Текст книги "Поцелуй"

– Да, выпил.

– Вы планируете убить меня?

Он в удивлении поднял брови.

– Вы планируете? – снова спросила она.

– Нет, – ответил он. – Я не собираюсь вас убивать. Почему возник этот вопрос?

– Считайте, что вы попали в полосу несчастных событий...

– Я не попал. Ваш муж нанял меня.

– Но не убивать меня, а?

– Защитить вас.

– Ах-ха, – произнесла она, изучающе глядя на него. – Хорошо, может быть, и так.

Теперь они сидели рядом друг с другом на кожаном диване, повернувшись друг к другу лицом. Она подобрала под себя ноги, а он свои вытянул и откинулся на спинку дивана. Началась новая песня. Глухой тон. Мотив подхватили саксофоны и флейты.

– Я спрашиваю это потому, – сказала она, – что у Мартина есть другая женщина.

– Не может быть.

– Нет, это правда.

– Откуда вы это узнали?

– Маленькие детали. Мне нравится, как он поет, а вам?

– Да. А какие маленькие детали?

– Необъяснимые задержки, перерывы в интимной жизни, расходы по кредитной карточке... обычные детали... У него есть другая женщина.

– Ваши соображения звучат очень убедительно.

– Да.

– Кто же это?

– Женщина по имени Лидия Рейнез. У нее собственный цветочный магазин на Перейд около Девидсона. Я была там. Она, естественно, не знала, кто я.

– Как вам удалось выйти на нее?

– На День благодарения[20]20
  День благодарения – американский праздник в честь первых колонистов Массачусетса, последний четверг ноября.


[Закрыть] мы поехали в гости к моей сестре в Лос-Анджелес. Потом она позвонила мне в декабре после получения счетов за телефон, чтобы узнать, были ли у меня междугородные разговоры, когда мы у нее гостили. Я попросила сообщить мне номер телефона, напечатанный на счете. Три телефонных звонка по одному и тому же номеру и все сюда, в этот город. Звонки были сделаны в пятницу, после Дня благодарения. Я обратилась на телефонную станцию, и они сказали мне, что телефон установлен в этом магазине. Я думаю, что Мартину было очень одиноко без нее, – сказала она, закатив глаза при слове «одиноко».

– Не хотите поработать на меня? – спросил он, улыбаясь и все еще играя роль частного детектива.

– Я сделаю это с удовольствием, – проговорила она, улыбаясь в ответ.

– Вы спрашивали его об этой женщине?

– Нет.

– Думаете, он что-то подозревает?

– Нет.

Ее плечи и голова двигались в такт музыке.

– Он просил вас о разводе?

– Нет. Позвольте мне освежить содержимое вашего бокала, хорошо? – сказала она и взяла бокал из его руки. Она освободила из-под себя ноги и пошла к бару, пританцовывая. Он наблюдал за ней, пока она наливала водку в его бокал. Ее бедра и плечи не переставали ритмично, под музыку двигаться.

– Он не будет добиваться развода ни при каких обстоятельствах, – заметила она. – Он при этом должен потерять очень много денег.

Она принесла ему наполненный бокал.

– Здесь замешано слишком много денег, – добавила она.

– Спасибо, – сказал он и взял бокал из ее рук. Она наполнила его почти до краев. Он внезапно подумал, не хочет ли она его споить. При мысли об этом он едва не рассмеялся.

В игру снова вступили саксофоны и флейты, повторяя ту же самую мелодию, с которой начиналась песня. Синатра покорил их последней заключительной нотой, которая, как им показалось, никогда не кончится. Затем внезапно раздался грохот цимбал и наступила глубокая тишина.

– Куча денег, – повторила она.

Поцелуй... -

пел Синатра.

– Боже, я люблю эту песню, – прошептала она.

Это всегда начинается с

Поцелуя...

– Вам не хочется потанцевать? – спросила она.

– Я не очень хорошо танцую, – ответил он.

– Я тоже плохо танцую.

– Ну...

– Давайте попробуем, – предложила она, раскинула руки и сделала шаг навстречу. Он заключил ее в свои объятия. Его правая рука мягко легла ей на верхнюю часть бедра. Она положила свою левую руку ему на плечо. И они стали двигаться в такт музыке, которая властно вела их за собой.

