Текст книги "О себе (сборник)"

Лепорелло. Сударь, а может, по граммульке?

Д. Ж. К ней! Тащи ее квиток! Немедля! О боги! Я изнемогаю!

Рука Д. Ж. мечется между портретами, и несколько обезумевший Лепорелло мечется за его рукой.

Стоп, болван… вон та еще прекраснее. О, радость нового лица! О, этот восторг, когда ты чувствуешь трепет зарождающейся страсти. Вот она еще чужая, и ты сам еще чужой для этих губ, для этих зубок, щек… и вот уже свершилось! Все уже живет тобою! И нет одиночества! (.Наконец его рука замирает перед портретом толстой красавицы.) Однако?! Неужто?! О боги! Маркиза де Тариф! Ты ее узнал, Лепорелло?

Лепорелло. Я ее узнал, но…

Д. Ж. Амур-предатель! Попал мне в сердце! Гляди – ей тридцать пять, как минимум, а как чарует! Это благородное вино, выдержанное временем в старинной амфоре. (Орет.) Хватай ее квиток и немедля к ней! Что ты уставился?

Лепорелло. Но, сударь… Час назад мы встретили ее в парке и вы соизволили определить ее «толстой курицей».

Д. Ж. И ты это снес? Ты не удавил меня?! Сказать такое о подобной богине!

Лепорелло. Вы даже отметили, сударь, что она так толста – рукой не обхватить!

Д. Ж. А зачем?! Зачем ее обхватывать одной рукой, если у меня их две?! (Восторженно разглядывая.) Нет, какая мягкость линий! Никаких углов – сплошной овал! И при такой коже! Вот на ком надо жениться. У нее хороший характер – весела как птица! К ней, Лепорелло!

Лепорелло бросается к портрету маркизы де Тариф.

Стоп! Да подожди ты! (Кивнул на бесконечно звонящий телефон.) А почему у вас все время так мерзко звонит телефон?

Лепорелло. Это из главка, сударь, меня разыскивают. Там совещание по багету.

Д. Ж. (усмехнулся). Ты думаешь? А ну-ка, сними трубку.

Лепорелло (послушно снимает). Алло, вас слушают.

Женский голос. Париса можно?

Лепорелло. Париса?

Д. Ж. (удовлетворенно). Началось. (Экзальтация его уже медленно спадает.) Спроси, кто…

Лепорелло. Кто у телефона, поинтересуюсь?

Женский голос. Корина.

Д. Ж. Из Трои или из Рима?..

Лепорелло. Вы из Трои или из Рима, женщина?

Женский голос. Из Рима.

Д. Ж. (зевая). Ну, конечно, это Корина, «у которой стан так пышен и прям, юное крепко бедро»… Скажи, что я…

Лепорелло (находчиво, в трубку). Парис в пути, женщина!

Женский голос (страстно). Передайте Парису, что я жду его!

И вновь звонок телефона.

Лепорелло. Алло.

Другой женский голос. Овидия можно?

Д. Ж.(совсем вяло). Скажи…

Лепорелло (демонстрируя понятливость). Он на пути, женщина! (Повесил трубку.) Сударь, она тоже сказала, что ждет вас.

И снова звонок, бесконечный звонок телефона. Лепорелло хочет поднять трубку, но Д. Ж. с несколько брезгливой гримасой жестом его останавливает.

Д. Ж. Уже надоело. (Зевнул.) Все надоело. (И погружается в свою задумчивость.)

Лепорелло (кивнув на звонящий телефон.) Что все это значит, сударь?

Д. Ж. (совсем сонно). Я сам сообразил это только в семнадцатом веке… нет, даже в восемнадцатом, когда я был Казановой. Короче, все, кого я любил, не умирают.

Лепорелло (в ужасе). Как – все?!

Д. Ж. (виновато). Да, они рождаются вновь и вновь, но под другими именами, даже с другими лицами. Но я их всегда узнаю по взгляду: завороженный, грезящий взгляд, будто опрокинутый в себя… Они вспоминают… Они не могут забыть любовь Дон Жуана, ночь Дон Жуана… И они живут опаленные, с этим взглядом, и вечно ждут. И стоит мне объявиться на свете – они устремляются мне навстречу… Сейчас они, должно быть, тоже уже собираются.

Лепорелло (задрожал). Куда… собираются?

Д. Ж. Ну и отупел ты, братец, за двести лет. Сюда собираются! (Декламируя.) «И они идут на свидание с Дон Жуаном, с Парисом, с Казановой – кто с кем, каждому свое».

Лепорелло (бросился к окну, взглянул вниз и в ужасе отступает). Сударь! Там толпа!

Д. Ж. (подойдя к окну). Ну разве это толпа… Толпа еще соберется. (Скучно.) Мои любимые! Мои прекрасные! Я, как полководец, собравший ветеранов… «Прощайте, вы, пернатые войска…»

Лепорелло. Надо бежать. Пока не поздно! Скандал на мази, я чувствую!

