Текст книги "Дело случая"

Глава 2
Диана

Своего настоящего отца маленькая Диана не знала. А может быть, и ее мать – большая любительница горячительных напитков и развеселых компаний – тоже затруднялась назвать его имя. Тем не менее никак нельзя сказать, что эта женщина не заботилась о своем ребенке. Нет, она любила девочку, в трезвые периоды наряжала ее как куклу, охотно с ней играла и даже пыталась учить читать. Дианой, разумеется, назвала дочь тоже она – это имя казалось молодой женщине романтичным и возвышенным.

Быть может, все у них сложилось бы хорошо, но однажды мать Дианы ушла на очередную вечеринку и не вернулась. Ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Никогда.

Что ж, так тоже бывает – человек уходит из дому и пропадает. Через время полиция регистрирует неопознанный труп – не обязательно криминальный, возможно, у человека просто сердце прихватило, а помочь было некому. Это может случиться в соседнем городе, в соседней области, но может и в родном Большеграде – не село ведь, где через час все жители любую новость узнают! Тут полчаса на маршрутке проедешь и попадешь туда, где не живет ни один твой знакомый. И если помрешь от инсульта посреди улицы, прохожие тебя не опознают.

Работники полиции, конечно, понимают, что о судьбе умершего человека переживают близкие, но найти этих близких получается далеко не всегда просто потому, что если имя и фамилия умершего человека неизвестны, то как их искать, близких-то?

А ведь понять, как звали умершего при жизни, действительно бывает очень нелегко. Судите сами – на лбу у человека фамилия и адрес не указаны. Документы с собой тоже не многие носят. Мобильники носят чаще, но кто поручится, что сей аппарат не сунет себе в карман обычный прохожий, не гнушающийся мародерством? Разумеется, найденное тело сотрудники полиции немедленно дактилоскопируют – то есть снимут отпечатки пальцев. Но если человек ранее не был судим, то его «пальчиков» в базе МВД нет, а значит, помочь установить личность эта картотека не сможет. Да и по татуировкам опознать человека часто бывает невозможно. Раньше ведь как было? Если на фалангах пальцев написано «Миша», значит, велика вероятность того, что перед нами Михаил. Написано «Саша» – значит, Александр. Но такие татуировки давно вышли из моды. Тюремные наколки тоже могли бы помочь – по ним специалист легко определит, по каким статьям был судим умерший гражданин. Но сейчас гораздо чаще попадаются рисунки из тату-салонов, чем из тюрьмы. А уж эти салонные рисунки делаются безо всякой системы, причем часто на тело наносится такое, что и родственники затрудняются описать, какие именно письмена были выбиты на теле пропавшего человека.

В общем, трудно опознавать того, кто умер внезапно, да еще и не имея при себе документов, особенно когда близкие не колесят по больницам и по моргам, разыскивая пропавшего. Не колесят потому, что близкие – это всего лишь пятилетняя девочка, у которой почти сразу же умерла единственная бабушка, не перенесшая вполне понятных волнений, связанных с пропажей пусть и непутевой, но все равно любимой единственной дочери.

В общем, мама пропала, бабушка умерла, папа, может, был и жив, но знать не знал, что у него подрастает дочурка. Заботиться о девочке было некому, и Диана оказалась в детском доме. Довольно быстро ее попыталась удочерить одна семья, но ничего хорошего из этой затеи не получилось, и спустя месяц девочку вернули в детский дом. При этом Диане так хотелось в новую семью, что она готова была броситься на шею к каждому, кто приходил в детский дом с целью усыновления или удочерения. И если некоторые взрослые умели против этого напора устоять, то Юлия Ракитина не смогла.

Ракета в тот памятный день и в детском доме-то пробыла совсем недолго. Она всего лишь хотела посмотреть на играющих детей, приглядеться к ним, чтобы затем все обдумать и хорошенько взвесить. Но тут же к ней подбежала светловолосая большеротая девочка и вцепилась обеими ручками в дорогую юбку.

– Мам, ты за мной пришла, да? – быстро заговорила малышка. – Ты заберешь меня отсюда?! Заберешь, да, мама?!

– Диана, не приставай к тете, иди играй с другими детками! – строго сказала воспитательница – тучная женщина в тяжелых очках.

– Я не пойду! – Глаза малышки тут же налились слезами. – Я не пойду! Ко мне мама пришла, а вы меня прогоняете!

– Диана! Как ты себя ведешь?! – Воспитательница напустила на себя строгость.

– Мама! – глядя Юлии прямо в глаза, воскликнула девочка. – Скажи, что ты меня заберешь! Скажи, что ты меня здесь не оставишь! Тут плохо! Я не хочу тут оставаться, мама!

Было очевидно – ребенок на грани истерики, еще секунда – и он бухнется на пол и примется колотить его кулачками или пятками.

– Диана, поиграй с детками, – как можно мягче сказала Юлия. – Я чуть-чуть побуду с твоей воспитательницей, но не уйду, пока не поговорю с тобой.

– Вы обещаете?! – Девочка почему-то тут же перешла на «вы».

– Обещаю.

– Не обманете?

– Нет, не обману.

– Честно?! Поклянитесь!

Здесь Юлия немного растерялась.

– Знаешь, Диана, Господь запретил клясться⁶², – сказала она. – Я не стану тебе объяснять почему, это долго, но поклясться я просто не могу. Но могу пообещать. И я тебе обещаю – я не убегу, не уеду, не уйду и не исчезну, пока с тобой не поговорю.

Здесь Юлия немного соврала – она не знала, почему именно Господь запретил давать клятвы, просто принимала это как данность – раз нельзя клясться, значит, нельзя. Но во всем остальном сказала правду – теперь уйти, не побеседовав с девочкой, она просто не могла.

Нехотя, но Диана все же отправилась к остальным детям.

– Я не советовала бы вам брать именно ее, – тут же сказала воспитательница. – Девочка очень сложная, которую уже пытались удочерить, но вернули назад. Это всегда огромная трагедия, и мы к таким фактам относимся без одобрения, но тут я этих несостоявшихся родителей понимаю. С ней на самом деле сладу нет.

– А сколько лет девочке? – спросила Юлия, глядя на Диану, которая как ни в чем не бывало тут же включилась в какую-то детскую возню.

– Шесть.

– Шесть лет, и уже нет сладу? – усомнилась Ракитина.

– Я понимаю, почему вам трудно в это поверить, – ответила воспитательница. – Я и сама, быть может, не поверила бы. Но знаете, я здесь уже давно работаю и повидала немало детей. Диана – одна из самых трудных. Вы с ней намучаетесь. Да и любой другой намучается тоже.

Намерения у строгой и опытной воспитательницы были самые лучшие, но она не знала – с той самой секунды, когда Диана вцепилась маленькими пальчиками в юбку Юлии Ракитиной, судьба девочки была решена. Юлия просто не могла ей отказать. Те, кто видел в Ракитиной только бездушную начальницу, холодную стерву и «крокодилицу», очень удивились бы, узнав, что иногда она бывает довольно мягкосердечна. Увидев лежащего на улице пьяницу, Юлия постоянно вызывала «скорую помощь», что делают далеко не все люди. Подавала милостыню бомжам на улице, хотя и всегда отворачивалась, не могла смотреть на их испитые лица и жуткую одежду. Всегда давала деньги взаймы – правда, из-за хмурого лица и репутации «крокодилицы» ее редко об этом просили.

А однажды с Юлией случилось такая история: проходя мимо мусорных баков, она заметила котеночка. Совсем крошечного, с треугольным хвостиком, какой бывает у еще молочных котят. Малыш пытался мяукать громко, но у него не получалось – возраст все-таки, голосовые связки еще не развились. Юлия остановилась всего лишь на секундочку, посмотреть, нет ли рядом мамы-кошки. Котенок ее увидел, подбежал и тут же принялся карабкаться по Юлиным брюкам – тогда на ней были стильные и очень дорогие джинсы. Юлии совсем не нужен был котенок, она предпочитала жить одна, без всяких домашних животных. Но выбросить зверька, оставить рядом с баками, где его легко могла сожрать любая бродячая собака, Юлия не смогла. В итоге котенок поселился в ее квартире, вырос, стал большим и ловким котом Барсиком и четыре года встречал Юлию с работы радостным и требовательным мяуканьем. Продолжалось это, пока он не потерялся, однажды выскользнув за дверь и отправившись в кошачье путешествие… Он так и не вернулся домой.

Быть может, сама Юлия ни в коем случае не выбрала бы Диану в толпе других детишек. Но ребенок выбрал ее, и отказать шестилетней малышке Ракитина не смогла. Поэтому довольно скоро в квартире Юлии и Николая появилась их приемная дочь.

Прошло совсем немного времени, и Юлия поняла, что воспитательница пыталась отговорить ее не зря, – с Дианой на самом деле было трудно. Казалось, что девочка ни в чем не знает середины. Она или радостна безмерно и безумно любит своих новых маму и папу, а потому слушается их во всем, или крайне печальна – но тогда уже слезы в два ручья, и ни о каком послушании не может быть и речи. Такие перепады настроения Юлия и Николай называли «светлыми» и «темными» периодами.

В «светлый» период Диана была ну просто идеальным ребенком. Под маминым руководством она старательно училась читать и писать, а также собирать постель, складывать свои вещи и игрушки на место, подметать, пылесосить, в общем – выполнять работы по дому, доступные ребенку ее возраста. Она была нежна, ласкова и, казалось, не отлипала бы от Юлии, если бы та ей позволила. Но «светлый» период мог безо всякой видимой причины смениться «темным». Тогда слова и буквы из книжки забывались, постель, вещи и игрушки разбрасывались по всем углам, а Юлию и Николая малышка обвиняла в том, что они ее не любят. Ни увещевания, ни крики, ни угрозы лишить прогулки или сладкого не помогали: девочке будто вожжа под хвост попала. Заканчивалось это все истериками с криками и слезами, причем продолжаться такая истерика могла час или два.

Разумеется, Юлия посчитала такие перепады настроения ненормальными. Она принялась возить Диану по невропатологам и пичкать ее всеми прописанными лекарствами. Ничего не помогало. Ситуацию изменил пожилой врач с усталыми и мудрыми глазами, который посоветовал Юлии в случае истерики шлепнуть Диану по заднице.

– Бить ребенка?! – взвилась Ракета. – И это предлагаете мне вы, врач?!

– Ну при чем тут бить? – был ответ. – Я же не предлагаю вам колотить ее до крови или синяков! Вы, Юлия Владимировна, кино когда-нибудь смотрели?

– Смотрела, конечно, что за вопрос?

– Тогда вы, быть может, видели на экране, как пощечиной – причем далеко не самой сильной – останавливают истерику у взрослого человека?

– Кажется… – Юлия замялась раздумывая. – Кажется, да. Это есть в советском фильме… Как его… А-а, «Десять негритят»⁶³, – вспомнила она. – Там действительно у героини Татьяны Друбич случилась истерика, и кто-то из мужчин – только не помню уже кто – так ее успокоил.

– И что, она после этого побежала в полицию снимать побои?

– Нет. Кажется, даже поблагодарила.

– Правильно – поблагодарила, так как понимала: человек не обидеть ее хотел, а помогал ей, пусть и не самым красивым способом. Это, конечно, кино, но и в жизни такой метод тоже действует, хотя и не всегда. Истерику у взрослого человека можно остановить пощечиной, а истерику у малыша – шлепком по мягкому месту, причем совсем не обязательно бить изо всех сил, уверяю вас!

– Дело не только в силе удара! – не унималась Юлия. – Это травмирует психику ребенка!

– Девочка моя! – Невропатолог усмехнулся и поправил тяжелые очки, которые все норовили съехать с его носа. – Вы повторяете чужой вздор. Ничего не случится с ее личностью, меньше слушайте глупцов! А вот нервная система девочки от этих истерик может пострадать, это я вам как невропатолог говорю!

Поверьте – многочасовые истерики наносят нервной системе ребенка огромный вред. А после шлепка она, быть может, поплачет еще с минуту, зато потом затихнет и баиньки пойдет. Что поделать – она по темпераменту холерик, процессы возбуждения в ее нервной системе преобладают над процессами торможения, и довольно сильно! Будем надеяться, что со временем торможение доберет свое и девочке станет проще себя контролировать. В народе говорят – перерастет. Но сейчас истерики – главный враг ее нервов, точно вам говорю.

Раньше Юлия громче всех на свете возмущалась теми родителями, которые поднимают руку на своих детей, ей казалось, что все и можно, и нужно решать только словами. Однако оказалось, что старый доктор с его огромным опытом совершенно прав. Никакими словами нельзя было успокоить Диану. После шлепка она действительно возмущенно взвизгивала и обиженно плакала около минуты, но затем замолкала и на самом деле отправлялась спать! Стоило ей проспать хотя бы десять минут, и она вставала веселой и бодрой. Тут же начинался «светлый» период, добрее и ласковее ребенка и придумать было нельзя. До наступления следующего, «темного» периода, разумеется.

Но если с истериками вопрос как-то решили, то это не означало, что решены были все проблемы. Ни Юлия, ни Николай не могли возиться с девочкой постоянно. Кстати, Николай принял малышку довольно тепло. Он нередко поглядывал на нее с веселой и ироничной усмешкой и упорно называл Мартышкой.

– Привет, Мартышка! – говорил он, когда Юлия приводила девочку с прогулки. – Ну как твои дела?

– Нормально, пап! – отвечала Диана.

– Ты ела бананы?

– Нет, папа!

– Зря! Нормальная мартышка обязана съедать по нескольку бананов в день. Не забудь напомнить маме, чтобы она тебе их купила.

– Хорошо! Я люблю бананы.

Несмотря на то что в присутствии Николая Диана еще пока немного робела, на «мартышку» она не обижалась совершенно. Разговоры про бананы, а также про то, что в доме нужно установить пальму, по которой она лазила бы, поддерживала охотно.

– Ну какая она тебе «мартышка»? Какие еще бананы?! Какая пальма?! – напускалась на мужа Юлия. – Называй девочку нормально, по имени. И про бананы не говори! Выдумал же такое! У девочки будет комплекс неполноценности.

– Я и называю ее нормально, – не соглашался Николай. – Ты только на нее погляди – мартышка и есть! А насчет комплекса – это ты зря. Вот у кого-кого, а у нее такого комплекса никогда не будет. Дианка – бедовая, такие от комплексов не страдают.

Вскоре и Юлия (хотя она никогда и не называла «мартышкой» Диану) вынуждена была признать – Николай дал девочке прозвище удивительно точно. Диана, когда была предоставлена сама себе, становилась ребенком изобретательным и крайне шкодливым. Наверное, если бы в квартире жила настоящая мартышка, она вела бы себя примерно так же.

Удочерив Диану в июне, Юлия взяла на работе большой отпуск, чтобы как можно дольше времени быть рядом с девочкой. Няню в дом она пригласить не могла из-за того, что не терпела на своей территории чужих людей. А брать ребенка на фабрику было нельзя ни в коем случае – там ведь станки, причем довольно опасные, с острейшими пилами, которыми огромные листы ДСП распускают на более мелкие куски! Мебельная фабрика совсем не подходящее место для непоседливой и любопытной малышки.

В общем, три летних месяца Юлия руководила фирмой по телефону, параллельно стараясь в короткое время научиться быть образцовой мамой. Не сказать, чтобы получалось: стоило отвернуться, Диана влезала в какую-нибудь историю. То решит помочь маме посолить суп и бросит в кастрюлю полпачки соли. То решит поиграть в пиратов (вроде бы игра для мальчишек, но Диане очень нравилась), да и порежет простыню, чтобы получился пиратский флаг. Юлия, кстати, в это время была всего лишь в соседней комнате, звонила директору Паше, чтобы узнать, как на фабрике дела… То разрисует дорогущие белые обои фломастерами – ей хотелось, чтобы в комнате было веселее. Юлия в это время жарила на кухне яичницу, ведь вскоре домой должен был вернуться Николай.

– Я всегда думала, что стены разрисовывают дети в возрасте двух-трех лет, – сказала Юлия, рассматривая художества дочери. – Считала, что ты-то у меня уже взрослая. Ошиблась.

Дети очень часто хотят быть взрослее, чем они есть, и потому слова Юлии на Диану подействовали – стены она больше не разрисовывала никогда (пострадавшие обои вскоре заменили). Но вот в чем нюанс – малышка была ярко выраженным «жаворонком» и запросто иногда могла встать с рассветом, когда Юлия и Николай еще досматривали самые сладкие, утренние сны. А если ты проснулся раньше родителей, тебе может стать так скучно…

На следующее утро после случая с обоями Юлия проснулась и не узнала своего мужа. Рядом с ней сладко посапывал «индеец в боевой раскраске» – синие, желтые, красные, зеленые полосы были нанесены фломастером прямо на лицо Николая. Строго говоря, упрекнуть Диану было не в чем – ей никто не сказал, что нельзя разрисовывать лица спящих людей, вот она и разрисовала папу, которого боялась меньше строгой мамы… Тем не менее Юлия утром долго читала дочери нотации. Николай же только смеялся. Впрочем, пойти на работу он в тот день не смог – фломастеры были качественные и поэтому смыть «боевую раскраску» за один день у Николая не получилось. Не будь владелицей фабрики его собственная жена, прогул мог бы привести к большим неприятностям…

Николай считал детские шалости неизбежными и потому в первые же дни июня переделал квартиру так, что Диане было очень трудно достать ножи, лекарства или спички. Все это теперь хранилось в запирающихся на замки ящиках, а ключи от них были только у родителей, и всегда исключительно в карманах. Да и розетки Николай закрыл заглушками, хотя девочка уверяла, что уже знает про электричество и никаких посторонних предметов – например, гвоздей – вставлять в розетку не будет. Позже Юлия часто думала о том, как же Николай был прав. Фантазия девочки не знала границ, и ей становилось дурно от мысли о том, что же Диана могла бы сделать с ножами и спичками (ножницы, кстати, после случая с простыней тоже отправились в запертый ящик). Впрочем, и имеющихся в квартире предметов было достаточно для того, чтобы Диане никогда не было скучно.

Есть шампунь? Прекрасно – можно устроить прямо в спальне шоу мыльных пузырей и в итоге вылить все на мамину подушку. Есть окно? Превосходно! В него можно попытаться вылезти, потом спрыгнуть вниз, а после подняться на лифте и позвонить в дверь – вот мама с папой удивятся! Неизвестно, разбилась бы Диана насмерть или только сильно покалечилась бы – все-таки третий этаж не девятый, но Юлия совершенно случайно заметила ее, наполовину свесившуюся из окна, и вовремя схватила за ногу! Есть холодильник? Восхитительно! В нем можно хранить не только продукты. Юлия чуть с ума не сошла, больше часа разыскивая дочь в квартире, из которой она точно не выходила. Нашла в холодильнике, свернувшуюся бубликом, замершую, но довольную. Холодильник-то был из самых больших и дорогих… Оказывается, Диана просто хотела поиграть с мамой в прятки. Правда, предупредить об этом маму малышка забыла.

В общем, Юлия очень ждала сентября, думая, что жизнь ее станет спокойнее. Школа с продленкой – там девочка будет в коллективе, под постоянным присмотром, а Юлия сможет расслабиться на работе, так как на фабрике ей куда спокойнее, чем рядом с Дианой… Но нет – и в сентябре насладиться покоем не получилось. Уже на второй день Диана подралась с одноклассником, который посмел назвать ее малявкой. Собственно, мальчик был выше Дианы на целую голову, но после драки указывать на ее малый рост перестал.

Не то чтобы он был побит, но бой завершился как минимум вничью, и досталось парню крепко. Ничего удивительного – Диану даже в детском доме никто не трогал, и не зря.

Дальше была история с золотыми сережками Юлии, которые Диана продала в школе. Нет, она не была закоренелой воровкой, да и карманные деньги у нее постоянно водились. Просто одноклассницы устроили игру в ярмарку – одна продавала нарисованные картинки, другая – елку, изготовленную из бумаги, третья – платьица для кукол. А Диана просто вынула серьги из шкатулки, где их держала Юлия, и продала за сумму, достаточную для покупки «чупа-чупса». Это и неудивительно – дети из детского дома часто не умеют ценить собственность. В этом нет христианской нестяжательности, а есть банальная безалаберность. К чему бережно относиться к той или иной вещи, если новую купят все равно? А не купят – так и не велика потеря, подумаешь! Проживем и без нее.

Скандала большого не случилось – Юлия нашла и вернула свои серьги быстро, но понервничать все-таки пришлось. После этого Диане строго-настрого запретили брать из дому что-то без спроса. Она и не брала, но жизнь Юлии спокойнее не становилась. В школе с Дианой постоянно что-то происходило. То они с подружкой вымоют волосы в раковине женского туалета, а потом сушат их под сушилкой для рук. То Диана – уже без подружки – полезет на дерево за котенком, но потом снимать придется ее саму – не только котенок, но и она испугается большой высоты. То она опять подерется – уже с другим мальчиком, который тоже ее обозвал… Добавить к этому нужно полное нежелание учиться, несколько многочасовых истерик прямо в школе, которые, разумеется, никто не пресек, – Юлия как самую страшную тайну хранила способ, которым она успокаивает свою дочь. То отказ возвращаться на обычные уроки после веселой физкультуры. И многое, многое другое…

– Батюшка, скажите – вот как мне ее воспитывать?! – спросила однажды Юлия отца Алексия.

– Не знаю, – прозвучало в ответ.

– Как – не знаете?! – Ракете показалось, что она ослышалась. – У вас ведь недавно седьмой родился! У вас такой опыт!

– Потому и не знаю, что у меня опыт, – улыбнулся священник. – Это только бездетные отлично разбираются в воспитании. Ну, и иногда те, у кого один ребенок и тот от рождения послушный. Таким людям кажется, что любого малыша нужно просто попросить вести себя прилично, и он тут же станет поступать именно так. Им и в голову не может прийти, что их же второй ребенок может быть совсем другим!.. А многодетные родители на вопросы о воспитании только плечами пожимают да улыбаются, как я сейчас. Знают – все дети – разные и что подходит для одного, не подойдет для другого. Воспитывать непросто – люди, даже маленькие, очень горды и никого слушать не хотят. Помню, одно время у нас жила племянница моей жены – приехала в Большеград из маленького Штыбово – учиться. Мы были к ней добры и терпеливы и только через несколько месяцев сделали первое замечание, причем тихо-тихо, мягко-мягко. Так она собралась за десять минут и убежала в метель, чуть ли не теряя ботинки, – искать себе общежитие. А вы говорите – опыт…

– Так что же мне делать?

– Жить, что же еще! Жить и самой подбирать к маленькой Диане ключи, методом проб и ошибок. Молитесь! Господь не оставит вас и даст понять, как и что делать.

– Вы, наверное, правы, батюшка! Но сейчас Дианка мне кажется ну совершенной невменяшкой! Я раньше и представить не могла, что такое бывает.

– Бывает, много чего бывает… У меня есть приятель – он активный баптист, мы с ним иногда встречаемся и дискутируем о вере. Так вот, у него пятеро детей. Четверо вполне адекватных, а один, как говорится, настоящая оторва. Сделать отец с ним ничего не может, хотя и очень старается. Вообще-то пример Иуды Искариота намекает нам, людям, на то, что наши возможности в педагогике сильно ограничены.

– А при чем здесь Искариот? – не поняла Юлия.

– Иуда ведь долгое время был рядом с Самим Иисусом Христом – и что? Так и не полюбил Его, потому и предал. Так что наши дети свободны как отдать нам свою любовь, так и не отдавать. И если ребенок решит не отдавать, то ничего мы с ним не сделаем. А педагогика без любви вряд ли возможна. Если Диана вас по-настоящему полюбит, то, думаю, постепенно научится вести себя правильно, хотя бы уже для того, чтобы вас не огорчать. Ну, а если нет… – Священник развел руками.

– Я понимаю, – вздохнула Юлия. – Я сделаю все для того, чтобы она меня полюбила.

– Всё делать не надо, – возразил отец Алексий с улыбкой. – А то ведь и перегнуть планку можно, «задушить в объятиях». Вы, главное, не забывайте заповеди Христовой и поступайте с Дианой так, как хотели бы, чтобы она поступала с вами, если бы вы поменялись местами⁶⁴. И тогда, надеюсь, с Божией помощью все получится.