Текст книги "Котильон"

Глава 12

Как ни старался мистер Веструдер смутить Китти, ему не удалось ее перепугать. Она могла гордиться результатами своей тактики, поскольку, безусловно, сумела привлечь его внимание. Если он не поверил версии с помолвкой (а он на каждом шагу высказывал свои сомнения), молчаливый отказ обеих заинтересованных сторон признать истину, умноженный на явное безразличие Китти к его действиям, заставил его изменить тактику. Он все еще верил в то, что в любой момент способен положить конец комедии, так как помнил о ее девическом преклонении перед ним, но Джек не желал позволять ни ей, ни двоюродному деду Метью диктовать условия или принуждать его к браку. Ничто не задевало его больше, чем ультиматум мистера Пениквика. Конечно же когда-нибудь ему придется жениться и деревенская простушка Китти, скорее всего, станет его женой, поскольку мистер Пениквик оставит свое состояние либо ей, либо ему. Но он не желал быть пешкой ни в чьих руках и, как игрок, был готов заранее отказаться от воображаемого наследства, но не подчиниться диктуемым условиям. Более того, мистер Веструдер не сомневался: стоит ему только пошевелить мизинцем – и Китти пойдет за него. Он не опасался соперничества своих кузенов и если удивился, узнав о помолвке, то лишь на мгновение: трезвое размышление привело его к верному выводу о мотивах и даже позабавило, он намеревался слегка наказать Китти за дерзость, но зла не держал. Однако, сбрасывая со счетов Фредди, мистер Веструдер не заносился так высоко, чтобы не чувствовать опасности с другой стороны. Представленная в высшем свете, юная, полная надежд хорошенькая женщина – а Джек искренне удивился, увидев, какой обворожительной может выглядеть Китти, одетая со всем изяществом моды, – не могла не вызвать восхищения, появившись в обществе. Как ни носился мистер Пениквик со своим хваленым словом, его любимый племянник не дал бы ломаного гроша за то, что тот сдержал бы его, явись Китти в Арнсайд об руку с действительно достойным претендентом. Представляя Китти шевалье д'Эврона из чистого озорства, мистер Веструдер имел веские причины не опасаться удара в свою лузу с этой стороны. Он не понимал, зачем она поощряет Долфинтона, но нисколько не сомневался, что разрушить эту связь ничего не стоит, однако появились и другие, гораздо более достойные искатели руки богатой невесты, которых глупо было бы сбрасывать со счетов. Особенно его беспокоил один молодой пэр, который не скрывал растущей нежности к столь живой и непосредственной мадемуазель, и второй – известный сердцеед, конечно не первой молодости, но оттого не менее привлекательный. Он не только настойчиво приглашал мисс Чаринг на танец в Олмакском собрании, но даже отметил ее дебют, прислав на следующий день цветы в знак своего восхищения.

Пришла пора действовать, даже если мистер Веструдер и не имел желания плясать под дудочку мисс Чаринг. Одно дело подтрунивать над дерзкими планами девчонки, которую знал с колыбели, другое – покориться ей. Ему было понятно ее стремление в Лондон, но он предпочел бы, чтобы она, как Спящая красавица, оставалась в Арнсайде. Перспектива женитьбы в ближайшем будущем его страшила, но если Китти ставила под сомнение серьезность его намерений, следовало продемонстрировать свою искреннюю заинтересованность. Никто лучше его не знал, как чаровать и мучить свою жертву до тех пор, пока она не перестанет видеть кого-нибудь, кроме него. О его победах слагали легенды, и если никто из известных дам не умер от неразделенной любви, то по крайней мере одна (правда, молва упрекала ее в чрезмерной чувствительности), пережив отказ с его стороны, была близка к такому финалу. Появление на ее небосклоне еще более яркого поклонника остановило начавшуюся болезнь, но с той поры осторожные родители предпочитали ограждать своих легковерных дочерей даже от мимолетного внимания самого безбожнейшего из повес.

