Текст книги "Жертвы"

Мясник пристально посмотрел на меня, как-то пытливо, недоверчиво.

– Что именно?

– Все: где родился, кто твои родители, кем работаешь, куда ты ездишь? Что ты делаешь с трупами? – очень быстро протараторила я.

– Трупы? – зацепил он сразу верный вопрос.

– Ну да, кусочки? Где мне на могилу Пашеньки плюнуть? – произнесла я с азартом и злорадно хмыкнула.

– А ты все еще зла? – немного удивленно уточнил Мясник. – Прости, но не плюнешь. Я их утилизирую… качественно, – по его тону я поняла, что этот разговор ему не нравится, и замолчала.

– Вкусный торт, – после некоторой паузы снова прервала я тишину. – Спасибо большое.

Он кивнул, выражение его лица стало опять чуть теплее.

– И за ночник, – я игриво посмотрела на Мясника, но, поняв, что мой взгляд вышел очень кокетливым, начала краснеть.

Я смутилась – это кокетство выскользнуло у меня невольно и как-то вырвало почву из-под ног – что я творю? Я понимала, что пытаюсь ему понравиться, по-настоящему понравиться, и мне очень хотелось ему понравиться, но… это слишком зыбкая почва… Я почесала затылок, снова улыбнулась ему, сама почувствовала, что вышло скованно, а щекам стало аж горячо от румянца.

– Пожалуйста, – спокойно произнес Мясник, все это время с интересом наблюдавший за мной.

Мы доели торт, допили чай, но сидели и не спешили уходить. Я впервые за долгие годы ощутила, что не хочу оставаться одна, что есть человек, с которым мне намного лучше, чем одной… и мне, на самом деле, было все равно говорить с ним или просто вот так сидеть и молчать. Просто с ним мне было спокойно – я не боялась, я ощущала себя в совершенной безопасности, как будто под охраной, в мою голову не лезли воспоминания, потому что она была забита любопытством и обдумываем, кто этот человек напротив меня, что он любит, о чем мечтает… и я совершенно не ощущала стыда или смущения, хотя знала, что Мясник все знает… я сама рассказала ему все… Мало того, мне хотелось рассказать Мяснику действительно все, все-все про меня, мне казалось, он поймет меня, он примет меня, но…

Я сидела молча, просто наслаждаясь этим моментом, не раздражая Мясника вопросами и разговорами, просто сидела, откинувшись на стуле и смотря в окно – и ничего не напрягало, ничего…

– Давай еще чаю, – вдруг предложил Мясник, а я охотно кивнула и поняла, что он должно быть испытывает что-то схожее.

Мясник занялся чаем, я достала тортик из холодильника и отрезала нам еще по кусочку, и мы снова принялись молча есть торт и пить чай, поглядывая то в окно, то друг на друга.

– А давно ты обосновался в этом доме? – наконец спросила я, мне хотелось начать с совсем нейтральной темы, но ничего в голову не приходило, а расспросить его о нем же очень хотелось…

– Около трех лет назад, – расслабленно произнес Мясник.

– Хороший дом.

– Да, – как-то задумчиво произнес Мясник, – тут раньше хибара лесника стояла…

Я почувствовала: он тоже хочет поболтать – все-таки каким бы ты не был человеком, какие бы тараканы не ползали там, в твоей голове, какие бы демоны не раздирали твою душу, а поговорить… поговорить все равно надо, вот так, иногда, за чашечкой чая и тортиком.

– Так ты сам строил этот дом? – искренне удивилась я.

– Частично. Нет, кончено, пришлось привлекать рабочих, – он запнулся и потер лоб, – неместных.

А я почему-то сразу подумала о том, что стало с этими «неместными» помощниками.

– Не переживай, все они живы и здоровы. По крайней мере, были, на момент, когда уезжали от меня, – словно прочитав мои мысли, добавил Мясник.

– А проект?

– Мой.

– Так ты строитель? – еще больше удивилась я. – Я подумала, что ты врач.

– Я учился в строительном, но не закончил последний курс, ушел в медицинский.

– Понятно. Хирург?

