Текст книги "400 школьных сочинений"

Своеобразие лирики Б. Пастернака

Поэтический мир Бориса Пастернака предстает перед нами во всем своем богатстве – богатстве звуков и ассоциаций, которые открывают нам давно знакомые предметы и явления с новой, порой неожиданной стороны. Поэзия Пастернака – это отражение личности поэта, выросшего в семье известного художника и талантливой пианистки.

К своему раннему творчеству он относился критически и впоследствии ряд стихотворений основательно переработал.

Уже в первые годы творчества у Пастернака проявляются те особенности его таланта, которые полностью раскрылись в последующем: поэтизация «прозы жизни», внешне неярких фактов, философские раздумья о смысле любви и творчества, жизни и смерти:

 
Февраль. Достать чернил и плакать!
Писать о феврале навзрыд,
Пока грохочущая слякоть
Весною черною горит.
 

Борис Пастернак вводил в свои стихи редкие слова и выражения – чем меньше слово было в книжном обороте, тем лучше это было для поэта. Поэтому нет ничего удивительного в том, что ранние стихотворения Пастернака после первого прочтения могут остаться непонятыми. Для того чтобы вникнуть в суть образов, созданных поэтом, нужно знать точное значение написанных им слов. А к их выбору Пастернак относился с большим вниманием. Он хотел избежать штампов, его отталкивали «затертые» поэтические выражения. Поэтому в его стихах мы часто можем встретить устаревшие слова, редкие географические названия, конкретные имена философов, поэтов, ученых, литературных персонажей.

Оригинальны и ассоциации Пастернака. Они непривычные, но именно благодаря этому действительно свежие. Они помогают описываемому поэтом образу раскрыться именно так, как он его видит. В стихотворении «Старый парк» сказано, что «карающих стай девятки разлетаются с дерев». А далее находим такие строчки:

 
Зверской боли крепнут схватки,
Крепнет ветер, озверев,
И летят грачей девятки,
Черные девятки треф.
 

Образный ряд этого стихотворения глубже, чем может показаться на первый взгляд. Поэт использует здесь трехчленное сравнение: грачи – девятки треф – самолеты. Дело в том, что стихотворение написано в 1941 г., в пору, когда не названные в нем самолеты летали девятками, и их строй напомнил поэту девятки треф и грачей. В сложных ассоциативных рядах – своеобразие поэзии Пастернака.

В зрелой лирике поэта действительно есть ясность выражения, сочетающаяся с глубиной мысли:

 
Во всем мне хочется дойти
До самой сути.
В работе, в поисках пути,
В сердечной смуте.
До сущности протекших дней
До их причины,
До основанья, до корней,
До сердцевины.
 

Произошедшая с поэтом эволюция была естественным путем художника, желающего во всем дойти «до самой сути». Постижение духовного мира человека, законов развития общества, природы является главным в творчестве Бориса Пастернака. Многие его стихи служат поводом для раздумья над вопросами жизненного устройства. Вот, к примеру, отрывок из стихотворения «Вокзал»:

 
Бывало, лишь рядом усядусь —
И крышка. Приник и отник.
Прощай же, пора, моя радость!
Я спрыгну сейчас, проводник.
 

Живописная и звуковая выразительность стиха, индивидуальная неповторимость образной системы – таковы характерные особенности поэзии Пастернака. Этот поэт узнаваем. Он и талантливый художник, и умный собеседник, и поэт-гражданин. Известно, что его творческий путь был нелегким – его осуждали, травили (после написания романа «Доктор Живаго»). В те дни Пастернак напишет:

 
Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони,
Мне наружу ходу нет.
 

Признанием большого литературного таланта Бориса Пастернака явилась присужденная поэту в 1958 г. Нобелевская премия. Тогда Пастернака вынудили отказаться от нее. В 1989 г. она была возвращена поэту посмертно. Можно с уверенностью сказать, что литературное наследие Бориса Пастернака имеет важное значение не только в русской, но и в мировой культуре.