Д. Ж. Я не могу бежать, Лепорелло, ты знаешь. У нас здесь осталось главное…

Лепорелло. Вы о чем, сударь?

Д. Ж. Не притворяйся, мерзавец! Ты понял.

Лепорелло (торопливо). Я ничего не понял! Вы послали меня к маркизе де Тариф! Все! Я иду! Адью!

Д. Ж. (дрожащим голосом, указывая на портрет, прикрытый холстом). И все-таки, Лепорелло, кто там?

Прыжком он бросается к холсту. Лепорелло тоже прыжком, ловя последнее мгновение, прикрывает ему дорогу. Они борются.

Лепорелло. Это не она!.. Клянусь!., д. ж. (истошно). Уйди, убью мерзавца!

Отшвыривает Лепорелло, сбрасывает покрывало с портрета.

О, боги! Елена! Я так и знал!

Лепорелло. Это… Елена?! Ха-ха-ха!

Д. Ж. Прекрасная Елена…

Лепорелло. Это Прекрасная?! Хо-хо-хо! Да это же наша сотрудница! Ой, надорву животик! Елена?! (Кричит.) Я перепутал! Вы – не Дон Жуан! Вы – Дон Кихот! Вам Санчу Пайсу нужно!

Д. Ж. (разглядывая портрет). А я давно постиг тайну Дон Кихота. Сервантес говорил, что записал книжку со слов безумца в смирительной рубашке по имени Дон Кихот. А это не был безумец, это был, как и я, рыцарь, явившийся в мир через сотни лет после своих подвигов и узнавший в посудомойке свою Дульсинею. (Кричит.) Елена! Ее носик! Как это было пленительно – увидеть среди идиотски правильных греческих носов вот этот легкомысленный, будто подмигивающий солнцу носик! Ты узнал этот носик? (Замахнулся.)

Лепорелло. Узнал, узнал.

Д. Ж. А стан? Этакая девочка-рюмочка… Ну, стан ты хотя бы…

Лепорелло. Узнал… узнал.

Д. Ж. Решено! Немедля! Я пишу ей письмо, а ты отнесешь. (Пытаясь прийти в экстаз.) Неужели она будет моею? Всю жизнь! Это божество!

Лепорелло (отойдя на безопасное расстояние). Нет, сударь…

Д. Ж. Не понял?

Лепорелло. Я не могу отнести ей ваше письмо… То есть могу, отчего не отнести, и отнес бы! Но посудите сами. Ну, в прошлые времена – слуга принес письмо. Это было ежу понятно. А сейчас – припрусь я, и она подумает, что вы дебил, инвалид. Подумайте о впечатлении!

Д. Ж. Но иначе нельзя.

Лепорелло. Почему, поинтересуюсь.

Д. Ж. Видишь ли, я сам постиг это только в тысяча шестьсот шестьдесят третьем году в Париже. (Продолжает писать.) Ты помнишь, у меня был приятель – Шарль Лебрэн, ну, первый живописец короля…

Лепорелло. Ну, еще вы соблазнили его сестру, а он меня бил палкой…

Д. Ж. Разве?.. Очаровательный был человек. И какие прелестные картины писал про любовь, каким успехом они пользовались у женщин! И вот однажды мне пришла в голову гениальная мысль: я пошел к этому Лебрэну и попросил открыть, как он достигает на лицах мужчин того выражения любви, которое столь пленяет милых дам. За десять луидоров он открыл мне. Оказалось, Лепорелло, прежде всего надо обратить внимание на глаза. Глаза влюбленного должны быть умеренно раскрыты, белок при этом яркий и блестящий, зрачок все время неотрывно смотрит в сторону предмета страсти. Все остальные черты сладкие от дыхания почтительной любви: рот приоткрыт немного, губы – влажные от нежных паров любви, поднимающихся от сердца… (Все это он изображает на лице.) Ну, как?

Лепорелло. Прелесть!

Д. Ж. Можно устоять?

Лепорелло. Ни за что.

Д. Ж. Но чтобы изобразить такое, мне надо привыкнуть к предмету страсти. Но ты же помнишь, в первое время я всегда изнемогаю от любви: я горю! И когда я вижу ее – страсть захлестывает, лицо сведено судорогой, глаза пылают, рот горит, зрачок блуждает… а она – что? Пугается! И поэтому в первое время я могу лишь прохаживаться в сторонке, постепенно привыкая. И оттого я вынужден из века в век посылать сначала тебя! И оттого я не могу без тебя!.. Но вскоре страсть гаснет – и я уже легко могу изобразить на лице то выражение нежной любви, которое так ценил живописец Шарль Лебрэн. (.Протягивает Лепорелло письмо.) Получив письмо, она никогда не скажет: «Ах, какое умное письмо он мне написал», но всегда отметит умиленно: «Он написал мне целых десять страниц».

