Текст книги "Жертвы"

– Да, — кивнула я.

– Улепетала эта поскуда от меня, — лицо девушки скривила злобная гримаса, — к бабе какой-то съехал. А ты его бывшая?

Я как-то сразу расстроилась и от этого еще больше растерялась.

– Нет… нет, я его бывшая… но коллега, — от волнения я начала запинаться, — из его родного города, он обещал помочь с работой и дал адрес… этот… — я сделал грустное лицо.

– Вот козел он, любит наобещать и в кусты… — девушка снова стала приветливой. – Не знаю, куда точно сбежал, прислал только, сука, смс-ку, что все кончено. Сам он гад конченый…

– Простите, — я извинилась и поспешила уйти.

Я вышла на улицу, подошла к машине и начала глубоко дышать, ускакивая дрожь в теле и бьющее набатом сердце. Постепенно я пришла в норму и огляделась – был летний прохладный вечер, и я решила пройтись. Машину до завтра я оставила тут – как выяснилось – уже у бывшего дома Пашеньки.

В туалете одного из торговых центров я сняла парик, убрала его и очки в сумочку и пошла по улице в свое удовольствие – вечерний, несильный ветер приятно раздувал распущенные волосы, обдавая прохладой и свежестью. Я шла и думала – а может все-таки не судьба, может и ну этого Пашеньку?.. Я вдыхала воздух чужого города, другого города, здесь ничего не напоминало о том, что было. Может… и я смогу забыть тут все, что было… Вокруг было много людей, но все спешили по своим делам, никто меня не трогал, никто ничего про меня не знал…

Через пару часов гуляний я зашла в кафе, выпила горячего кофе и съела кусочек шоколадного торта, который мне вдруг показался таким вкусным, таким сладким. А потом я на метро добралась к себе, на «чистую» квартиру, и устроилась с бокалом чая на кухне, глядя в окно и наблюдая за достаточно редкими в такой час людьми во дворе, и не думала ни о чем. Это было удивительное ощущение: внутри меня не было ни злости, ни мечтаний, ни раздумий – ничего… Было пусто, но приятно пусто, я просто сидела и констатировала фактики: вот мама с ребенком прошли, торопясь домой, вон двое парней, вот машина подъехала… – так я и просидела до полуночи, а потом легла спать.

Проснулась я в каком-то странном состоянии, было муторно на душе. Я надела парик, очки и направилась в район к Пашеньке, забрала машину, но уехала совсем недалеко – объехала стоящий чуть справа от Пашенькиного дом и припарковалась у первого подъезда – здесь располагалась моя «рабочая» квартира. Я поднялась на нужный этаж, вошла, внимательно осмотрелась, тщательно проверила всю квартиру на предмет подслушивающих устройств и скрытых камер, так на всякий случай. Изначально план у меня был простой – заманить Пашеньку сюда и убить, поэтому я должна быть уверена в том, что в квартире нет никаких «сюрпризов», мало ли что…

Поэтому я проверила все: заглянула во все шкафы, под кровать, за зеркала, в люстры, в гардины и около них, под единственную картину… – везде – чисто – ни камер, ни проводов или странно-выглядящих предметов я не обнаружила; да и обстановка в квартире была спартанской: кровать, шкаф да тумбочка, даже телевизора не было, единственное, что было обставлено полностью, так это кухня. Там были не только кухонный гарнитур, холодильник, плита, но и чайник, микроволновка и даже тостер. После тщательного осмотра квартиры я вынула из сумки два ножа, купленных специально для этого дела, и положила их в два разных ящика, так, на всякий случай.

И я снова наблюдала – теперь отсюда – да, Пашенька съехал с этого адреса, но вдруг он решит помириться с бывшей, или заедет за вещами, или просто в гости… Я сидела на кухне с биноклем и разглядывала каждого прохожего мужчину, хотя и была уверена, что и без бинокля узнаю Пашеньку, так сказать, из тысячи, даже с высоты не то что третьего – десятого этажа, даже по-другому постриженного, даже если он отрастил усы и перекрасился…

Но он не появлялся.

