Текст книги "Торговые банкиры. Известнейшие мировые финансовые династии"

Повесть о нескольких городах

Многое изменилось после 1798 г., когда братья Мозес Маркус и Герсон Варбурги основали в Гамбурге банк «М.М. Варбург и Кº» (M.M. Warburg & Co.). Более того, семейная банкирская традиция гораздо старше и восходит к некоему Симону фон Касселю, предку, жившему в XVI в., который был ростовщиком и менялой. («Фон» перед его фамилией указывает не на принадлежность к дворянству, а просто на то, что Симон был «из Касселя».) В 1559 г. Симон получил разрешение обосноваться в Варбурге, городе в Вестфалии, от которого семья впоследствии получила фамилию. Варбург, город с населением в 9500 человек, известен своей «двойной церковью» XII в. с романским фундаментом и церковью Св. Марии в винограднике XIII в. Предок позволяет современным Варбургам чувствовать себя «старше» таких «выскочек», как Бэринги, которые начали свою деятельность лишь в 1717 г. в Эксетере, и Ротшильды, которые стали придворными фаворитами Вильгельма II, курфюрста Гессен-Кассельского, только после 1785 г.

Известно, что какие-то Варбурги жили в XVI в. в Альтоне, возле Гамбурга. В то время Альтона была занята датчанами. Там евреям, которые в Гамбурге стали полноправными гражданами лишь в 1849 г., позволено было быть купцами и судовладельцами. Один Варбург из Альтоны, Маркус Гумприх Варбург, в 1773 г. переехал в Гамбург, где положение еврейских купцов и банкиров немного облегчилось. Именно у него было два сына, основавших банкирский дом M.M. Warburg & Co.

Они выбрали не самое удачное время для открытия дела. Годом ранее, в 1797 г., Английский Банк приостановил выплаты наличными. В Гамбурге неожиданно расширилась торговля коммерческими векселями, что создавало серьезные кредитные риски. Подобно Лондону, Гамбург в то время процветал благодаря порту, который связывал Северную Европу с Атлантическим океаном и Средиземным морем, что делало город удобной базой для купцов-авантюристов и отважных предпринимателей. Еще одним большим плюсом стал нейтральный статус Гамбурга – вольного города. Во время войны гамбургские купцы могли торговать (и торговали) со всеми враждующими сторонами. Такое преимущество нейтралитета сохранилось до наших дней, из-за чего нейтралы подозрительны для остальных, кто сам очень хотел бы получить такой статус.

В 1799 г., когда новый банк просуществовал меньше года, бум внезапно прекратился. В Португалию, Англию и Скандинавию стали поступать крупные партии товаров из-за океана, и цены заметно снизились. В одном только Гамбурге обанкротилось свыше 150 фирм.

Варбурги проявили осторожность и избежали бури. В 1806 г. Гамбург оккупировали французские войска; некоторых видных горожан взяли в заложники. Среди них был Герсон Варбург, которого интернировали в Ротенбург, небольшой городок на Люнебургской пустоши. Если верить семейной легенде, которую Варбурги с любовью передают из поколения в поколение, брат Герсона Мозес, который прежде часто ссорился с Герсоном, не спешил платить выкуп, который потребовали за освобождение брата французы. И только когда местная еврейская община сурово осудила его, он согласился выкупить брата. Правда, он все же поторговался с французами и заплатил за Герсона гораздо меньше, чем они требовали.

В 1814 г. французы покинули Гамбург; гамбургский жиробанк немедленно начал пополнять свои запасы серебра. M.M. Warburg & Co. помогли пополнить серебряный запас, на котором основывалась новая валюта. Варбурги уже вели дела с лондонской фирмой N.M. Rothschild & Sons. В письме от 4 августа 1814 г. Варбурги предлагают золото или луидоры «за быструю доставку» и заверяют Ротшильдов, что они способны вести дела такого рода «так же эффективно, как любой банк в Гамбурге».

После смерти братьев банк перешел к зятю Мозеса Маркуса, Абрахаму Самуэлю Варбургу, который оставался его главой до своей смерти в 1856 г. Игра на валютной бирже и операции с торговыми векселями стали основными для фирмы. Варбурги были исключением среди старинных торговых банков: они не были купцами до того, как стали банкирами.

