Текст книги "Жертвы"

Жертвы
Екатерина Э.

© Екатерина Э., 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«…Продолжаются поиски пропавшей семьи. Напомним, три недели назад молодая супружеская пара с ребенком уехала на дачу на выходные…» – озвучивала строгая диктор областных новостей. Я прибавила звук и прислушалась, как уже не в первый раз рассказывали средства массовой информации, больше с тех с самых выходных на связь молодая пара не выходила, а когда никто из них в понедельник не появился на работе, родственники забеспокоились уже по-настоящему и, не обнаружив никого на даче, прямиком отправились в полицию.

Особых долгов у пропавших не было, только кредит на машину, который они исправно платили более двух лет, при этом имелись в собственности квартира и дача. Муж, тридцатилетний местный житель, работал небольшим начальником в строительной фирме, его двадцатисемилетняя жена трудилась учителем начальных классов, а семилетний сынишка готовился в сентябре отправиться в первый класс. Никаких видимых причин вот так вот сбегать без объяснений у семьи не было, по крайней мере, родственники назвать таковых не смогли.

И, наверное, в другое время исчезновение этой семьи попало бы в конец новостной программы, куда обычно и вставляют объявления «об ушедших и не вернувшихся», но это был уже четвертый подобный случай в области – раз, и нет целой семьи.

Два года назад в областном центре пропала первая семья: тридцатидвухлетний мужчина, его двадцатипятилетняя жена и их семилетний сын; пятилетняя дочка была найдена мертвой на даче, куда семья отправилась на майские выходные. Пропавшие также относились к благополучным и обеспеченным. Через год, опять же в областном центре, словно испарилась в воздухе еще одна молодая семейная пара с шестилетним ребенком. Правда, в данном случае все было не так однозначно относительно похищения – на исчезнувших числилось приличное количество кредитов и долгов. Еще через полгода уже в совсем маленьком городке, тут неподалеку, снова целая семья, без особых проблем и долгов, как в воду канула… А теперь вот еще одна, и снова небольшой городок, уже совсем рядом с нашим.

При этом пропавших ни живыми, ни мертвыми, ни целиком, ни по частям так и не нашли…

Пока полиция официально не подтверждала связи между этими исчезновениями, учитывая и наличие жертвы в одном из случаев, и разные города проживания, и различные сферы деятельности, и разницу социального положения пропавших, но в народе уже уверенно ходили слухи о «семейном» маньяке…

Я поежилась, убавила телевизор, как только речь пошла о другом, и посмотрела в окно: на улице уже июнь, наконец-то в город пришло тепло, которое что-то все никак не спешило. Здесь я уже три года, долгих три года, в городе, от которого всего в нескольких километрах лесная тайга – леса суровые, темные, дикие. «Да еще и маньяки завелись. Это никак от долгой зимы», – подумала я и хмыкнула. Почему-то я была согласна с народной молвой – эти исчезновения как-то связаны: и либо орудует какая-то странная банда (жертв не грабили, но, возможно, их похищали на органы), либо это все-таки маньяк. И больше я склонялась к последней версии, так как торговля человеческими органами казалась совсем уж чем-то киношным. Кстати, если верить местной журналистики, в последние годы в этой области значительно возросло количество пропавших без вести, именно так – ни мертвых, ни убитых, а канувших в никуда…

«Да уж, отличный городок мне выпал», – немного с сарказмом заметила я про себя, мотнула головой и наложила себе салат в тарелку, села и продолжила смотреть новости, чувствуя, что, хоть я и живу одна, ни мужа, ни детей у меня нет, поэтому вроде никакого интереса для данного типа из семейства «маньячных» представлять я не должна, но все равно, внутри невольно поднималась тревога. Этот человек, а может и не один, явно любит убивать и, я была уверена, скоро он еще больше войдет во вкус, и сообщения о пропавших семьях станут появляться куда чаще… если, конечно, его не поймают…

