Текст книги "Месть белых воронов"

Глава 17

Когда практически не остается шансов, нужно действовать убедительно. Поверить самому, что ты не сломлен. И никакая пуля не способна тебя пробить. Я сказал Тиму остаться в машине, а сам, хлопнув дверью, стал перед ними. На меня смотрели шесть глаз. В этот раз Стефан был с ними. Я услышал, как сзади началось движение, но никак не отреагировал на то, что Тим все-таки вышел из машины. Все равно я знал, что он по-другому не сможет. Я бы и сам не смог. Под звуки взрывов где-то вдали, я стоял и чувствовал, как моя жизнь держится на последнем волоске и вот-вот оборвется. Я стремительно подошел к Луи, и когда он обездвижил меня, Тим выхватил из кармана его плаща пистолет. Мы обменялись с ним взглядами. Действуем как команда.

– Папа, сзади! – крикнул ему Стефан. И Луи обернулся. В этот момент я действиями показал Тиму, чтобы он бросил мне пистолет. Напряжение чувствовалось в каждом сантиметре воздуха.

Марго сделала решительный шаг вперед, направляя руки в нашу сторону. Становилось больно от того, как неведомая сила сковывала мои движения.

– Брось пистолет, мальчик. Это не игрушка для таких детишек, как ты, – шептала Марго.

Если бы они хотели, они давно бы выбили из моих рук пистолет или убили бы нас. Но им явно что-то мешает это сделать. Поэтому я не бросаю пистолет и слежу за дальнейшей игрой. Луи направил огненный шар то в мою сторону, то в сторону Тима, и мы то и дело слонялись от дерева к дереву со скоростью света. Нас кидало в разные стороны, но я по-прежнему крепко держал пистолет и был жив. Хоть и силы потихоньку покидали меня. И к своему удивлению, я видел, как Луи с каждым ударом было сложнее и сложнее наносить новые. Будто в нем заканчивалась энергия и нужно было заменить батарейки. Но новых не было. Я воспользовался случаем, чтобы завязать диалог. Вполне осознавая, что это может плохо для меня закончиться, я встал на ноги и направил пистолет на Луи. В этот момент Марго дернулась к своему пистолету, но Стефан одернул ее.

– Все это время вы охотились на нас, чтобы убить. Также хладнокровно и безжалостно, как вы убили наших родителей, которые защищали нас. У вас хватает наглости следить за нами возле школы, во дворе и даже возле нашего дома ночью. Но почему-то вы никак не сделаете то, на что способна ваша мерзкая душа. Как вообще может закрасться мысль об убийстве человека, если он не такой, как все? Кто придумал, что это нормально? – в какой-то момент мне правда казалось, что я могу выстрелить. Даже если за это придется поплатиться своей собственной жизнью. Но меня держало то, что я не мог так легкомысленно рисковать жизнью брата.

В глазах Тима я впервые увидел настоящую злость. Оказывается, он умеет испытывать это чувство. Он сорвался в сторону Луи, но я задержал его. Луи довольно томно вздыхал, и, кажется уже был на грани бессилия. В то время как я, наоборот, будто питался той энергией, которую он на меня расходовал.

– Мы такие же люди, как вы. Мы всего лишь боремся за безопасность своей семьи. Нам просто хочется жить. А семья – это все, что у меня есть. Это все, ради чего я живу, – тихо сказал Луи, оборачиваясь на свою жену и сына.

– Вам никогда не стать такими, как мы. Никогда.

Хоть Монт и являлись законченными подонками, все же в них есть то, чему многие могли бы поучиться. Это любовь к своим родным. Она, в принципе, и есть то, что ими движет. Но оправдывает ли любовь убийство ни в чем невинных людей? Думаю, нет. Но, возможно, я не прав. В таких условиях не можешь быть ни в чем уверен наверняка. И начинаешь сомневаться абсолютно во всем. Быть может, это не мир сошел с ума, а я неправильно мыслю? Может быть, я все это время играл, не зная правил? Стефан перестал удерживать свою мать. И через мгновение его кулак встретился с моей челюстью. Я впервые увидел, как в этом парне кипит ярость. И каждым зубом я прочувствовал, как сильно его задели мои слова. Я слышал, как доносились выстрелы. И они снова отрезвляли меня.