В 1863 г. фирма сменила наименование с Geldwechsler («меняльная лавка») на более элегантное Bankiers («банк»). Пять лет спустя банк переехал; с тех пор он находится там же, где и сейчас, – на Фердинандштрассе, 75. Времена были неспокойные. Пруссия угрожала небольшой территории свободного ганзейского города, и многие боялись, что Гамбург, подобно Франкфурту в 1866 г., утратит независимый статус.

Банк Варбургов приобрел доброе имя, торгуя коммерческими векселями и иностранной валютой, то есть ведя типичные для торгового банка операции, которые требовали здравомыслия и достоверных знаний. У Варбургов имелись надежные источники информации и целая сеть агентов. Они пережили кризис 1842 г. и более суровый кризис 1857 г., который начался в Америке с краха Ohio Life and Trust Company. Ударные волны дошли до Гамбурга, где многие коммерсанты и банкиры принимали торговые векселя, не подкрепленные реальными операциями. Варбурги индоссировали много векселей, которые вернулись к ним опротестованными. И хотя нет свидетельств того, что им, подобно многим другим местным банкам, пришлось закладывать ценные бумаги или товары, расплатиться по всем долгам оказалось нелегко. Варбурги были в числе спонсоров фонда, называвшегося Garantie-Diskonto-Verein von 1857; он был учрежден сенатом Гамбурга специально для помощи фирмам, оказавшимся в беде.

К тому времени банком управляла вдова Абрахама, Сара, замечательная женщина. Она уверенно стояла у штурвала в непростые времена, пока к ней не присоединились два ее сына, Зигмунд и Мориц. Когда Гамбургу понадобился серебряный заем в 10 млн марок, сенат обратился к Пруссии. Пруссия отказала; ответ, присланный в Гамбург, был оскорбительным. Тогда Варбурги предложили обратиться к Австрии. Сестра Зигмунда и Морица вышла замуж за Пауля Шиффа, директора венского банка «Кредитанштальт» (Creditanstalt). Шифф передал просьбу Варбургов барону Бруку, австрийскому министру финансов. Барон Брук отправился к императору Францу-Иосифу I и сразу же получил разрешение направить специальный поезд с серебряными слитками в гамбургский жиробанк. Серебро так и не понадобилось, и через полгода его вернули в Вену – с процентами; слитки так и остались нераспакованными. Однако само наличие серебра помогло Гамбургу вернуть спокойствие и уверенность. Заем достиг своей цели. Кризис окончился быстро.

Гамбург сохранил признательность Габсбургам и Варбургам, которые организовали операцию. Престиж Варбургов возрос. Теперь их банк считали солидным, надежным учреждением. И Габсбурги, и Варбурги расширяли свои владения с помощью хорошо рассчитанных браков. Варбурги породнились с Розенбергами из Киева, Гунцбургами из Санкт-Петербурга, Оппенгеймами и Голдшмидтами из Германии. Позже пятерых сыновей Морица Варбурга стали называть «пять гамбуржцев». Хотя они не были так знамениты, как «пять франкфуртцев» (Ротшильды), дела у Варбургов шли неплохо. Старший, Аби, изучал гуманитарные науки и стал основателем Гуманитарной библиотеки Варбургов (теперь она, под именем Варбургского института, передана Лондонскому университету).

При Зигмунде и Морице Варбургах банк расширил сферу деятельности, стал размещать займы, помогал основывать крупные торговые банки, которые развивались в больших городах Германии в конце XVIII – начале XIX в. У Зигмунда завязались прочные отношения с бароном Лайонелом фон Ротшильдом в Лондоне. В письме от 31 мая 1871 г. Варбурги просят долю во французском займе, который собирались выпускать Ротшильды. Варбурги попали во внутренний круг международных «высоких финансов». Они участвовали во втором французском послевоенном займе в 3 млрд франков. Подписка на заем, размещенный Ротшильдами, превысила первоначальные расчеты в 12 раз.