...губы, горящие в

Поцелуе...

– Никто лучше его не исполняет эту песню, – заметила она.

...только учат

Лгать,

Если

Первая

Нежность

Неискренна.

– Между прочим, – сказала она, – я до сих пор не очень уверена в вас.

– В каком смысле?

– В смысле моего убийства. Мне все еще кажется, что вас наняли, чтобы убить меня.

– Когда вы мне поверите?

– Позже, может быть, – произнесла она, прижавшись к нему.

Его рука скользнула по ее спине, и он почувствовал, что у нее под свитером нет лифчика. Внезапно он ощутил ее грудь на своей груди. Ее рука соскочила с плеча и обвилась вокруг его шеи.

...мне в глаза.

И целуй меня нежно, и обещай

Мне, что твои

Поцелуи не будут лгать.

– Слова, – прошептала она. – Это все пустые слова.

Поцелуй...

Показывай мне, рассказывай мне о

Счастье...

Потому, что я знаю,

Что умру,

Если

Первая

Нежность

Неискренна.

Теперь в игру вступили скрипки, повторяя в какой-то новой тональности очарование мелодии. Звуки, казалось, заполнили всю комнату. Она прижалась к нему бедрами.

Поцелуй... -

снова запел Синатра.

Она приблизила свое лицо к его лицу.

И показывай мне, рассказывай мне о

Счастье...

– Поцелуй меня, – прошептала она.

Потому что я знаю,

Что умру,

Если

Первая

Нежность

Неискренна.

Их губы встретились.

Это был поцелуй смерти.

Глава 11

В воскресенье тринадцатого января в восемь часов утра Мейер и Карелла поехали в автопарк, где «Экзекьютив Лимузин» держал свои автомобили. Гараж находился на узенькой улочке Калмс-Пойнт в районе старого Сиуолла Таннела. Он очень удобно располагался между заправочной станцией и компанией, продававшей резину. На крыше гаража красовалась вывеска, на которой черными буквами по белому полю были изображены слова «ЭКЗЕКЬЮТИВ ЛИМУЗИН». Мейер подумал о том, сколько компаний в городах этой большой и богатой страны, эксплуатирующих лимузины, назывались «Экзекьютив Лимузин». Интересно, есть ли компании, эксплуатирующие лимузины, которые назывались бы, скажем, «Офис Бой Лимузин»? Или «Гарбеджмен Лимузин»?

– Или «Бег Леди Лимузин»? – вслух спросил он.

– Что?

– Просто мысли вслух, – ответил Мейер.

Гараж имел три арочных въезда, достаточно широких, чтобы пропустить большие грузовые автомобили, которые подъезжали сюда в то время, когда рядом находился рынок Калмс-Пойнт. Те дни безвозвратно ушли в прошлое. Там, слева от «Экзекьютив Лимузин», где сейчас на полках у стены здания стоят стеллажи с протекторами, раскатывают тележки с инструментом и деталями, а на подъемниках и домкратах стоят автомобили, когда-то были ряды прилавков со свежими фруктами и овощами, которые привозили на грузовиках с ферм на Сендс-Спит или из штата за рекой Харб. Там, где теперь расположились компрессоры самообслуживания, а на другой стороне, у автозаправочной станции, бампер к бамперу стоят автомобили, раньше были прилавки со свежей рыбой, выловленной из реки Дикс и пойманной в сети далеко отсюда на Оффшор-Ричез. Переложенная льдом, рыба была неизменно свежей и в таком виде доставлялась в рестораны. За нею приезжали издалека.

В ту пору здесь и на смежных улицах торговцы со всего света продавали любые товары, мебель и унитазы, фасованные продукты и обувь, корсеты и люстры. Изо дня в день здесь было очень оживленно, стоял шум и гам.

Это бойкое торговое место пережило первую мировую войну, кризис и депрессию, вторую мировую войну, кучу глупых авантюр на Дальнем Востоке и в Центральной Америке, но оно не смогло противостоять наступлению наркотиков. Теперь на месте оживленного рынка были трущобы, разоренные наркотиками. Помещения первых этажей, где раньше были магазины, теперь опустели. Там, куда люди приходили купить товары, необходимые им для жизни, появились товары, за которыми люди приходили, чтобы разрушить себя, а по большому счету и всю Америку.