Лепорелло. Нет! Нет! Я не могу идти! Все равно не могу! (Отскакивая.) Не бейте! Умоляю!.. Я объясню! Я все объясню! Я мог бы пойти! Отчего ж не пойти! Но я не могу… потому что… потому что… только стойте там… (Кричит.) Она занята! В ее сердце другой!

Д. Ж. Ну?

Молчание.

Как – это довод?! Безмозглый тупица! (Он гонится за Лепорелло.) Три тысячи лет он изучает женщин бок о бок со мною – и ничего не запомнил! Только одни побои! (Схватил его.) Женское сердце?..

Лепорелло (торопливо). Сейчас там один, а через час…

Д. Ж. (вопит). Нет!

Лепорелло. Через полчаса!..

Д. Ж. Нет!

Лепорелло. Через минуту там другой!

Д. Ж. Как пошло высказано. Сразу видно – лакей. Насколько благороднее сказал поэт: «Но для женщины прошлого нет: разлюбила – и стал ей чужой…» Ты еще не ушел?

Лепорелло. Уйду! Отчего ж не уйти!.. Но сначала я все-таки скажу… Она – замужем!..

Д. Ж. Ну…

Молчание.

Как… это довод?! Мерзавец! (Схватил за глотку.) А что такое муж для Дон Жуана?

Лепорелло. Вы задушите. (Хрипит.) Это попутный ветер!

Д. Ж. Он заставляет нестись безрассудно и только вперед! О паруса кораблей! Ну ладно, иди!

Лепорелло. Но… но… вы не надписали письмо!

Д. Ж. Действительно… А как зовут Прекрасную Елену в этом веке?

Лепорелло. Анна.

Д. Ж. Итак, «Анне от Д. Ж.». В пятнадцатом веке ее тоже звали Анной, и в тринадцатом – тоже. А в Риме ее звали Юлия-младшая… в девятом веке – Изабель! Как сладостны ее имена! «Дай ей имя, обильное гласными, прекрасное для уст мужчины».

Лепорелло. Нет, сударь, я не пойду, я не могу идти! (Убегает.) Я не могу идти! Ради вас! Не убивайте, выслушайте! (Скороговоркой.) Вы – легкомысленный! И вы забыли, что это роковая женщина! Вы всегда в нее влюблялись, а потом приходил Командор, и тю-тю – вы летели, в звезды врезываясь! А мне надоело! Я устал расставаться с вами! Я устал от ваших смертей!.. Нет, ради вас я не понесу письмо!

Д. Ж. А ты затронул тайну. (Задумался.) Устами дурака… (Медленно.)… А может быть, разгадка? (Бормочет.) Может быть, вся тайна здесь и скрыта? (Жест на портрет.) Каково предназначенье пчелы? Отвечай, сукин сын!

Лепорелло. Я так думаю – опылять цветы.

Д. Ж. Любить цветы, идиот! А дождь к чему?

Лепорелло. Я так считаю: поливать – поля, деревья, асфальт…

Д. Ж. Ласкать поля и деревья. Ты уже понял? Всему свое предназначенье. Дон Жуан должен порождать любовь, иначе эти прелестные создания просто завянут. Дай ей все, Лепорелло, но если у нее не было в жизни страсти – пусть самой гадкой, пусть самой несчастной, но страсти, – она не жила! И я шел по свету тысячи лет, раздаривая эту страсть, пока не встречал на пути ее (жест на портрет) – Елену… Изабель… Анну… и тогда все рушилось… и я влюблялся! И мое сердце уже не могло вместить то огромное шоссе, где по строгой разметке бредут толпы. Оно становилось костром. Но может ли пчела принадлежать одному цветку, а дождь одному полю? Нонсенс! Чепуха! Влюбленный Дон Жуан не нужен природе, и потому приходит Командор! Какая простая мысль!

Лепорелло. Замечательная мысль, сударь!

Д. Ж. А что, если избежать пламени?

Лепорелло. Вот я о том-то и твержу!

Д. Ж. А что, если не влюбляться в Анну?.. А попросту соблазнить ее, как маркизу де Тариф, а затем бросить этак холодно, по-донжуански? Что будет в результате? Я останусь Дон Жуаном? И у природы нет ко мне претензий? Итак, «соблазнить и не влюбиться» – вот весь эксперимент! Неси письмо!

Лепорелло. Но, сударь, три тысячи лет вы в нее влюблялись.

Д. Ж. Болван – мне сорок пять, в конце концов. (Горько.) В сорок пять не влюбиться – это просто.

Лепорелло. Сударь, вы все время твердите слово «природа».

Д. Ж. Это естественно, я атеист.

Лепорелло. Как?.. После вашего прибытия оттуда? (Жест наверх.)