Мориц Варбург, выбравший для себя девиз Labor et constantia («Трудом и постоянством»), был сторонником консервативных методов. Подобно лондонским торговым банкирам, он предпочитал вести дела с крупными фирмами и важными банковскими корреспондентами; он не испытывал никакого желания увеличивать число частных клиентов. В 1878 г. в фирме было всего 16 служащих. Кабинеты были маленькими и неброскими, совсем как в Лондоне, где не кичатся богатством, хотя банк поддерживал дружеские связи с бароном Альфонсом Ротшильдом в Париже, бароном Леопольдом в Лондоне, бароном Альбертом в Вене. Жена Морица Шарлотта, как и многие Варбурги, писала мемуары. Она очень живо вспоминает поездку на Парижскую всемирную выставку в 1878 г. и визит в замок Ротшильдов «Шато-Ферьер», который до сих пор считается семейной достопримечательностью.

В историческом обзоре, посвященном банку «М.М. Варбург и Кº», гамбургский социолог Эдуард Розенбаум цитирует совет, который дал ему в 1921 г. Макс М. Варбург, когда они обсуждали будущую книгу по истории фирмы:

«Необходимо показать (писал Варбург. – Авт.) – и я придаю этому большое значение, – в какой большой степени успех фирмы зависит от случая; экономика вообще гораздо больше зависит от случайных событий и внутренних тенденций, чем от так называемых сознательно направленных действий личности. В рассказе должно ощущаться определенное смирение по отношению к таким силам… большинство людей страдают от завышенной самооценки; особенно это относится к управляющим банками, когда они составляют ежегодные отчеты и через 3 или 6 месяцев склонны приукрашивать действительность намеками на свою дальновидность, каковой на самом деле не наблюдалось».

Среди тех членов семьи, чьи достижения в искусстве, науке и литературе столь же примечательны, сколь и в банковском деле и коммерции, одним из самых одаренных был Аби М. Варбург, или Профессор, как его называли. Еще будучи молодым человеком, он наполовину в шутку отказался от своего права вступить в фирму и просил братьев только поддерживать его в научной работе – по его выражению, «платить за книги». Платить, правда, пришлось довольно много, как понимают посетители Института Варбурга в Лондоне. И все же Профессор не был мечтателем, человеком «не от мира сего». Он обладал своего рода шестым чувством, способностью угадывать приближающийся финансовый кризис, предчувствовать нависшую катастрофу. Похоже, такое чувство передалось по наследству Зигмунду Дж. Варбургу.

Что касается других братьев, представителей «пяти гамбуржцев», Макс был предпринимателем, чьим девизом было En avant («Вперед»). Пауль выбрал другой девиз – In serviendo consumor («Служа, сгораю»). Пауль и Феликс породнились по браку с нью-йоркским банкирским домом «Кун, Лёб и Кº» (Kuhn, Loeb & Co.), эмиссионным домом (инвестиционным банком, организующим размещение новых выпусков ценных бумаг), в то время финансовой компанией, размещавшей ценные бумаги и уступавшей тогда в Америке только Морганам.

Банк «Кун, Лёб и Кº» был основан в 1867 г. двумя отошедшими от дел торговцами тканями из Цинциннати, Абрахамом Куном и Соломоном Лёбом, с уставным капиталом в 500 тыс. долларов. Они выбрали неплохое время для вступления в банковское сообщество. Гражданская война закончилась. Соединенные Штаты купили у России Аляску. Только что образовался доминион Канада. По всей стране строились сталелитейные заводы; по континенту протягивали телеграфные линии; на Запад прокладывали многочисленные железные дороги.

«Кун, Лёб и Кº» финансировали строительство нескольких крупнейших американских железных дорог. «Душой» фирмы был Джейкоб Г. Шифф, еврейский иммигрант из Германии. В 1875 г. он стал партнером и провел в фирме 46 лет. Шифф верил в экономическое будущее США и понимал, что роль банкира в первую очередь заключается в готовности прийти на помощь во время кризиса. Когда после паники 1893 г. начались неприятности у «Юнион Пасифик» (Union Pacific) и говорили, что реорганизация компании невозможна, «Кун, Лёб и Кº» добились невозможного. Реорганизацию в 1897 г. одобрил президент Маккинли. Новое правление возглавил Эдвард Г. Гарриман. «Юнион Пасифик» настолько укрепила свои позиции, что позже приобрела контрольный пакет «Сазерн Пасифик» и выкупила 40 процентов акций «Нозерн Пасифик».