Теперь здесь был гараж для лимузинов.

Директором «Экзекьютив Лимузин» был Марта Гвидо. Он сидел в остекленном помещении, из которого можно было наблюдать за движением любого автомобиля, въезжающего в гараж или выезжающего из него. В этом городе компании эксплуатировали лимузины на почасовой основе с помощью радио, кроме них были автомобили, которые назывались «черными машинами», хотя многие из них были белого цвета. В качестве так называемых «черных машин» использовались «кадиллаки» и «линкольны-континенталь». Такса за прокат такой машины составляла двадцать восемь долларов в час, вместо тридцати пяти долларов за прокат лимузина. Черные лимузины, подобно акулам, постоянно перемещались по улицам города. Если их где-нибудь припарковывали, то ревнивый полицейский вручал проштрафившемуся водителю повестку. По этой причине они находились в непрерывном движении, ожидая от радиодиспетчера информацию о ближайшем вызове. Диспетчер постоянно оценивал ситуацию и наиболее рационально размещал заказы пассажиров. В помещении стоял непрерывный гул голосов. Разговоры казались какими-то шифровками.

– Тридцать семь, Моррис, кто есть у тебя по заказу? Кто-нибудь есть поблизости от Тридцать седьмого, Моррис? Я жду информацию.

– Я посадил даму. Еду к центру города от Тридцать седьмой, Моррис.

Диспетчерский голос сзади них бубнил непрерывно.

Здесь трудно было вести разговор, все равно что пытаться беседовать на металлообрабатывающем заводе.

– Роджер Тернер Тилли, – сказал Мейер, – работал у вас водителем.

– Интересно, что он наделал? – спросил Гвидо.

– Ничего, – ответил Карелла.

– Тогда зачем вы его ищете?

– Мы его не ищем. Вы знаете его?

– Я знаю его. Сравнительно недавно он попал в историю. Это произошло, когда я только что пришел сюда работать.

– Это как раз то, что нас интересует, – произнес Мейер. – Подробности этой истории.

– Зачем?

– Вы знаете, что произошло?

– Один из водителей обозвал его гомиком. Он его избил. В этом и заключалась вся история.

– Да, в этом и заключалась вся история, – произнес Карелла. – Вы знаете имя того водителя?

– Один из испанских парней.

– Мы проверили досье Тилли...

– Кто находится поблизости от Б. Франклина? Я получил заказ от «Юнайтед Эйрлайнз». Кто находится в лом районе? Кто-нибудь находится на пути в аэропорт? Или возвращается оттуда? Кто-нибудь хочет принять заказ от «Юнайтед Эйрлайнз», от аэропорта в город? Скажите, кто желает принять этот заказ? Принять заказ от «Юнайтед». Кто хочет?

Мейер ждал паузы.

– Мы проверили досье Тилли, – сказал он наконец, – и очевидно, что водитель, которого он избил...

– И которого зовут Гектор Руис, – вставил Карелла.

– ...вернулся в Пуэрто-Рико вскоре после того, как Тилли был осужден.

– Да?

– Мы имеем такую информацию, – сказал Мейер.

– Ну?

– Вы знаете Руиса?

– Я знал его.

– Это верно, что он вернулся в Пуэрто-Рико?

– Зачем это вам нужно?

– Мистер, что вас беспокоит? – спросил Карелла.

– Меня ничто не беспокоит. Ко мне приходят двое полицейских и спрашивают о моем работнике. Я естественно...

– О? – промолвил Мейер.

– Руис все еще является вашим работником? – удивился Карелла.

– Да, он снова у нас работает водителем. Именно поэтому я хочу знать...

– Когда он к вам вернулся? – спросил Карелла.

– Кажется, где-то в октябре.

– Как раз тогда, когда Тилли вышел из тюрьмы, – заметил Мейер Карелле.

– И именно тогда он снова начал работать здесь? – спросил Карелла.

– Где-то в октябре – ноябре, – сказал Гвидо.

– Он знал, что Тилли вышел из тюрьмы?

– Я никогда не спрашивал его об этом.

– Тилли приходил сюда? Я имею в виду время после того, как он вышел из тюрьмы.

– Я его не видел здесь.

– Руис в разговоре с вами упоминал о Тилли?

– Никогда.