– ЛОР, – спокойно произнес он, а я удивилась еще больше и во все глаза уставилась на Мясника.

– Это ухо, горло, нос что ли?

– Да, он самый, – Мясник весело хмыкнул на мое удивление и мотнул головой. – Правда, лет десять назад открыл свою клинику, почти не практикую сейчас.

Он отодвинул пустую тарелку и расслабленно развалился на стуле.

– А ты кем-нибудь работала?

– Нет.

– Никогда?

Я отрицательно помотала головой.

– Никогда.

– А чем планировала заняться, когда отомстишь?

Я пожала плечами – конкретных целей и планов на после у меня не было.

– В отпуск махнуть куда-нибудь, например, в Париж, там красиво и, говорят, вкусная выпечка, – Мясник вдруг весело рассмеялся на мои слова и отметил:

– Да, неплохо, убить пару-тройку врагов и закусить все это тортиками.

– Это злая шутка, – заметила я, но весело хмыкнула.

– Да ладно. Это правда жизни, – сказал он и лукаво улыбнулся. – Что еще?

– Не знаю… ну, научиться кататься на велике, хоть раз пойти за грибами или ягодами, увидеть Байкал, заняться фотоохотой, прыгнуть с парашютом, в конце концов, – да все что угодно. Просто что-то делать. Мне казалось, когда они будут мертвы, эти воспоминания, что там… – я приложила указательный палец правой руки к виску, – они… они исчезнут, померкнут…

Я замолчала.

– Но…? – через минуту ожидания все-таки уточнил Мясник.

Я помотала головой и ощутила прилив грусти.

– Но они остались.

Он посмотрел на меня, на его лице тоже проявилась печаль.

– И даже тортик не помог? – вдруг спросил он, а я улыбнулась.

– Тортик помог, – я произнесла это так, чтобы вложить в слово «тортик» фразу «то, что ты их убил», посмотрела на Мясника, убедилась, что он понял меня, и продолжила, – еще как помог, по крайней мере, знаешь… уже не свербит в душе, что они еще живы… что незакончено дело, что… – я задумалась, а ведь это и правда было приятно. – Это кайф, – заключила я, довольно улыбнулась и закивала.

Мясник тоже улыбнулся, глядя на меня.

– Вот и славно, давай ложиться спать, – предложил он, я согласно кивнула, на душе было хорошо – я чувствовала, между нами все-таки есть ниточка, и пусть пока тонкая, пока еле заметная, но она уже есть, и, главное, она уже довольно прочная…

Я поднялась, собрала посуду и начала ее мыть, Мясник тоже встал, подошел и принялся вытирать и раскладывать ее.

– А какой сегодня день недели? – зачем-то спросила я. – А то я совсем потерялась.

Мясник внимательно посмотрел на меня – словно задаваясь вопросом: а не опасно ли то, что я буду знать день недели?

– Среда, – помолчав немного, все-таки ответил он.

Я кивнула, вытерла раковину, закончив с посудой, выжала тряпку и выключила кран.

– Я просто… – начала почему-то оправдываться я, – вроде как человеку нужно отслеживать все это.

Мясник слегка улыбнулся и кивнул. Потом он проводил меня до спальни, пожелал мне спокойной ночи, немного постоял на пороге, вышел, закрыл дверь – секунда, две, три – и он все-таки запер дверь на ключ. А я улыбнулась – он колебался, значит, раздумывал о том, запирать меня или нет. Я искупалась, надела очередные его чистые трусы и футболку (свою одежду я решила поберечь пока, так сказать, как парадно-выходную), включила ночник, прикрыла на половину окно, ночью здесь, в лесу, все-таки было прохладно, легла, натянула одеяло до подбородка и улыбнулась – я дома… Мне было так хорошо здесь, так уютно здесь, так защищенно, так спокойно, так нужно… как дома!