Получив отпор мисс Чаринг, которая дважды находила предлог для отказа в ответ на его приглашение опробовать его знаменитый гнедой выезд, мистер Веструдер прислал ей через своего грума резной золоченый веер слоновой кости с изящными медальонами руки самой Анжелики Кауфман. К пакету прилагалось письмо, составленное в таких выражениях, что Китти долго гадала, как отказаться от посылки. Это подарок к помолвке, писал он, от первого ее друга, который рискует подписаться, правда не кровью, но с симпатией, любящим навеки кузеном Джеком.

– Ну и ну! – воскликнула Мег, несколько раздосадованная. – Не припомню, чтобы он дарил мне что-нибудь подобное! Не иначе как в выигрыше! Дорогой пустячок, милая моя Китти!

Прижав руки к пылающим щекам, Китти возразила:

– Я не могу принять такой ценный подарок!

– Господи, да почему же? Ты не вправе отказаться, душа моя! Ничего особенного, уверяю тебя! Любящий навеки кузен! Премило написано, лучше не скажешь!

Словом, когда мистер Веструдер повторил свое приглашение прокатиться в Ричмонд-парке под столетними деревьями среди бледно-лиловых примул, мисс Чаринг показалось, что ей остается только согласиться и выразить благодарность.

Удача сопутствовала мистеру Веструдеру: назначенный день выдался ясный. Солнце светило так ярко, что мисс Чаринг осмелилась предстать в сельской шляпке из блестящей соломки, с цветами сбоку и салатовой лентой, завязанной кокетливым узлом под ушком, и при маленьком зонтике, одолженном ей Мег. Подсаживая Китти в свой каррикл, Джек поймал себя на мысли, что ее вид удовлетворил бы самый взыскательный вкус. Обычно он выезжал в сопровождении маленького тигренка, привязанного сзади, но на сей раз он отказался от его услуг, сказав Китти с легкой улыбкой, что подобная опека излишня, когда речь идет о таких близких и симпатизирующих друг другу родственниках, как они. Она осторожно признала это. Тем не менее самый взыскательный критик не мог бы назвать поведение мистера Веструдера от начала и до конца экспедиции сомнительным. Он держался как взрослый кузен, который пленял ее детские грезы: позволял себе необидно посмеиваться над ней, но воздерживался от шуток по адресу Фредди и ни разу не упомянул о ее помолвке, по крайней мере, не выказывал недоверия к ней.

Только в конце дня, за который Китти от души поблагодарила его, он чуть-чуть приподнял маску. Глядя на нее сверху вниз с ласковой усмешкой, взял ее за подбородок и произнес:

– Глупенькая, сомневающаяся крошка Китти! Беги же, дитя мое!

Краска бросилась ей в лицо от его прикосновения. Она взмахнула ресницами, потупилась и, прошептав:

– Б-благодарю! Все было прекрасно! – взбежала по ступеням.

Он тронул лошадей, чрезвычайно довольный собой, подумывая, что деревенская кузина дала новые прелестные побеги.

Два дня он выжидал, прежде чем нанести однажды утром визит на Беркли-сквер, с тем чтобы пригласить обеих дам на вечер в Садлерз-Уэллз[5]5
  Садлерз-Уэллз – здание театра оперы и балета, сооруженное в 1756 г. Построено на месте колодца, принадлежавшего Т. Садлеру


[Закрыть] на возобновление известнейшей пантомимы Гримальди «Гусыня». Хотя Мег могла закапризничать по поводу безыскусственности развлечения, мистер Веструдер, хорошо зная Китти, не сомневался, что она будет без ума от него. Если бы было возможно, он, не задумываясь, пригласил бы ее в Амфитеатр Эстли и сам получил бы массу удовольствия, наблюдая ее восторг во время Больших представлений и Конных парадов. Но Амфитеатр, как и его соперник, Королевский Цирк, открывался не раньше второго дня пасхальной недели – срока, к которому Китти, по его расчетам, должна вернуться в Арнсайд.

Дворецкий Мег сообщил ему, впуская в дом, что ее лордство отбыла, а мисс Чаринг, хотя и собиралась пойти проветриться с подругой, пока еще дома в малой гостиной.

Взявшись провести мистера Веструдера в апартаменты, он невольно поверг его в страшный шок.

– Мистер Веструдер! – доложил он с порога и скрылся.