Драма интеллигенции и революции в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго»

Как сказал сам Борис Пастернак, закончив работу над романом: «В нем все распутано, все названо, просто, прозрачно, печально... Еще раз, по-новому, даны определения самому дорогому и важному: земле и небу, большому и горячему чувству, духу творчества, жизни и смерти». Этот роман, ставший для писателя делом почти всей жизни, является, по сути, эпопеей, произведением, охватывающим значительнейшие исторические события.

Тема романа – духовная драма российской интеллигенции, прошедшей через войны и революции. О главном герое автор говорил:»Юрий Живаго должен представлять нечто среднее между мной, Блоком, Есениным и Маяковским». Он остался сиротой, и его дядя отдал его на воспитание в семью Громыко, профессора университета. Атмосфера доброты, взаимопонимания, любви и уважения, в которой рос юный Юра, помогла развиться в его душе поэтичности, тонкости, глубине чувств и переживаний.

Для Пастернака интеллигент – это тонкий, культурный человек, наделенный порядочностью и добротой. И раскрытие трагедии, произошедшей с российской интеллигенцией, дается Пастернаком на основе сравнения судеб двух людей – Живаго и Стрельникова.

Павел Антипов полностью «развернул» свою жизнь; бывший учитель стал Стрельниковым, беззаветным слугой революции. Он привлекателен, даже на Юрия он произвел положительное впечатление благодаря своей внутренней силе, уверенности и четкой постановке цели. Но Стрельников не способен творить добро; для этого нужно уметь разглядеть отдельного человека. А Стрельников ради общего блага и свершившейся революции уничтожает многих.

Слепая вера оборачивается неспособностью сделать добро.

Живаго же «буйный ветер» революции занес на Урал. Жизнь его была нелегка, ему грозил арест как родственнику высланных из страны Советов и как сыну буржуа. Но Юрий был удовлетворен тем, что он сам кормит семью. Этот человек всегда умел видеть красоту жизни и восхищаться ею.

Живаго постепенно отторгает революцию, превратившуюся на его глазах в бессмысленную братоубийственную войну. Высшая ценность для него – это человек, а законы этой схватки обрекают человека на гибель и страдание.

Юрий оказывается в партизанском отряде, где его удерживают насильно. Ему приходится участвовать в схватке, и он, как ему кажется, убивает одного белогвардейца. У погибшего юноши в ладанке Юрий находит текст псалма; этот же псалом есть и у убитого партизана. И Живаго не может понять, зачем же все эти люди убивают друг друга. Юрий не пытается стать подобным Ливерию Микулицыну и Стрельникову, он не принимает эту кровавую схватку. Этот «мягкий» интеллигент оказывается человеком твердых убеждений, он смотрит на человека как на высшую ценность в жизни. И выполняя свой долг врача, он лечит всех – и партизан, и колчаковцев; для него все они – просто страдающие люди. В своем стремлении не примыкать ни к одной из враждующих сторон, отказаться от классовых оценок Живаго смог встать над схваткой, взглянуть на людей с позиции надчеловеческой. В этом, по мнению Бориса Пастернака, заключается истинный гуманизм.

 
А я стою один меж ними
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.
 

В сопоставлении Живаго и Стрельникова автор показывает истоки трагедии русской интеллигенции. Во имя светлых идеалов, провозглашенных революцией, совершались насилие и жестокость. Пастернак показывает роковой переход через рубеж добра и зла, оправдываемый верностью идее.

С отъездом любимой женщины жизнь Живаго теряет смысл, он медленно угасает, опускается. Независимо от своей воли он женится, живя без интереса, чувствуя себя ненужным в этой жизни. Юрий окончательно разочаровывается в революции. Хотя кровавая бойня давно уже прекратилась, но даже революционную повседневность он не в силах принять, его отталкивает господствующий дух трескучей фразы. За этими высокопарными лозунгами потерялся человек, самое важное в жизни. В этом и заключается трагедия – в том, что счастливая жизнь отдельного человека оказалась разбитой, искусственно переделанной и опустошенной. Для Живаго оказалось потерянным главное – способность любить и приносить пользу другим.