Прошло около трех недель. Внутри меня росла тихая злоба от неудовлетворенности, от желания поскорее получить его в свои руки… Иногда, в дни особой усталости от тщетного ожидания, я просто ездила по Москве или часами бродила в близлежащих окрестностях, надеясь, может быть, нечаянно встретить Пашеньку, но его нигде не было. А вот его бывшую девушку я видела часто…

Так прошло еще полтора месяца, я окончательно убедилась – Пашенька переехал и являться к бывшей не намерен, но как же мне узнать, куда он переехал? Особых связей, как у отца, у меня не было, нанимать снова частного детектива не вариант, если я все-таки убью Пашеньку, то придется убивать и детектива, обращаться к каким-нибудь криминальным слоям населения – себе дороже… Но что тогда? От отчаянья я даже купила в интернете базу ГИБДД, и не одну, но никаких машин за Пашенькой в них не значилось.

Помню была пятница – прошло уже больше двух месяцев моих наблюдений, я сидела на кухне на своей «рабочей» квартире и смотрела в окно. Внутри меня: закованные в железную клетку ненависть, злость и желание крови… им было уже тесно – они того и гляди норовили разорвать свою клетку, они грызли ее прутья, они раскаляли их – хотелось взять нож и бежать по улице, выкрикивая имя этого козла, а когда он выйдет… когда он выйдет, подумав, что я должно быть сошла с ума, что он тут, в большом городе, среди стольких людей, как будто бы в безопасности, наброситься на него и кромсать, кромсать, кромсать…

Я уже подумывала переключиться на Артемку, но я боялась, что, если я доберусь до Артемки раньше Пашеньки, последний уедет и мне будет еще сложнее его найти – он уже будет бояться и по-настоящему прятаться, а моя главная цель – он, именно он. Сначала он! Потом уже остальные…

Я достала из сумки недавно купленный планшет и принялась рыться в интернете, просто чтобы хоть немного отвлечь себя… Кстати, в соцсетях Пашеньку я тоже не нашла, ни в одной. Иногда у меня складывалось впечатление, что он прячется, но как-то не явно – просто не выставляя свою жизнь напоказ, будто где-то подсознательно он чует опасность. Говорят, что, если ты видишь какого-то человека во сне, значит, он, якобы, много и постоянно думает о тебе – если это так, то я должна сниться Пашеньке просто каждую ночь… с ножом и в ярости… Я довольно заулыбалась этой своей мысли.

Тут мне на экран планшета вывалилась интернет-страница с рекламой: море, пляж, красивые люди… Я резко встала, замерла, глянула в окно на полупустынный двор… и поехала, я поехала в турагентство за путевкой, просто, вот так, вдруг, потому что, казалось, еще день в этой квартире и я реально схвачу нож и побегу с диким ревом «Пашенька, выходи…», или начну убивать всех подряд, а так поступать нельзя.

Оформление загранпаспорта и всего остального за хорошее вознаграждение агенту заняли у меня всего две недели, и вот я наконец садилась в самолет…

А потом были целых три недели, хороших недели, которые я провела на пляже в Таиланде – до этого я никогда не была на море, отец был весь в работе и очень не любил отдыхать, а одну он меня отпускал разве что к бабушке.

Я не умела, да меня и не тянуло плавать, но вечерами я любила смотреть на море, стояла и смотрела на него: громадное, синее, безмятежное пространство, в котором скрывается безудержная мощь, мощь которая просыпается, когда море становится злым…

Потом я наняла переводчика и где-то два месяца пробыла в Таиланде, большую часть времени посещая секцию тайского бокса. И тренировалась я очень усердно…

А потом я вернулась в Москву…

Когда Мясник принес еду, я резко встала.

– Погоди, – почти крикнула я, – пожалуйста.

Он посмотрел на меня в окошко, я выдохнула, ощутила, что мои руки сразу же задрожали от волнения, но… – месячные кончились, и как же хотелось после этих дней в ванную, ну или хотя бы в душ, казалось, уже не было сил терпеть.