Спала я хорошо и крепко, а проснулась от звука машины, я удивилась, подскочила к окну, но, выглянув в него, вспомнила, что оно не выходит на дорогу или на гараж – передо мной только трава и лес. Я заволновалась – почему Мясник не разбудил меня на завтрак? Я подошла к двери и повернула ручку – не заперто, я порадовалась этому и спустилась вниз, прислушалась – в доме тихо, я потерла лицо и прошла на кухню. Там, на столе, в тарелке я нашла бутерброды, прикрытые салфеткой, а в кофеварке свежий кофе. Я села на стул, глаза упорно не хотели открываться, а тело не спешило отпускать это мягкое, расслабляющее состояние полудрема… окно на кухне было открыто, с улицы доносился пестрый птичий гам, он беззастенчиво влетал в комнату, разносился по ней, и совершенно не раздражал, наоборот, было в нем что-то приятное уху, говорящее с тобой на каком-то инстинктивном, животном уровне – «все хорошо, вокруг безопасно».

Наконец, нехотя я разлепила глаза, встала, налила себе кофе, ополоснула лицо водой под краном, взяла бутерброд и вышла на веранду, села в кресло и уставилась вперед. Я пила кофе и ела бутерброд – вот так просто… и думала только о том: какой вкусный кофе, какой вкусный бутерброд и как красиво вокруг – и эти мысли так подкупающе расслабляли, разгружали, я словно оказалась в какой-то другой вселенной, где есть только слова вкусный, красивый, уютный, спокойно, хорошо… мне было действительно хорошо.

Допив кофе, я вернулась на кухню, помыла бокал, убрала оставшиеся бутерброды в холодильник, постояла немного, посомневалась и снова прошла на веранду – так хотелось выйти, но я почему-то боялась – даже не знаю чего? Я стояла и смотрела, и так и, не решившись, отложила прогулку. «Уехал Мясник недавно, надо бы получше осмотреться в доме», – подумала я и тут же припустила наверх. Я заглянула под свою кровать и улыбнулась – и все-таки камер нет – нож на месте, Мясник о нем не заговаривал, и что самое главное – не запер меня. Я умылась, взяла нож и вернула его на место в шкаф в гостиной, после чего снова поднялась наверх, внимательно осмотрела коридор на наличие камер, убедилась, что их нет и тут, по крайней мере, я ни одной не заметила, и снова попробовала открыть дверь второй комнаты – заперто, как и вчера. Я осмотрела замок в двери, он был, как и в моей комнате, совершенно обычный и довольно простой. Когда ты планируешь убийство, и ни одно, первое чему стоит научиться – это взламывать замки, и я освоила это ремесло – конечно, до профессиональных домушников мне далеко, но с таким замком я точно справлюсь.

Я спустилась вниз и снова прислушалась – ни звука машины, ни каких-либо других подозрительных шумов, только птицы и лес, я открыла отделение шкафа с походными вещами и снастями для рыбалки, нашла небольшую пластиковую коробочку с рыболовными крючками и принялась выбирать. Отобрав два наиболее подходящих, я все аккуратно сложила и поспешила наверх.

Замок поддался мне не сразу – с крючками работать было неудобно: металл был прочным, и ни толком распрямить, ни согнуть крючки, как мне надо, у меня не получилось, при этом их острые концы очень царапались. Но я не сдавалась – сложила небольшие, но толстые кусочки из туалетной бумаги и нацепила их на острые жала, так, чтобы последние хотя бы не резали кожу тут же, все-таки царапины могут выдать меня, по крайней мере, вызвать вопросы.

Наконец, замок сдался, ручка легко повернулась, а я облегченно выдохнула, ощутив, как раскраснелась и даже вспотела от усердия. Я опять прислушалась к звукам, идущим снизу и с улицы, – но ничего постороннего, и я несильно толкнула дверь, и, все еще стоя в коридоре, заглянула в комнату – конечно, я опасалась того, что именно здесь может быть видеонаблюдение, но любопытство было сильнее. Внутри меня появилось такое сладко-зыбкое, волнующее предвкушение, я подождала несколько секунд, глубоко вздохнула и сделала шаг – я оказалась в более маленькой комнате, нежели спальня, в которой Мясник поселил меня. Эта комната однозначно представляла собой кабинет: письменный стол, сбоку от него книжный шкаф, в котором стояло довольно много книг, рядом со столом офисный стул, в углу комнаты тумбочка, на ней глобус. И все. Ничего лишнего. «Получается, он спит в гостиной», – вскользь отметила я про себя и принялась внимательно оглядываться на предмет камер, надо сказать, своей манерой по-спартански обставлять комнаты (а было не только мало мебели, но и совершенно отсутствовали картины, рамки с фотографиями, настенные зеркала, часы и прочие подобные детали интерьера), Мясник существенно облегчал мне эту задачу, поэтому с этим я закончила быстро. После этого я подошла и внимательно осмотрела глобус. Чисто – и в этой комнате ни намека на камеры.

