Текст книги "Поцелуй"

Джимми сделал знак официанту.

Карелла старался не смотреть на этот моргающий левый глаз. Он поднял спичечную коробку и начал ею играть. Его взгляд не отрывался от этой коробки.

– Хочешь к коктейлю лимон? – спросил Джимми.

– Нет, без лимона.

– Принеси моему другу мягкий коктейль без лимона, – сказал Джимми официанту, а затем повернулся к Карелле и произнес: – Как у тебя дела?

– Спасибо, хорошо. Ты отлично выглядишь.

– Может быть, оттого, что похудел на несколько фунтов. Что привело тебя сюда?

– Ты когда-нибудь слышал о чикагском убийце по имени Эндрю Денкер?

Чет, – тут же откликнулся Джимми и моргнул. – Что я, информатор? Брось эти разговоры, хорошо? Эй, официант, отмени заказ на коктейль, – закричал он и расхохотался. – Спрашиваешь меня о таких вещах... – сказал он Карелле.

– Простите меня, мистер Бьонди, – произнес официант, подходя к столу. – Вы действительно хотите отменить заказ на коктейль?

– Нет, принеси его, принеси, я большой транжира и не видел моего друга очень давно.

– Может быть, время долго тянулось, – заметил Карелла.

Джимми посмотрел на него.

– Может быть, твоя память, Джимми, коротка.

Джимми моргнул.

– Как дела у твоего сына? – спросил Карелла.

В этом было дело.

– Прекрасно, – сказал Джимми.

Карты брошены на стол. Ты идешь мне навстречу, я иду тебе навстречу. Так, друг, делаются дела. В политике или в уголовных делах. Хотя эти вещи почти синонимы. Рано или поздно все проблемы решаются. Карелла давным-давно пошел навстречу Джимми но никогда до сих пор не извлекал из этого какой-либо выгоды. Может быть, он сберегал свой шанс для чего-нибудь более существенного. Если кто-нибудь в этом городе знал, что среди жителей есть убийца из Чикаго, то это был Джимми Блинк.

– Наконец, просьба, да? – проговорил Джимми.

Карелла пожал плечами.

– Убийца из Чикаго, да?

– Эндрю Денкер, – сказал Карелла, кивнув в подтверждение.

– Дай мне подумать, – произнес Джимми. – А вот и твой коктейль.

Коктейль прибыл с дополнительной порцией коньяка от заведения. Джимми кивнул в знак признательности и поднес бокал к носу. Затем как эксперт погрел бокал в руках, ощутил букет напитка. Он снова кивнул, глотнул порцию коньяка, смакуя его. Карелла тянул через соломинку свой коктейль.

Тогда сыну Джимми было еще восемнадцать лет. Он был таким же симпатичным, каким в этом возрасте был его отец. Те же черные вьющиеся волосы, удивительные зеленые глаза, лицо как у ангела. Он ехал в машине со своим приятелем, который беспечно выкурил четыре сигареты с марихуаной перед тем, как сесть за руль, и поэтому более чем беспечно вел свой «кадиллак-севилл», пока не врезался в «ВУ Баг». Шофер той машины мгновенно умер, а единственный пассажир попал в госпиталь.

Безусловно, Джеймс не сидел за рулем и, более того, при задержании был абсолютно трезв. У полиции не имелось никаких оснований привлекать его к ответственности. Но когда полицейские 12-го участка, где произошел этот инцидент, выяснили, что этот симпатичный молодой человек – сын Джимми Блинка Бьонди, убийцы, за которым числилось больше преступлений, чем за Эль Капоне, они решили отыграться и прогнать этого маленького мальчика с ангельским личиком через всю городскую правоохранительную систему, то есть посадить его вместе с бесшабашным другом в камеру и позволить провести ночь в тюрьме в ожидании соответствующего оформления документов.

Воспользовавшись разрешенной законом возможностью позвонить один раз из полицейского управления, Джейми, естественно, позвонил отцу. Джимми Блинк немедленно послал в 12-й участок своего адвоката, но в это время мальчика уже направили в тюрьму криминального суда на окраине города. В этом единственном случае колеса машины правосудия закрутились с удивительной быстротой. Джимми немедленно позвонил Карелле в 87-й участок, расположенный в центре города. Карелла ничем не был ему обязан. Наоборот, он однажды арестовал Джимми, когда увидел его на улице в то время, когда его дело слушалось в суде. Первым делом Джимми сообщил по телефону следующее:

– Я знаю, что ты мне ничем не обязан.