Феликс Варбург женился на дочери Шиффа и вступил в фирму. Пауль (Пол) Варбург женился на дочери основателя фирмы Лёба и в 1902 г. переехал в Нью-Йорк. К тому времени поток кредитов шел в обоих направлениях. Америка начинала финансировать Европу и Дальний Восток. После начала Русско-японской войны банк «Кун, Лёб и Кº» организовал выпуск и размещение нескольких серий «японского займа». Позицию фирмы определял Шифф, который называл правительство Российской империи «врагом человечества» из-за того, как там обращались с еврейским населением. Когда в годы Первой мировой войны в Нью-Йорк прибыл лорд Рединг, чтобы просить заем для Великобритании и Франции, Шифф потребовал гарантий, что никакие выплаты не перейдут к правительству России. Западные союзники такую гарантию дать не смогли, и банкирский дом «Кун, Лёб и Кº» устранился от участия в займе, хотя отдельные партнеры, в том числе сын Шиффа, подписывались на заем частным образом. В то время в международных финансовых делах были еще возможны проявления отъявленного индивидуализма.

Представителей фирмы отличало развитое чувство гражданского долга. Мортимер Л. Шифф был президентом Американского союза бойскаутов. Отто Г. Кан спонсировал Metropolitan Opera Company («Метрополитен-опера компани»). В кабинете Феликса Варбурга стены были увешаны шкафчиками, в которых хранились документы, связанные с его благотворительной деятельностью. Пол М. Варбург в 1914 г. принял назначение президента Вильсона и вошел в совет директоров Федерального резервного фонда.

La belle epoque

Годы, предшествовавшие Первой мировой войне, считались в Гамбурге la belle epoque («прекрасной эпохой») для частных банков. В 1891 г. итог баланса фирмы M.M. Warburg & Co. составлял 18 229 494 марки; в 1900 г. – 45 832 324 марки, а в 1914 г. – 127 325 616 марок. «Дом Варбургов» считался ведущим немецким банком на рынке коммерческих векселей, который иногда достигал объема в 50 млн марок. Кроме того, Варбурги были видной величиной и в сфере обмена валюты. В 1900 г. Макс и Пол Варбурги разместили в Америке заем Reichsschatzscheine (долгосрочных казначейских облигаций) на 80 млн марок. Позже их фирма вступила в избранный Reichsanleihe-Konsortium (консорциум государственных займов), святая святых немецких финансистов.

Банкирский дом «Кун, Лёб и Кº» пригласил гамбургских Варбургов принять участие в размещении «японских займов», которые Макс Варбург обсуждал в Лондоне с Корэкиё Такахаси, делегатом от Японии. Впоследствии Такахаси занимал посты премьер-министра и министра финансов; он был убит путчистами в 1936 г. Варбург называл Такахаси «лучшим знатоком арифметики среди всех известных мне министров финансов».

Варбурги распространили свою деятельность по всему миру. Они принимали участие в переговорах о предоставлении займа Китайской государственной железной дороге, расширяли дела со Скандинавией и Америкой, учредили особый отдел по торговле медью, оловом и свинцом. Фирма пережила Первую мировую войну и последовавшую за ней астрономическую инфляцию в Германии, в 1923 г. стала одной из учредительниц Гамбургского банка, который выпускал собственные банкноты, обеспеченные золотом, и получал золото с помощью Варбургов. Гамбургский банк стал первым учреждением в Германии, которому Международный акцептный банк, базировавшийся в Нью-Йорке, предоставил долларовый кредит. Кстати, председателем совета директоров Международного акцептного банка был Пол М. Варбург. За 66 лет до того кризис в Гамбурге закончился после прибытия австрийского серебра; на сей раз то же самое удалось проделать с помощью американского доллара. В обоих случаях посредниками выступали Варбурги.

Пол М. Варбург вместе с сенатором Нельсоном У. Олдричем провел реорганизацию американской банковской системы. В 1928 г. Международный акцептный банк объединился с «Манхэттен-банком». Председателем совета директоров нового банка остался Пол М. Варбург.