Я вышла в коридор, чуть прикрыв дверь и упершись в нее лбом, и принялась глубоко дышать, пытаясь унять охватившую меня дрожь – не понятно почему, но я очень разволновалась. Так я простояла несколько минут, потом подняла голову, глянула в сторону лестницы и на несколько секунд буквально вся превратилась в слух – и снова вошла в кабинет.

Я подошла к шкафу и прошлась взглядом по корешкам книг – здесь были в основном научные книги, большей частью медицинские, скорее всего, Мясник и вправду был врачом. Книги, также, как и внизу, были четко выстроены по краю полки, корешок к корешку, строго по росту, я пошарила рукой за ними – ничего – пустота, мне показалось, там даже пыли нет.

Шкаф был наподобие того, что стоял в гостиной, только чуть меньше, внизу также шли отделения с деревянными дверцами. Я присела на корточки и заглянула за дверцы – там я нашла лишь медицинские журналы, причем все были довольно старые, не было ни одного от этого года. Я разочаровано вздохнула и с надеждой посмотрела на стол – это был обычный, деревянный, письменный стол, с тремя выдвижными ящиками справа, но я была уверена – там-то я точно что-то найду. Но… меня ждало разочарование, в ящиках стола были местные новостные журналы и газеты, были и свежие выпуски, и прошлогодние, и даже еще древнее. На самом столе – ничего: никаких ежедневников, блокнотов, бумажек – чистота. Я села на стул, покрутилась, зло выдохнула и стукнула кулаком по столу – ну как так-то! – ничего, чтобы помогло мне узнать его: ни дневников, ни фотографий, нет даже документов.

Я оглядела комнату, и взгляд мой упал на тумбочку в углу. Я подошла и заглянула в нее: в ней две полочки, абсолютно пустые.

Я выпрямилась, взяла с тумбочки глобус и повертела его. Первое, что бросилось в глаза, – карта, нарисованная на нем, была сделана под старинную, хотя, если меня не подвели остатки знаний географии, изображала она вполне современный мир. Я аккуратно потрясла глобус – может внутри что-то есть – но ничего – ни звука, я подняла глобус, повернулась с ним к окну и присмотрелась – снова ничего. Я пожала плечами и грустно вздохнула, смысла разбирать глобус я не нашла, да и побаивалась сломать ненароком. Я поставила его на место и глянула на него с сомнением – все-таки выбивался этот глобус из комнаты, он был тут словно инородный объект, словно агент иностранный разведки, заброшенный по ошибке ни туда – вроде и иностранный язык без акцента, и костюмчик есть, только вот страна другая…

Я опять села за стол и огляделась, тут мой взгляд упал на набор для письменных принадлежностей, стоящий на углу стола, я пододвинула его и хмыкнула – ну хоть что-то – я надеялась найти скрепки, обычные канцелярские скрепки, ими намного удобнее вскрывать замки, но нашла всего одну, впрочем, порадовалась уже и этому. Крепко зажав ее в кулаке, я встала, еще раз огляделась, почесала затылок, пожала плечами, убедилась, что все вернула на свои места, вышла из комнаты, и, снова немного помучавшись, заперла дверь, зашла к себе в комнату, выпрямила скрепку, сделала небольшой загиб на одном ее конце, нашла свою футболку и аккуратно продела скрепку в нижний подгиб, между двумя слоями ткани, зацепив загибом на изнанке, все аккуратно расправила, взглянула и осталась довольна: если знаешь – найдешь и быстро вытащишь, а не знаешь и не подумаешь, что тут что-то есть. Я сложила свою футболку на место и вернулась в гостиную, убрала рыболовные крючки на место и вдруг отметила про себя, что Мясник никак не похож на рыболова, на охотника – да, но на рыболова…