Это Карелла и без него знал.

– В чем дело?

Джимми рассказал ему.

– Именно так? – спросил Карелла.

– Я хочу вытащить его оттуда.

– Ему восемнадцать лет, – заметил Карелла, – и это ставит его в положение...

– Я не говорю здесь о законе, – сказал Джимми. – Если ты хочешь говорить о законе, то ему даже не было предъявлено обвинение и не вынесен какой-либо приговор.

– Тогда о чем ты говоришь?

– О человечности. Ты знаешь, что произойдет с ним в камере.

– Ничего, если они узнают о том, кто его отец.

– Они уже знают, кто его отец. Именно поэтому он помещен в эту гребаную камеру.

– Я говорю о людях, которые находятся вместе с ним в камере.

– Ты говоришь о животных, которые находятся вместе с ним, – сказал Джимми. – Ты говоришь о мелких мошенниках, грабителях и неудачниках, которые понятия не имеют о системе. Ради Бога, разве ты их не знаешь?

– Я знаю, – ответил Карелла.

– Хорошо, тогда помоги мне. Для них мой сын просто свежее мясо. Ты должен вытащить его оттуда.

– Почему? – спросил Карелла.

Конечно, вопрос был лишним, так как Карелла знал почему. Если вы не исповедуете теорию фатальной ответственности детей за грехи отцов, то тогда полиция, если Джимми говорил правду, не имела никакого права оставлять его сына в камере под замком на ночь. Джимми был прав. Его сын не выйдет из камеры таким, каким он в нее вошел. И даже если потом многие из причастных к этой истории будут найдены с перерезанным горлом в качестве наглядного свидетельства того, как действительно работает система, все равно будет слишком поздно спасать невинного мальчика. У Кареллы не было никакого желания помогать Джимми. С позиций правопорядка, который защищал Карелла, Джимми давно заслужил ад. Но сын Джимми не имел к этому никакого отношения. И кроме того, Джимми употребил это ключевое слово: человечность.

Карелла проделал долгий путь к тюрьме и обратился к сержанту, исполнявшему роль охранника, попросив его выпустить Джейми из камеры.

– За каким хреном? – спросил сержант. – Вы знаете, чей это сын?

– Выпустите его, – сказал Карелла.

– Вы на крючке у Бьонди? – задал вопрос сержант.

– Вам хочется оказаться с проломленным носом? – спросил Карелла.

– Я засранный сержант, – произнес сержант, напоминая Карелле, что он ниже его по чину.

– Хорошо, сержант, – заметил Карелла, – мальчику не было предъявлено обвинение, и ему не вынесен приговор. Вас попросили совершить противозаконное действие, поверьте мне.

– Мое второе имя означает печаль, – сказал сержант, но он начинал проявлять признаки сомнения.

– Мой лейтенант настаивает на том, чтобы его выпустили – заявил Капелла – Этого для вас достаточно? Или вы хотите позвонить начальнику моего участка? V вас есть телефон, сержант. Номер телефона 377-80-34.

Сержант посмотрел на телефон.

– Вперед, сержант, – подбодрил его Карелла.

– Только проверить, – сказал сержант, давая понять Карелле, что он отступает.

Лейтенант Бернс сказал, что заключенный должен быть освобожден под ответственность его детектива. Они оба были представителями закона, но оба имели сыновей. С большим облегчением и чувством выполненного долга сержант открыл дверь тюрьмы и выпустил Джейми. Казалось, что он не обратил никакого внимания на пришпиленную к спине Джейми полоску материи, на которой от руки была сделана надпись: «МАЛОЕ НАБЛЮДЕНИЕ». Это означало, что носивший этот знак был несовершеннолетним. Полицейские в камере с разношерстными нарушителями закона пустили слух о том, что Джейми был растлителем детей. Если бы этот слух не обеспечил насилия над Джейми, то тогда вообще не было возможности это осуществить. Карелла явно прибыл вовремя. Преступники, сидевшие в камере, уже сняли с Джейми золотые часы «Ролекс» и разорвали на нем сшитую на заказ рубашку.