– Он никогда не принимал пассажиров на Айнсли-авеню? В районе Даймондбека?

– Насколько я знаю, нет.

– Имеете ли вы представление о том, что он там делал? Если, конечно, он вообще был там?

– Спросите у него самого, – сказал Гвидо и показал через застекленную стенку на черный наемный лимузин, который в это время въезжал в ворота гаража. Мейер и Карелла как раз спускались по лестнице, когда открылась передняя дверца лимузина. Из машины вышел высокий, плотный парень. На нем были шоферская куртка и фуражка. Он сразу снял фуражку и обнажил копну иссиня-черных волос, под стать таким же усам. Он направился к помещению с надписью «Мужской», когда Карелла и Мейер спустились с лестницы.

– Мистер Руис? – спросил Карелла.

– Гектор Руис? – дополнил Мейер.

– Мы полицейские офицеры, – представился Карелла, показывая значок. – Мы хотим попросить вас...

Руис взглянул на них, повернулся и побежал.

Он бросился бежать через средние арочные ворота, свернул к автозаправочной станции, потом за угол и кинулся к реке. Мейер и Карелла выскочили следом. Им удалось сократить расстояние за счет того, что они пробежали через автозаправочную станцию. Теперь между Руисом и ними было не более пятидесяти футов. Руис продолжал бежать.

На реке в это раннее время было очень оживленно. Лодки сновали вверх и вниз по реке и поперек между Айсолой и Калмс-Пойнтом. Сзади Руиса и на той стороне реки возвышались городские небоскребы, упираясь своими крышами в холодное серое небо. Дым кольцами завивался из труб на крышах домов. Дымили трубы буксиров и паромов. Пар вылетал изо ртов бежавших людей. Они проносились мимо пешеходов шедших каждый своей дорогой, и никто не обращал никакого внимания на бегущего человека и на двух полицейских, которые его преследовали.

Руис был молодым и быстрым, и они никогда не догнали бы его, если бы он не обернулся и не посмотрел через плечо, как далеко от него были его преследователи. Время, которое потребовалось ему, чтобы обернуться, бросить быстрый взгляд и снова повернуть голову, отняло несколько секунд. Однако этого времени оказалось достаточно, чтобы столкнуться с женщиной в красном пальто. Оба упали и какое-то мгновение напоминали красно-черный клубок переплетенных рук и ног.

– Ты глупый ублюдок! – ругалась женщина.

Но Руис уже вскочил на ноги.

Он бросил еще один взгляд через плечо.

И на этот раз увидел в трех футах от своего носа пистолет 38-го калибра.

* * *

Если человек стал убегать, когда появился полицейский, это еще не значит, что он сделал что-то незаконное. В некоторых районах этого города одного появления человека в голубой форме было достаточно, чтобы люди бросились врассыпную. Поэтому детективы не были особенно заинтересованы в том, чтобы выяснить причину бегства Руиса в тот момент, когда они представились ему. С другой стороны, Руису, кажется, очень хотелось предложить им убедительные объяснения своего очень странного поведения.

Сперва он сказал, что внезапно вспомнил, как оставил в закусочной свой кошелек, когда расплачивался там за выпитую чашку кофе перед тем, как отправиться в гараж. Таким образом, их появление не имело никакой связи с его внезапным бегством. Причиной бегства послужило то обстоятельство, что он вспомнил о кошельке. И это преподносилось им несмотря на то, что его кошелек торчал из заднего кармана без клапана, и любой воришка легко мог добыть его оттуда. Так что это объяснение явно не проходило.

Тогда он сказал, что имел в виду не этот кошелек, а тот, который он обычно держал в лимузине в отделении для перчаток. Он имел в виду тот кошелек, в который он обычно складывал все подписанные пассажирами путевки на его поездки. Фактически это был совсем не кошелек. Скорее просто сумочка. Маленькая кожаная сумочка. Именно об этой сумочке он думал, что оставил ее в закусочной. Оказалось, что и это ошибка. Потому что сумочка была там, где и должна была быть, – в лимузине, в отделении для перчаток.