Полный круг

Кризис на Уолл-стрит 1929 г. сказался в Гамбурге на следующий год, когда вкладчики начали снимать крупные суммы в иностранной валюте. Макс Варбург поехал в Нью-Йорк и обсудил проблему со своими братьями Полом и Феликсом. «Нью-йоркские» Варбурги «возобновили свой финансовый интерес» к гамбургскому банку. Непосредственная опасность миновала. Но кризис углубился, когда в 1931 г. в Вене обанкротился Кредитный банк Австрии. Перед этим, 21–31 декабря 1930 г., Варбургам пришлось выплатить 80 процентов его иностранных и 50 процентов немецких депозитов. Вряд ли им удалось бы выжить без помощи братьев из Нью-Йорка.

К тому времени два представителя младшего поколения вступили в гамбургскую фирму. Эрик М. Варбург, единственный сын Макса, стал партнером в 1929 г. А Зигмунд Дж. Варбург был партнером в 1930–1936 гг., даже после того, как эмигрировал в Лондон.

И все же Варбурги понимали, что конец близок. К власти пришел Гитлер. В Германии не осталось Lebensraum (жизненного пространства) для банкиров еврейского происхождения. За 1930-е гг. количество должностей Макса Варбурга в правлении различных банков снизилось с сотни с лишним до восемнадцати. Он пытался договориться с Папеном и Шахтом и шел на опасный риск для своей личной безопасности. Однажды в 1938 г. Шахт сообщил Максу Варбургу, что его фирма больше не является членом величественного Reichsanleihe-Konsortium. Варбурги помогали Гамбургу в критические для города дни. Теперь же, когда беда пришла к ним, им не помог никто. С ними было покончено. Фирму передали группе банков и других учреждений. По недвусмысленному требованию нацистов в названии оставили фамилию: M.M. Warburg & Co., Kommandit-Gesellshaft (товарищество с ограниченной ответственностью). В 1942 г. название сменили на «Бринкман, Виртц и Кº» (Brinckman, Wirtz & Co.). Бринкман был служащим в фирме Варбург, Виртц – одним из клиентов.

После окончания Второй мировой войны фирма снова стала ведущим частным банком в Германии. Члены семьи Варбургов были финансово заинтересованы в фирме. В 1956 г. главным партнером с неограниченной ответственностью стал Эрик М. Варбург.

В июле 1964 г. З.Дж. Варбург из Лондона приобрел долю в частном банке Ханса В. Петерсена во Франкфурте-на-Майне, и он был переименован в S.J. Warburg. «Дом Варбургов» снова стал немецким частным банком, как в 1797 г. История вернулась в исходную точку в той стране, где все начиналось.

Эпитафия

Зигмунд Джордж Варбург – банкир скорее по наследству, чем по призванию. Он родился 30 сентября 1902 г. и был единственным ребенком покойного Джорджа Зигмунда и Люси К. Варбург (Варбурги, как и Ротшильды, почти всегда называют детей традиционными для семьи именами). Джордж Зигмунд, «небанковский» Варбург, кузен «пяти гамбуржцев», был дипломированным агрономом, владевшим большим имением в окрестностях Ураха, старинного городка, расположенного неподалеку от Штутгарта, в Швабских Альпах. Там очень красиво: зеленые холмы, чистые ручьи. Зигмунд Варбург очень любит те места, иногда приезжает туда и по-прежнему чувствует себя там дома. Это поражает некоторых его не таких терпимых еврейских друзей. Как может человек, страстно преданный будущему Израиля и активно занимающийся делами еврейских благотворительных организаций, даже отдаленно чувствовать себя дома в стране Геббельса и Гитлера?

Варбург пытается объяснить, хотя получается у него не всегда, что Германия, о которой он думает, когда едет туда, – это страна Гете и Гейне. Гейне однажды написал: Denk ich an Deutschland in der Nacht / So bin ich um den Schlaf gebracht («Как вспомню к ночи край родной, / Покоя нет душе больной»[3]3
  Перевод М.Л. Михайлова.


[Закрыть]). Примерно так же относится к Германии и Варбург. Но он не любит навешивать ярлыки и прибегать к поверхностным обобщениям, касается ли дело евреев или немцев, американцев или англичан. Четыре страны на его банкирской карте мира – Великобритания, США, Израиль и Германия – являются «странами Варбургов».