«Интересно, а куда же он девает тех, кого убил? – начала я рассуждать про себя. – Ведь если прикинуть, даже навскидку, он должен уже спрятать порядка двенадцати трупов, а это серьезно и непросто. Да и похитить сразу трех – тоже не простое дело… А что он делает со своими жертвами? Если бы он хотел их убить, он бы их убил, сразу, зачем куда-то везти?.. Значит, он с ними все-таки что-то делает… мучает что ли?..» – этот вариант напросился как-то сам собой, я покачала головой, посидела немножко в задумчивости, а потом махнула рукой, отгоняя от себя эти мысли, собрала грязную посуду и принялась ее мыть, после чего искупалась и легла спать – нужно было выспаться…

Проснулась я от звонка будильника, умылась, позавтракала и отправилась на пробежку, настроение мое было приподнято, наверное, первый раз за три года, что я здесь, – сегодня предстоял важный вечер. Свидание…

Очень осторожно я вышла из его квартиры в подъезд и медленно и аккуратно закрыла дверь, ключа у меня не было, поэтому я просто защелкнула ее, благо замок на двери был современный, с ручкой, и позволял так сделать. Я старалась вести себя как можно тише, чтобы ненароком не привлечь внимание – квартиры в этом доме располагались по четыре на этаж, буквой «П», две двери по бокам, две в центре, и любопытные соседи совсем некстати могли увидеть меня в глазок.

Я замерла, прислушиваясь к звукам в подъезде, – было уже за полночь, и в доме стояла тишина, я постояла несколько секунд, вслушиваясь – там: на первом этаже, на улице – не шуршит ли кто у входной двери, не ищет ли ключи от домофона, но было тихо.

Внутри меня – это странное чувство, когда вот так уходишь от мужчины, ночью, сбегаешь – берет такое спокойствие… Я глубоко вздохнула, наклонила голову сначала вправо, потом влево, приятно разминая шею, и… вдруг ощутила чей-то взгляд – словно кто-то очень пристально смотрел на меня, я оглянулась по сторонам, но никого не было. Я чуть отклонилась, заглядывая на лестничный проем с верхнего, третьего, этажа – вдруг кто-то спускался сверху и, заметив меня, замер. Правда, почему не прошел на выход – вряд ли кто-то вдруг испугался меня, хрупкой на вид девушки, стоящей у двери квартиры… Но никого не было, и тишина, а ощущение взгляда все равно очень явное, словно кто-то затаился, совсем рядом. Я вдруг обратила внимание, что лампочка на лестничной секции не горит, хотя пять часов назад она исправно освещала отведенную ей часть подъезда. Я посмотрела вниз, на первый этаж, – там тоже лампочка уже не горела – темно и тихо… Лишь слабый свет с верхних этажей.

Я насторожилась и уж было собралась быстро спуститься и выйти, но тут, как нарочно, у меня в сумке забренчал телефон – будильник, который я поставила, чтобы не задержаться до утра. Я вздрогнула и даже как-то напугалась, но больше от осознания собственного промаха – не отключила… Я быстро открыла маленький внешний карман сумки и вынула телефон, правда, в спешке зацепила и ключи.

– Да блядь, – тихо выругалась я, злясь на себя – ключи звонко упали на пол, и этот звук разорвал стоящую тишину и быстро разнесся по всему подъезду. Я быстро отключила будильник и наклонилась за ключами, подсвечивая себе телефоном, проворно схватила упавшую связку и торопясь распрямилась, облегченно вздохнув от того, что никто не выбежал из темноты, пока я была в согнутом положении, а будь я маньяком или вором именно в этот момент и напала бы.

Я еще раз глянула на дверь квартиры, из которой вышла, убедилась, что она закрыта, и повернулась лицом к лестнице, привыкая к темноте и пытаясь сориентироваться, чтобы спуститься без подсвечивания телефоном – все-таки если там внизу меня поджидает воришка, мой светящийся гаджет будет на руку ему, а не мне.

И я уже почти сделала шаг… как вдруг меня схватила чья-то сильная рука и прижала спиною к чужому телу, а другая крепко зажала мне рот, вернее сразу пол-лица. Я замотала головой и попыталась закричать, но получилось лишь сопение и слабый стон в чью-то огромную ладонь, которая лишь сильнее сжала мое лицо.