– Дай мне хотя бы искупаться, я очень хочу помыться, голова чешется ужасно, и от меня уже воняет. Пожалуйста, я очень хочу надеть чистое белье… – я тараторила все очень быстро, боясь, что голос вот-вот сорвется и я не смогу сказать всего, что хочу, пока окошко не закроется.

Мясник все это время просто молча смотрел на меня, потом просто молча кивнул и ушел, и мне оставалось только надеяться, что его кивок означал все-таки согласие…

На следующий день ничего – Мясник только принес еду, а потом молоко с печенькой… Я напряглась – а вдруг это все? сколько мне тут еще сидеть одной? Эти мысли пугали меня, но спросить его или снова заговорить с ним я не решалась, послушно ждала, хотя сиденье в одиночке уже немного сводило с ума, потому что… мне оставалось лишь вспоминать…

…Когда я вернулась из Таиланда, два дня я просто сидела в «чистой» квартире и ничего не делала, даже не придумывала, как найти Пашеньку, я просто смотрела телевизор и читала книги на планшете, ела, и снова читала, и снова смотрела телевизор…

А потом я записалась на курсы по боксу – в конце концов, раз встреча с Пашенькой откладывается, значит надо просто получше к ней подготовиться. Тренировки очень помогали сбросить напряжение, копившееся внутри, однако нисколько не сбавляли накала ненависти и злости, копошащихся в моей душе. Наоборот – чем сильнее я становилась, тем сильнее становилось желание крови Пашеньки…

Через две недели я вновь отправилась на «рабочую» квартиру и снова упорно начала наблюдать за домом, в котором раньше жил Пашенька… Так прошло еще полгода…

И вот однажды…

Я стояла на улице у мусорки дома своей «рабочей» квартиры: выкинула мусорный пакет и посмотрела на солнышко, которое уж больно игриво подмигнуло мне, я улыбнулась в ответ… На моей душе за последнее время стало поспокойнее, что Пашеньки так и нет – нет и нет, что ж…

Я чуть задержалась у мусорных баков, задумавшись, я понимала, что все – ждать по этому адресу больше смысла нет. Я грустно вздохнула и направилась к своей машине, которую купила все по тому же поддельному паспорту недели две назад, – поддержанный кроссовер серебристого цвета довольно доступной марки, каких тысячи на дорогах, с большим багажником – для моего дела самое-то.

Но, не сделав и нескольких шагов, остановилась, резко, мгновенно, словно застыла разом… – и вправду говорят, чтобы желание сбылось, надо перестать его желать, – прямо передо мной, шагах в десяти, спиной ко мне стоял Пашенька, собственной персоной, я узнала его тут же, можно сказать по затылку, да мне кажется, я его по запаху определила, как ищейка… Он ругался о чем-то со своей бывшей, по крайней мере, у нее вид был очень злой.

Я замерла, наблюдая: эти двое действительно увлеченно о чем-то спорили, правда, шепотом, а мне вдруг так захотелось подбежать к Пашеньке и прямо зубами вцепиться в его горло и загрызть его здесь и сейчас, рвать его плоть руками, отрывать от него куски мяса и слышать его крики боли, видеть ужас в его глазах… Кровь тут же прилила к моему лицу, разлилась бурным потоком по всему телу и к сердцу, которое учащенно забилось, я стиснула челюсти, прошла на ближайшую скамейку и села, достала очки из сумочки, надела их, парик благо был уже на мне, и продолжила наблюдать. Минут через десять они перестали «шипеть» друг на друга и Пашенька подошел к машине, странно, но он был на машине, хотя в базах ГИБДД я не нашла на него данных, правда, кто знает, что это на самом деле были за базы и какого года, а может просто автомобиль был оформлен не на него… Я быстрым шагом направилась к своему кроссоверу, но так, чтобы Пашенька не обратил на меня внимание – впрочем, он был чем-то очень разгневан и по сторонам особо не смотрел.