Изображение интеллигенции и революции Б. Пастернаком (по роману «Доктор Живаго»)

Роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго» уже давно завоевал славу как талантливое и значительное произведение о судьбе интеллигенции в эпоху революции. В этом романе Борис Пастернак высказывает свою точку зрения, свое отношение к революционным событиям, их роли в истории, а главное – роли революции в жизни целого поколения людей, представляющих, по мнению автора, самую ценную часть общества, жизни русских интеллигентов.

В своем романе автор изображает не только картину предреволюционных событий и непосредственно революцию, но также гражданскую войну. Причем и революция, и гражданская война предстают перед читателем не «напрямую», а опосредованно – «через» судьбы героев романа, которые принадлежат к разным социальным сословиям и по-разному воспринимают происходящий в истории России перелом.

Интеллигенция в романе представлена главным героем, чья фамилия и послужила названием для самого произведения, и несколькими людьми из его непосредственного окружения. Юрий Живаго – врач по профессии, целитель человеческой души по призванию, лирик по натуре. Юрий Живаго воспитан наукой, искусством, прошлым укладом жизни, потому он так стремится вернуться к прежней спокойной жизни.

Его союзниками в осуществлении данного желания становятся Лара (с образом этой героини связана линия любви в романе), природа и творчество. Юрий восторженно принимает первое сообщение о революции. И такое отношение к октябрьским событиям было характерно для большей части представителей интеллигенции, потому как на революцию ими возлагались большие надежды: в ней им виделось крушение ненавистного старого мира и начало новой, просветленной одухотворенностью жизни. Но революция не оправдала этих надежд и стала причиной страданий Юрия, его родных, близких, друзей.

Революция насильно разлучила героя с любимыми и родными, она лишила его возможности заниматься своим делом. Но, несмотря на все происходящее, революция не смогла сломить и уничтожить самое главное в герое – его достоинство, внутреннюю свободу, верность самому себе и своим идеалам. Юрий Живаго, не желая воевать, предавать и убивать, отказался участвовать в военных событиях и погрузился в частную жизнь.

Может показаться, что Юрий Живаго – слабохарактерный трус, который боится смерти и перемен. Пастернак изобразил пассивного героя в активную эпоху, что возмутило многих передовых советских писателей. Но именно такой способ изображения действительности и позволил выделить Юрия Живаго среди других литературных героев, сделать его образ наиболее соответствующим реальному собирательному типу интеллигента и отчетливо показать его ощущение революции.

Рассказывая о жизни Юрия Живаго и его семьи, Борис Пастернак изображал судьбы многих представителей данного класса, которые вынуждены были сполна ощутить на себе негативное влияние переломных исторических моментов. Причем жертвами революции стала не только интеллигенция, но и те, кто посвятил себя ей целиком, пожертвовал жизнью ради идеи: так, рушатся иллюзии мужа Ларисы, Стрельникова, и он кончает жизнь самоубийством.

Герой отказывается ломать себя, подчиниться воле революции и заниматься тем, что, на его взгляд, является безнравственным, смертоносным для всего человечества. В своих спорах с Ливерием, командиром красных партизан, Живаго отстаивает убеждение в том, что идея насилия, даже во имя справедливости, безнравственна. Но он не в силах убежать от суровой действительности, задыхается в ней, умирает (символичен момент смерти героя, умирающего от удушья в едущем «трамвае истории»).

Таким образом, Пастернак в своем романе выражает важную мысль о свободе личности от исторических перипетий: если в начале Юрий Живаго зависит от обстоятельств и принимает революцию, то затем он разочаровывается в ней, понимая, насколько глупым было ожидание многими перемен к лучшему, сознательно отказывается от своего участия в исторических событиях. Герой живет в определенный исторических период, он не может защитить себя от влияния страшных, развивающихся с безумной скоростью событий, но в душе он – творец, сила таланта которого противостоит истории.

Мотивы и темы лирики Б.Л. Пастернака

В 1958 г. Пастернаку была присуждена Нобелевская премия за «выдающиеся достижения в области современной лирической поэзии и продолжение благородных традиций великой русской прозы».