Хозяин схвативших меня рук легко приподнял меня и втащил в квартиру – соседнюю с той, из которой я вышла. Я даже особо напугаться не успела, хотя… в голову и пришла шальная мысль, что это маньяк, тот самый, но… верить в нее не хотелось. Зачем я ему?

Мужчина – а это явно был мужчина, очень сильный мужчина – поставил меня на пол, ловко развернул, лишь на секунду разжав ладонь на моем лице и тут же снова зажав ею мне рот, захлопнул за моей спиной дверь и прижал меня к ней, нависая надо мной. Секунда, и меня озарило – вот чей взгляд я чувствовала, судя по всему, он наблюдал за мной в дверной глазок.

Я во все глаза таращилась на того, кто втащил меня в квартиру: передо мной был действительно мужчина, очень высокий (я еле доставала ему до плеча, значит, он был под метр девяносто, а то и выше), мощный, широкоплечий, он был в черной куртке и такой же водолазке, на голове маска, тоже черная, видно только губы, да и то не полностью, и глаза – серо-голубые глаза, которые смотрели на меня абсолютно равнодушно. Ни злости, ни агрессии, ни ненависти, ни страха, ни замешательства в них не было – только холод.

Свободной рукой человек в маске закрыл замок на двери, а потом приложил палец к своим губам, показывая знаком «молчать». Я закивала, надеясь, что он все-таки уберет свою громадную ладонь, которая сжимала мою нижнюю часть лица так, что было трудно дышать, а воздуха сейчас ох как не хватало – внутри меня волной прокатилась паника, потому что я вдруг четко осознала – это был он!.. тот самый… «семейный»… Почему я вдруг так уверенно это решила – не знаю, просто именно таким громилой и нужно быть, чтобы похищать целые семьи, в том числе и мужчин. И мне стало по-настоящему страшно – паника, охватившая меня несколько секунд назад, сменилась ужасом, который неприятно сжал горло, заставил дрожать все тело и начал выгонять липкий пот… И, даже если бы этот человек в маске не держал меня сейчас, я бы все равно не смогла бы сдвинуться с места.

Маньяк отошел, явно заметив, что я не в состоянии что-либо предпринять, и тут я увидела на полу коридора женщину, ее живот был вспорот, рядом с ней лужа крови, на ее лице гримаса ужаса и застывшее выражение боли, во рту кляп, она еще была жива, но уже странно дергалась – жизнь уходила из нее, прямо сейчас, прямо при мне…

Когда смотришь такое в кино, кажется, что так просто делать что-то сквозь страх, и ты с азартом советуешь героям – бей, кусай, беги… Но на деле оказалось все наоборот – меня словно стукнуло током: ноги, руки, внутри все тряслось так, что было тяжело даже просто стоять.

Маньяк внимательно посмотрел на меня и спокойно прошел в комнату, оставив меня одну. И я стояла, просто стояла, усердно опираясь спиной о дверь, дрожа всем телом, как котенок, выброшенный в сильный мороз на улицу, и кажется – внутри не собрать себя, чтобы хоть что-то предпринять, есть силы только на то, чтобы стоять, просто стоять, ожидая, что сейчас все кончится, как-то само, вдруг – эта картинка сменится потолком в моей квартире – я проснусь, это просто ночной кошмар. Я закрыла глаза, глубоко вздохнула и снова открыла их – но нет: передо мной та же чужая квартира, та же женщина с разодранным животом, уже без движения, уже бездыханная… и запах крови… Этот запах вдруг словно вернул меня в чувства: я чуть повернулась боком, но так, чтобы смена моей позы не особо бросалась в глаза (хотя никого… живого, кроме меня, в коридоре не было), обхватила одной рукой ручку двери и потянула на себя, а второй дотянулась до замка – я понимала, нужно открыть его как можно тише, чтобы мужчина в маске, не дай бог, не услышал щелчок, иначе он непременно догонит. И вот: тихий, едва заметный, металлический выдох – а потом тяжелый, глубокий, облегченный мой… И вроде замок закрыт на один оборот, вроде я помнила это – человек в маске повернул всего раз, вроде…