Я поехала за ним – в слежке спецом я не была, поэтому ехала довольно далеко от него, к тому же меня постоянно кто-то оттеснял, но даже если я теряла машину Пашеньки из виду, чутье подсказывало мне, где свернуть. И вот он остановился, около девятиэтажки, совершенно в другом районе города, и вышел. Я посмотрела, в какой подъезд он войдет, подождала пару часов – он не вышел, и я решила – здесь Пашенька и обосновался. Я записала адрес и отправилась на «чистую» квартиру, хотелось поскорее продумать дальнейший план и начать действовать.

Я ехала и не могла сдержать улыбку, я была очень довольна, что Пашенька наконец-то обнаружил себя. Внутри меня словно заработала новая электростанция, которая впрыснула в кровь море новой энергии – я давно на этой охоте, я слишком давно на этой охоте, и наконец-то в моем прицеле появилась та самая дичь!

На следующий день я озадачилась новой «рабочей» квартирой. Однако, в этот раз мне в этом не особо повезло – квартиру с окнами на двор нового дома Пашеньки снять не удалось, в близлежащих домах просто ничего не сдавалось, поэтому я выбрала самую близкую из того, что было – через три дома от него.

И снова начала наблюдать: надо было изучить распорядок его дня, посмотреть живет ли он один или с кем-то, да и вообще продумать четкий план – все-таки отвечать перед законом, и уж тем более садиться в тюрьму из-за этой твари мне не хотелось… Хотя ведь, по сути, я сделаю работу именно за тот самый закон, который должен был! наказать Пашеньку и его дружком за меня…

На всякий случай я сменила парик, на этот раз выбрала чуть потемнее и с кудряшками, и одежду, купив светло-бежевые брюки, белую водолазку, светло-розовый пиджак строго покроя и туфли на высоких шпильках – чтобы запомниться жителям этих домов так, как в жизни я никогда не выгляжу, а еще добавила к образу новые солнечные очки, сумку-портфель и ярко красную помаду на губах. Я садилась на скамейку во дворе дома Пашеньки, с книжечкой или журналом, и наблюдала… И так как выглядела я вполне солидно, все-таки одежда была из дорогих магазинов, и вела я себя тихо: не пила, не курила, не грызла семечек – местные старожилы, или, проще говоря, бабушки на других скамейках, может и поглядывали на меня с интересом, но не возмущались и не лезли.

На третий день моих наблюдений, вечером, Пашенька вышел из подъезда с девушкой, она была беременна, явно и давно. Они довольно долго гуляли по двору, как вдруг спутница Пашеньки часто задышала и схватилась за живот, и он, так заботливо, усадил ее на скамейку, прямо рядом со мной. «Сука, какая же он все-таки сука», — пронеслось в моей голове, а внутри словно тут же взрыв: кровь забурлила, сердце забилось, стало жарко – безумно захотелось его крови!

Пашенька и его подружка совершенно не обращали на меня внимание, да я и не мешала им – сидела скромно на краешке скамейки, уткнувшись в книгу, изо всех сил сдерживая себя…

– Дорогая, как ты? Воды? — заискивающе спросил Пашенька свою девушку, внутри меня – прутья клетки, держащей зверя, натянулись, натужились, почти слышен скрежет металла, вот-вот и клетка не выдержит…

Как хотелось сейчас повернуться к этой его подружке и рассказать все то, что он делал со мной три дня, и я… я повернулась и посмотрела на них: на Пашеньку, чье лицо выражало чистый, искренний приступ внутреннего переживания и нежности к этой женщине, на нее, покрасневшую и испуганную… снова на Пашеньку, я и не знала, что он может так, по-человечески, сочувствовать. Именно тогда я поняла – те три дня… три дня моего ада, так изменившие и меня, и мою жизнь, ничего не изменили для Пашеньки… Они для него – как позавчера, как вчера, как сегодня… И даже вот этот приступ дурноты, вызванный просто усталостью беременной женщины от долгого хождения, вызывает в нем больше жалости и сострадания, чем все мои крики и мольбы тогда… И внутри меня растеклась лава, плавя металл клетки, держащей зло, стало горячо в груди, мышцу где-то рядом с сердцем аж стянуло, тело приятно готово к бою… – зло просто рвалось изнутри, оно билось, оно жаждало крови! Но я сидела, сцепив зубы до скрежета – если бы сейчас мне задали какой-нибудь вопрос, даже если бы спросили мое имя, я бы не смогла ответить, потому что всеми силами я сдерживала яростное желание броситься на Пашеньку тут же, здесь же, сейчас же! Но, через минуту, собрав последние силы, оставшиеся у моей воли, у сдержанности, у здравого рассудка – у всех помаленьку – я подняла себя со скамейки и быстрым шагом направилась к машине… Они даже не посмотрели на меня…