Но раздумывать об этом я особо не стала, мысленно прикинула, что времени на осмотр кабинета у меня ушло не так уж и много, конечно, я провозилась с замком, но… В общем, я решила заняться поисками двери в подвал – я была уверена, что та камера, где Мясник держал меня изначально, была именно в подвале. И, по моим прикидкам, дверь в подвал должна быть где-то в районе лестницы на второй этаж, если, конечно, я правильно запомнила то, как он выносил меня оттуда.

Я подошла к лестнице и огляделась: дверь в ванную и все – все, больше дверей я не видела. Я встала около лестницы и несколько минут просто смотрела на стену перед собой… Вниз, в подвал, я не особо рвалась – там как раз-таки вероятнее всего были видеокамеры, поэтому, даже найдя дверь, входить я не собиралась. Но дверь… – где же дверь? Я понимала, что она, понятное дело, где-то в стене, по-другому никак – это точно был не люк в полу, я была уверена.

В итоге, после тщательного осмотра всего первого этажа, я пришла к выводу, что дверь в подвал потайная, потому что нигде никаких закрытых и лишних дверей я не нашла.

«Лестница, там тоже лестница? И что?» – рассуждала я сама про себя, снова вернувшись в закуток, куда спускалась лестница со второго этажа. Я огляделась – это самое идеальное место – из-за стены ванны и лестницы там было темнее всего в гостиной, и этот закуток не сразу бросался в глаза, и если и есть потайная дверь, то явно где-то здесь. «Тем более, когда он выводил меня из камеры – с лестницы на лестницу была всего пара-тройка шагов», – продолжала я мысленно приводить доводы…

Я подняла голову, уже скорее по привычке, убедилась, что под лестницей тоже нет камер или чего-то похожего, и принялась обшаривать стену руками, периодически замирая и прислушиваясь – нельзя терять бдительности, нельзя, чтобы Мясник застал меня за всеми этими моими поисками.

Не скоро, но мои усилия увенчались успехом – я нащупала выступ в стене, под обоями, внизу, там, где менялся рисунок – обои были не однотонные, в полоску, широкую, узкую, разных коричневых оттенков. Я присела и помотала головой от восхищения: я подняла небольшой кусок, который был как самоклеящаяся плотная бумага, а под ней лучина замка, едва заметная, и замок явно не такой простой, как там наверху.

«Умно», – не сдержавшись, прошептала я, приклеила край обоев на место, встала и покачала головой, поражаясь задумке – отклеивающийся край не был у самого пола, что предотвращало его нечаянное обнаружение от неловкого задевания стопой, но, в тоже время, он был ниже колена, которым человек также мог опереться и подцепить этот кусок, и при этом на таком уровне ну никак не станешь искать замок: на уровне руки – да, чуть выше – да, но на уровне голени… Я отошла на шаг и убедилась: если не знать, что здесь должна быть дверь, ты никогда ее не найдешь, никогда. Но это на вид. Я принялась простукивать стену – если дверь металлическая, ее выдаст звук, но нет – все звучало одинаково – и стена, и дверь были чем-то обиты и звук был почти неразличим, лишь небольшой тон отличал дверь – слишком небольшой, неочевидный, и если его специально не искать… Да и кто будет простукивать… ведь, чтобы простукивать, надо знать, что есть дверь, есть подвал… А, как я понимаю, кроме Мясника и меня из этого подвала по этой лестнице больше никто не выходил…

Я хмыкнула – ловко придумано.