Ленивая улыбка застыла на губах Джека. В комнате оказалось трое: Китти, в темно-красной шляпке и ротонде, натягивающая новые перчатки, Фредди, который стоял спиной к камину, и мисс Броти, неотразимая в голубой ротонде с оторочкой лебяжьего пуха и с пуховой муфтой.

На мгновение мистер Веструдер окаменел. Но прежде чем Китти повернулась, чтобы поздороваться с ним, он вошел и произнес с замечательным самообладанием:

– Я, кажется, не вовремя, ты собралась на прогулку, но нет нужды: я только кое-что сообщить.

– Да, мисс Броти так добра, что согласилась составить мне компанию, – оживленно ответила Кит, обмениваясь с ним рукопожатием, – мы собираемся в парк взглянуть, не распустились ли крокусы и нарциссы. Оливия, сделай одолжение, позволь представить тебе мистера Веструдера.

– Не стоит. – Он холодно протянул руку Оливии. – Я имею честь быть знакомым с мисс Броти. Как поживаете?

Известие это только слегка заинтересовало мисс Чаринг, но случайный взгляд на подругу поверг ее в полное изумление. Мисс Броти залилась краской, потупилась, пролепетала что-то неразборчивое и, едва позволив мистеру Веструдеру дотронуться до ее руки, спрятала ее в муфту. Такая застенчивость, даже в девушке, не привыкшей к мужскому обществу, казалась странной. Китти подумала, что, может быть, Джек чем-то обидел Оливию. Она знала его склонность к высокомерию и уже решила, что он неосторожным словом оскорбил ее, как вдруг взгляд ее упал на Фредди. Всегда подтянутый, мистер Станден втянул голову в плечи, устремленный вверх взор его остекленел, лицо же казалось настолько непроницаемо, что становилось ясно: здесь была тайна, которую он очень хотел бы скрыть от нее. Еще совсем недавно она попросила бы разъяснений, но даже короткое пребывание в Лондоне научило ее придерживать язычок. Делая вид, что она не замечает смущения Оливии, Китти спросила:

– А что ты хотел сообщить нам, Джек?

Скоро все выяснилось. Китти не могла ручаться за Мег, но сама пошла бы с удовольствием. Затем она пожала руки обоим джентльменам и упорхнула вместе с Оливией на условленную прогулку.

Оставшись наедине с мистером Станденом, мистер Веструдер проникновенно спросил:

– Не объяснишь ли мне ты, любовь моя, как эта прелестная птичка подружилась с Китти?

– Так и думал, что тебе их знакомство не очень-то придется по душе, – откликнулся Фредди. – Если ты считаешь, что я представил ее Китти, то глубоко заблуждаешься.

– Признаюсь, такая мысль мелькнула у меня, – ответил мистер Веструдер.

– Странные идеи залетают под твою крышу! С одной стороны, сам знаком с девчонкой, с другой – не такого сорта девица, чтобы знакомить ее с Кит! – Он подумал немного и честно добавил: – Вот что я хочу сказать: не годится, если она клюет на твой крючок, а очень похоже, что так! Хорошенькая кисейная барышня, но мозги, как видно, куриные!

– Сердечно благодарен! – Мистер Веструдер сардонически усмехнулся. – Если не тебе, Фредди, то какому остряку я этим обязан? – Заметив недоуменный взгляд Фредди, он нетерпеливо пояснил: – Ну же, кто представил Китти девушку, которую ее неверный кузен Джек сделал предметом своих домогательств?

– Трудно представить, чтобы их знакомили, скорее всего, встретились случайно. Знаешь, ты бы поворачивал оглобли! Не помолвлен с Кит, кузен!

Голубые глаза сверкнули:

– Я мог бы резонно возразить тебе, Фредди, но не стану!

Тем временем леди, о которых шла речь, быстро шли по одной из аллей парка, кутаясь в свои ротонды и муфты. Хотя солнце светило, но восточный ветер был достаточно силен.

– Если бы вы знали, дорогая мисс Чаринг, как приятно мне ваше общество! – говорила Оливия. – Я не ропщу, я знаю, что мама многим, многим пожертвовала, чтобы поехать в столицу, но насколько я была счастливее дома, с сестрами!