Адвокат Джимми Блинка ожидал у входа с ордером, обязывающим либо предъявить обвинение, либо освободить парня. Имелась и бумага, предписывавшая командиру участка, организовавшего арест, подписать официальный приказ об освобождении, но дежурный офицер 12-го участка (это было в одиннадцать часов вечера, и Карелла уже должен был вернуться домой около трех часов тому назад) был рад сбыть с рук это явно становившееся горячим дело. Уже в одиннадцать пятнадцать Джеймс Бьонди сел в лимузин, присланный за ним его отцом. Адвокат Джимми пожал руку Карелле и сказал ему, что мистер Бьонди никогда не забывает о своих долгах.

На следующее утро в отделение поступил ящик шотландского виски «Глендфиддиш».

В ящик была вложена карточка с надписью:

Thanks.

Jimmy[16]16
  Спасибо. Джимми.


[Закрыть].

Карелла вынул карточку и попросил ящик виски на дежурной машине отправить назад, в винный магазин, откуда он был доставлен. На сопроводительной карточке Карелла написал:

No, thanks,

Stephen Louis Carella.

Detective 2nd grage[17]17
  Никаких «спасибо». Стивен Луи Карелла, детектив 2-го класса.


[Закрыть].

Однако теперь настало время получать долги.

– Сюда прибыл какой-то парень из Чикаго, и он ищет оружие, – произнес Джимми, моргнул и еще раз пригубил коньяк.

– Когда?

– Где-то на Рождество или сразу после, – сказал Джимми. – Не помню точно.

Случилось вот что. Одному из его людей, который был хозяином кондитерской и тотализатора в Маджесте, позвонили и рассказали, что какой-то парень из Чикаго хочет приобрести пистолет. Парень приехал с рекомендацией букмекера по имени Денни Жерарди, который связан с лошадьми, футболом и другими подобными делами. Джимми не знал точно имени приезжего, хотя в записной книжке его было написано, что он горяч и тяжел на руку.

Профессиональная вежливость обязывает, и поэтому он отдал распоряжение своему человеку в Маджесте посмотреть, что можно для этого парня сделать. Он решил, что парень прибыл из Чикаго на самолете и поэтому не мог привезти с собой оружие. Приезжему надо помочь, иначе в этом большом городе он растеряется.

– Может быть, так оно и есть, – согласился Карелла. – Этот парень сказал, как его зовут?

– Я скажу тебе правду – я никогда не спрашивал об этом.

– Может быть, известен его адрес?

– Я должен узнать, – сказал Джимми.

Он подумал про себя, что дешево отделался.

Глава 8

Четыре детектива, по два в каждой машине, наблюдали за улицей, расположившись чуть выше дома Боулза в семь тридцать утра в пятницу. Ночью шел снег. Все вокруг стало белым-бело, а небо неожиданно посветлело и сделалось чистым и ярко-голубым. Температура установилась что-то около пяти градусов по Фаренгейту. Двигатели машин и подогреватели были включены. В двадцать минут девятого черный лимузин подкатил к тротуару перед домом. Шофер в униформе выскочил из машины, вошел в здание и тут же вышел.

Мейер поднял трубку телефона:

– Коттон?

– Да?

– Это может быть машина с грузом.

– Мы следим за ним.

– Будь готов к преследованию.

– Да.

Несколько минут спустя из дома вышел Мартин Боулз.

– Это твой человек, – сказал Мейер.

– Я беру его, – откликнулся Хейз.

На нем было темное пальто, меховая шапка-ушанка. Он прошел по очищенному лопатами тротуару к машине, что-то сказал шоферу, который держал открытой заднюю дверцу, и сел в машину.

– Наблюдай за ним, – сказал Мейер.

– Хорошо, – ответил Хейз.

Автомобиль резко рванул от тротуара. Хейз выдержал несколько секунд, пока автомобиль не достиг конца квартала, а затем двинулся вслед за ним. Он проехал мимо О'Брайена и Мейера, даже не взглянув на них. Глаза Клинга не отрывались от дороги.

