Текст книги "Комплекс хорошей девочки"

Глава двадцать четвертая

МАККЕНЗИ

Всю следующую неделю я ускользаю от Престона с таким мастерством, жаль, это не является олимпийским видом спорта. Если бы это было так, Бонни оказалась бы достойным конкурентом. Однажды ночью она прикрыла меня в нашем общежитии, открыв дверь обнаженной до пояса, чтобы отпугнуть его. Какой бы непристойностью ни занимался Престон в свободное время, он по-прежнему боится публичного смущения. Поэтому, когда Бонни начала кричать во все горло, а наши соседи по коридору высунули головы из дверей, чтобы посмотреть, из-за чего весь этот переполох, Престон быстро отступил.

Игнорировать его сообщения и телефонные звонки легко. Спрятаться от него в кампусе сложнее. Я выхожу через черный ход каждого класса на несколько минут раньше или на несколько минут позже, чтобы убедиться, что он меня не ждет. Заставляю одноклассников, с которыми я подружилась, писать мне предупреждение, когда его замечают поблизости. Это требует больших усилий, но это лучше, чем быть загнанной в угол.

Кажется, все в моей жизни свелось в итоге к тому, чтобы прятаться: от Престона, скрывать свою работу над отелем от родителей, искать тайные пути для встреч с Купером. Мне не хочется рисковать тем, чтобы в кампусе кто-то узнал о нем и настучал на меня Престону. Я также думаю, что и Купер прячет меня от Эвана, поэтому наши встречи становятся все более изобретательными.

И хотя у нас до сих пор не было Великого Разговора о том, встречаемся ли мы – мы не можем оторваться друг от друга. Я зависима. Совершенно зависима от него. Бонни называет меня «членодержимой». Я бы поспорила с ней, если бы она не была права абсолютно во всем с момента нашего знакомства.

В субботу вечером я встречаюсь с Купером в одном из наших обычных мест на пляже недалеко от его дома. Этот район Авалон-Бэй больше всего пострадал от последних двух ураганов и был почти заброшен в течение многих лет. Здесь стоят пустые дома и ветхие прибрежные рестораны. Старый рыбацкий пирс сломан и по большей части затоплен океаном. Мы отпускаем Дейзи с поводка, чтобы она немного побегала, и собака, не теряя времени, отправляется терроризировать крошечных песчаных крабов и гоняться за птицами.

Остановившись, Купер присаживается на корягу, а затем тянет меня к себе на колени, усаживая лицом к себе. Обе руки обхватывают мою задницу, пока я слегка царапаю кончиками ногтей его шею вверх и вниз, как он любит.

– Продолжай в том же духе, – предупреждает он, – и я трахну тебя прямо здесь, перед этими чайками.

– Животное, – говорю я, прикусывая его губу.

– А ты та еще штучка. – Он целует меня. Сильные руки скользят по моим ребрам, дразняще сжимая грудь, прежде чем спуститься на талию. Он прерывает поцелуй, его взгляд находит мой. – Я тут подумал. Сегодня вечеринка. Пошли со мной.

Я поднимаю бровь.

– Ну не знаю. Мы предстанем перед всеми. Ты уверен, что готов к этому?

– А почему бы и нет?

Наши прятки не были явной темой для разговора, скорее негласным соглашением. Изменение этого соглашения неизбежно повлечет за собой кое-какие последствия. Это не значит, что я недовольна тем, что теперь у нас все официально. Скорее, удивлена.

– Итак… – Я пробегаюсь ладонями по его груди, чувствуя каждый твердый мускул, опускаясь вниз до тех пор, пока не натыкаюсь на пояс его джинсов. – Это типа свидание.

– Типа свидание, ага. – Купер делает эту штуку – облизывает губы, думая, будто от этого он становится невероятно очаровательным. Это раздражающе горячо.

– Что означало бы, что мы типа встречаемся.