Китти уже слышала о существовании Амелии и Селины и промычала что-то сочувственное. Она была еще не в том возрасте, чтобы понять переживания матери, которую Бог благословил четырьмя дочерьми разного возраста, но со слов Оливии могла заключить, что это ужасно. Судя по всему, дорогой папа не оставил семью в процветании, но зато подарил своим детям приятную наружность, что, как им твердили с детства, должно послужить их дальнейшему преуспеванию. Только Джейн, как опасались, слишком ученая, а у Амелии с возрастом появились веснушки. Оливия, самая старшая и прелестнейшая из сестер, не оспаривала свою обязанность сделать приличную партию. Она, собственно, и приехала в Лондон с этой целью. Но достойный брак грезился ей в образе молодого красавца, а не старой развалины. Ей представлялось также, что знатные родственники дорогого папы на Брук-стрит встретят ее и маму с распростертыми объятиями. Действительность оказалась к ней суровее. Отвергнутой Баттерстоунами, милой мамочке пришлось воспользоваться гостеприимством сестры, живущей в Ганс-Кресит, добродушной и безобидной миссис Скортон, которая, однако, не имела доступа в общество и, несомненно, выглядела вульгарно.

Не для мисс Броти были званые вечера, ложа в Итальянской опере, когда начнется сезон. Мама, которая обивала пороги у половины города, достала в конце концов одно или два приличных приглашения для нее, но триумфа, на который она втайне рассчитывала, не состоялось. Что касается того, чтобы взять город штурмом, как сестры Ганнинг шестьдесят пять лет назад, то или времена изменились, или города брались только вдвоем.

– Но Амелии пока шестнадцать, – вполне серьезно объясняла Оливия, – к тому же на двоих у мамы не хватило бы денег.

Китти казалось странным, что ее новая подруга и слышать ни о чем не желала, кроме замужества. Ее предложение поискать место гувернантки девушка встретила с таким ужасом, что, подумав, Китти признала: едва ли Оливия создана для подобной доли. Она не блистала интеллектом и не получила достаточного образования. Слишком мягкая и податливая, она, конечно, мечтала ускользнуть, наконец, из сетей маменьки с ее махинациями и от своих шумных, грубых кузин, но чем больше Китти присматривалась к ней, тем больше убеждалась, что за этой прелестной внешностью скрывается существо слабое, бесхарактерное. Ее удивляло и то, что такая красавица не нашла достойных поклонников дома. Оливия объясняла, что круг их знакомых крайне ограничен:

– Уверена, что Нед Брэнди или Уэреи никому не пришлись бы по душе. Они до крайности вульгарны. Пожалуй, только мистер Стиклпат, но и то какой он жених!

– Он не был бы приличной партией? – рискнула поинтересоваться Китти.

– Да что вы! Думаю, у него, бедняги, и гроша нет за душой!

– Да полно, он вам нравился ли?

– Нет. Но он был бы рад жениться на мне, потому что его экономка умерла недавно, а я прекрасно готовлю, умею шить, а гладить даже лучше прачки!

Образ несчастного молодого любовника померк, так и не явившись на свет.

Китти спросила разочарованно:

– И больше никого нет? Совсем никого, ну, это так же скучно, как у меня, а я-то думала, что хуже и быть не может!

– Только молодой мистер Дрейкмайер, – призналась Оливия. – Он, правда, немного толстоват, но в остальном вполне приличен! Он дважды приглашал меня в Собрание, но, знаете, Дрейкмайеры живут в особняке, и леди Дрейкмайер, кажется, не очень пришлось по вкусу его восхищение мной, вот он и не взял меня кататься, как собирался. Мама бранила меня, но чем же я виновата! Я все говорила по ее подсказке, а это не помогло.

– Я прихожу к выводу, – сказала Китти задумчиво, – что ничего нет хуже, чем быть замужем за джентльменом, к которому не испытываешь симпатии.

– О да, – вздохнула Оливия.

– Я бы не смогла, лучше умереть!

– Правда?! Но знаете ли, мисс Чаринг, наши обстоятельства настолько различны! За вами все преимущества значительного состояния…

– Уверяю вас, нет! Я целиком завишу от щедрости моего опекуна и не преувеличу, если скажу, что у меня нет ни гроша за душой!