Я облокотилась спиной на дверь, переводя дух и пытаясь унять дрожь, стараясь не смотреть на лежащую на полу женщину и… ее внутренности и кровь – все это растекалось по полу, выделяя просто тошнотворный запах, становилось дурно. Я закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула – осталось только повернуть ручку двери…

Я чуть отстранилась от двери и снова потянула ее за ручку на себя, а потом начала аккуратно опускать ручку, и, хотя я и понимала, что совсем тихо язычок замка не выскользнет, все равно старалась сделать это как можно медленней. Наконец я почувствовала, что сопротивления больше нет, и дверь уже ничего не держит… и осталось только выйти и бежать, бежать, бежать! Я настолько сосредоточилась на своей руке и ручке двери, что совершенно забыла о НЕМ – словно моей основной проблемой вдруг стало тихо выйти, а не наличие маньяка в нескольких метрах от меня. И я уже была почти готова туда – в подъезд, на свободу, жить – я повернулась боком, рука отчаянно сжимала отведенную вниз ручку двери… но тут поверх моей руки легла большая ладонь в черной перчатке и резко захлопнула дверь, и снова закрыла ее на замок, на один оборот… я аж вздрогнула от этого и снова оказалась прижатой спиной к двери, лицом к лицу с ним. Я смотрела на его губы, плотно сомкнутые, и боялась посмотреть выше – в его глаза… Я чувствовала его взгляд – холодный, пристальный и равнодушный.

Внутри меня все задрожало с удвоенной силой и вроде захотелось закричать, но голос не слушался – я услышала лишь собственный тихий, скулящий писк. Человек в маске тут же с силой зажал мой рот рукой и прислонил к моей щеке нож, я видела блестящее лезвие боковым зрением, и это ужасало. И если бы этот мужчина не прижимал бы меня своим телом, я бы просто стекла на пол и забилась бы в истерике… но он очень плотно прижимал меня к двери… Он был такой крепкий, такой высокий, такой сильный… я смутилась, потому что поняла, что начинаю испытывать что-то помимо страха, какое-то странное мутное чувство… «Какого?!» – вдруг пронеслось в моей голове, я попыталась вырваться, но казалось – человек в маске даже не заметил моей попытки, он просто пристально смотрел на меня, и постепенно выражение его глаз менялось, как и мое внутреннее состояние.

Он вдруг ослабил хватку, чуть отстранился, посмотрел на меня как-то настороженно и приложил нож уже к горлу, но это лишь усилило странное чувство внутри меня… Несколько секунд, и Маньяк отвел от моей шеи нож, приложил его к своим губам, призывая «молчать», медленно убрал руку с моего рта и сделал шаг назад, а я тут же начала сползать на пол, но он поймал меня… и поволок в глубь квартиры, а туда мне очень не хотелось – оттуда не сбежать.

Маньяк (как я уже вовсю называла про себя человека в маске) вволок меня в спальню и рывком бросил на кровать, я плашмя упала на нее, но быстро сориентировалась и села, огляделась: на двух стульях, стоящих спинками к друг другу посреди комнаты, со скотчем на ртах сидели связанные довольно молодые мужчина и женщина, судя по всему, муж и жена, рядом на полу лежал связанный и также с заклеенным ртом ребенок, мальчик, лет пяти-шести. Мужчина, привязанный к стулу, на вид был, кстати, совсем не слабенький: и по комплекции, и по росту лишь немногим уступая Маньяку, – но он беспомощно сидел и тихонько тряс головой. Тоже самое делала и женщина, привязанная рядом с ним.

Маньяк замер в дверях комнаты и стал наблюдать за тем, как мужчина и женщина постепенно приходят в себя. Я тоже тихонько сидела на кровати и наблюдала за происходящим, стараясь не особо вдумываться в смысл картинки, что передо мной, и лишь исподтишка поглядывая на мужчину в маске.