– Даже сейчас, когда в городе происходит настоящий хаос, когда мир на грани катастрофы, вы все равно не можете оставить нас в покое. В любой момент мы все можем умереть. Я, мой брат, ты, твои родители. Может, хотя бы в этих реалиях отвлечемся от ненависти к друг другу? Сейчас мы все на равных.

Я видел смерть. Она была безжалостна и упряма. Она подходит медленно и едва заметно. Не успеешь оглянуться, а она уже стоит позади и хлопает тебя по плечу. Сейчас ты есть. Минута. И тебя нет. Игра в лотерею, не более. Кто-то счастливчик, а кому-то просто не повезло. Как на контрольной по математике. Ты просто не успел списать. И жизнь списала со счетов тебя. И вот ты уже идешь под ручку со смертью. Все, что тебя тревожило, остается там, далеко. Тебя это уже не касается. Ты оставляешь боль, разочарования и свою безысходность другим. Теперь тебе это совершенно чуждо. Я видел могилу родителей. От нее пахло сыростью земли и смертью. Как будто времени в этом месте не существовало. Каждый раз, приходя с цветами к родителям, меня не покидало ощущение, что это все не правда. Что там, под грудой сырой земли не могут лежать их тела. Просто потому, что тогда я отказывался принимать страшную и пугающую сторожу жизни. Не мог осознать, что смерть всю жизнь ходит с нами рука об руку. И выжидает момент.

Я смотрю на происходящее и не верю своим глазам. В каком мире я живу? Во мне бушует океан ярости из-за колющей и режущей меня несправедливости. Я хочу жить. Мой брат хочет жить. Мы все, черт возьми, просто хотим жить как никогда. Чувство страха сменяет апатия. Сегодня ты забываешь поесть, а завтра —какой сегодня год. Мне хотелось бы что-то доказать этому миру, но увы. Я умываю руки. Во мне совсем не осталось сил.

Я посмотрел на растерянное лицо Стефана с нотками злости. И заглянул в его любимый надменный взгляд.

– Очень жаль, Стефан, что ты родился не в той семье. Я надеюсь, что в тебе достаточно собственного достоинства, чтобы не становиться убийцей, как они. Когда я увидел тебя впервые, я почувствовал, что в тебе что-то есть. Одумайся. Не будь марионеткой, – сказал с горечью я.

– Мы, конечно, те еще мрази, но мы не убийцы. Прекрати без конца повторять это слово, – бросив на меня косой взгляд, пробормотал Луи.

– Почему мы должны вам верить?

Он подошел ко мне ближе, едва волоча ноги. Я больше не боялся его силуэта.

– Да, глупо отрицать, что мы хотели вас уничтожить. Но мы никогда не были убийцами. Мы – маги.

Я смотрел на него и пытался понять, почему же темные маги не могут быть убийцами.

– Это как есть курицу, говядину или свинину. Все ее едят, но далеко не каждый пойдет на убийство животного. Понимаешь? Мы присматривали за вами, чтобы быть уверенными, что вы не нанесете вред никому в городе. Что не навредите ни одному из нас. Слишком сильная у вас энергетика, у альбиносов. Я ненавидел вас каждой клеточкой своего тела, потому что ни одной существующей магией не мог с вами расправиться. Вам было интересно, почему мы столько лет вас не трогали? Все просто: потому что мы не убийцы. Да, была попытка напасть на вас после школы, но вам удалось сбежать. Но не потому, что вы такие ловкие, а потому, что я позволил вам это сделать. Позже нашей дочери нужна была неотложная помощь, поэтому на неопределенный срок мы были вынуждены уехать из города и приостановить слежку. Как только вы родились мы знали об этом, мы чувствовали вас. Мы хотели найти и отдать вас, будучи еще младенцами тому, кто занимается уничтожением таких как вы, но, увы, потратили слишком много времени, пока были в поисках. Позже мы все же нашли ваш дом, но упустили вас.

– Луи, что ты делаешь? – жестким ледяным голосом произнесла Марго, – Замолчи сейчас же. Но он продолжал:

– Когда мы снова вышли на след и пытались на вас напасть, было уже проще. Потому как вы уже стали выходить на улицу и даже ходить в школу. Но, опять же повторюсь, мы не убийцы, поэтому нам было сложно взять вас в плен, не навредив вам. К тому же, когда вы выросли, я увидел в вас личностей. И от этого мне было еще сложнее пойти на такой поступок.

– Луи, опомнись сейчас же! – крикнула Марго, сделав выстрел в небо. Который никого, кроме нее самой, не заставил вздрогнуть. Все давно уже привыкли к этим звукам, чтобы реагировать на них должным образом. – Прекрати оправдываться! Каждый является эгоистом по своей натуре.

Но он как будто бы ее не слышал.

– Поэтому я принял решение присматривать за вами и понаблюдать, несете ли вы действительно вред обществу. В один день у меня было чересчур хорошее настроение. И я даже оставил вам анонимную записку, чтобы вы были осторожны и не выходили из дома. Я пожалел вас и тогда мне действительно казалось, что я ошибся. Что вы обычные дети и не представляете абсолютно никакой опасности. В этот день настоящий убийца вернулся в город и был крайне решителен. Он больше не хотел тратить время впустую. Между нами произошел небольшой конфликт из-за того, что я, по его словам, «дал заднюю». И велел ему прекратить охоту на вас. Я перестал быть уверенным в том, что у альбиносов есть пагубная энергетика. Но он откуда-то это знал наверняка. А еще он знал, в какой школе вы учитесь. Я спас вам жизнь, за что потом пожалел ни один раз. Через месяц у нас сильно заболел младший ребенок. Эта болезнь – не обычная простуда. С каждым днем нашей дочери становилось только хуже. Поэтому тогда я уже был уверен, что аура близнецов действительно плохо влияет на такой маленький город. Что легенды не врут. Я озлобился и возобновил охоту с целью обезвредить. Но для этого было необходимо, чтобы убийца был в городе и принял необходимые меры, которым я помешал тогда. Поэтому мы временно превратили вас в аистов, но не смогли вас удержать, и вы скрылись в неизвестном направлении. Охота на альбиносов снова затянулась и это сильно раздражало все семейство Монт.

– Еще одно слово, Луи, и я пристрелю обоих мальчишек. А потом вырежу твой язык. Какого черта ты делаешь?!

Казалось, еще чуть-чуть и из ее головы будет струиться дым. Когда Монт схватил меня за горло и посмотрел в мои кристально чистые глаза, он понял, что и сейчас не сможет так поступить. У него не хватит духа. Все-таки делать обереги из частей тела не так тяжело, как видеть этот «оберег» еще живым.

– Убирайтесь отсюда. И больше никогда не попадайтесь мне на глаза, – выдохнул хриплые, едва слышные буквы Луи, составив их в предложение, от которого пробежались мурашки по коже даже у него самого.

Так мы и покинули город, уже походивший на руины, оборачиваясь лишь на свои прожитые здесь годы. Скорее холодным сердцем, нежели с какими-то эмоциями. Ведь все последние эмоции выгорели дотла вместе с когда-то зелеными лесами, чьими-то светлыми душами и серым пеплом. И мы все еще долго не отмоемся от запаха копоти и смерти, а перед глазами навсегда останется этот наш последний день в Одеране. И паника вперемешку с гневом в очередном круговороте событий еще много раз будет сменяться уже таким привычным и родным отчаянием. Все снова как будто во сне. А помнится, как еще совсем недавно мы обрели надежду, читая старые дневники нашей тети. Как перед собой я увидел нового, совершенно иного брата.

– Я отомщу за смерть наших родителей. Отомщу всем, кто надо мной смеялся. Пусть все они получат по заслугам. Мы столько времени жили в страхе и не давали отпора, так что настал наш черед. Я отомщу им всем.

– Мы отомстим, Тим.

Я не знал, правильно ли это. Нужно ли вообще кому-то мстить? И зачем? Но если мой брат так этого желает, я должен поддержать его. По крайней мере, мне кажется, что должен. А что, если он прав? Мы ведь не были рождены на свет с этим ярым желанием мести. Из-за всех этих людей мы стали такими. Только теперь, приблизившись к разгадке и хоть немного приоткрыв дверь, мы поняли, что она закурочена гвоздями слишком прочно. Мы снова в растерянности, как и тогда. Мы сбиты столку как те самые восьмилетние мальчишки. Кто же все-таки на самом деле убийца? Сам не зная как, но я видел в глазах Луи правду. Или же он сделал так, чтобы я хотел ему верить. Но уже было все равно. И он, и его семья, и даже Агата были слишком далеко. В том самом городе детства, где мы оставили все свои силы, всю свою жизнь. Мы часто вспоминали Тео, и на душе было по-особенному горько оттого, что мы не успели с ним попрощаться. И последним воспоминанием о нем (как и первым) был наш волшебный колодец. Интересно, сбудутся ли наши желания, проговоренные в тот вечер? Подумал ли он тогда, что мы сумасшедшие, когда мы с Тимом впервые рассказали ему о магии?

Интересно, жив ли он прямо сейчас?

Но так или иначе наша жизнь продолжалась. И Страсбург, город мечты, принял нас теплыми объятиями. Первое время было до ужаса непривычным засыпать, гулять, да все что угодно делать без музыкального сопровождения выстрелов и взрывов. В определенный момент нашей жизни Страсбург, город-гигант с вечно спешащими и бегущими куда-то людьми, весь такой живой и динамичный, вдруг стал самым спокойным и тихим местом на земле. А большего-то нам и не нужно было. По приезду мы сразу же устроились на работу и какое-то время разгружали автомобили, фасовали товар и даже снимались в видеоклипах и в массовке фильмов. Наша необычная внешность полюбилась камере многих творческих людей этого города. Могу сказать, что это был интересный опыт. После того, как мы немного оклемались и подзаработали денег, мы поступили в университет. Хоть мы так и не успели закончить лицей, все же документ об окончании колледжа у нас был. Тим, как и мечтал, поступил в медицинский. А я так, наугад, в архитектурный. И это при том, что я просто терпеть не могу математику. Мадам Торенто, если бы узнала, подавилась бы слюной. «Ну, а что тут такого?» – сказал бы я ей. – «Жизнь вообще странная штука». И был бы чертовски прав.

Поначалу мы жили вместе на съемной квартире, готовя и стирая по очереди. И посылая такие редкие, но душевные письма Агате. Завели серого кота по имени Марс. Потом, как закончились деньги, мы переехали в общагу и жили через одну улицу друг от друга. Ну и сдался же ему этот медицинский! Поступил бы со мной, продолжали бы и дальше жить вместе. Я забрал с собой кота и приучил его ко всем прелестям общажной жизни: к кильке на газетке, к паршивым, дешевым, почти съедобным сосискам и к нескончаемому отдаленному гулу из коридора.

Глава 18

Никогда не думал, что начать жизнь с чистого листа – это так просто. Жизнь действительно стала походить на фильм, где ты в главной роли. Начинается новая глава, в которой черная полоса наконец-то сменяется белой. Хочется дышать полной грудью и уверенно смотреть впереди себя. И ни при каких обстоятельствах не оборачиваться на взрывы. Неужели я и правда поборол самого себя? Без Тима в комнате жить стало сложнее. Не хватает чего-то родного в таком большом и чужом городе. Хотя это мне скорее и нравилось: хотелось раствориться в нем еще больше. Рассыпаться на молекулы, чтобы унесло ветром далеко-далеко. Стать, в конце концов, самим ветром. И в этом большом мире под названием Страсбург я мог стать буквально кем угодно, примерив на себя новую удобную маску. Пока в этом потоке незнакомых безликих людей еще никто не догадался, что ты – неудачник. Пока не прочитали всего тебя насквозь. Оставалось только правдоподобнее вжиться в свою роль и не позволять никому вмешиваться в твою игру. Но, по правде говоря, неудачником я чувствовал себя все меньше и меньше. Настала новая эра меня. Время в Страсбурге течет совсем не так, как в Одеране: оно молниеносно летит, снося с ног все и вся вокруг. Не успеваешь оглянуться, как ты уже прожил целый год вдали от родного дома. Моргнул всего пару раз, прошел и второй. Я быстро забросил учебу и после первой же проваленной сессии был вынужден покинуть общежитие. Я не сильно был расстроен, ведь передо мной никогда не стояла цель получить диплом. Но по общаге и одногруппникам, с которыми успешно прогуливали пары, однозначно буду скучать. Пришлось снова пытаться выживать. И это не оказалось непреодолимой преградой, ведь зарабатывать мне нравилось куда больше, чем учиться. В этом, по крайней мере, я видел хоть какой-то смысл: я мог прокормить себя и своего кота. А это ли не счастье?

Все больше начал замечать, что Тим стал каким-то странным. Не то, чтобы он раньше был таким, как все, но сейчас он может просто игнорировать звонки и днями отвечать на банальное смс. Характер стал еще грубее, чем был до этого. Вечно куда-то торопится и будто закрыт в себе. У него появились новые общажные друзья, с которыми вечерами он стал играть на гитаре и разговаривать на непонятном мне медицинском языке. Я думал, мол, здорово, что у него наконец появились друзья. А потом однажды мы встретились спустя целый месяц в кафе между его парами и моими ночными сменами. И я был в шаге от того, чтобы не узнать своего брата-близнеца. На нем были черные туфли, брюки и водолазка черного цвета, перчатки и плащ (удивительно, но черные), новые перстни на руках, цепь на ремне и длинный крестик на шее. Он стал курить. Но больше всего меня удивил его цвет волос: он тоже стал черный. Того самого, моего родного Тима выдавал лишь его бледный цвет лица и все те же сияющие серо-голубые глаза. И разговор состоялся в жизни не таким коротким, как по телефону, и вроде все было хорошо. Но атмосфера в воздухе все же витала отталкивающая, некомфортная для меня. Тим рассказывал о своей новой жизни без особой конкретики и подробностей, но я хотя бы узнал, что он вступил в какой-то там клан. И он утверждает, что это не секта. Позже из него все же вырвалось, что «Черные вороны занимаются темными делами города». И, дополнив самого себя, сказал, что «темные» – вовсе не значит плохие. Просто о них знает малое количество людей, а для остальных они являются большой тайной. «Темные люди творят темные дела. Вот и все», – сказал он, как будто большего мне и не нужно было знать.

– Как ты говоришь… «Черные вороны»? – спросил я будто бы самого себя. – Зачем тебе встревать в какие-то очередные неприятности? Я понимаю, после того, что мы пережили, обычная общажная жизнь теперь кажется не такой, слишком скучной… Но то, как ты теперь выглядишь – это же не ты, это совершенно другой человек! Неужели из-за других людей ты готов лишиться своей индивидуальности?

– Допустим. А ты, выходит, ради своей так называемой индивидуальности готов терпеть их унижения? – ответил Тим с такой уверенностью, как будто заранее был готов к этому вопросу. – Мне надоело быть добрым. Быть добрым – равно быть слабым. А если ты слабый, тебя задавят. Вот и весь принцип этой жизни. Разве ты еще не понял этого, Анри?

После этого разговора я еще долго приходил в себя и пытался не вспоминать те чувства, с которыми я вышел из кафе. Но мысли о том, что мой брат добровольно куда-то ввязался, все же меня догоняли. Было стойкое ощущение, что его подменили и украли вторую половину меня. Я названивал ему каждый день и пытал расспросами. Видеться стали намного чаще, по моей инициативе, конечно, но все же. И я понял, что, то ли я всего-навсего привык к новому образу Тима, то ли он действительно больше не был таким пугающе-отталкивающим. Однако его пребывание в неком клане, о котором я знал лишь то, что он существует, по-прежнему не давало мне покоя. И мне даже удалось выяснить у Тима, что он просто до сих пор не может забыть все, что было с нами. И хочет во всем хорошенько разобраться. Он не оставит все так, как есть. Черные вороны «прощупывают» магов, их мотивы и используют нужную информацию в своих целях. Все ради общей безопасности и справедливости. Ведь темным, как и белым магам, есть что скрывать в своих шкафах. Я не поддерживал Тима в его новой деятельности, ведь прежде всего хотел его уберечь от новых неприятностей и приключений, от которых мы так стремились сбежать. Но нужно было жить дальше и пытаться устраивать свою жизнь. Однажды гуляя в парке, я встретил девушку, которая едва не сбила меня на своем мотоцикле. Так мы и познакомились:

– Я только что тебя чуть не сбила, прости. Меня Ева зовут. С меня извинительное мороженое.

– Лучше прокати меня на своем мотоцикле. И мы в расчете.

– По рукам, – сказала девушка в шлеме.

После этого мы гуляли еще пару свободных от ночных смен вечеров, и я даже захотел со следующей зарплаты купить себе мотоцикл. А потом Ева куда-то пропала, как и назойливые звонки от нее. Зато гуляя очередным одиноким вечером в городе, я заметил Тима в окружении девушки, которую никогда не видел раньше. Неужели у него кто-то появился? Мне стало обидно, что он скрыл это от меня, хоть я и сам ничего не говорил ему о Еве. На самом деле рассказывать то было и незачем, она как внезапной вспышкой появилась, так быстро и исчезла из моей жизни.

– Кто та рыжеволосая девушка, с которой ты гуляешь в парке по вечерам? – спросил я брата при первой же возможности.

– А ты что, следишь за мной? – он попытался ехидно улыбнуться. – Новая знакомая, в одном университете учимся. А что? – без особого интереса отвечал на мои вопросы Тим.

– Познакомишь? – я захотел посмотреть на его реакцию.

– Не думаю, что это необходимо.

– Но все же? – а сам думаю: «А вдруг прокатит?».

– Приходи завтра в книжное кафе через дорогу от нашего университета. Мы там часто зависаем, – бросил на прощание фразу он. И я не смог не прийти, ведь интерес брал верх.

Кафе оказалось довольно простеньким, но зато очень уютным. Большая деревянная крыша снаружи, кирпичные стены, небольшие круглые столики и приглушенный свет внутри. И большое количество полок с книгами на любой вкус. От фантастики до психологии. Никогда бы не подумал, что именно такое заведение может стать любимым местом моего брата. Наверное, дело даже не в нем, а в этой девушке, с которой он сюда ходит. Кто же она такая? Я решил присмотреться к ней. Весь вечер она не делала подозрительного ровным счетом ничего. Мы попивали чай (кофе в этом заведении не подают), рассматривали полки книг и общались о чем-то обыденном, вроде учебы в Страсбургском университете, и в то же время о чем-то странном, вроде Чайника Рассела⁶. Медленная спокойная музыка располагала к беседе, только я по-прежнему отчего-то не находил себе места. Девушка казалась робкой, но взгляд твердил об обратном – ее голубые глаза уверенно смотрели прямо в душу, иногда даже с прищуром. На прощание Ребекка (так звали эту девушку) улыбнулась и попросила Тима провести ее в общежитие. Они учились в одном университете, но на разных курсах и факультетах, так что и общаги у них были разные. Я шел домой, смотря себе под ноги, и ее образ еще долго не мог выйти из моей головы. Мне было грустно и непонятно от всего происходящего. И как будто не хватало той ужасающей, но полной приключений прошлой жизни. Где мы были вместе с братом и Агатой. Хотя иногда все еще настигало чувство небезопасности, будто и здесь за тобой все еще присматривают черные, полные бездны глаза. Только теперь напротив них я совсем один. И тут я словил себя на мысли: а может быть, я просто ревную брата к этой его новой знакомой? Ну не может же человек не нравиться просто так. Пару дней я еще ходил с этими мыслями, не давая себе покоя ни на работе, ни в кровати перед сном. А потом взял и разрешил себе сунуть свой нос и разузнать хоть что-то об этой девушке. К тому же знакомый по работе давно хвастался, что может любую информацию о человеке достать (связи какие-то, говорит). И тогда я понял, что не зря меня мучало предчувствие. Все стало на свои места, оставалось только одно: придумать, как рассказать Тиму, чтобы он меня выслушал. Но этого я, конечно же, делать не стал, посчитав, что у меня слишком мало времени. Пока эта девица окончательно не околдовала его своими чарующими глазами.

Мы стояли у входа в его общежитие. Тим нервно сбрасывал пепел с сигареты на землю, я пытался вспомнить хоть какие-то слова. Незаметно подкрадывалась ночь.

– Знаешь, она мне с первого же взгляда показалась подозрительной. И теперь еще я узнаю́, что Ребекка принадлежит семейству Монт.

Тим молча докуривал сигарету.

– Ты знал об этом? – пытаясь вывести его на разговор, спросил я.

– Нет, – выдыхая, ответил Тим.

– Тебе не кажется странным совпадением, что она все время оказывается рядом с тобой?

– Нет, – как всегда хладнокровно ровным тоном продолжал он. – Потому что она – моя девушка.

– Девушка?! Которая даже ни разу не упомянула о том, что ее родители хотели или до сих пор хотят тебя убить? Да это же они ее к тебе и подослали, чтобы присматривала за нами здесь, в Страсбурге, это же очевидно, Тим!

Но он молчал, будто все еще сомневаясь в моих словах. Я пытался вывести его на эмоции, чтобы он осознал все происходящее, зная, что он совершенно не способен поддаваться на подобные провокации. Просто мне всегда хотелось получить взамен то, чего никогда не получал ранее: обратную связь с его стороны. Почувствовать, что я ему нужен. Я давно не жду от него чрезмерной эмоциональности, я знаю, что он не сможет ее дать. Но этот холод убивает меня и осознание, что самый близкий человек, что у тебя есть, снова оттолкнул тебя. Я бы просто хотел, чтобы он понял, ради чего я все это делаю, и не закрывался так, как в детстве. Но мы слишком разные. Я человек, который видит нужду спасать и проявлять заботу. И брат, который замкнут в себе и не умеет доставать свои эмоции наружу. Не знает, как это – кого-то любить. Тот разговор так ни к чему и не привел. Поэтому мои ноги приводили меня к его общаге еще несколько дней подряд. Напоследок я кинул несколько фраз, которые могли ясно донести до него мои мотивы, и что на его месте я бы доверился собственному брату-близнецу нежели едва знакомой, как оказалось, девушке. Отец бы явно не был в восторге, что мы снова отдаляемся друг от друга. И все, что я хочу, это чтобы он не натворил очередную глупость. Такого Тима я видел впервые. Это уже не был тот Тим, которого я знал всю свою жизнь.

– Она такая же, как и мы, Анри. Вспомни, как мы всю жизнь страдали от того, что родились альбиносами. Позже мы выяснили, что альбинос – это не клеймо. Тогда почему же какая-то гребаная фамилия должна стать для нее клеймом на всю жизнь? Она не виновата в том, что родилась в семье Монт. Надеюсь, в глубине души ты все-таки понимаешь это. И давай, наконец, закроем эту тему раз и навсегда.

– Она дочь темных магов, которые охотились на нас. Которые убили наших родителей, в конце концов. И ты за все время общения с ней даже не знаешь ее фамилию. Для чего тебе эти отношения? Она же просто использует тебя! Ты стал не похож сам на себя: вначале покрасил волосы, а теперь ходишь в заведения, где не подают кофе. А что дальше? Ты и вправду готов продать себя ради других?

Тим стал чернее тучи.

– Ты спятил, Анри. Ты чертов психопат. Прекрати вести себя так, будто нам по шесть лет. Тебе незачем больше так усердно оберегать меня. Ты старше меня всего на две минуты, тогда почему ты постоянно делаешь вид, что старше меня на целую жизнь? Смирись, наших родителей нет уже тринадцать лет. Мы взрослые люди. У каждого из нас свой путь. Я прошу тебя, хватит преследовать меня и оставь, наконец, в покое Ребекку. Она не сделала ни тебе, ни уж тем более мне ничего плохого. Или ты просто завидуешь мне? Чего ты молчишь, Анри?

Я больше не слышал ни себя, ни брата. Обида жгла изнутри похуже, чем дешевый виски. Неужели мы снова потеряли связь и стали абсолютно чужими? Я просто не верил, что он опять не слышит меня, ведь я уже знал, что он умеет понимать. Я помнил те моменты, когда мы вместе разгадывали загадки, нашедшие в дневнике Агаты. Как он смотрел на меня тогда, под оливковым деревом. Сейчас же передо мной стоял другой, абсолютно чужой Тим. Грубый, холодный и с черными волосами. Во мне больше нет дикого желания отомстить, а Тим, похоже, все еще горел этим, раз начал заниматься какими-то странными делами в непонятном клане. У нас больше нет общего дела, которое нас когда-то объединяло. Видимо, я действительно перегнул палку со своей заботой, забыв, что мы давно не дети. Все-таки как же я привык все держать под контролем, что тем самым оттолкнул от себя самого близкого человека.

– Больше ни слова о Ребекке, обещаю.

Глава 19

Больше мы не общались долгими развернутыми диалогами. Только коротко, сухо и по факту. Поначалу у меня была злость на брата, на жизнь и на самого себя. Мне было непонятно, почему, когда пытаешься сделать как лучше, получается всегда так, что ты виновник всех бед? Не знал я и как избавиться от синдрома супергероя, от этой необходимости защищать Тима, как тогда в школе, в мужском туалете. Увидев его беспомощным однажды, в моей голове навсегда отпечатался этот образ и обещание папе, которое я дал ему на кухне. Но самое главное, что я дал обещание самому себе всегда быть рядом. И теперь оказался совершенно один. Дальше все дни проплывали как в тумане. Один сплошной и затянутый день сурка. Сам по себе, в своих мыслях и недосыпах. Стал до ужаса рассеянным, мог несколько раз в день пролить чашку кофе себе на джинсы или забыть поесть. Потом начал просыпать смены. В какой-то момент злость куда-то улетучилась. И я стал скучать по брату. Но сказать ему об этом не мог. И поэтому я просто вечерами приходил в книжное кафе, садился рядом с Тимом и его девушкой (а иногда с ними были и другие люди), и мы молча пили чай и читали книги. Мне все еще было неприятно присутствие Ребекки. Она была для меня подозрительной, ведь я не понимал ее мотивов. Но я дал обещание больше не лезть в их отношения. И потому молча наблюдал за ними, пытаясь обмануть свой мозг иллюзиями того, что я не один. А потом неожиданно, как снег в конце весны, объявилась Ева. В принципе, само знакомство с ней давало мне понять, что внезапность – это ее второе имя. И я уже больше не удивлялся ее исчезновениям и таким же резким возвращениям. Мы снова сидели в парке, как в ту самую первую встречу. Она делала вид, будто это не она не отвечала на мои звонки неделю. У нее были серые глаза и темно-каштановое каре. Сама она японка, наполовину американского происхождения, чудом оказавшаяся во Франции.

– Как так получилось? – спросил я, уничтожая мороженое.

– Очень даже просто: у меня мама японка, папа – американец. А я просто слишком люблю свой мотоцикл и путешествия.

– Здорово все-таки, что тебя занесло во Францию. Иначе кто бы тогда меня чуть не сбил с ног? И с кем бы я потом ел мороженое в парке?

– Да с кем-то бы и ел. Что на свете, мало дурочек что ли? – сказала она, взмахивая своими длинными ресницами, уставившись в звездное небо.

Она была какой-то странной, но мне это нравилось. Хотелось с ней видеться чаще и вот так вот смотреть на звезды. И бесконечно слушать ее истории про путешествия.