Я ушла из-под лестницы и села на диван, уставившись туда, где была спрятана дверь. Я думала – прежде всего о том, что он построил этот дом целенаправленно и специально… Скольких он тут убил? И ради чего? Ведь должна же быть цель? Что-то, что толкает на это? Конечно, убийцами рождаются – все люди природой задуманы как хищники, а значит, мы все рождаемся убийцами по определению, а потом уже устанавливаем грани, много граней… И, чтобы перейти эти грани, должны быть причины, мотивы, цели…

«Может он некрофил? Тогда бы он не разделывал трупы. Он ставит опыты? Тогда бы он не убивал своих жертв сразу…» Я встала и принялась ходить по гостиной, перебирая приходящие в голову варианты. «Он любит кровь? Тогда бы он сцеживал кровь. И почему семьи?..» – вопросов было много, а вот ответы в моей голове никак не клеились – не выходило у меня стройного объяснения его поведения, нужна была еще информация.

Я вернулась на кухню, проверила наличие еды и с некоторой радостью констатировала, что сготовить бы не мешало, и я с удовольствием принялась за готовку – мне просто надо было отвлечься – то, что я никак не могу найти хотя бы возможный, хотя бы на половину удовлетворивший меня ответ, вызывало раздражение, такое неприятное свербящее чувство, которое возникает, когда точно уверен, что знаешь слово или фамилию человека, а не можешь вспомнить, и ты лихорадочно перебираешь полочки в своем мозгу, заглядываешь в ящички – но все не то, не так…

Я сварила перловки и пожарила мяса, подумала о том, что не мешало бы купить овощей и сделать салат – во рту тут же приятно набежали слюни от представления летнего салатика: помидорка, редиска, огурчики, перчик, лук, зелень, и все это со сметанкой… «Эх, жалко, что нет телефона, я бы позвонила ему, чтоб он заехал в магазин», – и я засмеялась этой своей мысли, оказывается так приятно было иметь кого-то, кого можно так раз и послать… в магазин… и готовить для кого-то. И тут же, словно в доказательство на мои светлые мысли, с улицы донесся шум машины, я вышла в гостиную, услышала, как автомобиль въехал в гараж, но Мясник долго не появлялся – он не входил минут десять – я заволновалась: почему-то я всегда думала так – он убивал, но я никогда не думала – он убивает, а что, если… он там привез… а тут я со своей перловкой… Но я отбросила эти мысли, хотя и напряглась.

Наконец Мясник вошел, улыбнулся мне – он был в одной рубашке и брюках – я замерла, осматривая его, и почему я не заметила вчера – он очень хорошо выглядел в рубашке и брюках, он выглядел… престижно что ли, как-то маняще… Встретив его на улице, я бы сразу отметила, что он хорошо зарабатывает и очень уверен в себе, и никогда бы не подумала – что у него может быть такое хобби… Но тут в моей голове мысль: «Получается, с утра он был в моей комнате, брал вещи – штаны… эти штаны от костюма я точно видела их в своем шкафу, а я даже не проснулась». Я мысленно немного поругала себя за такую расслабленность – все-таки пока я плохо его знаю, пока не понимаю, надо бы быть осторожнее, но думать об этом было грустно и не хотелось, и я промотала эти мысли очень быстро, правда, все-таки согласившись с ними.

Мясник как-то загадочно мне улыбнулся, я улыбнулась в ответ.

– Ты как почувствовал, я как раз сготовила ужин, правда, знаешь не хватает овощей, – заметила я.

– Ну, раз ты теперь у нас за хозяйку, напиши список, я куплю все, что нужно, как в следующий раз поеду в город. До воскресенья терпит?

Мне показалось, ему даже понравилось, что я вот так вот с порога о хозяйстве, я улыбнулась и кивнула, отметив про себя его «как в следующий раз поеду в город… до воскресенья» – получается два дня он проведет тут, и исследование дома придется отложить… Я немного расстроилась, а в душе снова пробежало сомнение – уж не людей ли он там выгружал? Скажем так – «на выходные». Но я снова спешно отогнала эти мысли.

– Пойду переоденусь, – сказал Мясник и пошел наверх.

Выглядел он каким-то радостно-взволнованным, что совершенно не сочеталось с ним, вернее, с его образом, с тем ним, которого я знала до этого, – передо мной вдруг совершенно обычный мужчина, чему-то радостный, может быть день был удачный… Так обычно вел себя мой отец, когда у него хорошо складывалась очень крупная сделка… и когда он стал встречаться с мачехой… Это напрягло меня, смутило.