Очнувшись, семейная пара начала активно вырываться, дергаться, что-то мычать в скотч, это зрелище стало неприятно, и я легла, уставившись в потолок. Странное чувство, скользнувшее там, у двери, ушло, и теперь во мне все больше усиливалось давящее предчувствие чего-то ужасного.

Человек в маске подошел ко мне, рывком поднял меня и снова посадил, заставляя смотреть. Я глянула на него снизу вверх и увидела гнев в его глазах, и тут же решила, что лучше вести себя послушно – возможно, так я смогу продлить себе жизнь, правда, вопрос на сколько?..

Я покорно уставилась на парочку, привязанную к стульям, а Маньяк… вышел буквально на несколько секунд и вернулся в комнату с девочкой лет восьми. Я помнила по выпускам новостей, что пропадали всегда трое – родители и один ребенок. Я все понимала… и изо всех сил старалась отвлечься – подумать о том, что стулья должно быть с кухни, что недавно, судя по всему, в комнате делали ремонт, что парочке на вид лет под тридцать… И почему-то вспомнила отца, каким он был в гневе… Как-то наш водитель, дядя Валера, как с детства я его называла, напился – жена у него, лет в сорок, родила первенца – и попал в ДТП: торопился в роддом и выехал на «встречку». К счастью, водитель второго автомобиля успел среагировать – удар пришелся не прямиком лоб в лоб, и погибших удалось избежать. В итоге: машины почти в хлам и трое пострадавших, включая и дядю Валеру. Ох, отец тогда и влепил ему, казалось – авария того не угробила, чтобы это сделал отец… Но водитель выжил, полежал месяцок в больнице и еще долго работал у нас – сколько помню, а в нашей семье был только один водитель. На момент той аварии мне было около десяти лет, и после этого детского впечатления я стала еще послушней, хотя и до этого я была довольно тихим и прилежным ребенком. Не знаю почему, но этот мужчина в маске очень напомнил мне моего отца – жесткого, властного человека, который, однако, очень любил меня…

И сейчас я безропотно сидела и смотрела на то, как Маньяк убивает ребенка… Собственно, сделал он это довольно быстро – несколько ударов ножом в маленькое тельце и все… Я сидела и не двигалась, дрожа мелкой дрожью и отчаянно пытаясь собраться с мыслями. Я закрыла глаза, но почувствовав его взгляд, тут же открыла – Маньяк замер около трупа девочки и смотрел на меня, потом перевел взгляд на парочку, потом на мальчика на полу, потом опять на меня – словно что-то решал, словно выбирал… А потом подошел и начал убивать их: парочке распорол животы, так, чтобы они еще пожили, и на их глазах принялся убивать мальчика…

А у меня перед глазами – из прошлого: те четверо и дачный домик… Пашенька, Артемка, Никитос и братец его Данил – их имена навечно вбиты ими же в мою память. Самому младшему из них, Даниле, было шестнадцать, как и мне тогда, самому старшему, Никитосу, двадцать один. Насиловали и издевались надо мной они три дня… Выжила я тогда исключительно чудом… «Неужели снова мучения? Неужели снова боль и насилие?!…» – я чувствовала, как от ужаса этого осознания расширяются мои глаза, как внутри появляется чувство несогласия, противостояния, возмущения, в конце концов, – за что?! Я словно впала в ступор – воспоминания вдруг вывались как ворох старого грязного белья с верхней полки шкафа и придавили меня, прошло уже много лет, но оправиться я так и не смогла…