– Давай сделаем вот как. – Купер убирает мои волосы с плеча, а затем наматывает себе на кулак и тянет. Совсем чуть-чуть. Это тонкий, вызывающий воспоминания жест, который стал нашим сокращением от «я хочу сорвать с тебя одежду». Например, когда я кусаю его губу, или дергаю его за джинсы, или смотрю на него, или дышу. – Я никого больше не трахаю. Я не хочу, чтобы ты трахалась с кем-то еще. Если кто-нибудь посмеется над тобой, я разобью им лицо. Как тебе такое?

Едва ли это поэтично, но, возможно, это самая романтичная вещь, которую мне когда-либо говорили. Купер, конечно, может быть слегка суровым и грубоватым иногда, но мне это нравится.

– Сойдет.

Ухмыляясь, он сталкивает меня с колен.

– Давай отвезем маленького монстра домой. И я хочу быстро принять душ, прежде чем мы пойдем туда. Клянусь, на мне всегда слой опилок.

– Мне нравится. Это так по-мужски.

Он закатывает глаза.

Мы идем к его дому, входим через заднюю дверь. Я наполняю миску Дейзи водой, а Купер идет в свою комнату, чтобы принять душ. Я бы присоединилась к нему, но уже уложила волосы перед приходом сюда, и не хочу их портить, особенно сейчас, когда мы собираемся на вечеринку.

– Привет, – хмыкает Эван. Его высокая, широкая фигура появляется в дверях кухни. Он босиком, в потертых джинсах и красной футболке. – Не знал, что ты здесь.

Я сажусь на табуретку у стойки и смотрю, как Дейзи шумно лакает воду.

– Ага. Я здесь. Купер в душе.

Эван открывает шкаф, берет пакет с картофельными чипсами и, разорвав пакет, запихивает в рот несколько чипсов. Пережевывая, он подозрительно наблюдает за мной.

– Что вы двое делаете сегодня вечером?

– Купер сказал, что будет вечеринка? Думаю, мы пойдем туда.

Эван поднимает брови.

– Он ведет тебя к Чейзу?

– Да. – Я делаю паузу. – У тебя с этим проблемы?

– Вовсе нет, принцесса.

– Да неужели.

– Пришло время тебе присоединиться к нам, – добавляет Эван, пожимая плечами. – Если ты с моим братом, рано или поздно тебе придется встретиться с бандой. Расположить их к себе.

Вот черт. Теперь я нервничаю. Почему ему просто необходимо было сформулировать это именно так?

Что, если друзья Купера меня возненавидят?

Мое огорчение на мгновение забывается при звуке настойчивого лая Дейзи. Я смотрю на щенка и вижу, что она стоит и лает на стену.

– Дейзи, – упрекаю я.

– Не волнуйся, – говорит Эван. – Наверное, это просто призрак.

Я закатываю глаза.

– Куп не рассказывал тебе о нашем призраке? – Он наклоняет голову. – Серьезно? Обычно это первое, что я говорю гостям. Это как почетный знак – жить в доме с привидениями.

– В вашем доме обитают привидения, – скептически повторяю я.

Да ладно. Я не такая доверчивая.

– Типа того. Она нас особо не беспокоит, – объясняет Эван. – Так что это не совсем привидение. Но она определенно околачивается тут иногда.

– Она. Кто это «она»?

– Патриция или что-то в этом роде. Маленькая девочка, которая утонула здесь лет этак сто назад. Ей было шесть или семь. Не могу точно вспомнить ее возраст. Во время шторма можно услышать ее крик, и порой в доме мерцает свет, когда она хочет поиграть…

Он резко останавливается, когда люстра над кухонным островком, честное слово, мерцает.

О, боже ты мой, нет.

Эван улавливает мою тревогу и усмехается.

– Видишь? Она просто дразнится. Не переживай, принцесса. Патриция – доброе привидение. Как Каспер. Если тебя интересуют детали, то в городской библиотеке, кажется, хранятся какие-то старые газетные статьи об этом событии. – Эван подходит, чтобы погладить утихомирившуюся собаку. – Хорошая девочка. Показала этой несносной девчонке-призраку.

Я делаю себе мысленную пометку посетить библиотеку Авалон-Бэй. Я не особо верю в приведения, но мне нравится история, и теперь, когда я владею здесь отелем, мне еще больше интересно узнать историю этого города.