Швабы похожи на шотландцев – в них сочетаются реализм и романтизм, любовь к поэзии и нравоучительной прозе. Теодор Хойс, бывший Федеральный президент Германии, человек культурный и весьма уважаемый, был швабом, соседом и другом семьи Варбург. То же можно сказать и о бароне фон Нейрате, который позже, при Гитлере, стал министром иностранных дел и рейхспротектором Богемии и Моравии. Хойс, представлявший одну Германию, остался другом Варбургов до своей смерти. Нейрат, выражавший интересы другой Германии, позже сыграл в судьбе Варбурга короткую, но важную роль.

Зигмунд очень любил свою мать, женщину добросердечную и самоотверженную, которая научила сына важности самодисциплины и жила так, как молилась. «Если видишь, что некрасивая девушка стоит одна, ты должен подойти и пригласить ее на танец», – учила она сына, когда он пошел на первый урок танцев. Она выросла в Штутгарте (в девичестве ее звали Люси Каулла) и воспитывалась в соответствии со строгими, почти пуританскими принципами своих еврейских предков. Варбург часто цитирует ее, сам того не сознавая, – когда разглагольствует об опасностях курения (хотя сам иногда курит) или когда отказывается от шоколадных конфет (которые он любит). После смерти матери в 1955 г. он написал трогательную эпитафию «главным образом для моих детей» о том, как его мать помогла выковать его принципы и всю его жизненную философию:

«По словам моей матери, ее отец часто говорил: «Дитя мое, если перед тобой стоит выбор, по какой дороге пойти, всегда сначала спроси себя, какая дорога труднее, и выбери ее. Она и будет правильной». Она обладала развитым чувством долга, которое ей удавалось сочетать с радостной безмятежностью. Она постигала жизнь под влиянием Гете и Бетховена. Ее дом был строгим, почти спартанским, но в то же время я был там счастлив. Все, что надо было сделать, делалось с абсолютной тщательностью; то, что надо было обдумать, обдумывалось до мельчайших последствий; к тому, что считалось важной целью, шли с крайним упорством…

Мама любила музыку и сочинила несколько музыкальных произведений. Они в сжатой форме выражают ее чувства. В них слышатся ее счастливые мечты, которые находятся за пределами земных конфликтов и повседневных проблем. После замужества ей пришлось управлять большим имением – задача, к которой ее не готовили и которая иногда тяжким бременем ложилась на ее хрупкие плечи. В те годы она выработала в себе огромную силу воли. Когда они с отцом прожили больше двадцати лет, отец тяжело заболел, и мама избавила его от всей работы и всех тревог. Несмотря на продолжительную болезнь отца, сопровождавшуюся у него приступами глубокого уныния, в нашем доме всегда царила гармония. Это ощущение гармонии было самым главным, что мама дала мне в годы формирования моего характера.

Она всегда помогала мне с уроками и относилась к этому очень строго. Стоило мне сделать хоть одну помарку, и приходилось переписывать всю страницу. Часто дело не обходилось без слез. Мама снова и снова критиковала мои ошибки, пока не убеждалась в том, что я этого не забуду. Сегодня я глубоко признателен маме за то, что она была со мной такой строгой… Каждый вечер она заставляла меня молиться, хотя никогда не была догматичной в религиозных вопросах. Однажды она сказала, что, как ей кажется, многие религиозные догматы противоречат истинной вере; но она терпимо относилась к тем, кто с ней не соглашался. Пока мне не исполнилось тринадцати лет, она всегда присоединялась ко мне в моих вечерних молитвах; часто она на несколько минут поднималась ко мне в комнату, даже если в тот вечер у родителей были гости.

Позже, когда мне велели молиться одному, она, бывало, говорила мне: «Дитя мое, прежде чем ты начнешь молиться, спроси себя, что ты сегодня сделал неправильно или мог бы сделать лучше. Все мы каждый день совершаем ошибки. Надо быть нетерпимым к своим ошибкам».