Вслед за эти решением Нобелевского комитета в нашей стране разразился настоящий политический сандал, ведь наиболее значительное прозаическое произведение Пастернака «Доктор Живаго» к тому времени увидело свет в Италии и многих других странах мира, но фактически было запрещено к публикации в СССР.

Пастернаку объявили по сути не только политическую блокаду, вынудив подписать составленное за него заявление, но и блокаду экономическую: были остановлены все издания его переводов. Он лишился заработка и на седьмом десятке лет вынужден был думать, как прокормить себя и семью. Вот и представьте – с одной стороны всемирная слава, с другой – слава почти что врага народа на собственной Родине, отсутствие всяких средств к существованию.

Не удивительно, что на все, происходящее с ним, Борис Пастернак откликается стихотворением, которое так и называется – «Нобелевская премия». В нем рисуется безотрадная картина – загнанный в угол писатель, у которого, несмотря на все горести, еще не исчезла вера в хороший конец всего того, что с ним происходит сейчас:

 
Я пропал, как зверь в загоне.
Где-то люди, воля, свет,
А за мною шум погони.
Мне наружу хода нет…
…Но и так, почти у гроба,
Верю я, придет пора,
Силу подлости и злобы
Одолеет дух добра.
 

(1959 г.)

Дух добра... Он всегда присутствовал в творчестве Бориса Пастернака, начиная от первого его стихотворения «Февраль. Достать чернила и плакать!» до последнего цикла «Когда разгуляется».

Стихи Пастернак действительно слагал «навзрыд», только не случайно. Трудолюбие поэта неиссякаемо. Он много лет работал по жесткому расписанию, не давая себе поблажки даже в дни всенародных праздников. Отличительной чертой его лирики, на мой взгляд, является подлинность переживания героев. Я восхищаюсь удивительной гаммой чувств, присутствующих в одном из поздних стихотворений Пастернака «Без названия»:

 
Недотрога, тихоня в быту,
Ты сейчас вся огонь, вся горенье.
Дай, запру я твою красоту
В темном тереме стихотворенья.
 

Мудрые говорят, что культура мужчины определяется по его отношению к женщине. У Пастернака это чувство всегда возвышенно. Даже в шестьдесят шесть Борис Леонидович пишет:

 
О женщина, твой вид и взгляд
Ничуть меня в тупик не ставят.
Ты вся, как горла перехват,
Когда его волненье сдавит.
 

(«Ева», 1956 г.)

Но не следует думать, что любовная лирика была единственным мотивом поэтического творчества Пастернака. Нет, ему не чужды и другие темы. Всегда влекла его природа, много стихов о поэзии и поэтах. А вот как Пастернак говорит о роли поэта в нашей стране и в жизни.

 
Он вырвется, курясь, из прорв
Судеб, расплющенных в лепеху,
И внуки скажут, как про торф:
Горит такого-то эпоха.
 

(«Марине Цветаевой», 1929 г.)

Действительно, так уж случилось в России, что все мало-мальски известные поэты творили на пепелище эпох. У Пастернака есть две поэмы о революции 1905 года. Одна так и называется «Девятьсот пятый год», а вторая, «Лейтенант Шмидт», посвящена одному из героев первой русской революции. Но, если честно, мне обе поэмы не особенно нравятся.

А может, это хорошо, что поэзия Пастернака вызывает неоднозначную реакцию даже у одного читателя? Значит, творчество его сейчас нам нужно! А закончить мне хочется словами художника, под которыми готов подписаться и я: «Жить и сгорать у всех в обычае. Но жизнь тогда лишь обессмертишь, когда ей к славе и величию своею жертвой путь прочертишь».

«Мои впечатления от романа Бориса Пастернака „Доктор Живаго“

Он награжден каким-то вечным детством,

Той щедростью и зоркостью светил,

И вся земля была его наследством,

А он ее со всеми разделил.

А. Ахматова

Анна Ахматова написала эти строчки о Борисе Пастернаке 19 января 1936 г., когда главного прозаического труда его жизни – романа «Доктор Живаго» – еще не было и в помине. Но эти слова о Пастернаке вполне можно отнести и к роману, долгие годы сокрытому от нас.