– Я поеду с вами, не возражаете? – спрашивает Эван, а после уходит из кухни прежде, чем я успеваю ответить. Думаю, это был риторический вопрос.

Вздохнув, я смотрю на пустой дверной проем. Кажется, единственный, кого мне придется расположить к себе, это брат-близнец Купера.

У друга Купера, Чейза, двухэтажный дом с огромным двором, выходящим на лесистую местность. В тот момент, когда мы туда добираемся, я немного ошеломлена количеством людей. Их здесь целая толпа. Одни играют в пиво-понг внутри. Другие сидят снаружи вокруг костра. Музыка гудит. Слышится хриплый смех. Мы ходим по кругу, пока Купер представляет нас. Было бы классно, если бы я не замечала, как все на меня уставились. Между тем забывчивый Купер держит меня за талию одной рукой, разговаривая со своими друзьями. Куда бы я ни посмотрела, везде косые взгляды и подозрительный шепот. Я обычно не смущаюсь в больших компаниях, но трудно не смущаться, когда даже без слов все ясно дают понять – они думают, что я не принадлежу этому месту. Это нервирует. Душит.

Мне нужно больше выпивки, если я собираюсь выжить сегодня вечером.

– Пойду возьму еще выпить, – говорю я Куперу. Он болтает с татуированным парнем по имени Уайет, который жалуется на то, что его девушка не принимает его обратно. Неподалеку небольшая толпа наблюдает за игрой в Твистер в бикини и трусиках на заднем дворе.

– Я принесу, – предлагает он. – Что ты хочешь?

– Нет, все нормально. Оставайся и болтай. Я скоро вернусь.

С этими словами я ускользаю, прежде чем он успевает со мной поспорить. Я пробираюсь через весь дом и оказываюсь на кухне, где нахожу одинокую нераспечатанную бутылку красного вина и решаю, что это вряд ли вызовет у меня сильное похмелье утром.

– Ты Маккензи, верно? – спрашивает роскошная девушка с длинными волосами и смуглой кожей. Она в лифчике от бикини и шортах с высокой талией, стоит и смешивает напитки у стойки. – Маккензи Купера.

– Ага, это я. Маккензи Купера.

Звучит как в полицейской драме 70-х или что-то в этом роде.

– Извини, – произносит она с дружелюбной улыбкой, затем накрывает шейкер крышкой и энергично встряхивает его через плечо. – Я просто имела в виду, что много слышала о тебе от Купа. Я Стеф.

– Ой! Девушка с козлом?

Ее губы дергаются.

– Прости?

Я неловко смеюсь.

– Извини, нужен контекст. Купер и Эван рассказали мне историю о спасении козленка, когда были подростками. Они помогали подруге по имени Стеф. Это ты?

Она хохочет.

– Боже мой, да. Великое похищение козла. Полностью моя идея. – Она вдруг качает головой. – Только вот вряд ли они рассказали тебе о том, что оставили козла в лесу. Я имею в виду, какого хрена?

– Именно! – восклицаю я. – Это я им и сказала! Беднягу наверняка сожрали горные львы или кто похуже.

Девушка усмехается.

– Ну, мы живем у моря, так что вряд ли это были горные львы. Но до него точно добрался какой-нибудь хищник.

Я ставлю бутылку с вином на прилавок и открываю ящик в поисках штопора.

Стеф наливает коктейль в два красных стакана и предлагает один мне.

– Оставь вино, оно отстойное. Попробуй это. – Она толкает мне напиток. – Поверь мне. Это вещь. Не крепкий, не бойся.

Нет смысла обижать единственного человека, который разговаривает со мной впервые за весь вечер. Я делаю глоток и приятно удивляюсь слегка сладковатому вкусу апельсина и трав.

– Вкусно. Действительно вкусно. Спасибо.

– Без проблем. Никому не говори, где ты его взяла, – говорит она, постукивая по носу. Как бы говоря: «Если копы ворвутся на вечеринку и поймают тебя пьяной, не доноси на меня». – Я надеялась, что Купер скоро решит представить тебя. Мы все очень хотели встретиться с тобой.

– Мы?

– Ну, знаешь, банда.