«Ну, ничего, ничего, ты покаешься у меня еще, еще как покаешься, сука! Следующая встреча со мной станет адом для тебя!» — я обещала это тогда себе… Я поклялась, что смерть Пашеньки не будет быстрой, не будет легкой…

Я вернулась к себе на «чистую» квартиру, с этого момента ни о чем кроме мести и Пашеньки я уже думать не могла, не получилось даже поспать, – я и не предполагала, что лицезрение его вновь разбудит такое зло внутри меня, я даже не представляла, что внутри меня может вместиться такое зло… И я начала готовиться, конкретно готовиться!

Но… когда через день, я приехала за ним… – я прождала три дня, но его не было. Первый я списала на возможные роды и так далее, второй – не знаю, просто ждала, мало ли дела какие… Третий… «В отпуск? Куда они с таким пузом. Да и переезд затевать как-то не разумно… Что же такое? Где они?» — я сидела на лавочке и не понимала, а зло внутри чернело, разрасталось, одолевало…

На четвертый день я купила рыжий парик, очки в толстой черной оправе со стеклами вместо линз, надела юбку карандаш, блузку, взяла папку-планшет с листком бумаги и направилась проводить «соцопрос» к соседям Пашеньки. И в разговоре с одной очень общительной старушкой выяснила, что, оказывается, молодая пара на сносях внезапно переехала, и переезжали молодые люди «подозрительно спешно… после визита весьма солидного мужчины в возрасте».

Я хмыкнула – Николай Александрович… как же так?!…

Я села на своей полке-кровати и тряхнула головой, отгоняя воспоминания, огляделась, возвращая себя в реальность, в голове промелькнула было мысль придумать план побега или что-то наподобие, но мне не хотелось, не думалось об этом. Где-то в глубине души я уже выбрала – послушно ждать решения человека в маске, который меня сюда привез. Правда, ждать с каждым днем становилось все сложнее…

Так прошло еще два дня, долгих, липких, тревожных. Я совершенно не знала, куда себя деть, навязчивые воспоминания раздражали и причиняли боль, и уже просто безумно хотелось простых, бытовых радостей: ванны, кофе, пюре вместо перловки, мягкой широкой кровати, чистого белья… Но напоминать о своих бытовых просьбах и уж тем более наставить на них я не решалась, боясь разозлить Мясника – все-таки оказаться на одном из его столов было очень страшно…

Добавляло раздражение и то, что все эти дни я изо всех сил пыталась понять, что за «тараканы» все-таки движут Мясником, чтобы хоть как-то спланировать свое поведение. Но вопросов было намного больше, чем ответов. Прежде всего: почему я еще жива? и что он вообще намерен делать со мной дальше?.. Однозначно подходящих вариантов я не находила, ребус упорно не складывался, и это просто выводило из себя, меня то и дело бросало в гневные приступы от невозможности тотчас, сейчас же потребовать от Мясника объяснений и «полного отчета по жизни», ну или просто расспросить его, или хотя бы поговорить, ну хоть что-то… Но были только серые стены…

Однако, я не злилась той агрессивной, кровожадной злобой, которую испытывала к тому же Пешеньке, нет – во мне было много раздражения, но совершенно не было ненависти к этим стенам и к тому, кто меня сюда привез. И я послушно ждала – жизнь доказала мне, что ожидание порой очень даже вознаграждается: ведь я не торопилась с Пашенькой, и сейчас я была очень рада этому, очень, – вон как все повернулось – лучше некуда! Хотя тогда, еще в Москве, когда Пашенька ускользнул у меня прямо из-под носа, я была очень зла на себя за то, что протянула время, я была зла на Пашеньку за то, что тот опять сбежал, но больше всего я была зла на Николая Александровича за то, что тот предупредил и Пашеньку, и Артемку – а в том, что их предупредил именно он, я была уверенна, ведь перед этим детектив заходил ко мне.