Перечитывал его несколько раз и все не мог понять, почему Константин Симонов заявил в свое время: «Нельзя давать трибуну Пастернаку!» Не могу понять, почему вслед за Симоновым не давали трибуну Пастернаку и его роману официальные советские власти на протяжении почти сорока лет.

Что антисоветского можно найти в пастернаковской версии революции? Но вот эти строки могли действительно напечатать только в 1988 году, никак не раньше: «Изуверства белых и красных соперничали по жестокости, попеременно возрастая одно в ответ на другое, точно их перемножали. От крови тошнило, она подступала к горлу и бросалась в голову, ею заплывали глаза». Да, обычно в литературе и в фильмах о гражданской войне зверствовали лишь белые и интервенты, а красные отвечали добротой и милосердием. Но Пастернак – реалист и рассказывает все, как было на самом деле. Особенно показательны в этом отношении 11 и 12 части романа, где рассказывается о пребывании Юрия Андреевича в партизанском отряде. Доктор почти на два года оказался среди красных, вынужден был не только оказывать помощь раненым и больным, но и волей-неволей втягиваться в политический конфликт.

Мне кажется, Пастернаку удалось мастерски показать всю противоречивость характера Живаго, сложность его положения, колебания, на чью сторону встать. Вспомните эпизод, когда герою пришлось нарушить международную конвенцию о Красном Кресте, по которой военные врачи не имеют права вооруженно участвовать в боевых действиях воюющих сторон. Живаго не мог прицельно стрелять в приближающуюся цепь белых, потому что «лица половины казались ему привычными, виденными, знакомыми». Случайно ранив юношу из белой цепи – Сережу Ранцевича – Живаго вместе с фельдшером спасает мальчика. А вскоре, случайно оказавшись свидетелем разговора заговорщиков, собравшихся убить командира партизан, Живаго негодует и спешит предупредить Микулицына. Заговор раскрыли, Ливерия не убрали, а его методы на долгие годы остались в арсенале большевиков. Образ Микулицына мне лично глубоко антипатичен даже по сравнению с Левинсоном из «Разгрома» Фадеева. Левинсон за кражу дынь с крестьянского баштана судил Морозко, а Микулицын сначала распорядился расстрелять самогонщиков, а потом вновь разрешил самогоноварение. Левинсон личным примером учил партизан храбрости, а Микулицын кроме пышной речевой патетики, не знает других методов воспитания партизан.

Во многом можно не соглашаться с авторской трактовкой Живаго. Многих читателей старой закалки покоробит его отношение к женщинам: три жены к концу жизни. Но разве не актуальны сейчас, в наше смутное время, эти строки о любви, которые произносит Лара: «...И почему рушатся семьи, в том числе твоя и моя? Ах, как будто дело в людях, в сходстве и несходстве характеров, в любви и нелюбви. Все производное, налаженное, все относящееся к обиходу, человеческому гнезду и порядку, все это пошло прахом вместе с переворотом всего общества и его переустройства. Все бытовое опрокинуто и разрушено»...

Читать «Доктора Живаго» трудно. Это не транспортное чтиво. Лучше всего осилить роман на каникулах, когда ничто и никто не будут мешать думать, ибо он наталкивает на размышления. Размышления о судьбе главного героя. Размышления о себе, читателе, народе, России. Ведь каждый из нас вслед за Борисом Пастернаком и Юрием Живаго согласится со строчками из стихотворения «Гамлет»:

 
Но продуман распорядок действий,
И неотвратим конец пути.
Я один, все тонет в фарисействе.
Жизнь прожить – не поле перейти.
 

Вот какие мысли навеял роман «Доктор Живаго». У вас он, возможно, вызовет другие чувства – и это главное, значит, книга нужна сегодняшнему читателю.