– Точно.

Эван тоже использовал это слово. Интересно, кто еще входит в их «банду». На этой неделе мы с Купером мало что сделали для того, чтобы «узнать друг друга». Помимо анатомических подробностей, конечно.

Кстати, об анатомии. На кухню заходит безумно привлекательный, анатомически совершенный парень. Высокий, светловолосый, с парой ямочек на щеках. Он улыбается Стеф.

– Кто твоя подруга? – спрашивает он, с любопытством глядя на меня голубыми глазами.

– Маккензи, – отвечаю я, протягивая руку.

– Тейт. – Он пожимает ее и не отпускает.

Стеф фыркает.

– Держи член в штанах, котик. Она с Купом.

– Да? – Тейт выглядит впечатленным. Его взгляд скользит по мне, медленно, неторопливо изучая. – Счастливчик Куп. – Он берет несколько бутылок из холодильника. – Пойдете на улицу к костру?

– Скоро, – бросает Стеф.

– Супер. – Он кивает и уходит с кухни.

Как только он уходит, Стеф быстро рассказывает мне о Тейте. Очевидно, он спит со всеми, но его ямочки на щеках и беззаботное обаяние не позволяют считать его придурком.

– Он чертовски симпатичный, понимаешь? – Она вздыхает. – Я ненавижу таких людей.

– Невероятно симпатичные придурки, – торжественно соглашаюсь я.

Мы продолжаем болтать, попивая коктейли. Чем больше мы говорим, тем больше она мне нравится. Оказывается, мы обе любим парки развлечений и чудеса поп-музыки начала 2000-х.

– Я видела их в прошлом году в Миртл-Бич. Они выступали для… – Стеф задумывается, а потом смеется про себя. – М-да, я не могу вспомнить. Сейчас им за пятьдесят.

– О боже, я не могу поверить, что они все еще вместе.

– Это было странно. – Она наливает нам еще пару смешанных коктейлей.

– Что было странно? – Рядом со Стеф садится девушка с платиновыми волосами, одетая в черную укороченную футболку с обрезанными рукавами.

– Ничего, – говорит Стеф. Она улыбается, пока не замечает жесткий взгляд на лице блондинки. Тогда весь юмор пропадает. – Хайди, это Маккензи.

Моему имени уделяется слишком много внимания. Я не могу не задаться вопросом, что сказал им Купер. Это ставит меня в невыгодное положение.

– Приятно познакомиться, – пытаюсь я разрядить обстановку. Я предполагаю, что Хайди – еще один член этой «банды».

– Класс, – протягивает она, и кажется, будто она заскучала в ту же секунду, как увидела меня. – Мы можем поговорить, Стеф?

Стеф ухмыляется, что дает мне понять – я не в курсе шутки, какой бы она ни была.

У меня создается четкое ощущение, что мне здесь больше не рады.

– Знаешь, мне нужно найти Купера, – говорю я Стеф. – Приятно познакомиться с вами обеими.

Не дожидаясь ответа, я ухожу, оставив свой напиток.

Купер по-прежнему на заднем дворе, только теперь он стоит у костра рядом с очень милой брюнеткой, чья попка словно пытается вылезти из шорт. Когда ее рука касается груди Купера, мне хочется броситься на нее, подобно быку. Вместо этого я сохраняю хладнокровие и неторопливо подхожу к нему, хватая его за петли ремня. Это привлекает его внимание. Уголок его рта приподнимается.

– Пошли, – тихо говорю я, игнорируя раздраженный взгляд брюнетки. – Хочу потискать тебя.

Купер даже не задумывается: ставит бутылку на цементный блок, окружающий кострище, и говорит:

– Ага, пошли.

Мы вместе обходим дом и выходим на улицу, где стоит грузовик Купера. Задняя дверца открыта. Он приподнимает меня, чтобы я уселась внутрь фургона, после чего с абсолютно развратной улыбкой встает между моих ног.

– Значит, хотела потискаться? – Он проводит мозолистыми кончиками пальцев вверх и вниз по моим обнаженным бедрам. Мое крошечное желтое платье задралось почти до талии, но большое тело Купера скрывает меня от посторонних глаз.