Без десяти девять на улице в двух кварталах от входа в метро появился мужчина, отвечавший, со слов Эммы, описанию Денкера. Он был без шапки, его светлые волосы развевались под порывами ветра. Длинный шерстяной шарф с коричнево-зелеными полосами был обмотан вокруг шеи и свободно свисал спереди поверх пальто из верблюжьей шерсти. Его руки были засунуты в карманы, и он не обращал никакого внимания на старенький голубой «додж», стоявший поперек улицы. Однако Мейеру хотелось бы знать, заметил их Денкер или нет.

– Хорошо выглядит парень, – произнес он.

– Да, – сказал О'Брайен.

– Как он оправдывает свое присутствие, когда Тилли мертв?

– Черт его знает, – ответил О'Брайен.

– Я имею в виду, от кого он теперь защищает ее?

– От себя? – предположил О'Брайен.

– Мне бы хотелось вызвать к свидетельскому стенду доктора Джозефа Мазлова, – сказал Лоуэлл.

Карелла очень боялся этого момента.

– Мам, – прошептал он, – я не хочу, чтобы ты это слушала.

– Я хочу это слышать, – возразила она.

– ...Правду, ничего, кроме правды, и да поможет мне Бог.

– Анджела, выведи ее.

– Я не хочу выходить.

– Мам...

– Доктор Мазлова, могли бы вы сказать, где вы постоянно работаете?

– Я работаю в медицинском исследовательском центре города.

В его речи слышался какой-то среднеевропейский акцент. Слово «работа» он произносил через «ви», а не через «дабл ю»[18]18
  Английское слово work (работать) доктор произносит как vork. (Примеч. перев.)


[Закрыть]. Тонкие седые волосы он зачесывал набок, скрывая лысину. На носу покоились очки с толстыми стеклами. На нем был коричневый костюм с жилетом, по которому вилась золотая цепь.

Карелла взял мать за руку.

– В качестве кого?

– Мама, пожалуйста...

– Со мной будет все хорошо.

– ...Помощника главного медицинского эксперта.

– Вы преподаете судебную медицину?

– Я являюсь приглашенным профессором судебной медицины в университете Рамсея.

– Читаете ли вы лекции по своему предмету?

– Я читал лекции по судебной медицине в колледже медицины и хирургии в университете Карлайля, по криминологической медицине здесь, в полицейской академии.

– Вы часто выступали в качестве свидетеля-эксперта по делам об убийствах?

– Думаю, что выступал в качестве свидетеля не менее двадцати или тридцати раз.

– По каким делам и в каких районах?..

И снова посыпались убедительные свидетельства, сухо и спокойно перечислялись суды и районы, все почетные звания и награды. Затем снова подошел Лоуэлл, попросив суд одобрить Мазлова в качестве свидетеля-эксперта. Судья одобрил это предложение и провел соответствующий инструктаж присяжных.

– А теперь, доктор Мазлова, – сказал Лоуэлл, – в качестве заместителя главного медицинского эксперта приходится ли вам проводить вскрытие трупов?

– Не очень часто, от случая к случаю. Только при рассмотрении особо важных дел.

– Доктор Мазлова, производили ли вы утром восемнадцатого июля прошлого года...

– Мама, пожалуйста, я хочу, чтобы ты вышла отсюда.

– ...вскрытие тела Антонио Джовани Кареллы?

– Да, производил.

– Пожалуйста, мам.

– Ш-ш-ш, – прошептал кто-то из сидевших сзади.

Мать закрыла его руку своей и похлопала по ней. Кивнула. Она хотела ему сказать, что не стоит беспокоиться, что все будет в порядке, она выдержит это испытание.

– Можете ли показать на этом плакате, изображающем человеческое тело, что вы обнаружили в тот день? Если это поможет вам, то вы можете воспользоваться своими записями.

«Никаких фотографий, – подумал Карелла. – Слава Богу, никаких фотографий. По крайней мере до этого момента».

– Были обнаружены три раны с входными отверстиями, – сказал Мазлова, посмотрев на верхний листок записей, лежавших на подставке стенда, – огнестрельные раны, все они находились на площади диаметром около тридцати трех сантиметров в районе между нижним концом манубриума...