С. Д. Довлатов

Сочинение по произведению С. Д. Довлатов. «Зона»

Сергей Довлатов – писатель нашего времени. Он стал известен только в восьмидесятых годах. У нас же в стране его книги появились только в начале девяностых. Вся жизнь писателя была движением, энергией. Родившись в эвакуации 3 сентября 1941 г. в Уфе, он умер в эмиграции 24 августа 1990 г. в Нью-Йорке. С 1978 г. – двенадцать лет – Довлатов жил в США, где окончательно выразил себя как прозаик. Лауреат премии американского Пен-клуба, он печатался в престижнейшем американском журнале «Ньюйоркер», где до него из русских прозаиков публиковали лишь Набокова. Почему же все-таки российский талант на Родине всегда в оппозиции? Не потому ли, что его цель – идеал?

По завету нашей классической литературы место художника – среди униженных и оскорбленных. Он там, где нет правосудия, где угасают мечты, царит беззаконие и разбиваются сердца. Но из темного болота жизни художник извлекает неизвестный до него смысл, образы. Они «темны иль ничтожны» – с точки зрения господствующей морали. А поэтому и сам художник всегда ужасающе темен для окружающих.

В первую очередь писателя интересовало разнообразие самых простых людей и ситуаций. Соответственно в этом отношении его представление о гении: «бессмертный вариант простого человека». Вслед За Чеховым он мог бы сказать: «Черт бы побрал всех великих мира сего со всей их великой философией! »

Произведение «Зона», опубликованное в 1983 г., сначала в Америке, у нас – гораздо позже, имеет второе название – «Записки надзирателя». Это своего рода дневник, хаотические записки, комплект неорганизованных материалов, описывающих в точности жизнь уголовной колонии. Рассказ ведется от первого лица – человека, работавшего в этой колонии надзирателем.

Он рассказывает о дикости, ужасе мира, в который он попал. Мира, в котором дрались заточенными рашпилями, ели собак, покрывали лица татуировками, насиловали коз. Мира, в котором убивали за пачку чая. Он пишет о людях, живущих в этом мире. О людях с кошмарным прошлым, отталкивающим настоящим и трагическим будущим.

Но, несмотря на весь ужас и кошмар этого мира, жизнь продолжалась. И в этой жизни даже сохранились обычные жизненные пропорции. Соотношение радости и горя, добра и зла оставалось неизменным. В этой жизни, пишет он, были и труд, и достоинство, и любовь, и разврат, и патриотизм, и нищета. Были и карьеристы, и люмпены, и соглашатели, и бунтари. Но система ценностей была полностью нарушена. То, что еще вчера казалось важным, отошло на задний план. Обыденное становилось драгоценным, драгоценное – нереальным. В этом диком мире ценились еда, тепло, возможность избежать работы.

В рассказе есть эпизод, где автор рассказывает о человеке, мечтавшем стать на особом режиме хлеборезом. «...Это был хмурый, подозрительный, одинокий человек. Он напоминал партийного босса, измученного тяжелыми комплексами». Для того чтобы занять такое место, в зоне надо было лгать, льстить, выслуживаться, идти на шантаж, подкуп, вымогательство. Любыми путями добиваться своего.

Сравнивая в предисловии к «Зоне» себя с Солженицыным, Довлатов говорит, что книги их совершенно разные. Солженицын был заключенным и описывал политические лагеря. Довлатов же писал о надзирателе в уголовном лагере.

Если говорить о художественном своеобразии произведения, то стоит заметить, что в этих хаотических записках прослеживается общий художественный сюжет, в какой-то мере соблюдено единство времени и места; действует один лирический герой (конечно, если можно назвать надзирателя «лирическим»).

Можно сказать, что довлатовское повествование разделено не на главы, а на абзацы, на микроновеллы, как в чеховском театре, границей между ними является пауза. Любая из них может оказаться роковой.

Отчетливо демократическая ориентация довлатовской прозы сомнений не вызывает. И иного принципа отношений между людьми, чем принцип равенства, он не признавал. Но понимал: равными должны быть люди разные, а не одинаковые. В этом он видел нравственное обоснование демократии, и это убеждение диктовало ему и выбор героев, и выбор сюжетов.