После того как отец заболел, она забросила музыку, но через несколько лет после его смерти снова начала играть на фортепиано свои любимые сонаты Бетховена и фуги Баха; она брала уроки и сочиняла новые произведения. Мама замечательно ладила с внуками, которые ее обожали. Бывало, она говорила: «Старики могут большему научиться у молодых, чем молодые у стариков». Когда ей пришлось покинуть свою любимую Швабию и переехать в Англию, она быстро привыкла к новой родине и старалась больше узнать о ней и ее жителях. Она восхищалась их мягкостью и честностью, их самодисциплиной и сильной верой. Во время войны она жила в Лондоне и никогда особенно не боялась воздушных налетов. Она была убеждена, что Гитлер будет побежден, потому что тогда шла битва сил добра человечества против сил зла. Мама не была уверена в том, что доживет до победы. Когда она эмигрировала, ей было семьдесят три года.

Мама верила в важность истинных ценностей, в самое главное. Она не выносила снобов и светскую жизнь. Она никогда не жила в домах у своих детей. «Старая мать нужна для того, чтобы любить и помогать, а не для того, чтобы вмешиваться и быть бременем», – говорила она нам.

Как-то речь у нас зашла о том, как трудно говорить правду близким друзьям – вот почему люди часто лгут, не желая ранить чувства друг друга. Мама уверяла, что любая ложь, даже ложь из добрых побуждений, всегда разъедает, что друзьям необходимо говорить правду, пусть и как можно тактичнее. Кроме того, она всегда внушала: по отношению к другим необходимо поступать как можно лучше. Она любила цитировать Гофмансталя: «Одни живут просто как зрители; другие принимают активное участие в жизни, страдают, радуются, чувствуют себя виноватыми или счастливыми с другими; только они живут по-настоящему». Еще одной любимой цитатой мамы была:

Dein Gluck, oh Menschenkind, Glaub es mitnichten, Dass es erfullte Wunsche sind Es sind erfullte Pflichten».

Смысл этих слов такой: «Счастье – не исполнение желаний, но исполнение обязанностей». Они точно отражают жизненную философию Зигмунда Варбурга. Он никогда не забывает о своих обязанностях – по отношению к семье, к деловым партнерам, клиентам, друзьям, даже партнерам по бриджу. Он играет в бридж очень сосредоточенно. Он не хочет подводить партнера.

Варбург вспоминает, как однажды – тогда ему едва исполнилось восемь лет – он вернулся домой с плиткой шоколада, которую купил себе из своих карманных денег. Мать сурово отчитала его. Он мог потратить деньги на что-то достойное, например на книгу, но не на шоколадки! Варбург этого не забыл. Даже сейчас он часто покупает что-то для своих близких и друзей и редко – для себя. И он не забыл того дня, когда один пожилой родственник, славившийся своей желчностью, вышел из себя. Тогда Зигмунд получил болезненный урок и понял на наглядном примере, как важно держать себя в руках.

Он учился в гуманистической гимназии в расположенном поблизости Ройтлингене. Особенно хорошо ему давались древние языки. После экзамена на аттестат зрелости Зигмунд поступил в евангелическую семинарию в Бад-Урахе, основанную в 1479 г., где, в числе прочих, учился Эдуард Мёрике, немецкий поэт XIX в., – и учился там на «отлично». Он был первым студентом еврейского происхождения в истории семинарии, где науки преподавались с сильным уклоном в философию.

Когда настало время, как и всем молодым Варбургам, «идти в банк», пришел вызов от Макса Варбурга, одного из его дядей, тогда старшего партнера в гамбургском банкирском доме. Он предложил Зигмунду стажировку.

Зигмунд колебался. Он предпочел бы продолжить обучение, а потом, может быть, заняться преподаванием. В семье Варбургов всегда были не только банкиры, но и ученые; они изучали гуманитарные науки и коммерцию. Из семьи вышли несколько замечательных ученых – последний из них американский кузен Зигмунда, Джеймс П. Варбург из Нью-Йорка. Сам Зигмунд убежден: если бы он не стал банкиром, сегодня он был бы ректором университета или ученым, философом или писателем.

Макс Варбург задумчиво посмотрел на молодого человека и сказал: да, он все понимает, но, может быть, все же стоит пойти в банк – всего на пару лет, просто присмотреться? Если банковское дело не понравится Зигмунду, он по-прежнему может стать ученым.

Зигмунд согласился попробовать. Остальное – уже история торгового банка.