– Простите, доктор, но присяжные...

– Речь идет о верхней части груди или грудной клетки...

– Благодарю вас.

– ...между манубриумом и хрящевыми соединениями ребер, – сказал Мазлова, показывая этот участок на плакате с изображением человеческого тела. – Ограниченный по бокам...

Карелла крепко держал руку матери. Сидевшая от нее справа Анджела взяла вторую руку матери. Все вместе, со сцепленными руками, они сидели и слушали рассказ доктора Мазлова о том, как он обнаружил две пули в левом легком жертвы...

Карелла заставил себя закрыть глаза.

– ...а последнюю – в передней части живота.

Голос доктора где-то потонул.

– ...осколки костей от раздробленного ребра... кровь в межреберном пространстве...

Отче наш, иже ecu на небесех...

– ...пробили легочную артерию...

Да святится имя Твое...

– ...темно-красное по цвету...

Да приидет царствие Твое...

– ...похоже, что та же самая пуля...

"Папа, – подумал он, – о Боже, папа".

– ...в результате асфикции и потери крови, – закончил доктор.

– Доктор Мазлова, – спросил Лоуэлл, – пули вы извлекали из ран последовательно?

– Да, я так делал.

– Это типично, когда при такого рода ранениях пули остаются в теле?

– Мне хотелось бы подчеркнуть, что при такого рода ранениях около – шестидесяти – шестидесяти пяти процентов пуль остаются в теле.

– Что вы сделали с теми пулями после того, как извлекли их?

– В соответствии с инструкциями Сорок пятого участка я принес их для идентификации в отдел баллистической экспертизы.

– От кого исходили эти инструкции?

– От детектива лейтенанта Джеймса Майкла Нельсона.

– Были ли эти пули переданы конкретному лицу в отделе баллистической экспертизы?

– Я адресовал бирки цепи ответственности детективу Питеру Хаггерти.

– Каким образом вы послали эти пули детективу Хаггерти?

– Я отправил их с посыльным. Полицейский офицер взял запечатанный конверт и передал ему.

– Каким образом был запечатан конверт?

– Пластиковой лентой, помеченной белым цветом, с надписью: "Вещественное доказательство – Управление медицинской экспертизы".

– Вы уверены, что детектив Хаггерти получил этот пакет?

– Я уверен, потому что он подписан бирку цепи ответственности, когда получил этот конверт. Это обычная процедура. Во всяком случае, он позвонил по телефону и сказал, что получил пули и хотел узнать последовательность их извлечения.

– Спасибо, доктор. У меня нет больше вопросов, – сказал Лоуэлл.

Затем поднялся Эддисон, подошел к свидетельскому стенду и сразу же задал вопрос:

– Что вы сказали ему?

Мазлова в удивлении склонил набок голову.

– О внеочередности, – пояснил Эддисон. – Что вы сказали ему о внеочередности?

– Я сказал ему в точности так, как меня просил лейтенант Нельсон.

– А что он сказал?

– Что жертвой был отец полицейского детектива.

«Отец полицейского детектива, – подумал Карелла. – Это мой отец».

– Больше никаких вопросов, – заявил Эддисон.

– У меня нет больше свидетелей, Ваша Честь, – произнес Лоуэлл. – Обвинение закончило слушание своих свидетелей.

Ди Паско посмотрел на настенные часы.

– Эта неделя для всех нас была длинной и трудной, – сказал он. – Если защита не возражает, мне бы хотелось сделать перерыв в заседании суда до утра понедельника. Мистер Эддисон, будете ли вы готовы вызвать к этому времени своего первого свидетеля?

– Я буду готов, Ваша Честь. И от имени присяжных я благодарю Вас за этот перерыв.

– Да, итак, – сухо заметил Ди Паско, – слушание этого дела в суде прерывается до десяти часов утра следующего понедельника. – Затем он резко ударил по столу молотком.

– Всем встать! – громко крикнул судебный чиновник. Ди Паско вскочил со своего кресла, как летучая мышь, расправляя свои крылья. С развевающимися черными полами мантии он стремительно исчез в своем служебном кабинете.