Когда, девять лет назад, больше месяца спустя после тех трех дней я вышла из больницы с кучей шрамом по всему телу и преследующими днем и ночью воспоминаниями, внутри меня сначала было очень больно и пусто, и было очень жалко себя, первые месяцы дома прошли как в тумане… Потом пришлось собрать всю волю в кулак и закончить школу. А когда прошло уже почти два года с тех дней, я все чаще начала задаваться вопросами: почему те четверо не сидят в тюрьме, почему нет суда, почему меня не таскают к себе следователи, хотя, когда в больнице я более-менее пришла в себя, ко мне приходил дяденька из полиции?.. Вот тогда-то я и узнала, что дело даже не заводили, замяли с молчаливого согласия моего отца: папочка Артемки оказался не совсем «простым» человеком – депутатом и… другом мэра города… а когда два «таких» человека не хотят дела, и никто особо не настаивает – дела не будет. Кроме того, уж не знаю какими словами точно, но отец Артемки убедил моего отца ни только не добиваться возбуждения дела, но и отказаться от личной мести. И те четверо попросту уехали в неизвестном направлении, не сбежали из-под следствия, нет – просто уехали… Я не понимала… искренне не понимала: надо мной три дня издевались как хотели, но никто… и никак за это не ответил… и всех все устроило – ни полиция, ни отец даже не пытались делать вид, что ищут тех козлов. И тогда я твердо решила, что должна сделать это сама – должна найти этих ублюдков и наказать… Как следует наказать! Это стало моей главной целью…

И в этом городе, три года назад, я оказалась именно из-за этих четверых. Первым я выследила Пашеньку, номер один в моем списке, и даже начала изучать режим его дня, чтобы… Но… не решилась… Потом я выследила и остальных и жила все это время, наблюдая за ними и грея мечты о том, что однажды я все-таки отомщу им, всем… Я часто по вечерам сидела в машине, смотря как Пашенька с женой и детьми гуляет во дворе дома, и представляла, как буду убивать его, как буду не просто убивать этого Пашеньку и его дружков, нет! – как буду выжимать из них кровь, по капле…

И сейчас… пока Маньяк добивал женщину, а затем мужчину, я завороженно смотрела на него, и думала я вовсе не о том, как бы мне спастись… нет, в моей голове зрела совсем другая мысль…

Маньяк закончил, подошел ко мне и уставился на меня. Он пытливо вглядывался в мои глаза, словно пытался прочесть по ним, о чем я думаю, а потом внезапно жестко схватил меня за подбородок и поднес к моей шее нож, как будто вдруг разозлился.

– А не хочешь заехать еще к одному в гости? – вот так вдруг, прямо спросила я, хотя из-за его хватки говорить было неудобно, голос звучал непохоже, словно и не я это говорю. Наступила тишина, я внимательно и с надеждой вглядывалась в его серо-голубые, холодные глаза, я буквально умоляла его глазами не отказывать мне: «Пусть я умру, пусть умру также, как Пашенька, но главное, чтобы я умерла после него, чтобы я смогла насладиться…»

Секунда, другая… и вот! – я, кажется, даже улыбнулась – я заметила, что в глазах человека в маске появилось любопытство, такое простое человеческое любопытство. «А что, если он и вправду согласится, что, если я все-таки смогу увидеть, как Пашенька сдохнет?!… И желательно медленно…» – я стиснула челюсти, ощутив прилив ехидной, жадной злобы – такой первобытный зов желания крови врага своего, зов желания его боли, желания его смерти…

Маньяк молчал… а потом вдруг размахнулся и влепил мне пощечину, а потом начал душить. Я пыталась сопротивляться – пробовала разжать его ладони на своей шее, но он был очень силен, а надавить ему на глаза или хотя бы попытаться ударить по лицу у меня просто не доставали руки… не смогла я дотянуться и до отброшенного им на подушки ножа.

Но Маньяк, также вдруг, отпустил меня, я стала жадно втягивать воздух и попыталась оттолкнуть его, но он снова дал мне пощечину, я затихла и легла на кровати, нет – я не потеряла сознание, просто легла и уставилась в потолок, я смирялась с мыслью, что так и умру в руках этого человека в маске, умру неотмщенной… И я уже мысленно клялась себе – приходить с того света к Пашеньке в кошмарах. Я лежала, смотрела в потолок и ждала…

Но Маньяк больше не бил и не душил меня, взял нож и куда-то ушел, а потом вернулся, посадил меня и протянул мне листок и ручку, и я поняла – он предлагает написать мне адрес! Я удивлено и испуганно-обрадованно глянула на него и быстро, дрожащими от волнения и страха руками, написала адрес Пашеньки, я еле сдерживала почти безумную улыбку радости.