По дороге в центр города, к комнате предварительного заключения, он рассказал, что якобы еще в юности был напуган двумя детективами, которые открыли огонь в комнате проститутки, жившей рядом с квартирой его семьи по адресу 44, 7215, бульвар Корчерс в Маджесте. С тех пор он очень боится полицейских. И теперь, находясь в десять часов утра в служебной комнате управления, в окружении такого количества детективов, которое он не надеялся увидеть в течение всей своей жизни, Руис начал говорить о том, что побежал от них, будучи уверенным, что они будут расспрашивать его о цыганах-водителях машин, которых начали стрелять по всему городу.

– Это вообще сумасшедший город, верно? – спросил он и улыбнулся, как один из бандитов в «Богатстве Сиерры Мадре». Ни у одного из детективов не нашлось для него ответной улыбки.

Их было четверо, один другого больше. Мейер, Карелла, Хейз и Браун. Все они смотрели на него холодно и неодобрительно.

– А знаете, это не очень хорошо, – заметил Руис. – Я имею в виду то, что вы притащили меня сюда. Я ничего плохого не сделал.

– Мы думаем, что ты кое-что сделал, – возразил Хейз.

Руис прикинул, что он был самым слабым в этой компании. Даже слабее черного полицейского. Конечно, ему бы не хотелось связываться с любым из них, но про себя решил, что лысый полицейский был все-таки самым доверчивым. Как раз лысый полицейский перечислил его права и спросил, не нуждается ли он в адвокате. Он возразил, что у него нет необходимости приглашать адвоката, так как он ничего плохого не сделал. Он решил, что такой финт в этом деле будет самым ловким. Если вы просите пригласить адвоката, то они могут подумать, что вы чувствуете за собой вину.

– Тилли, – произнес Карелла, – Роджер Тернер Тилли.

Они знали, что Руис начнет сейчас выдумывать тысячу и одно объяснение своего поведения и, может быть, девятьсот девяносто девять из них будут иметь элементы правды, но наиболее вероятную причину он не упомянет. А причина заключалась в том, что он сзади выстрелил в голову Тилли, а потом повесил его. Это была очень веская причина, чтобы попытаться убежать, прежде чем полицейские начали задавать вопросы.

– Это имя мне незнакомо, – заявил Руис.

– Ну, мальчик, – проговорил Браун.

– Давайте начнем с того, что будем говорить правду, хорошо? – сказал Хейз. – Мы таким путем сэкономим много времени, хорошо, Гектор?

– Тилли, – произнес Руис, кивая и что-то обдумывая. – Роджер Тилли, ага?

– Роджер Тернер Тилли, – подтвердил Хейз.

– Парень, который в марте прошлого года разбил тебе нос и сломал обе руки, – напомнил Карелла.

– Парень, из-за которого ты попал в госпиталь, – добавил Браун.

– А, это тот парень, – сказал Руис. – А что с ним? Он в тюрьме, верно?

– Нет, он не в тюрьме, – промолвил Карелла.

– Ребята, не напирайте так, – предложил Мейер, – не стоит так все время наскакивать на него.

Мейер играл роль доброго полицейского среди остальных плохих полицейских, которые смотрели на него и как будто хотели ему сказать: «Не вмешивайся, мы сами знаем, как нам вести дело с панками». Руис кивнул ему, молча выражая свою благодарность.

– Вас там заметили, вы ездили там в своем лимузине, – сказал Карелла, чуть выходя за границы достоверности, так как Кармен Санчес не опознала в нем водителя того лимузина, который несколько раз явно кружил около ее дома, – в окрестностях дома 1065, Айнсли-авеню. Вы знакомы с этим районом?

– Я редко езжу в ту сторону, – произнес Руис. – Вы, по-видимому, ошиблись.

– Но вы иногда наезжаете туда, а? – заметил Браун.

– Очень редко, – ответил Руис, которому очень понравилось слово «редко». – Очень редко, – повторил он снова с явным удовольствием.

– Вы там были седьмого января? – спросил Хейз.

– Когда это было?

– В понедельник, седьмого. Вы проезжали там в вашем красивом длинном лимузине?

– Нет.

– Где-то около двенадцати, двенадцати тридцати, – сказал Карелла, – разыскивая Тилли?

– Тилли все еще в тюрьме, верно?

Снова та же линия, или примерно та же. Та же бандитская усмешка. Руис был симпатичным мужчиной, и он знал об этом. Настоящий кабальеро. Он был симпатичным даже со сломанным носом. Может быть, он даже стал более симпатичным после того, как Тилли изменил ему форму носа.