* * *

Утром, в одиннадцатом часу, Мартин Боулз вышел из своего офиса в здании по адресу 3301, Стейнуэй и тут же взял такси. Хейз и Клинг, которые поставили свой незаметный «седан» на стоянку в подземный гараж в четырех кварталах от них, стояли около дома 3303. В тот момент, когда они увидели Боулза, они тоже остановили такси и сказали водителю, чтобы тот следовал за машиной, шедшей впереди. Для шофера это был первый случай, когда в его машину сели полицейские. Особой радости он не проявил.

Улицы и большинство тротуаров в финансовой части города уже были очищены от снега. Но многие из тех, кто работал здесь, жили в пригородах, где сугробы не убирались неделями, если вообще убирались. Окраина города была в упадке. Водитель это хорошо знал, потому что изъездил эту часть города вдоль и поперек и нагляделся на горы мусора, разорванные матрацы, горы пластмассовых отходов, заполнившие откосы шоссейных дорог. Видел круглые, похожие на воронки от бомб, ямы у домов на заброшенных улицах, безлюдные здания, выбитые стекла в давно оставленных жилых домах, телефонные будки без телефонов, общественные парки без скамеек, спинки которых были давно разломаны и использованы как топливо. Здесь было пристанище бездомных, агрессивных и умоляющих помочь им. Здесь часто слышалась сирена «скорой помощи» и полицейских машин. Но он торопился проехать мимо чужой беды. Не его это дело.

Полиции тоже было известно все, что происходило в этой части города. Только разница между таксистом и полицейским была в том, что полиция не могла проехать мимо.

Боулз направлялся к центру города, но возле дома Коллинза, с необычными прогнутыми окнами на фасаде, его машина повернула налево, потом несколько кварталов шла по поперечной улице, а затем повернула направо, еще раз налево вдоль засаженной деревьями улицы с шапками снега на крышах домов. Надпись на угловом указателе говорила, что название улицы Джакобс-Уэй. Обоим детективам эта улица была знакома. Это был один из сюрпризов города – маленькая жемчужина, заключенная между двумя суживающимися к центру города авеню. Машина Боулза остановилась посредине квартала.

– Остановись прямо здесь, – попросил водителя Хейз.

– За кем вы следуете? – спросил водитель. – За Джеком Потрошителем?

– Да, – откликнулся Хейз.

Боулз вышел из машины и надел перчатки. Он поднялся по ступеням четырехэтажного дома, построенного из коричневого камня, снял правую перчатку и нажал на кнопку звонка, укрепленную на дверном косяке. Спустя мгновение он взялся за ручку двери, толкнул ее и вошел в здание. В это время Хейз и Клинг еще только выходили из такси. От резкого ветра их глаза начали слезиться. Они стояли на тротуаре без шапок и ждали. Такси уехало. Ветер свободно продувал эту узкую маленькую улицу.

– Подождем несколько минут, – предложил Хейз.

– Да.

Изо ртов шел пар.

Руки были в карманах.

Хейз посмотрел на часы.

– Думаю, что теперь все устроилось, – сказал он, и оба детектива быстро пошли по улице. Номер дома, в который вошел Боулз, был 714. Клинг бесшумно поднялся по ступеням и прочитал имя под кнопкой дверного звонка, а затем также бесшумно спустился на улицу. Мужчины направились к углу на противоположной стороне улицы.

– Что там написано? – спросил Хейз.

– Мурти, – ответил Клинг.

– Что?

– Мурти. М-У-Р-Т-И.

– Разве это имя?

– Не знаю.

– Я никогда подобного имени не встречал, – заметил Хейз.

Спустя полтора часа – к тому времени оба почти превратились в сосульки – Боулз вышел из дома. На этот раз он был не один. С ним была высокая блондинка, вцепившаяся в его руку, едва только они начали спускаться по ступенькам лестницы. На ней было темное меховое манто.

– Появилась сексуальная девица, – произнес Хейз.