Д. Ж. Ну, это так понятно с точки зрения геометрии! А я люблю геометрию!.. Ты кончишь мне заговаривать зубы? (Орет.) Ты отнесешь письмо?

Лепорелло. Нет! (Падает на колени.) Нет! Я не могу! Убейте меня, но… не могу! Потому что… тоже… предназначенье…

Д. Ж. Что?!

Лепорелло (ползая в ногах). Да! И у меня предназначенье! Не вы один… Не убивайте… Я объясню! Когда-то… еще в Трое… я был вашим рабом. И мне казалось, что счастье – в свободе! Ах, как я ее жаждал. Но как-то вы соизволили умереть в очередной раз, и мне дали свободу. И что же оказалось? Став свободным, я должен был сам заботиться о себе. А что я умел? Только служить! И я стал служить одному, чтобы быть сытым… другому – чтобы быть одетым… И вместо одного хозяина у меня оказалось их тьма! И тогда я познал себя! Свое предназначенье! Быть слугою! И с тех пор я уже заботился только об одном: чтобы во все времена у меня был хозяин. Что я без хозяина? «Если Бога нет, то какой же я штабс-капитан», как сказал Достоевский. Вас не было двести лет, и естественно… (Замолчал.)

Д. Ж. (трагически). Так!.. И кто же твой хозяин?

Лепорелло (застенчиво). Иван Иваныч.

Д. Ж. Кто?

Лепорелло (совсем смутившись). Он заведует кустом наших фотографий. Но и это еще не все, сударь. Я лично сосватал ему… ну… ну, вашу… Елену, то бишь Анну… Она у нас приемщицей была до Деборы Савватеевны. Ну откуда я знал, что вы воскреситесь?

Д. Ж. Значит, Командора в этом веке звать Иваном Ивановичем?

Лепорелло (с достоинством). Я отказываюсь понимать вашу иронию! Он заведует кустом! Я хотел вам это все сразу открыть! Но вы предавались воспоминаниям! Вы слушали, как всегда, только себя!.. Надеюсь, не надо пояснять, почему я не могу нести любовное письмо к жене своего хозяина?

Д. Ж. Как интересно, значит, ты тоже экспериментатор: ты решил в этом веке служить сразу обоим: и Дон Жуану, и Командору.

Лепорелло (строго). Ивану Иванычу.

Д. Ж. Какой ты умный, Лепорелло, однако.

Дон Жуан подходит к нему и протягивает ему руку. Лепорелло с чувством ее пожимает. И тогда Дон Жуан молча притягивает его к себе и начинает бить сосредоточенно и страшно. Стоны Лепорелло ужасны.

Лепорелло. Ой, больно… ой, не надо!

Д. Ж. Нет, это еще только твой жир почувствовал, а вот косточки в самой глубине… (Продолжает бить.)

Лепорелло (избитый, поднимаясь с пола, стирает кровь со счастливой улыбкой). Сударь, вот теперь я узнал вас. Хозяин! Вернулся!

Д. Ж. А насчет…

Лепорелло. Что вы! Есть одно солнце на небе! И только настоящий хозяин может так тебе врезать!

Оплеуха.

О!

Д. Ж. Для профилактики.

Лепорелло. Вот именно! А этого чертова Командора мы в гробу видали в белых тапочках! (Распаляясь.) Охламон! Заграбастать Прекрасную Анну! Не по чину берет! Выродок! Несу письмо! (Подпрыгнул.) Уж когда я служу… (Вопит.) Люблю служить! (Услужливо.) Но обычно с письмом вы всегда посылали цветы.

Но Дон Жуан не слышит его. Он стоит, постепенно погружаясь в свою страшную задумчивость, и выражение горя и добра снова на его лице. В тишине за окном становится слышен гам, гул голосов.

(Бросаясь к окну, грозно.) Что за шум, когда хозяин мыслит? (Замеру окна.) Там – тысячи! Боже мой!

Д. Ж. (вяло). Пришли…

Лепорелло. Сударь, улица запружена! Милиция! Мы погибли!

Рев сирены.

Д. Ж. (бормочет). Как я старался себя завести… А все равно… Скучно… видимо, возраст, сорок семь уже все-таки.

Лепорелло (заорал). Вы что стоите, сударь?

Д. Ж. Прекрати визжать.

Раздаются глухие удары в дверь и крики: «Откройте, откройте немедленно!»

Лепорелло. Все! Не уйти! Хана!

Д. Ж. Старый козел! Мы никогда не уходили в дверь в присутствии женщины! Подбери свой живот и… (Он распахивает окно.)

Лепорелло (в ужасе). Как?!

Д. Ж. (выталкивая его в окно). Вперед! По крышам! И только посмей мне разбиться! С таким письмом!

Лепорелло (лезет на крышу). А деньги на цветы?

Д. Ж. Болван! Цветы у нее! Стоят на столе! Я послал ей мысленно сто шестьдесят роз!