Я глубоко вздохнула, потерла рукой лоб, отгоняя тревожные мысли, прошла на кухню и начала накрывать на стол, вскоре пришел и Мясник, сел на свое место, я на свое, и мы молча поели. Потом он заварил и налил нам чаю, отрезал по кусочку торта, сел и как-то загадочно посмотрел на меня, а затем заговорщически улыбнулся мне.

– Как прошел день?

Я уже была твердо уверена – камер нет, значит можно отвечать, как придется.

– Нормально, если честно, целый день осматривала дом, – сказала я почти правду – тонкий лед, но надо, я была уверена в том, что Мясник понимает, что я, конечно же, проявлю любопытство…

Он внимательно посмотрел на меня, его взгляд посуровел.

– Хорошо у тебя получилось, – нейтрально продолжила я, – особенно веранда, вообще зачетная мысль обтянуть ее москитной, я сеня там полдня просидела, – (как говориться, если надо честно соврать, то рецепт прост – надо просто смешать немного правды и немного лжи), – ни мух, ни пчел, ничего, только солнышко, пение птиц и этот запах. Шикарно… Прямо релакс.

Мясник заметно расслабился или тоже, как я несколько минут назад, забил на все возникающие опасения, на все свои мысли о том, зачем я, что я и чего я замыслила в итоге…

– Спасибо, я старался. Проектировал дольше, чем строил, – он довольно хмыкнул и закивал.

– А землю? Неужели отдали?

Он помотал головой:

– Тут хижина лесника была когда-то, его давным-давно переселили, а домик и полянка остались. Место хорошее, вот я и воспользовался. Договорился с местным лесничеством, и они меня не трогают. Главное, чтоб не охотился.

– И как договорился? – спросила я с сомнением.

– «Дорого» договорился, – ответил Мясник и улыбнулся.

– А что значит: чтоб не охотился? То есть тут все-таки есть животные? – немного испугалась я и мысленно похвалила себя за то, что не пошла гулять днем в лес.

– Ну кончено, – Мясник улыбнулся немного снисходительно, но в глазах я видела игривость. – Лес-то дикий, большой, волки и медведи точно водятся, но тут, в доме, давно жил человек, да и я…

Он замолчал, а я вопросительно посмотрела на него.

– Я в кустах по периметру сетку протянул. Конечно, не капканы, но животные не суются.

– Еще бы, если ты сетку натянул, – хихикнула я. – А так разве можно?

– А почему нет. Правда, помню, один раз белк застрял в сетке, такой писк был… Пришлось вытаскивать, чуть мне пальцы не пооткусывал. Вот, – Мясник вдруг протянул мне руку, ладонью вверх, чуть загнув мизинец, безымянный и средний пальцы.

Я наклонилась, присматриваясь, – на его указательном и большом пальцах, прямо на подушечках, действительно было несколько розовых шрамов, широких и неровных. Я покачала головой и взяла его ладонь, приближая и рассматривая…

– Дааа, – протянула я, но сама больше смотрела не на шрамы, а на его ладонь – какие же все-таки у него большие ладони и длинные пальцы – его ладонь раза в два больше моей, это так завораживало.

Мясник вдруг захватил мою ладонь своей и аккуратно сжал.

– Ну ничего, я выжил. Истекая кровью, я дополз до своего дома, где около недели зализывал раны, – театрально произнес Мясник, а потом принялся копировать диктора из криминальных новостей: – «Кровожадный белк сбежал в неизвестном направлении. Поймать преступника правоохранительным органам так и не удалось».

Я рассмеялась.

– А почему ты решил, что это белк? А не белка?

– По глазам, – весело ответил Мясник и захохотал, я тоже снова засмеялась.

Отсмеявшись, мы посмотрели друг на друга – секунда, вторая, третья – моей ладони в его руке стало жарко, и я аккуратно высвободила ее, Мясник легко позволил это, откинулся на спинку стула и с полуулыбкой посмотрел на меня, я тоже откинулась на спинку стула и расслабленно посмотрела на него…

Мы еще немного пообсуждали кровожадную белку и других животных, допили чай, доели вчерашний тортик, после чего Мясник привычно налил себе в стакан немного коньяка, предложил мне, но я отказалась, он настаивать не стал, и мы отправились на веранду. Он сидел и потягивал коньяк, а я смотрела на лес.