– Только я должна это видеть! – произнесла я, протягивая листок, получилось громко, нервно и как-то несдержанно, голос дрожал, все внутри меня тоже снова задрожало, но уже не от страха… Столько лет я выслеживала этого Пашеньку, столько раз я не могла решиться!.. Я засыпала с мыслью, как я его убью, я с ней просыпалась, завтракала, обедала, ужинала, одевалась, купалась, бегала… Я составила кучу планов, как я это сделаю – но… никак, что-то не давало мне, не пускало… и вот… вот… неужели?.. Где-то в глубине души я не верила до конца, что такое возможно, но сама мысль о том, что «все-таки может быть» приводила меня в какое-то ненормальное, лихорадочное состояние.

Маньяк с сомнением мотнул головой, взял протянутый мною листок, глянул на него, хмыкнул, и… слегка кивнул – внутри меня триумф, восторг! – я была уверена, я хотела быть уверенной: его кивок – это согласие, это почти обещание! И я была уже готова броситься на шею этому человеку в маске и расцеловать его прямо в эту его маску, будь она не ладна, но…

Маньяк спрятал листок и ручку в задний карман штанов, достал из кармана куртки флакон и что-то похожее на платок… Все это время я тихонько сидела и наблюдала за ним, конечно, я уже догадалась, что он сейчас усыпит меня, и вот его ладонь с платком прижалась к моему лицу… и дальше темнота…

Приходила в себя я с трудом, голова была словно пустой, но при этом казалась очень тяжелой – не поднять ее, не повернуть, в теле было как-то скованно, словно я долго мерзла, во рту сухо, будто я не пила несколько дней. Я медленно открыла глаза, не торопясь поморгала и немного осмотрелась: я лежала в какой-то камере, очень тесной, лежала я на чем-то по типу нар в тюрьме – подвешенной на цепях полке, а напротив этой своеобразной кровати запертая металлическая дверь… Воняло ужасно, вернее нет, пахло… пахло стерильностью, такой медицинской чистотой – раствором, которым обычно обрабатывают все в больницах, но пахло им очень концентрировано. Я поежилась – этот запах больницы невольно навеял мысли о боли и смерти. В камере был полумрак, я приподнялась на локте, и снова огляделась, и увидела только одну неяркую лампочку, почти ввинченную в потолок, и серые бетонные стены вокруг, которые лишь усиливали сумрачность обстановки. А еще я различила негромкий, монотонный гул, доносящийся извне, он очень напоминал работу мощной вентиляции.

Через несколько минут я окончательно пришла в себя, села и снова осмотрелась – вокруг меня было действительно стерильно: стены были гладкими и чистыми, ни надписей, ни кровавых следов или разводов; на полу какое-то покрытие, наподобие линолеума, тоже без пятен и грязи. Я уверенней поставила ноги на пол и тут же отметила про себя, что даже босиком ногам было не очень холодно.

Потом я аккуратно ощупала свое лицо, вспомнив неслабые пощечины человека в маске, но вроде все было прилично: особых припухлостей я не нашла, только скулу левой щеки на ощупь было немного больно да на нижней губе небольшая болячка, правда… крови засохшей около болячки я не нащупала, значит… он ее вытер… Я вдруг резко встала и задрала юбку, которая была мне немного ниже колен и чуть расклешенной к низу, и облегченно вздохнула – трусы на месте и не похоже, чтобы он меня насиловал, я пошатнулась – от резкого подъема и приступа страха в моей голове вдруг помутнело и закружило, и я как-то внезапно ощутила, что она очень болит, и как же хочется пить.

Я снова села и часто задышала, вскоре головокружение отступило, и я вновь оглядела себя: юбка, футболка, трусы на мне, даже кофта лежит рядом, нет только обуви. В принципе, в этом Маньяк прав – вот так, босиком, если я сбегу, далеко не уйдешь, быстро не побежишь, даже несмотря на то, что на улице тепло.