– Они идут сюда, – сказал Клинг, и детективы дружно завернули за угол, как два джентльмена, вышедшие на прекрасную послеполуденную прогулку. Спустя мгновение Боулз и блондинка дошли до угла, оживленно беседуя. Блондинка засмеялась. Боулз подозвал такси, открыл для нее дверцу и, когда такси стремительно отъехало от тротуара, махнул на прощание рукой. Детективы, наблюдая за событиями в сверкающей витрине магазина кожаной галантереи, видели, как Боулз подозвал следующее такси и сел в него. Они отвернулись от витрины, как только отъехало такси.

– Я хочу еще раз взглянуть, что написано у кнопки дверного звонка, – заявил Хейз.

– Я же говорю тебе, что там указана фамилия Мурти, – сказал Клинг.

Надпись была такой, как он сказал.

– Хорошо, – проговорил Хейз и недоверчиво покачал головой.

– Давай попьем кофейку, – предложил Клинг.

* * *

Он посадил маму в такси и отправил ее домой, посчитав, что на нее за один день свалилось слишком много впечатлений. Сейчас он сидел с сестрой и Генри Лоуэллом, который пытался изложить им обоим свой план, которого он придерживался в ходе судебного разбирательства. Обеденный зал в «Золотом орле» давал полное представление о том, как выглядел английский придорожный трактир в XVII веке. Могучие дубовые балки пересекали помещение на несколько футов ниже аркообразного потолка, стягивая вместе с оштукатуренными стенами все в единое жесткое сооружение. Там и тут по стенам висели портреты дам и джентльменов елизаветинских времен с высокими белыми воротниками и пышными рукавами, гармонировавшими с белизной стен, богатыми бархатными мантиями и костюмами, добавлявшими разнообразие к цветовой гамме зала при зажженных свечах. Было чуть больше полудня, и обеденный зал был заполнен до отказа. Отдаленный шум голосов и взрывы смеха долетали до смежного помещения бара, где в отдельной угловой кабине сидели три человека.

Карелла был здесь до этого всего один раз. Давным-давно. С ним тогда был адвокат по имени Джеральд Флетчер, который пытался убедить его, что убил собственную жену. Он тогда чувствовал себя неуютно, потому что это место было для него слишком дорогим и он не знал, что может сотворить Флетчер. Сегодня он чувствовал себя опять неуютно, потому что у него было четкое ощущение, что помощник районного прокурора Генри Лоуэлл положил глаз на его сестру.

Анджела. Его маленькая сестра.

Замужняя разумная женщина, но в данных обстоятельствах, когда ее муж стал постоянно употреблять кокаин, она вполне могла поставить перед собой вопрос о целесообразности оставаться его женой.

Она сидела рядом с Кареллой. Такие же, как у брата, задумчивые карие глаза придавали ей экзотическое восточное очарование иссиня-черные волосы – красивая женщина, и тем не менее замужняя женщина с тремя детьми. Она внимательно прислушивалась к каждому слову Лоуэлла.

– Я пытался доказать связь между пистолетом и Коулом, – сказал он. – Мой первый свидетель...

– Ассанти, – произнесла Анджела.

– Да. – Он кивнул в подтверждение. – Ассанти. Он рассказал, что видел Коула выбегающим из булочной вашего отца с пистолетом в руке...

– Или с пистолетом, похожим на орудие убийства, – заметил Карелла.

– Точно, но я думаю, что прояснил этот вопрос, как вы считаете? – спросил он, обращаясь прямо к Анджеле. – Что пистолет, который он видел, был очень похож на пистолет, предъявленный суду в качестве вещественного доказательства?

– Кстати, к чему все это было делать? – спросила Анджела.

– Видите ли, Эддисон все время пытался отклонить включение пистолета в качестве вещественного доказательства. Нет пистолета – нет дела. Но Ди Паско не попался на эту удочку. Он принял решение по этому вопросу еще на предварительном слушании. Именно поэтому Эддисон позднее поднял шум об ордере на обыск, и ордере на арест...

Анджела кивнула.

– ...и стрельбе в нарушение руководящих указаний и так далее. Но мне кажется, что я прояснил этот вопрос для присяжных, потому что я показал с помощью свидетелей – эксперта по баллистике, медицинского эксперта, других свидетелей и самого Уэйда...

– Уэйд был очень важным свидетелем, – заметил Карелла.