– Но опекун ваш богат, не так ли? А у моей мамы ничего нет, и у меня три сестры! – воскликнула мисс Броти, – Мне нужно выйти замуж. Что будет, если маме придется везти меня снова домой, напрасно потратив все деньги!

Она так испугалась, что Китти поспешила ее заверить:

– Конечно, вы выйдете замуж, и за человека, которого сможете уважать. Господи, и не говорите мне, что у вас нет поклонников! Каждый, кто вас увидит, влюбится, потому что вы прелестнейшая девушка в Лондоне!

Оливия покраснела и отвернулась:

– Не стоит, право. Мной иногда восхищаются, но… но никто не собирается делать мне предложение! В моем положении… у моих кузин такие вольные манеры!.. Я даже столкнулась с чувством собственника в том… кого почитала таким благородным!

– Я знаю, о чем вы говорите, – глубокомысленно заметила Китти, в счастливом неведении, о чем действительно идет речь. – Вас иногда приглашают в общество и относятся с великосветской наглостью, с чем я уже сталкивалась в Лондоне и вовсе не считаю этот тон великосветским! – И добавила: – Простите, но мне показалось, что вам не очень-то приятно было встретиться с мистером Веструдером на Беркли-сквер. Если он показался невежлив, когда вы последний раз виделись с ним, то не потому, что желал вас оскорбить! Он часто бывает заносчив, и леди Букхэвен вечно бранит его, утверждая, что он специально злит людей, не делая между ними различий.

– О Господи, да что вы! – прошептала мисс Броти. – Я и не думала… Такой известный человек! Его манеры и обращение так… – Она окончательно сконфузилась и перевела разговор на лиловые крокусы.

Отсвет правды впервые забрезжил для мисс Чаринг. Очевидно, что мисс Броти не осталась равнодушной к достоинствам мистера Веструдера. Ее это совсем не удивило, напротив, показалось бы странным, если бы леди могла провести в обществе мистера Веструдера пять минут и не увлечься им. Она уже достаточно прожила в Лондоне, чтобы признать правоту тех, кто называл его страшным повесой, но в глубине души соглашалась с другими, которые утверждали, что это только прибавляло ему очарования. Но, думала она, пожалуй, несправедливо обвинять его одного, потому что леди буквально вешались ему на шею, чем и поощряли к дурным поступкам. Несмотря на деревенскую неискушенность, у Китти хватило разума, чтобы понять, что он никогда не женится в ущерб себе. Никто лучше ее не знал, какие опустошительные бури он мог производить в женской груди, было бы ужасно, если бы он разбил нежное сердечко Оливии.

– Фредди, то есть мистер Станден, – заметила она по наитию, – называет его первоклассным щеголем! А я – как недавно ему призналась – кумиром любой школьницы! Вы знаете, мы росли как брат и сестра, я знаю его всю жизнь!

– Да, я догадалась, когда он вошел, – признала Оливия, все еще любуясь крокусами, – но прежде я об этом родстве не слышала.

– В действительности никакого родства нет, – перебила ее Китти, – я называю всех внучатых племянников моего опекуна кузенами! Да, прелестный блик света! В другой раз мы увидим их в полном цвету, но мы окончательно закоченеем, если будем и дальше стоять на холодном ветру!

Они медленно шли по тропинке, которая вывела их к променаду возле проезжей части. Не прошло и нескольких минут, как мисс Броти прошептала:

– Сэр Генри Госфорд! Умоляю вас, мисс Чаринг, не бросайте меня!

Не имея ни малейшего желания скрываться и совершенно незнакомая с тактикой ее кузин, многочисленных мисс Скортон, Китти намеревалась уже успокоить ее, но не успела: поношенный красавец, мистер Генри Госфорд, уже снял шляпу и раскланивался.

– Венера и ее спутница-нимфа! – пропел он в умилении.