Лепорелло (уже с крыши). Как… вы остаетесь?

Д. Ж. (глядит вниз с любовью и нежностью). Увидеть их всех…

Удары в дверь. Под мощными ударами дверь распахивается, и вбегает человек.

Человек. Попрошу документы.

Д. Ж. (не оборачиваясь, глядя в окно). Нету.

Человек. То есть… как?

Д. Ж. Потерял, пока летел. Ветром унесло. Душа ведь нараспашку.

Человек (ласково). А чем здесь заниматься изволите?

Д. Ж. Двойное фото: я молодой, веселый, здороваюсь с собой – пожилым и печальным и пальцем себе грожу, а вы мне мешаете!.. Некорректно. Ну, я пошел.

Человек (усмехаясь). Не понял.

Д. Ж. А чего же тут не понимать. Я ведь русским языком говорю. (Рявкнул.) Ушел я. (И Дон Жуан, раздвинув стену, исчезает.)

Человек бросается за ним, судорожно шарит по стене и вытирает пот со лба.

В квартире Командора. Осторожно входит Лепорелло. Он снял туфли и проходит в носках, чтобы не испачкать пола.

Лепорелло. Побеспокоить позволите?

Командор (мрачно). Сам пришел? Ну, рассказывай, бедолага.

Лепорелло (развалясь в кресле). Не понял? О чем?

Командор. Ну и нахал ты, папочка! Мало того что безобразие учинил – меня вон в главк вызывают. (Глотает валидол.)

Лепорелло. Опять ничегошеньки не понимаю. О каком безобразии речь?

Командор (даже поперхнулся). Да ты… (Еще проглотил валидол.) Сегодня в пятнадцать пятнадцать около вашей фотографии толпилась очередь. По протоколу в очереди стояло сто двадцать тысяч двести восемь клиенток.

Лепорелло. Ах… ах…

Командор. А в это время, несмотря на рабочий час, на дверях красовался замок! Замок, Леппо Карлович, – в пятнадцать пятнадцать!.. А сто двадцать тысяч клиенток стояли за фотами! Транспорт остановился, милицию вызывали!

Лепорелло. Так вы об этом? (Совсем легко.) Но это все не так: злые языки, Иван Иваныч.

Командор (глотает таблетку). А как?! Как было?! Второй валидол – умру я с тобою!

Лепорелло. Ну, во-первых, фота была закрыта потому, что в главке совещание по багету устроили, а сто двадцать тысяч двести восемь женщин стояли совсем не к нам!

Командор. А куда же?!

Лепорелло. Не выяснено: сами не помнят. Женщины – что с них взять! Твердят, будто дома сидели, обед готовили и вдруг – будто ветром их сдунуло.

Командор. Чем?

Лепорелло. Ветром… А после ветра им сразу показалось, что они в Севилье…

Командор. Где?!

Лепорелло. Вот и я тоже спросил: «Где?» – «В Севилье», – говорят! А некоторые, страшно сказать, про Рим упомянули… А другие – про Трою какую-то… Ужас! Ну а потом все вместе они такое загнули – про Дон Жуана!

Командор. Про кого?

Лепорелло. Про Дон Жуана… Ну, дежурный старшина только за голову схватился: протокол в корзину, всех отпустил, а сам быстрее на бюллетень и в дурдом слег.

Командор. Третий валидол глотаю… Ты мне русским языком скажи: что они тебе в жалобную книгу записали?

Лепорелло. Не пойму я вас. Я про Дон Жуана толкую, а вы мне про жалобную книгу… Чепуха какая-то! Чиста у меня жалобная книга, как белые ручки вашей супруги, раскрасавицы Анны… Как ее здоровье, поинтересуюсь?

Командор. Значит, выкрутился, прохвост?

Лепорелло (мрачно). А прохвоста, Иван Иваныч, отметаю.

Командор. Да что с тобой сегодня, Карлыч?

Лепорелло. А вы мне не тыкайте. И вообще, я вас о здоровье раскрасавицы спросил, а вы мне опять не ответили! Некорректно!

И вот тут из другой комнаты раздался голос Анны.

Голос Анны. Боже мой! Какая прелесть! Откуда? (И появилась Анна с букетом роз.) Ванюша, это ты?! (Протягивае трозы.)

Командор. Что… я?..

Анна. Ну, розы, вся комната моя в розах!

Командор, проглотив таблетку валидола, молча рванулся в соседнюю комнату.

Лепорелло (встав за Командором). «Ну и розы! А какие крупные, как мухи в жару!»

Командор (вернувшись, мрачно Анне). Откуда розы?

Анна. Я сама не знаю. Я вхожу в комнату и вижу…

Командор (кричит). Откуда розы, я спрашиваю?!

Анна. Перестань сейчас же так со мной разговаривать! Я объясняю: вошла и стоят розы. Что еще?