– Нет, он не в тюрьме, – снова повторил Карелла, словно играя с Руисом в какую-то детскую игру.

– Он вышел из тюрьмы в октябре, – промолвил Хейз.

– Когда вы вернулись из Пуэрто-Рико? – спросил Браун.

– Я не помню.

– Гвидо говорит, что вы начали у него работа гь где-то в октябре – ноябре.

– Если Гвидо так говорит, то, значит, так и есть, – сказал Руис, пожал плечами и невинно улыбнулся своему доброму старому приятелю детективу Мейеру.

– Человек невиновен, – проговорил Мейер, – почему вы пристаете к нему со всей этой чепухой?

– Спасибо, друг, – сказал Руис.

– Не стоит благодарности. – Мейер похлопал его по плечу.

– Почему вы вернулись? – спросил Карелла. – Потому что вы узнали, что Тилли вышел из тюрьмы?

– Я думал, что он все еще там, – настаивал Руис.

– Потому что вы хотели ему отомстить? – спросил Хейз.

– Отплатить ему за то, что он сделал с вами?

– Вам было стыдно...

– Такой плюгавый малый ломает вам нос и руки...

– Такой большой парень, как вы...

– Я не понимаю, что вы хотите сказать, – произнес Руис и снова угрюмо посмотрел на Мейера.

– Он не понимает, о чем вы говорите, приятели, – сказал Мейер. – Я тоже не понимаю. Что означает тот факт, что он был там в прошедший понедельник?..

– Это верно, – согласился Руис. – Что, если я и был там?

– Разве это означает, что он убил Тилли?

– Нет, – сказал Руис, покачав головой, – это не означает, что я убил его. Как это связано с убийством? Я даже не знал, что он убит. Я думал, что он все еще в тюрьме.

– Если вы думали, что он в тюрьме, то почему вы убили его? – спросил Карелла.

– Я никого не убивал.

– Возьмите эху штуку, – сказал Хейз и внезапно бросил перед ним на стол пистолет 32-го калибра, с прикрепленной к нему биркой. Пистолет упал на стол с глухим стуком и скользнул по нему к Руису, оставляя на поверхности стола серо-белый след. Руис посмотрел на него, как на беспутную дворнягу, внезапно вернувшуюся домой.

– Что это? – спросил он невинным тоном.

– А как вы думаете, что это? – спросил Браун.

– Это похоже на пистолет.

– Да, это пистолет, – подтвердил Браун.

– Ммм... – промычал Руис, глядя на пистолет в раздумье и с удивлением.

– Это боевом пистолет тридцать второго калибра, – пояснил Хейз.

– Ммм... – снова промычал Руис.

– Видели этот пистолет когда-нибудь? – спросил Карелла.

– Разве этот человек выглядит знатоком пистолетов? – вспыльчивым тоном произнес Мейер.

– Видели этот пистолет ранее?

– Нет, подождите минуту, – проговорил Мейер. – Я задал тебе вопрос, Стив. Разве этот человек...

– Я никогда в своей жизни не видел этого пистолета, – вымолвил Руис.

– Благодарю вас, – откликнулся Мейер.

– Не стоит благодарности, – сказал Руис.

– Мы нашли этот пистолет на месте убийства. – Карелла показал пальцем на оружие. – 1065, Айнсли-авеню, где Тилли был убит выстрелом в затылок.

– Прямо там, на месте убийства, – подчеркнул Браун.

– Тилли повесили под потолком с пулевым отверстием в голове, – сказал Хейз.

Они описали ему все подробности. Крупными, точными мазками.

Руис только пожимал плечами и поглядывал на Мейера, как бы давая тому понять, что он не имеет никакого представления, о чем толкуют эти люди.

– Хорошо, давайте пойдем, – предложил Карелла.

– Пойдем? – спросил Руис. – Куда пойдем?

– Снять отпечатки пальцев, – объяснил Карелла.

– Для чего?

– Потому что мы нашли несколько хороших отпечатков пальцев на этом пистолете. Мы хотим сличить полученные отпечатки с вашими.

Он обманывал. Пистолет был покрыт пеплом. Этот пепел все еще был на пистолете, и им не удалось получить ни одного ясного отпечатка пальцев.