Непроизвольный смешок привлек его внимание к «спутнице-нимфе». Он навел на нее лорнет, но тотчас же опустил под чистым взглядом широко открытых глаз мисс Чаринг. Она смерила его сверху вниз: от лихо заломленной бобровой шапки до носков ярко начищенных ботинок – снисходительно, хотя и критически. На какой-то ужасный момент ему показалось, что она знает все о его корсете, о том, что каштановый цвет завитых и напомаженных локонов следует скорее отнести на счет усилий его парикмахера. От волнения он даже прослушал сделанное скороговоркой представление мисс Броти. Но вскоре самодовольство взяло верх, и он решил, что взор «спутницы» может искриться смехом исключительно от восхищения таким законченным гулякой с Бонд-стрит. Старый ловелас благосклонно кивнул ей и улыбнулся ровно настолько, чтобы не потревожить грим, который искусно скрывал морщины, и обратился к мисс Броти.

– Прекрасная пастушка! – сказал он. – Вам мало того, что вы приносите весну: все красавицы отброшены в тень, клянусь!

– Это не совсем так, сэр, – отозвалась начитанная мисс Чаринг. – «Чтобы посмеяться с пастушкой в тени», а это совсем не желательно.

Сэр Генри буквально остолбенел. Челюсть его отвисла, он пытался нашарить лорнет и навел его с видом оскорбленного достоинства. Мисс Чаринг следила за его манипуляциями с интересом. Он отвел лорнет и сказал, растягивая в нелюбезной усмешке весь рот, наполненный великолепными (хотя и вставными) зубами:

– Как остроумно, мисс… э-э, Скортон!

– Вы ослышались, сэр, – неодобрительно отозвалась Китти. – Я мисс Чаринг, а не мисс Скортон!

– Ах, тысяча извинений! Я не заметил сразу… Вы не кузина мисс Броти, мэм! Моя дорогая мисс Броти, при вас нет ни лакея, ни горничной, вы одна, без спутников, позвольте мне сопровождать вас!

Оливия, в полном замешательстве, не знала, что отвечать. Но Китти оказалась находчивее:

– Без спутников, сэр Генри? Но вы же сами признали меня спутницей-нимфой. Нет! Мы не станем настолько испытывать ваше терпение!

Он запротестовал, утверждая, что не может быть для него большего наслаждения, как пройтись об руку с двумя очаровательными леди, сопровождая игривые рассуждения прозрачными намеками в адрес «нимфы» с призывом поскорее исчезнуть. Отделаться от него не было ни малейшей возможности. Они уже прошли несколько сотен ярдов, когда избавление явилось, облаченное в костюм для верховой езды. Оглядываясь по сторонам в тщетной надежде найти спасение, среди экипажей и верховых на проезжей части Китти заметила кузена-француза верхом на гнедой наемной лошадке. Она помахала ему, он заметил и тотчас натянул поводья, обнажив голову и кланяясь:

– Кузина! Вот так удача. А мне сказали, что здесь в парке джентльмены непременно ездят верхом, вот и пришлось пойти на большие издержки! Но теперь я вознагражден, и будь что будет!

Он расхохотался, глядя прямо в глаза Китти, в которых прочел явный приказ, тотчас спешился, перекинул поводья через голову лошади и спросил:

– Можно мне проводить тебя, кузина?

Чрезвычайно довольная его быстрой галльской сообразительностью, она согласилась:

– Мы будем чрезвычайно признательны, если ты сможешь сопровождать нас, Камилл. Сэр Генри, позвольте вам представить моего кузена шевалье д'Эврона! Сэр Генри настолько любезен, что вернулся и составил нам компанию, но с тобой нам уже незачем злоупотреблять его добротой!

Она обернулась и протянула руку сэру Генри, обворожительно улыбаясь:

– До свидания! Вы так любезны!

Ему ничего не оставалось, как принять свою отставку со всей грацией, на которую он был способен. С трудом отрывая глаза от мисс Броти, шевалье сказал с заученной вежливостью:

– Счастлив познакомиться, мсье! – Отвесив поклон, сэр Генри посмотрел в спину молодому красавцу и пошел, небрежно помахивая тростью. Проследив взгляд шевалье, Китти торопливо исправила, свою оплошность:

– Милая мисс Броти, позвольте представить вам моего кузена шевалье д'Эврона!

– Как поживаете? – прошептала Оливия, протягивая руку и краснея еще более отчаянно, чем обычно.

– Мадемуазель! – выдохнул шевалье, благоговейно принимая маленькую ручку и поддерживая ее своей, как какую-нибудь редкую птичку.