Текст книги "Дело случая"

Глава 3
Враги человеку – домашние его…

Враги человеку – домашние его⁹⁶, – сказал однажды Воплотившийся Бог Иисус Христос. Читая Евангелие, Юлия никогда не понимала значения этих слов. А вот после того, как сообщила о диагнозе малыша своим домашним, сполна ощутила их справедливость. Ощутила – и очень порадовалась тому, что в первую очередь обратилась к священнику. Без разговора с отцом Алексием, который ободрил ее, выдерживать давление домашних ей было бы почти невыносимо, хотя и так, конечно, нелегко.

Начала все Лена – любимая сестра и единственная подруга Юлии. Услышав по телефону о том, что у ее будущего племянника или племянницы синдром Дауна, она быстро свернула разговор и не звонила целый день – переваривала полученную информацию. На следующее утро позвонила и осторожно спросила, точно ли Юлия решила рожать и не лучше ли, «пока не поздно, принять меры». Юлия тут же ответила, что если сестра еще раз заикнется о «мерах», то они поссорятся всерьез и надолго. В обычном случае такого предупреждения должно было бы хватить, но на этот раз Лена отступила не сразу.

– Юля, будь же разумна! – В голосе сестры слышалась мольба. – Я ведь никогда и ничего плохого тебе не желала!

Ракета горько усмехнулась – надо же как бывает! Лена любит ее – это без вопросов – и искренне желает ей добра. Но при этом мягко, даже ласково – иначе она просто не умеет – толкает на убийство. И – в ад.

– Быть разумной?! – Юлия криво усмехнулась, хотя Лена на другом конце города, конечно, этого не могла видеть. – Лен, да ведь я уже однажды была разумной! Тогда, в девяносто третьем, помнишь?! Мне казалось очень, очень разумным избавиться от ребенка, поскольку я рассталась с его отцом – моим женихом. И я пошла ребенка убивать и не убила только потому, что Господь помешал. Но что мне дал этот «разумный» поступок? Почти тридцать лет мучений! Я ни дня – слышишь – ни одного дня! – не была счастлива после этого! Поэтому я не стану поступать «разумно», и не уговаривай меня. На этот раз я поступлю правильно, и будь что будет!

– Ты испортишь себе жизнь, Юленька! – простонала Лена в трубку.

– Испорчу?! Смешно слышать, честное слово! Мне кажется, Ленка, что моя жизнь и так уж достаточно испорчена. Испортила ее я сама!

– Да, конечно. Но Юль, ребенок с инвалидностью – это ведь так тяжело… Вот и Андрей говорит…

– Что – Андрей говорит?! – взвилась Юлия. – Что – Андрей?! Твой муж Андрей будет кормить моего ребенка?! Он будет ему памперсы менять? Он станет его воспитывать? Гулять с ним, учить его ходить, говорить, читать? Это твой муж Андрей будет делать, да?!

– Нет, но…

– А если нет, то и права голоса твой супруг не имеет! Для него это просто вопрос теории, посоветовал, и все. При этом, если я последую его совету и потом с ума сойду от сделанного, твой Андрей просто разведет руками и скажет равнодушно «как жаль». А в аду за это мне гореть, Лен! Мне, а не ему! И все, Лен, все! Решение принято, и ты этот вопрос больше даже не поднимай.

– Хорошо, не буду, но мне кажется, что ты совершаешь ошибку, Юлька, – сказала Лена и отключилась.

С большим волнением Юлия ждала реакции Николая, ведь, в отличие от Андрея, Николай «имел право голоса», и для него рождение ребенка с особенностями в его собственной семье, конечно же, не было «вопросом теории».

Узнав о диагнозе, Николай замкнулся и два дня ходил мрачнее тучи. Всегда нетерпеливая Юлия на этот раз не торопила события, не пыталась как можно скорее узнать, что же Коля по этому поводу думает. Она боялась этого разговора, и, как выяснилось, не зря.

На третий день Николай безо всяких подходов и подготовок спросил ее:

– Юля, что ты решила делать?

– О чем ты? – спросила она.

Спросить-то спросила, но на самом деле она уже знала ответ – по тону, по первой же фразе догадалась, к чему будет вести Николай.