…Поймал Беляев меня на «чистой» квартире, как раз в разгар подготовки…

Этот визит детектива, его лицо, он сам – так это было все некстати, и очень разозлило меня.

– Чего надо? – грубо спросила я, лишь приоткрыв дверь.

– Можно я войду. Есть разговор.

Я нехотя впустила детектива

– Зачем ты здесь? – начал Николай Александрович, почему-то перейдя на «ты», хотя до этого он упорно мне выкал, и внимательно оглядел мою квартиру, насколько это было возможно из коридора. Я стояла рядом и не мешала.

– Живу я тут, столичный воздух помогает начать мне новую жизнь, а что?

Он внимательно оглядел меня, я стояла в пижамных серых штанах и майке с маленькими розовыми котята – а что? – котята многим нравятся, я не исключение.

– Ты увлекалась спортом? – почему-то спросил он, а я инстинктивно глянула на себя в зеркало, что было встроено в одну из дверей шкафа-купе в коридоре, и хмыкнула, и правда ведь, эффект от занятий боксом был уже ощутим, конечно, мне далеко было до «качка», однако рельеф мышц был уже хорошо заметен.

– А, собственно, что?.. Надо? – произнесла я с запинкой, потому что ощутила, как внутри растекается лютое негодование.

– Ничего, просто я тоже приехал погостить в Москву.

«Вот, паскуда, – хмыкнула я про себя, – ну ничего… ничего».

– Делайте, что хотите, это ваше право. Надеюсь, не ради того, чтобы следить за мной?

– Я ведь знаю, что ты задумала, не делай этого! — детектив посмотрел на меня сурово и в тоже время мягко, так, как смотрят родители на нашкодивших маленьких детей.

– Чего?! – негодование и возмущение просто выплескивались из меня.

– Ты хочешь отомстить, — спокойно произнес Николай Александрович, а я хмыкнула, и тут меня «взорвало».

– А вы? Вы не хотите отомстить за меня? И почему я не имею на это право… даже если и собираюсь? Вам нормально… — произнесла я с явным сарказмом, — что такое «г» на свободе, мало того вы защищаете это «г»? – я еще пыталась сохранить рамки приличия и сократила слово «говно» до первой буквы, прекрасно зная, что детектив поймет, что я имею в виду.

– Я…

– Да заткнитесь, вам должно быть стыдно?! — я подошла к нему вплотную и внимательно вгляделась в его лицо, я видела: он нервничает, он понимает, что я стала сильной, и сила эта далеко не в физической выносливости, я все еще девчонка, я меньше его как минимум в два раза, но… я чувствовала, что этот человек разгадал, какой силы злоба поселилось внутри меня. И мне так захотелось высказаться. – Должно быть очень стыдно! Как и моего гребанному папаше, который не защитил, не отомстил и сука сдох… Сдался, бросив меня тут одну, зная, что Пашенька и его дружки все еще топчут эту землю, он и не подумал, а какого мне?!… А вы? Вы подумали?

«У Пашеньки, сука, семья, ребенок на подходе, а я? Я что???» — продолжила я уже про себя и посмотрела на детектива, ему прямо в глаза, я видела свое отражение в его расширенных зрачках, он был почему-то испуган, хоть и пытался скрыть это.

Он нервно сглотнул…

– Убирайтесь на хуй отсюда, не лезьте со своими мудростями в мою жизнь. Такие суки, как вы, только думаете, что делаете доброе дело, защищая таких как Пашенька?.. «О, боженьки, она отомстит, она замарает ручки его кровью…» — последнюю фразу я произнесла писклявым голосом и с особым сарказмом, помолчала несколько секунд, пытаясь замолчать, но… — А то, что я живьем побывала в таком дерьме, то, что меня чуть не закопали живьем, что, сука, мне снится все это по ночам? что в моем мозгу ад?! в моих воспоминаниях ад?! что делать с этим?! Милый мой, если когда-нибудь я и пролью его кровью… то я не замараю ее свои руки, я смою со своей души все это дерьмо… Да, не в мести счастье, но в мести есть свое счастье!

Я перевела дух и резко схватила детектива за грудки плаща… и, привстав на носочки, приблизилась вплотную к его лицу.

– А сейчас, ты возьмешь свою сраную жопу и уйдешь! И я надеюсь, я больше никогда не увижу тебя, — я говорила уже медленно, выговаривая каждое слово как можно четче. – И запомни одно – я умоюсь его кровью! А если ты помешаешь… я все равно достану его… А потом я приду за тобой, за всей твоей семьей, слышишь! И даже если, сука, я сдохну раньше, я вернусь оттуда, за ним и за тобой… ты понял… увижу еще раз!… — но тут я ничего уже не сказала и так было достаточно.

Беляев нервно сглотнул, аккуратно расцепил мои руки, сделал шаг назад и тут же ушел, так ничего и не ответив. Да и не нужно было – я думаю он видел все в моих глазах… мне даже показалось, он увидел свою смерть, которую очень упорно в тот момент рисовало мое воображение…

Через час я пожалела, что так вспылила, но…

Пашеньку детектив предупредил и, судя по всему, передал наш разговор в красках… И я решила – увижу этого старика еще раз, убью сразу, быстро или медленно – все равно, просто убью. Но специально охотиться за детективом у меня желания не было, поэтому я решила заняться Артемкой, который тоже вроде как должен был быть в Москве. Но тот также спешно уехал…

Разочарование меня ждало и в Саратове – два других «красавца», Никитос и Данил, также спешно свалили в неизвестном мне направлении, также после визита полноватого мужчины в возрасте. И я снова начала искать…

Как ни забавно, узнала я, где Пашенька и прочие, почти случайно. Прошло около двух лет бесплодных поисков, сомнений, а надо ли мне это, и прочего, и я приехала на недельку в родной город, немного отвлечься, перевести дух, а заодно проверить квартиры, которые сдавала. И, будучи в родном городе, не могла ни заехать в компанию отца, просто, чтобы выказать дань уважения его друзьям и соратникам, и в ходе визита случайно услышала, что в компании не так давно службу безопасности возглавил новый человек – Лапшин, сын главы МВД, не трудно догадаться какого города… Как мне рассказали: этого главу МВД очень хорошо знал Николай Александрович Беляев, он-то и посоветовал сына друга на весьма недурно оплачиваемую должность, а надо сказать, что друзья отца хорошо постарались и строительная компания, когда-то основанная ими с отцом, существенно разрослась и окрепла, и вышла даже на московские подряды и заказы.

И я смекнула: а что, если Николай Александрович расстарался так для сына друга-главы МВД небольшого городка совсем не просто так… а в благодарность, скажем так, за помощь в устройстве новой жизни некоторых четырех людей, которые очень меня интересуют… Кстати, сам Беляев с семьей еще тогда прямиком из Саратова переехал куда-то за Байкал, чуял – мне будет лень за ним так далеко тащиться…

И я отправилась сюда, в этот город, выслеживать Пашеньку, что удалось мне далеко не сразу. Как я много позже выяснила фамилии они поменяли, все четверо. Около двух лет у меня ушло на то, чтобы найти их всех: я ездила по городу, район за районом (я могла ездить по одну и тому же району неделями), просто надеясь на случайную встречу, – городок был не Москва.

И однажды случайность произошла – я увидела, как Пашенька выходил из магазина, и тут уж выследить, где он живет, труда не составило. И вот суббота, третий день как я изучаю распорядок дня Пашеньки до мельчайших деталей… И вроде я готова, полна решимости, но… открывается дверь подъезда, и он выходит… с той самой девушкой, женой… женой и двумя детьми: старшая – девочка, второй, судя по синему комбинезону, мальчик…

И я вдруг растерялась и снова взяла тайм-аут… И стала выслеживать остальных, но тут все оказалось легко, все пошло как эффект домино – падает одна костяшка, за ней и другие – Пашенька по-прежнему дружил с Артемкой, Артемка иногда встречался с Никитосом, а тот редко-редко да заезжал к братцу Даниле… И всё – осталось только придумать план. Однако действовать надо было в случае чего быстро – чтобы, убив одного, не спугнуть остальных…

И я снова начала думать и планировать, но никак не решалась, так прошел еще год…

А потом… потом я оказалась в том доме, в том подъезде, у двери квартиры, что напротив той, в которой были те, кого выбрал Мясник…

Следующий день, казалось, ничем не отличался, и все должно было пойти также, как и всегда: те же бетонные стены (а куда им деться?), та же лампочка, на обед та же перловка с куском жареного мяса, правда, еще в этот раз Мясник положил с краю тарелки немного квашенной капусты, да привычный компот… Я поела, сполоснула посуду, сняла юбку, которая почему-то начала раздражать, легла и, чтобы не вспоминать, принялась строить догадки о личности этого молчаливого человека в маске, самые невероятные. И это очень развлекало меня, пока… Пока в голову не пришла одна мысль, казалось, нелепая, но меня аж в жар бросило: а вдруг он этих людей и вправду как мясо… и получается в перловке – я резко села – живот, казалось, свело от этой мысли, но это только показалось – полноценно кормил меня Мясник только раз в день и было вкусно, поэтому желудок совсем не спешил расставаться с едой даже после такого моего озарения. Да и озарение ли? Уж больно на разные кусочки он резал, мясники так не работают. «Нет», – мысленно произнесла я, и вдруг осознала, что усердно мотаю головой, не желая даже как-то подсознательно соглашаться с этой своей версией.

Но мысль пришла и мозг упорно начал ее думать. Правда, слава богу, много в этом русле надумать я так и не успела – неожиданно открылась дверь и в камеру вошел Мясник, натянул мне на голову привычный мешок и повел – и снова несколько шагов и снова яркий свет, там, внизу, из-под маски. Мясник приковал меня к уже знакомой стене, стянул мешок, и я огляделась: на столе пара, на стуле ребенок. Внутри меня все скрутило – было неприятно, злость на Пашеньку, его дружков и весь мир после того, как я увидела их муки и смерть, остыли, стало так спокойно и так хотелось покоя, не хотелось больше криков, страданий, смертей… Хотелось… хотелось чего-то другого…

Я старалась не смотреть – и глаза можно закрывать без рук или опустить голову, а вот уши заткнуть с прикованными руками невозможно, и казалось – крики проникали очень глубоко внутрь, куда-то вглубь живота, и оседали там легкой дрожью, хотелось уйти, сбежать, заплакать и немного подташнивало – я ведь тоже, тогда, в те дни, вот также молила не трогать, умоляла остановиться, плакала, кричала проклятья, звала на помощь…

И сейчас эти чужие крики вдруг так ярко оживили те дни, что стало больно, внутри больно: давили рыдания, глаза жгли слезы, но привычная петля крепко держала их, не пускала их, стягивала сердце, стягивала горло, в котором встал ком, что аж было трудно дышать, внутри все неприятно дрожало.

Все кончилось быстрее, чем обычно, я заметила это, Мясник сложил остатки тел в мешки, унес их, но убираться тщательно не стал, снял плащ, перчатки, подошел ко мне и поднял за подбородок мою голову – я не решалась взглянуть ему в глаза, смотрела в пол. Он вздохнул, как-то глубоко и грустно, достал мой мешок из заднего кармана своих штанов, надел его на меня, отстегнул мои руки и ноги, взял за локоть и спокойно отвел в мою камеру. Он не швырнул меня туда, не затолкал – нет, ничто не говорило о том, что он зол или обиделся, – он просто подвел меня к камере, открыл дверь, завел внутрь, стянул мешок, вышел, запер дверь и ушел, судя по всему, убираться в «операционной» дальше.