Я хмыкнула и уже спокойно и более внимательно осмотрела камеру, в которой очнулась: чуть дальше кровати в углу был умывальник, вернее, небольшой кран, торчащий посреди стены над туалетом, последний, кстати, был, как раньше делали на вокзалах, в виде металлического корыта «врытого» в пол, рядом с краном я различила кнопку смыва, но бачка было не видно, наверное, тот был встроен в стену; сбоку от краника висел рулон туалетной бумаги и торчала мыльница с куском мыла, а над ней висело небольшое полотенце; в самом верху стены напротив туалета я заметила вентиляционную решетку небольшого размера; а дальше мой взгляд уперся в прочную, металлическую дверь, в ней было маленькое окошко, сейчас правда закрытое, а прямо под ним располагалась полочка, и только сейчас я обратила внимание, что на ней стоит стакан, обычный белый пластиковый стаканчик.

Я поднялась, уже помедленней, подошла и посмотрела в стакан, в нем вода, а рядом таблетка. Я жадно сделала несколько глотков, и остановилась, хотя далось это с трудом, и посмотрела на таблетку. «А что, если она от головы?» – с надеждой пронеслось в моих мыслях. «Уж больно тогда заботливый маньяк?» – сама себе не поверила я и пока решила таблетку не пить, оставив, на всякий случай, в стаканчике немного воды, побоявшись если что наливать из крана – вдруг там течет какая-нибудь техническая вода, хотя… какое мне уже дело до воды… если жить мне осталось недолго… но… Я поставила стаканчик, сходила в туалет и снова легла.

Прошло несколько часов, наверное, или мне так показалось. Головная боль мешала уснуть, да и не хотелось. Хотелось поскорее узнать, что надо человеку в маске, что он задумал, сколько мне еще ждать и к какому кошмару готовиться, чего бояться? А вдруг моя фантазия много богаче? Вдруг он просто войдет однажды и выстрелит мне в голову, а я тут сижу и мучаюсь, накручивая себя, представляя ужасные пытки. Я встала и начала ходить по камере – правда, особо это не получалось: размеры камеры позволяли сделать лишь два шага поперек да четыре-пять вдоль…

Так, по моим ощущениям, прошло еще пару часов, я подошла и выпила таблетку. Зачем? Не знаю. Просто я привыкла быть послушной девочкой, и внутри что-то неприятно свербило от лежащей невыпитой таблетки. А потом села и принялась думать: «Раз есть канализация – значит я в здании, в здании, куда подведена канализация, а значит, скорее всего, в черте города или какого-то поселка». Этот вывод порадовал меня – у меня есть шанс вырваться. Я подумала так и расстроилась – не очень-то и хотелось вырываться. Что меня ждет там, на воле? Эта сжирающее изнутри желание отомстить и… а тут – вдруг Маньяк и вправду убьет Пашеньку или, что даже лучше, привезет его сюда… Я злорадно хмыкнула, представив Пашеньку в такой же камере, как он зверем ходит туда-сюда, туда-сюда, а он крупнее меня, ему такая камера покажется еще теснее, прям в обтягушечку.

«А вот уж после смерти Пашеньки, можно задуматься и о побеге…» – заключила я про себя, глубоко вздохнула и легла, уставившись в потолок, придумывая самые различные мучения уже для Пашеньки… и вскоре уснула…

Проснулась я от шума – открылось окошко на двери, рука в перчатке забрала пустой пластиковый стаканчик, поставила на полочку сначала тарелку, а потом большой бокал, после чего человек в маске заглянул, посмотрел на меня и тут же закрыл окошко. Я подошла к полочке, есть очень хотелось, и так вкусно пахло тушенкой, хотя, наверное, любой запах, выбивающейся из стоящего вокруг «аромата» чистящего средства, который, казалось, даже оставлял от себя послевкусие, показался бы мне сейчас приятным.