– Я не хочу, – сказал Руис. – Зачем снимать отпечатки моих пальцев?

– Да, вы должны, – произнес Карелла, – почитать вашего Миранду. Пойдемте.

– Послушайте, как?.. – промолвил Руис и тут же замолчал.

– Как что? – вмешался Браун.

– Ничего. Он весь в пепле, – заметил Руис. – Как на таком пистолете можно обнаружить отпечатки пальцев?

– На нем сохранились отпечатки пальцев, – снова солгал Карелла.

– А откуда вы знаете, что пистолет покрыт пеплом? – спросил Браун.

– Ну, можно видеть, что это пепел, – сказал Руис.

– Нет, на взгляд просто видно, что пистолет покрыт чем-то серым. А вот откуда вы знаете, что это пепел?

– Я сделал вывод.

– Да, какой же вы сделали вывод?

– Этот налет выглядит как пепел. Вот и все, – ответил Руис, пожал плечами и повернулся к Мейеру. – Разве этот налет не кажется вам пеплом? – спросил он.

– Конечно, – произнес Мейер и поощрительно улыбнулся.

– Это должен быть пепел, – сказал Руис и улыбнулся более уверенно.

– Но откуда вы знаете так точно, что это пепел? – спросил Браун.

– Ну, вы сами сказали, что нашли пистолет на месте убийства. Разве не так?

– Да.

– Тогда я подумал, что там на полу должен был лежать пепел. Разве я не прав? – спросил он с улыбкой, повернувшись к Мейеру. – В подвале, верно? Там должен быть пепел. В зависимости от того, какого рода...

– Кто сказал, что мы нашли его в подвале? – перебил Мейер.

Он больше не улыбался.

– Ну, вы...

– Кто произнес слово «подвал»?

Руис посмотрел на Мейера с таким видом, будто родная мать ударила его ножом в сердце. Он повернулся к другим детективам. Все они были серьезны. В служебном помещении установилась полная тишина.

– Хорошо, вы сказали...

Он упорно пытался вспомнить, что они сказала. Разве они не сказали, что нашли пистолет на месте убийства? Там внизу, в подвале? Тилли был подвешен к потолку? Он был уверен в том, что они сказали об этом. Но...

– Вы хотите пригласить адвоката? – произнес Карелла.

– Я должен пригласить адвоката? – спросил Руис у Мейера.

Мейеру никто не поручал советовать Руису, но он сдержанно кивнул ему.

Часы на столе служебной комнаты показывали без десяти одиннадцать.

На улице опять пошел снег.

Улица была вся в снегу.

Они долго спали и, перед тем как подняться с постели, занялись еще раз любовью. Выйдя на улицу чуть позже полудня, они оказались в волшебном краю хрустальных гор и минаретов, домов и башен из белоснежного сахара. Город, не отличавшийся чистотой, был покрыт толстым белым ковром, который все скрыл и замаскировал. Вокруг установилась глубокая тишина, создающая ложное ощущение безмятежности. Редкие автомобили бесшумно двигались по улицам, утопая протекторами в снегу. Даже грохот поезда, шедшего по надземной трассе, доносился издали приглушенно, как будто снег на улицах, крышах и трубах и снежинки, кружившиеся в воздухе, образовали какой-то акустический кокон, в котором отчетливо был слышен только стук сердца.

Эндрю знал, что он должен убить ее. Ему заплатили за то, чтобы он убил ее. И сделать это он должен был прошлой ночью, после того, как они кончили заниматься любовью во второй раз. Убить, когда она спала на спине с довольной улыбкой. Тогда ее темные глаза были закрыты, светлые волосы рассыпаны по подушке. Он должен был убить ее тогда. Взять нож из кухни и перерезать ей горло. Вместо этого он сам заснул.

– Что-то не так? – спросила она, улыбаясь.

Она просто сияла, когда они проснулись утром, и продолжала улыбаться все время. Она повернулась к нему, ее рука обвилась вокруг его руки, брови вопросительно поднялись, ожидая ответа.

– Что-то не так? – опять спросила она. – Как ты думаешь? – Она ждала ответа.

– Я как раз размышлял обо всем, что произошло этой ночью, – сказал он.