– О чем ты думаешь? – вдруг спросил Мясник, а я вздрогнула и посмотрела на него, я даже не заметила, как ушла в себя.

– Тебе не понравится.

Он сдвинул брови.

– Почему?

– Я думаю о том, как должно быть здорово быть нормальными, вот чтобы так, обычно, каждый день.

Мясник хмыкнул.

– Нормальность уж слишком растяжимое понятие… Что ты называешь нормальным?

Я посмотрела на него.

– Нет, ну просто… Вот такой вечер… – я почему-то растерялась. – ну, чтобы… как у большинства… работа, семья, дети, раз в год отпуск на море… А ты что считаешь нормальным? То, что ты убива… – я на секунду запнулась… – убивал людей, ты чем считаешь?

Мясник тяжело вздохнул, глянул на меня, сдвинув брови, потом уставился вперед, задумался.

– Это ненормально, – наконец произнес он.

– В смысле? – я уставилась на него, но Мясник смотрел куда-то перед собой.

– Я убиваю людей… это нужно мне… но это неправильно…

Я с сомнением оглядела его.

– Ну, некоторые заслужили смерти, – мне почему-то захотелось защитить его, даже от него самого.

– Не переживай, – Мясник повернулся ко мне и как-то спокойно, расслабленно улыбнулся, – на свой маленький адик я точно нагрешил…

– Да ладно, многие убивают и больше, причем чужими руками… А так… знаешь, ложь тоже грех, получается ты грешишь не больше, чем те, кто врет…

Он заглянул мне в глаза и улыбнулся, так, словно ему стало приятно отчего-то…

– Да-да я помню твою философию про то, что смерть – это дар… Твоими устами я почти благодетель, – он весело подмигнул мне и, чуть приподняв бокал, чокнулся с вымышленным моим и сделал глоток.

А я смутилась.

– Быстрая смерть, – поправила я его и сурово добавила, – ты не путай.

И хоть он и подтрунивал над этим, я все равно была уверена: быстрая смерть – это не наказание, это дар.

– Смерть – это конец, – продолжила я доказывать свою мысль, – и для кого-то он порой является долгожданным, наградой, облегчением… Можно и живым быть мертвым. А все-таки, зачем тебе это нужно?

– Что? – он удивленно посмотрел на меня, делая глоток коньяка.

– Убивать их?

Он хмыкнул.

– А тебе очень интересно – ты уже не первый раз спрашиваешь, – он мотнул головой и снова уставился вперед. – Но не сегодня, – ответил Мясник после некоторого молчания.

– Вот ты засранец, – я хмыкнула и тоже уставилась вперед. – Знаешь, а ведь от любопытства и умереть можно.

Он хихикнул.

– Не переживай. Я тебя откачаю, если что, – очень серьезно произнес он, а я рассмеялась. – У тебя очень приятный голос… и смех, – не в тему вдруг сказал Мясник, чем очень смутил меня.

– Правда? – я немного ошарашенно уставилась на него: нужно ли что-то отвечать на это? и что нужно отвечать?

Заметив, что я растерялась и усиленно обдумываю ответ, Мясник пришел мне на помощь.

– Не за что, – он допил коньяк и вздохнул. – Ладно, пошли спать. Завтра будет новый день.

– А не рано? – с сомнением спросила я, так хотелось посидеть с ним еще, да и на улице пока не так уж темно.

– Я не любитель спать до обеда. А чтобы рано вставать, надо рано ложиться, – изрек Мясник с видов философа, подняв указательный палец вверх.

– Ну давай еще посидим, наливай еще коньячку, – я лукаво улыбнулась и скрючила просящее лицо.

Он отрицательно помотал головой, но как-то с сомнением, взял стакан и пошел на кухню, а я решила не сдаваться.

– И мне немного, – крикнула я вдогонку.

– Сопьешься, деточка, – услышала я в ответ и улыбнулась, потому что поняла – мы посидим еще.