– Мы не можем себе позволить такого ребенка, – сказал Коля, глядя в сторону.

– Почему? – холодно осведомилась она. – Не сможем найти для него лишнюю тарелку супа? Или кусок хлеба?

– Не в этом дело! – Николай скривился, как будто у него заболели зубы. – Мы ведь не молоды и можем умереть. Ну, не завтра, конечно, но сравнительно скоро… Ну, я не знаю – лет через десять, скажем… Дианка к тому времени будет уже взрослой и без нас проживет. А этот будет еще маленький, к тому же инвалид. Если бы он был нормальный, тогда разве я был бы против? Но слабоумный идиот, растение, овощ…

– Почему идиот и овощ? Некоторые люди с синдромом Дауна университет заканчивают. А еще есть такой актер – Крис Бёрк⁹⁷. У него синдром Дауна, и ничего, в каком-то американском телесериале играл. Я-то сериал не смотрела, но это ведь и не главное – раз взяли в сериал, значит, он наверняка неплохо соображает. Родители с ним занимались, вот его способности и развились.

– Я говорю, а ты меня не слышишь, Юля! – с досадой сказал Николай. – Когда нам с ним заниматься – каждому по пятьдесят скоро!

– Ну и что, что пятьдесят?! Только Бог знает, кто и когда умрет! – отчеканила Юлия, вспомнив слова отца Алексия. – И я, и ты можем прожить до ста лет. Или до девяноста – а это еще лет сорок, между прочим! Как видишь, времени вырастить малыша у нас может быть достаточно.

– А если нет?

– А если да?

– Ты, по-моему, просто безответственный человек! – воскликнул Николай, впервые с начала этого разговора посмотрев Юлии в глаза.

– Зато ты очень ответственный! – ответила она с ядом в голосе. – Прямо сейчас ты предлагаешь мне пойти и убить нашего ребенка. Даже не так: ты хочешь, чтобы я сама этого захотела, сама все сделала, а ты вроде бы и ни при чем. Очень красиво, очень ответственно, очень по-мужски! Нет человека – нет и проблемы, правда, Коля?! Все убийцы мира – начиная с самого диавола – сейчас тебе аплодируют.

– Ты не понимаешь – ребенку так будет лучше! Ему просто лучше не родиться, и все!

В памяти Юлии тут же возникло воспоминание: Максиму тоже так говорили на одной из лекций, только не в коммерческом колледже, а в аграрном университете – там она тоже была, там, собственно, и увидела своего сына в первый раз. Именно эта мысль мелькала у нее во время разговора с отцом Алексием, но тогда полностью не вспомнилась, а вот теперь выплыла из памяти целиком.

Был уже почти конец лекции, и один студент – красивый такой юноша, в шикарном костюме и при галстуке – встал и сказал:

– Вы, конечно, доказали, что те, кто погибает вследствие абортов, – люди. Но им будет лучше не жить. Например, если они из семей алкоголиков. Или если есть угроза врожденной инвалидности. К чему такая жизнь?

На это Максим едко усмехнулся:

– Как вас зовут, скажите?

– Юрий.

– Юра, вы заметили, что у меня церебральный паралич?

– Да, конечно.

– А ведь у меня, скорее всего, не было бы церебрального паралича, если бы моя мать не пошла на аборт, который я пережил только чудом! Поэтому, когда я слышу аргумент, что должны быть аборты только лишь потому, что ребенок может родиться с инвалидностью, у меня все переворачивается внутри. Народ! – обратился он ко всем студентам сразу. – А с какой это стати у нас считается нормальным убивать людей ради их счастья?!

На это студенты не ответили, и Максим продолжил, обращаясь уже к Юрию:

– Давайте опять смоделируем ситуацию, Юрий. Вот идете вы по улице. Никому ничего плохого не делаете. И вдруг к вам подходит кто-то и, не говоря ни слова, вонзает нож вам в живот. Вы закрываете ладонями кровоточащую рану, в глазах темнеет, и у вас хватает сил лишь на вопль: «За что?! Что я тебе сделал?!» А в ответ вы слышите спокойное, уверенное и даже чуть-чуть ласковое: «Знаешь, мне показалось, что так будет лучше. Что ты будешь счастливее, если перестанешь жить». Как вам ситуация? Диковато, правда? Диковато, если другой решает, что для вас лучше, решает, жить тебе или нет?! Нравится вам это, Юрий, или нет? Ответьте!