Лепорелло. Не понимаю, чего расстраиваться! Это же розы стоят, а не червяки.

Командор (не слушая, яростно). Откуда розы?

Анна. Перестань кричать! (Ушла, хлопнув дверью.)

Лепорелло. Беспокоитесь? Еще бы! Такая раскрасавица!.. Но, Иван Иваныч, хочу обратить внимание – там их двадцать связок. Я подсчитал – по восемь штук в связке. Значит – сто шестьдесят роз… Так что и не беспокойтесь – ухажер больше трех розочек…

Командор (щедро). Ну, шести!

Лепорелло. И то… если грузин! Нет, это не ухажер. А может, это организация?!

Командор (только рукой махнул). Ну откуда они взялись? Не в милицию же звонить?!

Лепорелло. Ни за что! Зачем грубая сила, когда у нас есть разум. Значит, факт налицо: сто шестьдесят штук. Ишь, как пахнут! (Заговорщически.) Короче, Шекспир – у него и ответ есть.

Командор. Не понял.

Лепорелло. Еще бы! Такой плохонький был, бабы его не любили, ну ни в какую не любили! Хозяин у него одну, ну, в час отбил!..

Командор. У кого?

Лепорелло. У Шекспира. А гляди, кем он оказался… Но мы отвлеклись… Значит, у Вильяма Шекспира есть такая фраза. (Визгливо.) Пошла фраза: «Есть многое на свете, друг Горацио, чего не снилось нашим мудрецам». Мысль понятна? Интеллигент, он всегда должен допускать возможность чудесного. Ты же интеллигент, папочка, у тебя образование высшее, ты вон в теннис играешь. Короче, в мысли на расстоянии можешь поверить? (Кричит.) Не задумывайся! Можешь или нет?

Командор (растерянно). Ну… могу…

Лепорелло. Ав жизнь на других планетах?

Командор. Могу.

Лепорелло. Ну, а в Дон Жуана? Вот сейчас откроется дверь и войдет!

Командор (ошалело). Могу.

Лепорелло (целует его). Тогда все спокойно. Короче, эти розы и послал Дон Жуан.

Командор. Ты что же хулиганишь? Я же с тобой как с человеком…

Лепорелло (печально). А еще говорили – можете поверить… Эх вы! Ну пусть супруга ваша, раскрасавица, нас рассудит. (Кричит.) Анюта!

Командор. Да какая она тебе Анюта?! Ты что сегодня – свихнулся?

Лепорелло (мрачно). А за грудки не хватай, а то я тебя так схвачу.

Командор в изумлении опустил руки, входит Анна.

Мы сейчас спорим с супругом вашим: я говорю, что Дон Жуан есть, а он не верит. Я говорю – а кто же розы вам прислал – сто шестьдесят штук, а он опять не верит. И чтобы окончательно убедить его, я вам сейчас письмо вручу.

Анна. Какое письмо?

Лепорелло. От Дон Жуана.

Командор. Мерзавец! (Вскочил, схватился за сердце и опускается на стул.)

Анна. Что с тобой, Ваня? Леппо Карлович, на помощь!

Лепорелло. Не обращайте внимания… это у него от роз. В шестнадцатом веке, когда он был Командором, это у него тоже случилось в Бургундии. У него аллергия к розам. Сейчас пройдет.

Анна. Вы… вы…

Лепорелло (визгливо). Пошла надпись на письме! Внимание! «Анне от Д. Ж.», что означает в переводе: «Донне Анне от Дон Жуана».

Вечереет. Дон Жуан и Лепорелло.

Лепорелло. Сто шестьдесят роз – потрясли! С письмом было похуже: разодрала в клочки, не читая. А тут очнись Командор Иван Иваныч – пришлось уносить ноги…

Д. Ж. Ну что ж! Великолепно!

Лепорелло глядит в изумлении.

Наука любви сходна прежде всего с военной наукой. И оттого тут и там сходные правила. Например: «Возраст, способный к войне, подходящ и для дела Венеры. Жалок дряхлый боец, жалок влюбленный старик». То же и в тактике; Наполеон говорил мне, что самые удачные сражения начинаются, как правило, с неудачных выстрелов. И я замечу: самые удачные любовные победы начинались у меня…

Лепорелло. Ее дом, сударь. (Указывает.)

Д. Ж. (деловито). Окна?

Лепорелло. Второй цокольный этаж… Влезть легко, я подставлю спину, а вы со спины… фить – в комнату!

Д. Ж. (мрачно). Дождик собирается.

Лепорелло. Это есть.

Д. Ж. Проклятье! Период ухаживания – самый тяжкий период. «Мы рабы, а она госпожа. Лени Амур не признает, отойдите, ленивцы. Тяготы все собраны в стане любви. Будешь лежать под дождем из небесной струящейся тучи, будешь, несчастный, дремать, лежа на голой земле». Однако холодает и холодает. После такой жары… А я так легко простужаюсь, Лепорелло. Сорок девять все-таки. Интересно, когда погаснет свет?