Это в какой-то мере было правдой. Он как раз корил себя за то, что ради удовольствия забыл о деле. Прошедшая ночь была идеальной для выполнения задуманного. Боулз уехал из города, его жена находилась прямо здесь, в этой дерьмовой постели.

Удобнее не придумаешь.

– Что ты любишь больше всего? – Она сжала его руку.

– Все, – ответил он.

И это тоже было правдой.

Вне всякого сомнения он любил женщин, но обычно его тянуло домой после второго полового акта. Иногда даже сразу после первого. Он в таких случаях хотел побыстрее одеться и убежать. Конечно, при этом поблагодарить, сказать, что все было просто великолепно и они увидятся в самое ближайшее время. Если женщины приходили к нему на квартиру, он хотел больше всего на свете, чтобы они побыстрее надевали трусики и бежали искать такси. Он давал им деньги на проезд, обещал позвонить. Как-нибудь следующим летом. Этой ночью он после всего совершившегося не придумал ничего умнее, как заснуть.

– Что ты имеешь в виду, когда говоришь, что тебе понравилось все? – спросила она.

Она все еще сжимала его руку. Вокруг них кружился густой снег, город погрузился в безмолвие. К ее длинному, серому, как кавалерийская шинель, пальто и голубой шерстяной шапочке быстро прилипал снег.

Темные глаза были прищурены из-за бившего в лицо снега. Лицо было свежим, сияющим и влажным.

– Поговори со мной, – сказала она.

Многим женщинам нравится, когда мужчины болтают им всякую чепуху в постели. Он знал эти речи наизусть, знал, какие непристойности им надо нашептывать на ушко, чтобы возбудить в ночной тишине. Но еще лучше вести эти разговоры за столом, среди бела дня, в то время как твоя рука находится под скатертью и под юбкой. Он прекрасно знал, как себя вести в подобных случаях. Но он не думал, что и Эмма нуждается в этой болтовне. Она не просила этого. Он не знал, чего она вообще хотела. В конце концов, его наняли, чтобы он убил эту женщину, а не развлекал ее.

– Ты проглотил свой язык? – поинтересовалась она.

Дамский разговор. Переливание из пустого в порожнее.

Она хотела этого?

– Нам еще далеко идти? – вместо ответа спросил он.

– Еще пять или шесть кварталов. Но это стоит такой прогулки.

– Надеюсь, – произнес он, – я голоден.

– Там самые лучшие вафли в городе.

– Очень длинный путь за вафлями, – заметил он.

– Но ведь сегодня выдался такой прекрасный день, – сказала она.

– Да, – согласился он.

– Я забыла спросить тебя ночью, – проговорила она и отвернулась от него, подставив лицо падавшему снегу. – Ты женат?

– Нет, – ответил он.

– Тебе нет надобности задавать мне подобный вопрос, верно?

– Нет, я знаю, что ты замужем, – сказал он.

– Тебе было бы лучше, если бы я не была замужем?

– Мне нравится так, как оно есть, – ответил он.

Он ненавидел такие разговоры.

– Ты был когда-нибудь женат? – спросила она.

– Никогда.

– Никогда не был близок к этому?

– Никогда. Никогда даже не думал об этом.

– У тебя с кем-нибудь были серьезные отношения? У тебя была серьезная связь с женщиной?

Он просто ненавидел, когда его расспрашивали о таких вещах.

– Ну, я знал женщин, многие из них мне нравились, – сказал он.

– Когда ты сказал, что...

– Мы говорили о женщинах, с которыми я был связан.

– Ты жил с ними?

– С одной женщиной жил.

– Когда это было?

– Некоторое время тому назад.

– Как долго вы жили вместе?

– Два-три года. Что-нибудь около этого.

– И ты не помнишь, сколько это длилось?

– Не помню точно.

– А что случилось?

– Это просто кончилось, вот и все. В этом мире все кончается.

– Такие вещи не должны кончаться, как ты считаешь?

– Было бы очень неестественно, если бы они не кончались.

– И все-таки... есть люди, которые живут вместе всю жизнь.

– Ну...

– Потому что они подходят друг другу, – сказала она, и голос ее дрогнул. – Потому что они любят друг друга.

– Ну, может быть.

– Ты любил эту женщину?

– Не знаю.

– Как ее звали?

– Кети.

– Очень приятное имя.

– Да.

– Кто был инициатором разрыва? Ты или она?