– Не нравится, конечно, но…

– Вы не находите, – перебил его Максим, – что при такой ситуации, если бы у вас оставались силы, вы сказали бы тому, с ножом: «Да кто ты вообще такой, чтобы решать, жить мне или не жить?!»

– Быть может, но…

– Но именно так и происходит с абортами! – уже распаляясь, воскликнул Максим. – Скажите, абортируемые младенцы просили вас сделать их счастливыми таким способом?! Ну, разумеется, не просили. Так не нужно тогда оправдывать свою жестокость «гуманностью»! Давайте разберемся: бывают ли счастливыми дети из неблагополучных семей? Семей алкоголиков, как выразились вы, Юрий. Ответ однозначен – да, бывают! У меня по соседству – через несколько домов – жила такая семья. Они были тихими, бесконфликтными алкоголиками, но пили, конечно, сильно. Так вот, их сын учился довольно плохо – сказывалось то, что родители не вдалбливали ему часами основы математики и физики, а по этим предметам если начало запустил, то потом трудно нагнать. Но с другой стороны, парень клей не нюхал, пьяным или обкуренным замечен не был, на героин средств не имел. Сейчас он окончил школу, работает на автозаправке, живет жизнью обычного работяги. Вы следите за мыслью, Юра?

– Да, разумеется.

– Но самое главное – этот парень очень любит своих родителей! – продолжил Максим. – Да, именно их – запойных пьяниц. И когда много лет назад – ему тогда только исполнилось двенадцать – встал вопрос о том, чтобы его забрать из семьи, он зарыдал! И говорил, что вовсе не несчастен, живя с мамой и папой. И уж конечно, никто и никогда не слышал от него глупостей типа: «Ах, лучше бы я не родился, ах, лучше бы мама сделала аборт». Кстати, я никогда не слышал, чтобы ребенок из неблагополучной семьи покончил с собой. А значит, аргумент «они были бы счастливы, если бы не жили» насквозь тухлый. Эти дети хотят жить, они радуются жизни!

Сторонникам абортов не мешало бы об этом помнить. Теперь, друзья, давайте перейдем ко второй части вопроса, заданного Юрием.

Разберемся: а бывают ли счастливыми инвалиды? Ответ – да, бывают. Вы слышали такое имя – Алан Маршалл⁹⁸? Нет? Жаль. Этот человек – автор прекрасной книги «Я умею прыгать через лужи». Почитайте, она того стоит!

Книга эта о мальчике-инвалиде, более того – она автобиографическая. В возрасте шести лет Алан перенес опасное заболевание полиомиелит и мог передвигаться лишь в инвалидном кресле или на костылях. Но что это была за жизнь! Писатель, этнограф, военный корреспондент – да, корреспондент фронтовой газеты, хоть и инвалид! – он прожил 81 год, всей своей жизнью засвидетельствовав: инвалид может быть счастливым! И уж конечно, он никогда не говорил, что жалеет о том, что в Австралии в 1902 году – а именно тогда он и родился – были запрещены аборты… Так что, дорогие мои, практика показала: даже рожденные в неблагополучных семьях и инвалиды детства могут быть счастливыми! А если шансы на это есть, то давайте не будем им мешать, хорошо? Нет, если б какой человеческий эмбрион попросил взрослых убить его таким жутким способом, тогда можно было бы подумать – только подумать, не обязательно согласиться! Но ведь не просил же?! Ну так и не нужно лишать его шанса на счастье, убивая! А уж если убиваем, тогда давайте называть вещи своими именами и не оправдывать свою жестокость, свою жадность, свой эгоизм, свое бессердечие «заботой» о том, кого мы убили! Хороша «забота»!

Такой вот был поднят вопрос в аграрном университете, и все это вмиг всплыло в памяти Юлии. Она хотела было пересказать все это Николаю, но не стала, а ответила в том же духе своими словами:

– Откуда ты знаешь, что для малыша лучше, Коля?! Ты видел мир его глазами? Может, он будет впятеро счастливее нас с тобой! Да и потом, что это за логика такая – давай его убьем ради его же блага! Бред, да и только! Ты не находишь?

– Не нахожу, – буркнул он. – Я просто не знаю, кому и зачем это нужно – рожать инвалида.

– Это нужно нам – мне и тебе, – отчеканила она. – Это нужно нам для того, чтобы остаться людьми! Подумай: он маленький, беспомощный, он ни в чем не виноват, у него просто врожденная болезнь. Его пожалеть надо бы, а не убивать! Убить беспомощного – скотство. Люди так поступать не должны!

– Ишь как заговорила – скотство! – вновь скривился Николай. – Раньше ты так не думала. Пошла убивать и никого не спросила!

Юлия и бровью не повела – вот чего-чего, а этого упрека она ждала и была к нему готова.

– Да, ты прав, Коля. Как же ты прав – именно так и было! Но та давняя история кое-чему меня научила. И жаль, что не научила тебя.

– Послушай, Ракета, но ведь все нормальные люди так делают – не рожают инвалидов!

– Бог на Своем Суде рассудит, кто более нормальный: тот, кто убивает, или тот, кто не совершает убийства, – отрезала Юлия. – Я, конечно, плохая христианка, и у меня многое не получается. Но было бы странно, если бы я, будучи христианкой, поступала так, как поступают неверующие.

– А при чем тут вера?

– А при том!

Юлия повернулась к шкафу, выхватила из него тяжелую Библию.

– На! – Она положила Книгу Книг на стол и толкнула ее в сторону Николая.

Толкнула слишком сильно – Библия заскользила по полированной гладкости стола и упала бы, если бы Николай не остановил ее рукой.

– Что ты Библию-то швыряешь, христианка? – усмехнулся, глядя в сторону. – Неблагочестиво это!

– Ну надо же – человек, предлагающий мне убить нашего общего сына или дочку, говорит мне о благочестии! – взорвалась Юлия. – Ты открой Библию, Коля, открой! И найди там повеление Божие убивать детей с инвалидностью или вообще людей больных и беспомощных. Если найдешь, я аборт завтра же сделаю! Ну, что же ты не открываешь, Коленька? Знаешь, что не найдешь ты там ничего такого, да?! А раз не найдешь, то не гневи Бога. Не греши сам и меня на грех не подбивай!

Разумеется, открывать Библию Николай не стал. Он никогда ее не читал, но и так был уверен – подтверждения своих слов он в Библии не найдет.

– Слушай, Юлька, сделай чаю, а? – сбрасывая напряженность, попросил он.

– Хорошо, – тут же согласилась она.

– А что-то к чаю у нас есть?

– Точно не помню. Кажется, рулет в холодильнике.

– Порежь, а?

– Хорошо, порежу.

Им обоим нужна была пауза в этом очень сложном разговоре. И она была долгой, эта пауза: пока готовился чай и пока они пили его с ореховым рулетом, никто не проронил ни слова. Только Диана пришла просить чего-то вкусненького. Юлия дала ей чаю с рулетом и отослала в детскую – разговор был явно не закончен, а Диана – пусть в доме и не чужая – еще слишком мала, чтобы принимать в нем участие.

Допив чай, Николай спросил:

– Я так понял, что ты все уже решила, Ракета?

– Да.

– И мое мнение для тебя ничего не значит? Как, в общем-то, и всегда?

– Значит. Но даже ради того, чтобы угодить тебе, Коля, я не стану убивать малыша.

– Но ты же вроде бы у нас христианка, Ракета! А в христианстве муж считается главой семьи – разве нет?

– Да, считается⁹⁹.

– Значит, ты должна меня слушаться!

– Должна. Но не тогда, когда ты подбиваешь меня на грех. Здесь я должна слушаться Бога, а не тебя, а Бог не велел убивать.

– Любишь, значит, Бога?! – Николай смотрел на Юлию угрюмо. – Но ведь ты не только Его должна любить, но и ближнего – так, насколько я знаю, написано в этой Книге¹⁰⁰. – Он показал пальцем на Библию. – Или я ошибаюсь? Разве ты не должна меня любить?

– Должна. И что?

– А то, что тогда ты должна пытаться сделать мою жизнь легче, а не тяжелее. И исполнять мои просьбы, если я что-то прошу. Разве нет?

– Любить – это не означает всегда говорить тому, кого ты любишь, «да»! Иногда проявить любовь – это как раз сказать своему ближнему «нет»!

Николай поморщился:

– Что-то ты мудришь, Юлька, и говоришь непонятно!

– А я тебе сейчас все объясню, – сказала Юлия. – У нас в Тартарове был случай – на соседней улице, я тогда маленькая была. В общем, жил там один дедушка – его хорошо знали мои родители. У дедушки умерла бабушка, зато были дочь и внук. Дочь с внуком жили на другом конце нашего городка и на выходные приезжали к деду – на автобусе. Дедушка их очень любил и ходил встречать на остановку. Но вот беда – начали у деда болеть ноги. И остановка-то не слишком далеко, метров двести, но, когда у тебя болят ноги, и это расстояние лишний раз проходить не хочется. А водитель автобуса был дедушке знаком – они приятельствовали. Вот дед однажды и попросил приятеля остановиться не на остановке, а на двести метров раньше, как раз напротив его дома. Приятель был человеком безотказным и сделал так, как просил дед, – остановился, открыл дверь, а внук из нее как выскочит, как побежит через дорогу – ведь он в окно увидел любимого дедушку, а кто думает о правилах дорожного движения в пять лет? Как раз в это время мимо ехал грузовик с кирпичами. Не слишком быстро и ехал-то, но затормозить не успел. Сам понимаешь, какая у этой махины сила удара, даже и при невысокой скорости! Мальчик погиб на месте.

Видишь, как получилось, Коля? Мать потеряла сына, дед – любимого внука, водитель автобуса на долгие годы сел в тюрьму – ведь это он нарушил правила и создал аварийную ситуацию, из-за чего погиб человек. Водитель грузовика наказан не был, ведь он правил не нарушал, но все равно до конца дней помнил о том, что невольно убил замечательного пятилетнего мальчишку! Итог плачевен, не так ли? Один человек погиб, и еще у четверых были искалечены судьбы. А кто виноват? Да тот, кто не смог сказать приятелю: «Нет, я этого не сделаю. Тебя люблю, но нарушать правила не буду, опасно это». Как видишь, Коля, иногда сказанное по делу «нет» значительно милосерднее, чем сказанное не по делу «да». Конечно, говорить «нет» гораздо труднее, чем «да», особенно своим ближним. Но если бы тот водитель сказал «нет» своему приятелю с больными ногами, лучше было бы всем!

– Умная, да? – спросил Николай, глядя в пол.

– Не такая, как хотелось бы. Но элементарные вещи понимаю.

Николай вздохнул, поднялся из-за стола. Лицо его приняло самое решительное выражение.

– Ну раз умная, тогда выбирай – или я, или твой слюнявый даун!

Реакция Юлии была мгновенной. Она вскочила со стула и тут же прокричала:

– Вон! Сейчас же вон из моего дома! – В глазах Ракеты стояли слезы, но она не плакала, и тон ее был непреклонен. Трясущимся пальцем она указывала Николаю на дверь. – Сейчас же вон! Прямо сию секунду! Ну! За барахлом своим завтра придешь, когда я на фабрике буду! Ключ у тебя есть. А сейчас – вон!!! Чтобы духу твоего здесь не было!

Николай гордо вскинул плечи и вышел из кухни. Если надо, он умел собираться очень быстро – не пошло и минуты, когда за ним захлопнулась входная дверь. Тогда Юлия опустилась на стул и заплакала. Плакала она редко, «разводить сырость» не любила, поэтому сейчас тоже попыталась успокоиться. Через несколько минут это ей удалось, после чего Юлия принялась угрюмо смотреть в окно. Она дала бой и победила, не позволила супругу толкнуть себя на убийство, но как же дорого далась ей эта победа!

– Мамочка, а папа насовсем ушел? – раздалось рядом тихое. Поскольку Юлия не ответила, Диана добавила: – Так ведь бывает.

У Вики папа ушел, и теперь они живут только с мамой и бабушкой.

– Я не знаю, – ответила Юлия и против воли всхлипнула. – Может, насовсем, а может, и нет.

– Жаль, если насовсем, я люблю его, – проговорила девочка.

Юлия ничего не ответила. Она смотрела в окно, не видя там ничего.

– Мамочка, сделать тебе чаю? Там, в холодильнике, еще рулет остался…

Юлии очень хотелось закричать: «Оставь меня в покое, не нужны мне ни чай, ни рулет!» Но она пыталась научить Диану никогда не срываться и держать себя в руках, а как научить, если сама себя в руках не держишь? Поэтому Юлия постаралась унять свой гнев и сказала тихо:

– Сделай, конечно. Я предпочла бы курицу гриль или салат оливье, но и рулет сейчас сойдет.

Глава 4
Побеждая себя

На следующий день Николай свои вещи из квартиры Юлии не забрал. И на работе не появился. То же повторилось и в последующие дни. Юлия решила, что он задумал уйти совсем – и из ее дома, и из ее фабрики, и из ее жизни, причем громко хлопнув дверью. Эх, гордость, гордость… Жаль, конечно, но что поделаешь – не станет она убивать малыша ради того, чтобы угодить Коле. Нет, не станет!

– Быть может, это не навсегда, – сказал отец Алексий, которому Юлия сообщила о том, чем закончился ее разговор с Николаем. – Знаю одну семью. Когда супруга забеременела – а один ребенок в семье уже был, – на нее начали давить все и вся. Родители с обеих сторон, а также муж в один голос требовали от нее сделать аборт. Но она на это не пошла, родила малыша. И знаете – теперь ребенка любят и бабушки с дедушками, и супруг. Просто души в нем не чают, хотя всего лишь несколько лет назад делали всё, чтобы он не родился! Не исключено, что со временем и Николай оттает, а потом станет очень любить вашего с ним ребенка. Люди ведь редко бывают по-настоящему последовательны. И в некоторых случаях это очень даже хорошо!

Юлия согласилась с отцом Алексием – такое, в общем-то, было возможно. А пока оставалось признать, что жизнь – несмотря ни на что – идет, хотя и не очень гладко. С одной стороны, Юлия не дала самым близким людям подбить себя на убийство – это плюс. С другой – она осталась одна. Это минус.

Хотя почему одна? У нее есть Диана, а с Дианой, как известно, не соскучишься! Правда, стоит признать: девочка стала спокойней, чем была раньше, гораздо меньше истерит, меньше шкодничает и вообще – почти идеальный ребенок, особенно если сравнивать с ней же, но два года назад. Может, прав был старый невропатолог – девочка и в самом деле просто перерастет свои проблемы и они уйдут? В общем – не одна Юлия, не одна. Но без мужа. А как же это тяжело! Может, и есть на свете женщины, которые и без супруга вполне счастливы, но Юлия себя к таким не относила. С Колей ей было во сто крат лучше, чем без него. Тем не менее о том, что она не пошла у мужа на поводу, Юлия не жалела.

Но был еще один важный нюанс: дать отпор ближним, подбивающим тебя на грех, проще, чем победить себя, свои собственные страхи и сомнения. У Юлии никак не получалось полностью принять весть о том, что у нее родится ребенок с синдромом Дауна, смириться с нею и признать эту ситуацию как данную Самим Богом, а значит – как душеполезную. То есть в одни моменты это получалось вполне, и она становилась твердой и собранной, как воин, получивший новое задание командира и готовый во что бы то ни стало его выполнить. В другие же моменты она раскисала, ей становилось одиноко, тоскливо и страшно. Причем эти смены настроения происходили по многу раз на день.

Она пыталась бороться с этими моментами слабости. Для этого Юлия вновь и вновь перечитывала одно и то же место из книги своего любимейшего духовного писателя, аввы Дорофея:

«Что ни делает с нами Бог, Он делает по благости Своей, любя нас, и делает хорошо, и что это не может быть иначе хорошо, как только таким образом. Бог да помилует нас. Если кто имеет друга и уверен, что он любит его, то, когда и потерпит от него что-нибудь, даже и тяжелое, думает, что тот сделал это любя, и никогда не поверит о своем друге, чтобы он хотел ему повредить: тем более должны мы думать о Боге, Который создал нас и привел нас из небытия в бытие, вочеловечился нас ради и умер за нас, что Он делает с нами все по благости Своей и любя нас.

О друге иной может подумать: он это делает, любя и жалея меня, но у него нет столько благоразумия, чтобы он мог хорошо устроить касающееся до меня, и поэтому случается, что он нехотя вредит мне. О Боге же мы не можем сего сказать, ибо Он есть источник премудрости, знает все, что нам полезно, и сообразно с сим устрояет все касающееся до нас, даже и самое маловажное.

Опять о друге можно сказать, что хотя он любит и жалеет нас и довольно разумен, чтобы устроить относящееся к нам, но не в силах помочь нам в том, в чем он думает принести нам пользу. Но о Боге нельзя сказать и сего, ибо Ему все возможно, и для Него нет ничего не возможного. Итак, мы знаем о Боге, что Он любит и щадит Свое создание, что Он есть источник премудрости и знает, как устроить все касающееся до нас, и что Ему нет ничего не возможного, но все служит воле Его. Мы должны также знать, что все, что Он ни делает, делает для нашей пользы, и должны принимать это, согласно сказанному выше, с благодарностью, как от Благодетеля и благого Владыки, хотя бы то было и скорбное»¹⁰¹.

Прочитав эти слова великого святого, Юлия начинала молиться своими словами: «Господи! Дай мне принять все это! Не дай мне забыть, что все, что Ты мне даешь, мне же и полезно. Господи, дай мне силы все понести! Дай мне полюбить этого ребенка, а не стесняться того, что он родится с болезнью и будет не во всем похож на других! Господи, мне трудно. Помоги мне и укрепи меня!»

Чтение и молитва помогали, и Юлия успокаивалась – до следующего приступа страха и тоски. Потом все повторилось вновь.

Но столь деятельный человек, как Юлия Ракитина, не мог удовлетвориться просто чтением и молитвой. Вскоре ей пришла в голову простая мысль: если Господь решил, что ей полезно растить ребенка с синдромом Дауна, то, пожалуй, нужно детально изучить вопрос и понять – а какие они, эти дети? Покопавшись в интернете и сделав несколько звонков, она нашла искомое. После этого в один из ноябрьских дней она сказала Диане:

– Собирайся, маленькая, сейчас поедем в гости.

– Куда? – удивилась Диана, знавшая, что ходить по гостям ее вечно занятая мама не любит.

– К деткам, – ответила Юлия. – Только имей в виду – это не обычные детки. Они добрые, не станут тебя обижать, но… В общем – сама увидишь. Просто у тебя скоро должен родиться братик или сестричка, и он будет похож на них. И я хочу, чтобы и ты привыкла к таким деткам, да и я привыкла тоже.

И они поехали.

В детском центре «Светлячок» преподаватели занимались с детьми в возрасте от пяти лет и выше с синдромом Дауна. Юлия предпочла бы посмотреть на занятия с малышами, которые еще только ползают, но на сайте было сказано, что такие занятия начнутся только через полгода. Ну да не страшно – для ознакомления «Светлячок» Юлии вполне подходил даже и без занятий с грудничками. Ее сыну или дочери ведь когда-нибудь исполнится пять, шесть, семь – верно? Значит, посмотреть на таких детей вовсе не бессмысленно.

– Здравствуйте, а где здесь идут занятия с детьми с синдромом Дауна? – спросила Юлия элегантную девушку, с которой столкнулась, как только вошла в здание.

– Это вы звонили нам, да? Юлия Владимировна, кажется?

– Да, Ракитина Юлия Владимировна.

– Тогда сюда проходите, сюда. – Девушка указала на одну из дверей. – Там Надя как раз сейчас с ними занимается. Стучаться не надо – просто проходите, и всё, я Наде о вашем звонке рассказала. Верхнюю одежду можете на вешалку повесить – вот она. Сменной обуви у вас нет? У нас обычно люди берут сменку с собой… Хотя можете надеть бахилы – вот они, в коробочке. А в следующий раз возьмите с собой какие-нибудь тапочки или спортивную обувь.

Сняв верхнюю одежду и натянув бахилы, Юлия с Дианой вошли. Это была странная комната – напоминавшая маленький спортзал или большую игровую. С потолка свешивался канат, у стен были закреплены баскетбольные щиты с кольцами, а под ними – несколько мишеней для дартса. Невдалеке от большого окна стояло раскрытое пианино, рядом с ним – большая корзина с множеством мячей разных цветов и размеров. К противоположной стене сдвинуты столы и стульчики – было очевидно, что их можно расставить посреди комнаты за минуту. Рядом с ними – полки с приспособлениями для рисования, лепки, а также с различными конструкторами. Тут же – свернутые коврики, которые, наверное, разворачивали, если нужно было выполнить упражнения лежа или сидя на полу. Все было довольно ярко и красочно, хотя и несколько сдержаннее, чем в детском саду.

Сейчас в комнате звучала музыка, и воспитанники – восемь малышей в маечках и шортиках – танцевали. Руководила танцами молодая женщина лет тридцати – опрятная, худенькая и улыбчивая. «На вид – идеальная воспитательница», – пронеслось в голове у Юлии.

Заметив, что в комнате гости, женщина сказала малышам:

– А теперь давайте будем прыгать в длину – помните, как мы вчера прыгали? Вы становитесь как вам удобнее и начинайте без меня. Я вернусь к вам через минутку.

Пока малыши выбирали для себя место, женщина подошла к Юлии и Диане:

– Здравствуйте, я Надя.

– Юлия, – представилась Ракета, проглотив привычное «Владимировна». – Я звонила.

– У вас должен родиться ребенок с синдромом Дауна, я ничего не путаю? – уточнила Надя.

– Нет, не путаете. Потому я и решила на них посмотреть. Только я хотела бы увидеть занятия с грудничками.

– Увидите, обязательно увидите, только чуть позже, – заверила Юлию Надя. – Просто девушка, которая у нас занимается с самыми маленькими, уехала в Польшу – по обмену опытом, так сказать. У поляков есть интересные наработки, есть чему поучиться. Они вообще в плане работы с такими детьми молодцы. Кстати, вы ведь смотрели польский фильм «Знахарь»¹⁰²? Он в советское время был очень популярным.

– Честно говоря, не помню… Хотя… Это фильм про врача, который память потерял?

– Да, именно! Там главную женскую роль – его дочери – играла актриса Анна Дымна, редкая красавица. Но главное, что она большой молодец и занимается с людьми с инвалидностью, в том числе и с детьми с синдромом Дауна!

– Да? – вежливости ради сказала Юлия, которой, честно говоря, не было дела до польской актрисы, пусть даже и большой умницы. – Никогда об этом не слышала.

– Ну теперь будете знать, – улыбнулась Надя. – И это очень хорошо, что такими детьми многие стали заниматься – и в одной стране, и во второй, и в третьей. От этого души людей лучше становятся! Да вы, Юлия, садитесь вот сюда. А если захотите, можете ходить где угодно – у нас тут полная свобода. – Она внимательно посмотрела в глаза Юлии и, наверное, что-то в них увидела, так как сказала мягко: – Вы только не расстраивайтесь и ничего не бойтесь! Эти дети прекрасно развиваются. Они незлобивы, неагрессивны, охотно откликаются на любовь. Да вы и сами поймете это чуть позже. В мире стало мало любви, – добавила она. – Поэтому Господь и посылает нам таких детей.

– Наверное, – со вздохом ответила Юлия.

Относиться к этому вопросу настолько легко она пока что не могла.

– А можно мне с ними поиграть? – спросила вдруг Надю Диана. – Сидеть скучно! А тут детки.

– Конечно, поиграй, – тут же согласилась Надя. – Но помни: они не всегда могут сделать то, что с легкостью сделаешь ты. Поэтому будь с ними терпелива, хорошо? Тем более что ты немного старше, а старшие должны помогать младшим.

– Хорошо! Можно мне, мама? – Диана повернулась к Юлии.

– Можно, – сказала та, усаживаясь на стул.

Откровенно говоря, она и хотела, чтобы Диана начала общаться с этими детьми, и побаивалась. Диана ведь никогда не была пай-девочкой и – школа не даст соврать – под настроение могла выкинуть что угодно.