Лепорелло. Вынужден вас огорчить. По моим сведениям, там сейчас гости с нашей работы: приемщица Дебора Савватеевна и ее муж Авенир Петрович – альпинист, золотой значкист ГТО. А они, как правило, обожают анекдоты. Как начнут…

Д. Ж. Дождик пошел, черт побери! А может, рискнуть и с ходу появиться перед нею? Ну, помнишь, как в Бургундии. Там сидело триста гостей…

Лепорелло. Половину вам пришлось отправить на тот свет.

Д. Ж. Разве?

Лепорелло. Но убивать Дебору Савватеевну как-то… тем более у нее скоро пенсия, сударь.

Д. Ж. Проклятье! Гнусный дождик! И холодно, холодно!

Лепорелло. А может, за анекдоты и нам приняться? Вот ваш отец – Алонзо Хуфте Тенорио – вот был весельчак! Сколько знал анекдотов! За анекдоты его король сделал бароном! Помню, враги захватили его в плен и пытали, чтобы завладеть анекдотами. Но он не выдал им ни одного и умер молча, как герой.

Д. Ж. Заткнись! Такой мерзкой погоды не припомню.

Лепорелло. Ну что вы, сударь! В Риме в четвертом году новой эры в это время выпал снег, а вы только начали ухаживать тогда за Юлией-младшей.

Д. Ж. (чуть оживившись). Да, мы ехали тогда на носилках с Юлией. Она была равнодушная, я – пылал. И тут в носилках ей стало холодно, а на улице жгли поленья. Помнишь, что сделал я?

Лепорелло. Кажется, согрелись с нею у костра.

Д. Ж. Тупица! Я подошел к костру, приложил раскаленное полено к груди, и в пылании сожженной кожи на своей груди я отогрел ее озябшие руки. И в ту ночь, естественно… (Замолкает и грезит.)

Лепорелло. Грандиозно.

Д. Ж. А в семнадцатом веке, когда я вернулся израненный…

Лепорелло. Это когда вы прихлопнули герцога Гонзальво…

Д. Ж. Разве?.. В ту ночь я нашел у себя записку от Анны с одним словом: «Приезжай». Что сделал я?

Лепорелло. Поскакали.

Д. Ж. Лошадь пала на дуэли, прохвост. Нет, я побежал к ней на своих двоих!

Лепорелло. Фантастика!

Д. Ж. Я бежал десять километров, и след крови тянулся за мной.

Лепорелло. Кошмар.

Д. Ж. Высокие облака прошлого! (Погружается в задумчивость, грезит.)

Лепорелло. Сударь, гости ушли!

Дон Жуан думает.

Да придите вы в себя! Пора соблазнять! Очнитесь наконец!

Д. Ж. (опомнившись). Что?

Лепорелло. Гости смотались! За дело.

Д. Ж. (пытаясь прийти в экстаз). О милая! Наверное, сейчас сидит и грезит.

Лепорелло. Вот именно.

Д. Ж. (распаляясь). Этот взгляд! Божественные очи! От таких взглядов горели города и стрелялись люди! Лепорелло. Ну, все точно.

Д. Ж. И рядом этот пошляк!

Лепорелло. Наконец-то! Я вас узнал!

Д. Ж. Этот собственник, потягиваясь и зевая… рядом с ней!

Лепорелло. Читает «Футбол – хоккей» – он выписывает, я знаю.

Д. Ж. А она – прекрасная…

Лепорелло… убирает посуду со стола…

Д. Ж. Мочи нет! Сердце рвется, Лепорелло!

Лепорелло. Свет погасили! Можно! Пора!

Д. Ж. Подставляй спину, сукин сын.

Дон Жуан вскакивает на спину Лепорелло, надевает маску и вдруг задумывается. Экстаза как не бывало, а на лице тоска и добро.

Лепорелло (снизу). Вы его сразу прикончите?

Д. Ж. (глухо). Кого?

Лепорелло. Командора.

Д. Ж. Отстань, не мешай.

Лепорелло (в ужасе). Сударь, вы, кажется, задумались?

Молчание.

Вы почему не лезете в окно?

Д. Ж. (стоя на спине Лепорелло, бормочет). «Юдоль печали… Дом плача…» Какие слова!.. Как ранят сердце!.. Нет, я не могу соблазнять… Но почему? Почему?!

Лепорелло. Сударь, вы на мне, а не на ходулях!

Д. Ж. (вопит). Мерзавец! Не мешай думать!

На этот крик окно распахивается, и в окне – Анна. Видит Дон Жуана в маске.

Анна. Боже мой… кто это?

Д. Ж. (торопливо). Только не бойтесь… три тысячи лет я вас прошу не бояться… а вы… (Замолчал.)