– Необыкновенно важным, – подтвердил Лоуэлл Анджеле. – Он был тем человеком, который отобрал пистолет у Коула. Он был тем человеком, который послал пистолет экспертам по баллистике на испытательные стрельбы...

– То, что вы сделали, было превосходно, – сказала Анджела. – Показав все имена на бирке...

– Да, цепь ответственности, – подсказал Лоуэлл, улыбаясь.

– Да, это было хорошо сделано. Все было сделано безупречно по вопросу о том, кто получил пистолет, по пулям и всему остальному.

– Вопрос в том, – проговорил Лоуэлл, снова адресуясь только к Анджеле, – что у нас теперь есть Ассанти, который говорит, что слышал звуки выстрелов, видел...

– Три выстрела, быстро последовавшие один за другим, – произнес Карелла.

– Точно. Это указывает на полуавтоматическую систему оружия, – сказал Лоуэлл Анджеле.

– Да, – кивнула она.

Флиртовала ли она с ним? Карелла размышлял.

Его маленькая сестренка. Его маленькая замужняя сестренка, имеющая мужа и троих детей...

– Слышал выстрелы, – говорил Лоуэлл ей, – видел убийцу и видел пистолет в руке убийцы. Следующим свидетелем был Хаггерти из отдела баллистической экспертизы, заявивший, что он испытал пистолет, и это тот самый пистолет, из которого были сделаны смертельные выстрелы...

– Я думаю, что он тоже был удачным свидетелем, – заметила Анджела.

– Прекрасный свидетель, – согласился Лоуэлл, кивнув, и ласково похлопал ее по левой руке, лежавшей на поверхности стола. На пальцах этой руки красовалось широкое обручальное кольцо и кольцо с бриллиантом, которое ей подарил муж до замужества. Эти кольца были видны всем, кто не слеп.

– Эддисон ничего не смог с ним сделать при перекрестном допросе. Он понимал, что у него нет никаких шансов сбить его с позиции. И конечно, потом был Уэйд, который подтвердил, что это был тот самый пистолет, который он отобрал у Сонни Коула. Это, в свою очередь, устанавливает прямую связь между пистолетом и результатами исследований отдела баллистической экспертизы...

– Мне кажется, что он очень хороший полицейский, – промолвила Анджела, обращаясь к брату.

– Он действительно хороший полицейский, – согласился Карелла.

– Крепкий свидетель, очень крепкий, – сказал Лоуэлл. – Эддисон делал все от него зависящее, чтобы сбить его с толку, но он стоял как скала. Он произвел впечатление на присяжных, вы увидите. И между прочим, делу нисколько не повредил тот факт, что он черный.

– Это беспокоит вас? – спросила Анджела. – Сколько черных присяжных?

– Видите ли, я обсуждал этот вопрос с вашим братом еще до начала суда. Я пытался в течение этого времени вести дело так, чтобы оно не скатилось в плоскость отношений между черными и белыми...

– Я думаю, что эти отношения вообще не были привнесены в ход этого разбирательства, – сказала Анджела.

– И я надеюсь, что они вообще не всплывут. Но Эддисон все еще пытается их затронуть. Дело в том, что с нашей стороны затем выступал доктор Мазлова, заявивший, что пули, которые были им отосланы в отдел баллистической экспертизы, вынуты из тела жертвы во время вскрытия. Последнее ясное и прямое звено во всей цепи. Я искренне надеюсь на то, что прояснил все до конца.

– О, я уверена, что присяжные все поняли, – произнесла Анджела. – Все так ясно...

Карелла посмотрел на нее.

– Главным свидетелем Эддисона будет сам Коул, – сказал Лоуэлл, – и, конечно, он будет лгать обо всем, что случилось. Он неисправимый уголовник-рецидивист, которого ждет суд по делу о втором убийстве, и вне зависимости от обвинения по этому делу он будет позднее привлечен к суду по делу об убийстве одной девушки. Вначале я возражал против того, чтобы оба дела рассматривались вместе, понимаете. Потому что здесь есть перекрывающие друг друга обстоятельства и свидетельство в одном деле может оказаться свидетельством в другом деле. Например, Коул обвинялся в убийстве, когда столкнулся с полицией...

Он внезапно повернулся к Анджеле и пустился в объяснения: