Текст книги "Дело случая"

– Пойдем домой, хорошо? – сказала она Диане. – Скоро папа принесет горячую и вкусную курицу, мы съедим ее, а потом будем смотреть кино.

Мимоходом она подумала, что кино может не состояться из-за испорченного монитора, но это было не важно. Важным было другое: она смогла себя остановить, и это, наверное, было самым лучшим из того, что она сделала за последние годы.

– Пойдем, мама! – ответила Диана. – Хочешь, я помогу тебе мыть посуду?

– Хочу. А завтра мы поедем в парк, гулять. Насладимся в последний раз осенью, а то завтра может зарядить дождь на несколько дней, а потом снег… Поедем?

– Конечно, поедем!

И они отправились домой. Слабое ноябрьское солнце уже почти скрылось за горизонтом, но его последние лучи обещали, что завтра оно появится на небе опять. Да, конечно, на небе бывают и тучи, и грозы, и даже ураганы. Но это проходит, солнце продолжает светить и согревать своим теплом, а значит, есть надежда на то, что все будет хорошо.

Часть четвертая

Глава 1
Нежданная радость

Прошло еще два года.

И в Большеграде был теплый, мягкий сентябрь. Интересное время – веселое, волнительное!

Школьники, перешедшие на класс выше, спешат познакомиться с новыми учебными предметами, новыми учителями, ну и, конечно же, увидеться со своими приятелями, по которым успели соскучиться за лето.

Студенты заполняют вузы – особенно радуются этому первокурсники. А что, ведь у них начинается новая жизнь, настоящий переходный период, когда они еще и не взрослые, но уже и не дети. Разумные папы и мамы по этому поводу волнуются, ведь многие чада считают, что студенческая жизнь – это взрослые права при отсутствии взрослой ответственности. Волнуются они совершено правильно, но ребятам в основном до этого и дела нет. Они вырвались на свободу, не понимая, что свобода приносит не только пряники, но и шишки. Что поделаешь – мудрая голова не венчает юные плечи.

Также в сентябре играется много свадеб. Это очень удобно – и невеста в легком белом платье не замерзнет, и продукты сравнительно дешевы. Западный обычай отмечать свадьбу без особого шика у нас пока не слишком приживается, а потому дешевизна фруктов и овощей ранней осенью – важный фактор, позволяющий родителям молодых хоть немного сэкономить на этом затратном мероприятии.

Ну, а кто имеет возможность, отправляется на морское побережье – там сейчас бархатный сезон. Мало кто помнит, что это определение берет начало еще во времена Российской империи, только тогда бархатным сезоном назывались не осенние, а весенние месяцы, когда в приморских городах цветут сады и красота сказочная. Ну да ничего, осенью тоже замечательно! Ночи становятся холодней, зато дни теплые, нет жары, палящего солнца, море еще не остыло, а отдыхающих на пляже значительно меньше, чем во времена летней сутолоки. Да и цены на побережье в это время падают, что, безусловно, огромный плюс для любого отдыхающего.

В общем, интересное время сентябрь, многими любимое, и не зря. Именно в сентябре Юлия Владимировна Ракитина поняла, что беременна.

Ракета мечтала о беременности много лет, но настолько разуверилась в возможности этого, что долго не могла поверить – ее мечта сбылась. Когда же окончательно убедилась – да, под ее сердцем действительно растет ребенок, – то впала в эйфорию.

«Прощена, прощена!» – ликовало сердце, а ноги чуть ли не каждую минуту рвались пойти в пляс.

Юлии казалось, что раз уж она забеременела, значит, Бог простил ее за тот страшный грех, который она совершила в январе 1993 года. Очень хотелось бы, чтобы ее простил и Максим, но этого пока не было – с памятного разговора в квартире Юлии они больше не виделись и не созванивались. Впрочем, может, со временем он ее сможет простить? Да, вина Юлии перед Максимом огромна, но не будет же он обижаться на нее до самой смерти, это ведь ему тяжело так долго носить в сердце яд обиды! Или все-таки будет? Точного ответа Юлия, разумеется, не знала, но конфликт с Максимом не мог по-настоящему омрачить ее нынешней радости – слишком уж та была велика.

Днями напролет Юлия ходила веселая и ликующая, чем удивляла всех, кто ее знал. На фабрике никто и никогда не видел ее такой жизнерадостной, а между тем она не только стала улыбаться простым рабочим, но даже и шутила с ними, причем не грубовато, «по-солдатски», как раньше, а мило, как и подобает женщине. Также она стала улыбаться и раскланиваться с соседями по дому, чего тоже до этого не делала. Соседи были изумлены – раньше они прозвали вечно хмурую Юлию «Железной маской», а теперь надо же, «Маска» умеет улыбаться! Только те, кто много лет назад учился вместе с Юлией в университете, не удивились бы – в юности Ракета была человеком очень жизнерадостным. Но со знакомыми студенческой поры она не общалась уже давно.

Получила свои «бонусы» от изменившегося характера матери и Диана. Она давно просилась в бассейн, чтобы заниматься плаванием, но Юлия ее не пускала. Здесь у нее был пунктик – она считала, что девушки-пловчихи непременно становятся излишне мощными, с плечами, как у портовых грузчиков. Николай говорил, что все это чепуха, но Юлия не сдавалась и даже разговаривать о бассейне не хотела. А тут на очередное нытье Дианы («Ну мамочка! Ну можно мне плавать?! Ну Катьке ведь разрешают, она с пяти лет в бассейн ходит! Мамочка, ну пожа-алуйста!») Ракета неожиданно ответила согласием. На радостях Диана вела себя идеально целую неделю – боялась, как бы мама не передумала. Боялась зря: Юлия свое слово сдержала, и Диана отправилась в «лягушатник» – мелкий бассейн, где учат плавать самых маленьких.

Дни шли, но прекрасное настроение Ракеты не проходило. И несмотря на то что до родов оставались месяцы и месяцы, она уже поспешила обзавестисть специальной литературой. Юлия читала о кормлении ребенка, о том, нужно ли его пеленать, о купании новорожденных, о гимнастике для младенцев, о раннем развитии… Она донимала всем этим Лену и Николая – единственных по-настоящему близких ей людей. Донимала бы и других своих друзей, если бы они у нее были.

– Привет, Лен! – начинала она, набрав номер сестры. – А я купила такой классный костюмчик для малыша! Я пока не знаю, мальчик будет или девочка, а потому долго не могла определиться с цветом. Взяла лиловый. Как ты считаешь – лиловый ведь и мальчику, и девочке подходит?

– Да, наверное, подходит, – соглашалась сестра.

– И как ты думаешь – малыш будет в нем красивым?

– Скорее всего, – осторожно отвечала Лена.

Ее собственный сын давно уже вырос, поэтому она просто не помнила, идет младенцам лиловый цвет или нет. Кажется, лиловый – это все-таки скорее для девочки, мальчишке, наверное, больше подошел бы фиолетовый… Но говорить сестре о чем-то подобном было бессмысленно – она ведь звонила не для того, чтобы всерьез советоваться, а просто желая поделиться своей радостью.

– Я знаю, не принято покупать детские вещи до рождения, – продолжала Юлия. – Но это ведь просто суеверие, а мне как христианке обращать внимание на суеверия не подобает.

– Наверное, не подобает, – кротко соглашалась Лена.

Сама она была человеком, от Церкви далеким, и не знала, что подобает и что не подобает христианам. Она лишь понимала, что сестра наконец по-настоящему счастлива, а потому пусть делает что хочет. Хоть костюмчики покупает, хоть звонит по пять раз на день, говоря только о своем будущем ребенке, хоть по улицам вприпрыжку скачет. Юлька счастлива – это так удивительно! После той истории с абортом она, Елена, думала, что сестра такой не станет уже никогда.

К Николаю Юлия с костюмчиками не приставала, понимая, что ему до их цвета и дела нет. Но это не означает, что разговоры не вертелись вокруг предстоящего рождения ребенка.

– Коль, ты уже думал о том, как переоборудовать квартиру? – спрашивала Юлия. – Ведь малыши всё тянут в рот, а потому не должно быть ничего опасного, к чему мог бы дотянуться маленький человечек. То, что безвредно для Дианы, может быть совсем не безвредным для него, согласись! Нельзя допустить, чтобы малыш наелся какого-нибудь поролона или еще чего-то. Помню, мне мама рассказывала, что я, будучи младенцем, пыталась съесть кусок журнала «Вокруг света». Кусок картинки с кенгуру у меня изо рта вытянули! В общем, все в квартире нужно переделать! Начнем с детской, да?

– Да все сделаем, Ракета, не сомневайся, – соглашался Коля. – Но не сейчас! Юль, вот когда будешь на седьмом-восьмом месяце, тогда я возьму отпуск, и мы и начнем большой шурум-бурум в квартире. А сейчас не приставай, хорошо? Я, конечно, знаю пословицу о том, что сани надо готовить летом, но честное слово – мне на фабрике и так есть чем заниматься. А дома я отдохнуть хочу.

Юлия соглашалась не приставать, но долго выдержать не могла. Проходило совсем немного времени, и она снова заговаривала с Николаем о ребенке:

– Как ты думаешь, Коль, нужно развивать малыша или нет? Я читала, что есть такие интересные методики, благодаря которым он начнет раньше разговаривать, ползать и ходить!

– Ага! – кивал Николай усмехаясь. – И заговорит раньше, и побежит, и даже женится раньше – лет в десять или в одиннадцать. И на пенсию отправится заранее – лет в двадцать пять… Юлька, не морочь ты мне голову всякой этой вундеркиндской чушью, а? И ребенку не морочь ее тоже. Пусть развивается соответственно возрасту. Я как-то жил в рабочем общежитии по соседству с одной семьей – у них было двое детей. Дочка пошла в год и два месяца, а мальчишка – раньше на полгода, в восемь месяцев. Потом я из этого общежития съехал и в следующий раз встретил их всех вместе лет через пятнадцать. И знаешь – и дочка, и сын прекрасно умеют и ходить, и говорить, и делать все, что положено в их годы. Более того, я не сказал бы, что их сын, который пошел раньше, умнее своей сестры, которая пошла позже. Они примерно одинаковы в развитии и учатся на сходном уровне. Так что не забивай ты себе дурным голову, хорошо?

Юлия, которая на волне счастья стала удивительно кроткой, тут же соглашалась с мужем. Но держать в себе свою радость не могла и вскоре начинала говорить о ребенке опять:

– Коля, ты кем хочешь, чтобы он был? Химиком, как мы когда-то мечтали? Или еще кем-то?

– Если мальчик – то космонавтом, а если девочка – то балериной, – буднично ответил Николай.

– Шутишь?!

– Конечно, шучу. Я хочу, чтобы малыш родился и был счастливым человеком. А какой он или она выберет путь – это уж его дело. Или ее. У меня есть знакомые, так у них сынок ба-альшие надежды подавал. Они его чуть ли не в дипломаты готовили, он с малых лет японский учил, китайский и еще один язык. Корейский, кажется, или бенгальский, не помню я точно, но это не так уж и важно. Главное же, что после первого курса университета он все это бросил, помахал родителям ручкой и поступил в кулинарное училище. Позже еще и институт окончил – тоже кулинарный, пищевых технологий называется, или как-то по-другому. Теперь работает шеф-поваром в ресторане и необычайно доволен жизнью. Родители причитали, конечно, что он не дипломат, но смирились. И все теперь живут в мире и согласии. Так что не пытайся решать за ребенка, кем ему быть, хорошо, Юлька? Это его жизнь, и он сам в ней все решит. Я имею в виду – все, что вообще в возможностях человека.

– Да знаю я, что не нужно представлять все заранее, – ошибешься ведь! Но мне так хочется! Я представляю мальчишку – высокого, красивого, умного, как ты был в университете. Или девочку, чтобы красивой была, как Ленка в юности. А может, у меня будет двойня, как ты думаешь, Коля? Двойняшки – мальчик и девочка! Вот было бы здорово!..

– Юль, не беги впереди паровоза. Потерпи немного – и все узнаешь.

– Я понимаю, Коля, все понимаю! Но я не могу терпеть!.. Я так счастлива! Просто на седьмом небе, честное слово!..

– В ресторане?

– В каком еще ресторане?!

– В Москве, в Останкинской телебашне есть такой ресторан – «Седьмое небо». Я там не бывал никогда. А ты бывала?

– Да ну тебя, Колька! При чем тут какой-то ресторан! Я счастлива! Я как будто в раю, разве ты не понимаешь?..

– Понимаю. Юлька, давай спать, а? Мне ведь завтра на работу вставать рано. Это ты можешь приехать в любое время или вообще не приезжать – коллектив фабрики будет только рад. А у меня, между прочим, расписание.

– Скучный ты тип, Колька! Расписание у него! А я, между прочим, даже спать от счастья не могу! То, о чем мечтала столько лет, все сбывается! Просто сказка!

Этот разговор происходил за неделю до первого УЗИ, после которого доктор сообщил Юлии: во-первых, о том, что никакой двойни не будет, малыш у нее один. А во-вторых, что у этого малыша геномная патология – синдром Дауна.

Глава 2
Как же так?

– Как же так, батюшка?! Как же так?!

Ракета сидела в маленькой комнатушке отца Алексия. От былой радости не осталось и следа: Юлия выглядела шокированной, словно боксер, который думал, что выигрывает бой, но пропустил нокаутирующий удар на последней минуте. Священник сидел напротив и с ласковой грустью смотрел на нее.

– Бог не ошибается, Юлия, – сказал отец Алексий. – Если Он что-то дает, значит, вам это нужно. Ну и кстати, не рано ли вы запаниковали? Бог ошибок не допускает, а вот врач с аппаратом УЗИ вполне может ошибиться. Я знаю один такой случай: моим знакомым говорили, что ребенок родится с серьезными отклонениями, с какими именно – уже не помню, давно это было. Но мальчишка родился вполне здоровый. Ошиблись врачи, потом только руками разводили!

– У меня не ошиблись, – вздохнула Ракета. – И на УЗИ смотрели, мне показывали какую-то воротниковую зону малыша – вроде бы там все указывает именно на синдром Дауна. И кровь мою брали, по ней что-то там установили, мне объясняли, но я толком не разобралась, не специалист ведь в медицине. Но они-то специалисты и сказали – синдром Дауна на сто процентов, на ошибку можно и не рассчитывать. Предлагали еще какие-то анализы сделать – вроде бы околоплодную жидкость взять, но я отказалась – не хочу повредить ребенку. Врач же говорит, что и без этих анализов сомнения нет. Да и возраст у меня… Говорят, что у тех, кто поздно рожает, вероятность такого больше.

– Ну не знаю, – покачал головой отец Алексий. – Тот, кто верит в Бога, не станет полагаться на какую-то там вероятность, потому что мы всё принимаем из Его Руки, а не от какой-то вероятности. Моя супруга лишь слегка моложе вас, но год назад дочурку родила, и все нормально, что бы там о вероятности ни говорили. И я на прошлой неделе крестил малыша – из воцерковленной, многодетной семьи, – так там мама старше вас года на три. И опять – вполне здоровый малыш, ничему не помешала вероятность. Впрочем, конечно, в одном случае может быть так, а в другом иначе. Повторю, Юлия, Господь ничего не делает зря, и если в какой-то семье появляется ребенок с такими особенностями, значит, это зачем-то нужно.

– Ясно ведь зачем, – прошептала Ракета, глядя в пол. – Господь наказывает меня за тот мой грех – давний, но огромный. А я думала, что Он меня простил… Я ведь и сожалею о сделанном, и исповедовалась в этом, и жить стараюсь правильно… Но оказывается – нет, не простил меня Господь.

– Можно посмотреть на ситуацию и иначе, Юлия, – произнес священник мягко. – В одной лекции профессора Осипова – я ее в интернете смотрел – он по этому поводу говорил. У меня так красиво, как у него, не получится, но я постараюсь пересказать своими словами.

В общем, сказал профессор примерно так: если бы за нашей планетой откуда-то издалека наблюдал инопланетянин по какому-нибудь мудреному прибору, то он мог бы многое понять неправильно. Смотрит он в прибор и видит: в кабинете стоит мужчина в белом халате и с фонендоскопом на шее. Вот приходит к нему в кабинет человек. Тот, что с фонендоскопом, походил вокруг него, поговорил с ним, с помощью фонендоскопа кое-что в его организме прослушал да и отправил жить в место с прекрасным климатом, ну, например, в Ялту. После заходит в кабинет другой человек. Тот, в халате, тоже его прослушал и тут же направил в операционную, где бедняге живот разрезали. И вот инопланетянин мог бы подумать: наверное, тот человек в белом халате – строгий судья. Первый посетитель кабинета – человек хороший, добрый, потому его и в Ялту отправили, наслаждаться морем, солнцем и прекрасными фруктами. А второй – злой, поэтому ему живот и вспороли.

А на самом деле – не так всё. Человек в халате с фонендоскопом – врач, а не судья. У первого пациента он обнаружил туберкулез, потому и отправил его в Ялту, климат которой очень полезен таким больным…

– Да, я знаю, – подала голос Юлия. – Чехов жил в Ялте из-за туберкулеза.

– Правильно! А второй человек туберкулезом не болен, у него другая беда – аппендикс воспалился. Потому-то его отправили не в Ялту, а в операционную. Без удаления аппендикса он быстро умер бы, а после операции полежит немного в постели, восстановится и будет здоровее прежнего. Видите, чем были продиктованы решения врача? Вы, Юлия, смотрите на Бога как на Судью, Который стремится осудить за ваш грех. Но Бог хочет не осудить вас, Он хочет вас спасти, сделать так, чтобы вы могли жить в вечности вместе с Ним, Ангелами и святыми. Но вы пока не можете: болезни души мешают. Вот Он и дает вам те или иные обстоятельства жизни, чтобы вы от своих болячек исцелились, дает именно как лекарства, а не как наказание. Мы вот детишек своих иногда и таблетками пичкаем, и уколы делаем – не из желания наказать ведь! А лекарство, Юлия, порой может быть горьким – вы ведь и сами это знаете. Но вам это лекарство полезно, ведь назначил его лучший Врач во вселенной – Сам Господь.

– Для меня – лекарство, а для ребенка – мука, так, что ли?

– Ну почему мука? Приходилось видеть людей с синдромом Дауна – детей и уже взрослых, и знаете – мне совсем не показалось, что они мучаются! Это вам и миллионам других людей не хотелось бы себе такой судьбы. Но те, у кого этот синдром есть, без него никогда не жили и не воспринимают свое состояние как трагедию. Более того, я уверен, что в их жизни много радостей, они не променяли бы ее на уход в яму для биологических материалов, а ведь именно такую судьбу для ребенка предлагают врачи, верно?

Юлия кивнула – врачи предлагали ей именно это. Аборт, и истерзанного абортцангом малыша – в яму. При этом еще какое-то воспоминание шевельнулось в душе Юлии – кажется, о чем-то похожем рассказывал Максим на своих лекциях, но отец Алексий продолжал говорить, и потому восстановить в памяти все до конца ей не удалось.

– Да и дети с другими врожденными патологиями вряд ли сами выбрали бы для себя могилу, – продолжил отец Алексий. – Знаю семью, в которой у одной из дочерей генетическое заболевание – синдром Тёрнера⁹². Девочке уже то ли четырнадцать, то ли пятнадцать лет. Так вот, она совсем не кажется воплощением несчастья! Картины рисует – загляденье! Не исключено, что знаменитой художницей станет. Но даже если и не знаменитой, с работой будет всегда – там, где нужны художники, такую талантливую барышню с руками оторвут и ни на какой синдром Тёрнера не посмотрят!

– А другие дети в этой семье обычные? – зачем-то спросила Юлия.

– Да. Трое детей без генетических патологий, и одна – с синдромом Тёрнера. Родителям непросто, конечно, ведь девочка часто болеет и требует повышенного внимания, но они с Божией помощью справляются. Рождение в семье ребенка с особенностями – хоть с синдромом Тёрнера, хоть с синдромом Дауна, хоть с церебральным параличом, да с любой болезнью, в общем-то, – это испытание, а любое испытание открывает нам, какие мы есть. Бог, конечно, нас и так видит насквозь, Ему не нужно открывать тайны нашей души, но это порой нужно нам, да еще как нужно! Мне кажется, Юлия, что каждый человек лучше, чем он сам о себе думает: в нем скрывается потенциальный святой, а он этого и не знает. Но тот же самый человек одновременно и хуже, чем он о себе думает: в нем же скрывается и огромный грешник, этого он не знает тоже. А рождение такого ребенка поставит человека перед выбором: что он предпочтет в себе? Это будет доброе или злое? Вот тут-то все и открывается, иногда с очень неожиданной стороны.

– Я не совсем понимаю вас, батюшка, – покачала головой Юлия.

– Сейчас объясню. Вот, например, живет себе мужчина. Сильный, трудолюбивый, душа компании, друзей – уйма, денег домой кучу несет, в доме не только лампочку поменять может, но и электропечку отремонтировать, на гитаре играет, песни веселые поет. В общем, все на него не нарадуются, да он и сам горд собой необычайно. А родится у него ребенок с тяжелой болезнью – он тихонько соберет чемодан и сбежит, оставив жену один на один со всеми проблемами. Что же получится? Получится, что жила в человеке червоточинка, гнильца, а он о ней и не знал. Да и никто не знал, кроме Бога, понимаете? А тут раз – все и открылось!

– Открылось – и что? Что хорошего-то произошло?

– Правда есть правда! Человек узнал себя, причем с очень плохой стороны, и никуда ему от этой правды не деться. Нам, людям, это иногда очень и очень полезно. Быть может, со временем этого человека начнет грызть совесть, в нем станет меньше самодовольства, а тут уже и до покаяния недалеко. Человек покается, изменится – разве плохо? Быть может, со временем и станет помогать жене и больному сыну. Или каким-то другим нуждающимся в помощи людям. Человеку иногда бывает очень полезно узнать, что он негодяй, понимаете? Это не я его негодяем назвал, это он сам себя так назовет, потом, когда раскается и заплачет о совершении своего поступка. Это будут целительные слезы, ведь раскаявшиеся негодяи иногда бывают способны на настоящую святость – в истории Церкви таких примеров много.

– Ну, а наоборот – бывает?

– Еще как бывает! Живет себе другой мужичонка – и хлипенький, и щупленький, и в начальство не выбился, и большие деньги зарабатывать не умеет. И жена у него такая же – тихенькая, маленькая. Обычные люди, в общем-то, пройдешь мимо и не заметишь. Но рождается у них такой малыш, и они понимают – ребенку нужна любовь, он без нее погибнет. И они вдруг открывают в себе эти океаны любви – и лечат малыша, и учат усиленно, заботятся, в общем. И со временем понимают: это хорошо, что Господь им такого ребенка дал! Без этого испытания они не знали бы ни того, как способны любить сами, ни того, как милостив Господь к людям. Ведь не зря же апостол Павел говорил: Верен Бог, Который не попустит вам быть искушаемыми сверх сил, но при искушении даст и облегчение, так чтобы вы могли перенести (1 Кор. 10, 13). В испытании вырастает душа этих людей, и из самых обычных они становятся святыми, а разве это плохо?

Поэтому-то и сказал апостол Иаков: С великою радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения (Иак. 1, 2). Искушения, испытания редко бывают приятными, но часто полезными, поэтому-то их и нужно стараться принимать с радостью. Ну, или, во всяком случае, без жалоб и ропота. Испытание дал Сам Господь Бог, значит, так нужно. Нужно пройти через что-то, но в результате обрести себя настоящего. В общем, мне кажется, что вы, Юлия, вскоре всё поймете…

– Я не стану его убивать, – сказала Юлия тихо, но твердо. – Я уже убивала один раз. С меня хватит.

– Это правильное решение, – кивнул священник. – Есть такая заповедь – не убий (Исх. 20, 13), и все на свете о ней слышали. Это сравнительно исполняемая людьми заповедь просто потому, что убийства запрещены государственным законом, убийцам грозит суровое наказание, а люди не хотят сидеть долгие годы в тюрьме или идти на эшафот. Во всяком случае, заповеди о том, что не нужно лгать или празднословить, исполняются чаще всего намного хуже⁹³… Но есть один нюанс: если в законах появляется лазейка, позволяющая убивать и не садиться в тюрьму, люди начинают убивать много и охотно. К сожалению. Например, убивать абортами. Я рад, что вы так настроены: «пусть даже и ребенок с инвалидностью будет, но я его все равно не убью». Это правильно, Юлия. Заповедь Божию о том, чтобы не убивать, исполнил по-настоящему тот, кому государственный закон разрешал убийство, кого все общество к убийству подталкивало, но кто все равно не убил!

– Да, конечно. И все-таки я никак не могу смириться с тем, что малыш родится таким… – простонала Юлия. – Он ведь не сможет принести никакой пользы!

– Пользы? – Брови священника полезли вверх. – Вы имеете в виду, что он не откроет новую планету, не изобретет вечный двигатель и не докажет теорему Ферма⁹⁴? Скорее всего – да, так и будет. Но миллионы людей с обычным здоровьем тоже планет не открывают и великих теорем не доказывают, не так ли?! Да и потом – польза ведь бывает не только такой. Чтобы вырастить этого малыша, вам понадобится море любви, Юлия. Вы станете черпать любовь из собственной души и с удивлением поймете: чем больше черпаешь, тем больше этой любви в душе становится! Разве это не польза?

– Я никогда не думала об этом, – пробормотала Юлия. – Но… Но, наверное, вы правы, батюшка. Во всяком случае, мне хотелось бы, чтобы вы оказались правы.

Священник взял со стола карандаш, повертел в руках. Дурная привычка – увы! И мелочь, кажется, а как же трудно от нее избавиться!

– Хочу, чтобы вы заранее были готовы кое к чему, – глядя на карандаш, сказал он. – Если решитесь оставить ребенку жизнь, вас ждут трудности, Юлия. Впрочем, если вы решите его убить, трудности вас тоже не минуют. В этом случае болезни вашей души только обострятся, и, может статься, Господу придется прибегать к еще более сильным лекарствам для вашего исцеления.

– Я знаю, – ответила она. – Лучше многих других знаю! Потому ни о каком аборте не может быть и речи.

Священник кивнул и молча посмотрел на Юлию. В его глазах были уважение, одобрение и поддержка.

– Думаю, вам лучше сразу настроиться на то, что легко не будет. Такой настрой поможет уберечь вас от срывов и разочарований. А то ведь бывает: когда люди идут в Церковь, то думают обрести здесь легкость земного бытия. Мол, если я с Богом, значит, все будет гладко. Но это ошибка, и серьезная. Ну, то есть так тоже может быть, но далеко не всегда получается. Церковь – это лечебница для душ человеческих, а в лечебнице как в лечебнице. Лечиться от болезней всегда неприятно, болезни души тут не исключение. Потому и сказано: «Многими скорбями надлежит нам войти в Царство Небесное»⁹⁵. Бог любит вас, Юлия, потому и дает вам те скорби, которые нужны для выздоровления вашей души. Впрочем, счастья в вашей жизни тоже будет много, я уверен. Этот малыш, думается мне, много раз вас порадует.

Главное было сказано, да и разговор продолжался долго, а ведь с той стороны двери ждали другие люди, которым отец Алексий тоже был очень нужен. Юлия встала, уже приоткрыла дверь, чтобы выйти, но потом закрыла ее опять.

– Батюшка, а если я умру, когда ребенок будет еще маленьким, – вы поддержите его? – спросила она, глядя на сидящего священника сверху вниз. – Он не будет скитаться по городу и питаться из мусорных баков?

– Если буду жив, то поддержу, – заверил Юлию священник. – Но вы должны понимать – я ведь могу умереть и раньше вас.

Никто из людей не может поручиться, что проживет и завтрашний день. Впрочем, каждый из нас может и сто лет прожить – так ведь тоже бывает. В любом случае, Юлия, надежда на человека – это очень непрочная надежда. А вот то, что Господь не оставит и вас, и вашего ребенка без Своей помощи, – это можно гарантировать.