Анна. Как странно… Но я вас не боюсь. А отчего вы в маске? Кто вы?

Д. Ж. Я всегда приходил к вам в маске сначала. Но вы просто забыли. Вы все забыли. Вспомните.

Анна. Откуда я знаю ваш голос?

Д. Ж. Я пришел к тебе, Анна, от Дон Жуана. Я пришел к тебе, Анна… Елена… Изабель… Юлия…

Анна. Вы – сумасшедший.

Д. Ж. Не надо. Ты ведь ждала этого прихода. Ты ждала с тех пор, как увидела цветы. Ты захотела чуда. (Замолчал.)

Анна. Как странно… Я вас слушаю, вместо того чтобы…

Д. Ж. Это потому, что ты уже начала вспоминать. Он любил тебя всегда. Он убивал ради тебя, и ради тебя он погибал, твой Дон Жуан, попирая смерть Великой любовью к тебе. (Бормочет.) Пошлость…

Лепорелло (хрипит). Сударь, назначайте свидание, иначе я помру.

Д. Ж. Он будет ждать вас в семь. Он будет…

И здесь Лепорелло не выдерживает и с криком падает. Д. Ж. тоже рушится вниз. Крик Анны. От шума просыпается Командор. Голос Командора: «Анна!»

Анна. Он проснулся! Беги!

Анна исчезает, а в окне появляется Командор.

Командор (высовываясь). Кто вы такие?! (Кричит.) Милиция!

Лепорелло (снизу, мрачно). Вот только раскрой коробочку! Ты по счету заплати сначала, а потом милицию зови. По счету получить пришли. Ясно?

Дон Жуан, охая, встает.

Командор (сверху, растерянно). По какому счету?

Лепорелло. А розы получил? Небось комнатку украсили, Иван Иваныч! А платить кто будет – Петр Петрович? (Скандально.) На дармовщинку жить задумал?

Командор (узнал). Леппо Карлович?!

Лепорелло. Тамбовский волк тебе Леппо Карлович!

Дон Жуан и Лепорелло идут от дома Анны.

Дон Жуан. Как я надеялся, что она устоит! Сколько веков я надеюсь – скучно!

Лепорелло (заискивающе). Я вам честно скажу, сударь. Когда вы говорили, у меня просто слезы стояли в глазах… Кстати, этот охламон припустился за нами… Вы его сразу зарежете?

Д. Ж. молчит.

Только я одного не понял, сударь, почему вы сказали ей, что, дескать, не вы Дон Жуан? Почему вы называли себя «он»?

Дон Жуан (яростно). А я не мог говорить от себя всю эту пошлость! Мне все время стыдно, Лепорелло.

И еще: мне жаль ее… Ах, как я хотел, чтобы она прогнала!..

Голос Командора, догоняющего сзади: «Немедленно остановитесь!»

(Продолжает, не обращая внимания.) Ну, вдумайся, три тысячи лет я не даю ей покоя, разлучаю с мужем, убиваю его, потом умираю сам, и она все это выносит из-за одной ночи!

Командор (догоняя). В последний раз – остановитесь по-хорошему!

Лепорелло (будто не слыша, Дон Жуану). Хорошо, хоть свидание успели назначить. Но учтите, до семи остается уйма времени! Так что я, пожалуй, позабочусь… Они вас будут тоже ждать, хозяин.

Д. Ж. Кто?

Лепорелло. Маркиза де Тариф… она еще вам понравилась… ну, толстая… Потом…

Д. Ж. (кричит). Зачем?!

Лепорелло. То есть как это зачем? Обычно, назначив свидание одной, мы с вами всегда бежали к другой. Конечно, если это не была всепоглощающая страсть. Но, как я понял, в этом веке таковой не будет? В этом эксперимент.

Д. Ж. молчит.

И потому, сударь, я считаю своим долгом позаботиться: уж служить, так служить. (Подпрыгнул от восторга.) Кстати, если вы уложитесь до трех с маркизой, можно посетить и Корину – у нее в парикмахерской смена только с шести. Не понимаю вашей задумчивости.

Д. Ж. Мне жаль его, Лепорелло.

Лепорелло. Кого?

Д. Ж. Командора. Все-таки немолодой человек. Я по себе знаю, как трудно в этом возрасте засыпать. Если бы к тебе заявился посреди ночи…

Командор (догоняет). Документы! Живо!

Лепорелло. Интересно, кто так громко раскомандовался, будто он на совещании по багету?

Командор. Значит, это все-таки вы, Леппо Карлович?

Лепорелло (не отвечает). Пооскорбляйте его всласть, сударь, а то он у нас горячий слишком. Ах, в тринадцатом веке вы его славно назвали – «гнусный старый змей», а в восемнадцатом, когда вы его проткнули, вы так остроумно выразились: «Старого учить, что мертвого лечить».