– Что-то вроде того.

– Я в деле, – усмехается он. – Тебя долго не было. Все в порядке?

– Ага. Просто бродила. Встретила твоего друга Тейта. – Я подмигиваю. – Он симпатичный.

Глаза Купера темнеют.

– Он к тебе клеился?

– Где-то секунду. Отвалил сразу, как узнал, что я пришла с тобой.

– Отлично. Не придется его убивать. Кого-то еще встретила?

– Парочку, да, – расплывчато отвечаю я, потому что не слишком хочу говорить об этом.

По правде говоря, сегодняшняя ночь была неудачной, и я беспокоюсь о том, как мы с Купером сможем вписаться в жизни друг друга. Чем дольше я думаю на эту тему, тем сильнее меня одолевают сомнения. Но я хочу, чтобы Купер заставил все эти мысли исчезнуть. Поэтому я зарываюсь пальцами в его волосы и притягиваю к себе, целуя, пока не чувствую легчайший стон из его груди. Он обнимает меня, углубляя поцелуй.

– Чего это вы тут делаете? – Я подпрыгиваю, когда к нам подкрадывается Эван, светя фонариком из телефона прямо в глаза. – Закончился весь Дом Периньон[44]44
  Dom Pérignon – марка шампанского премиум-класса французского производителя Moët et Chandon. Названа в честь монаха-бенедиктинца Пьера Периньона, якобы изобретшего метод шампанизации для производства игристых вин.


[Закрыть]?

– Свали, – ворчит Купер, отмахиваясь от телефона. – Не можешь найти кого-нибудь еще для развлечения?

– Да я в порядке. Просто пришел проверить вас, сумасшедших детишек.

Эван улыбается и машет мне рукой, в которой держит бутылку пива. В первую ночь, когда мы встретились на пляже, я подумала, что Эван нормальный, но теперь я нахожу его грубым и нарочито недружелюбным. Ему недостаточно того, чтобы просто быть мудаком по отношению ко мне. Ему нужно, чтобы я знала, что он старается быть мудаком. Его усилия, безусловно, оценены.

– Ну вот, проверил. – Купер прожигает своего брата многозначительным взглядом. В тишине происходит немой разговор, смысл которого я не могу понять. – До свидания.

– Скажи мне кое-что, Мак.

– Серьезно, чувак, отвали. – Купер отходит от меня, пытаясь проводить своего очевидно пьяного брата обратно к дому.

Эван пялится на меня из-за бутылки пива, делает очередной глоток, а затем отталкивает Купера.

– Меня разрывает от любопытства. Богатые девчонки занимаются анальным сексом?

– Ну все, хватит, придурок. Отвяжись от нее.

– Или вы платите кому-то, чтобы делали это за вас?

Все случается мгновенно. В один момент Эван смеется над своей собственной несмешной шуткой, а в другой…

Он лежит на земле, и из его рта стекает кровь.

Глава двадцать пятая

КУПЕР

Я укладываю его на землю одним ударом. Эван уже порядком надрался, иначе смог бы лучше выдержать удар. Я чувствую легкое сожаление, когда вижу кровь, стекающую по асфальту, но все угрызения совести исчезают, едва Эван неуклюже поднимается на ноги и бросается на меня.

Он ударяет плечом мне в живот, хватая меня за талию, и мы врезаемся в мой грузовик. Я слышу, как Мак кричит на нас, но это бесполезно. Эван сейчас на взводе. И когда он наносит пару жестких ударов мне по ребрам, мне уже плевать, кто он такой. Что-то во мне ломается, и весь мой мир сводится к единственной задаче – надрать задницу моему брату. Мы обмениваемся ударами, принимаясь кататься по улице, глотая дорожную пыль. Внезапно кто-то разнимает нас.

– Пошел ты! – кричит на меня Эван.

– Ты напрашивался, – рычу я.

Он снова делает выпад, и мои кулаки уже наготове.

Чьи-то тела заполняют пространство между нами, и нас насильно разнимают.

– Да что с вами двумя не так? – кричит Хайди. Она и Джей Уэст держат Эвана, вставая между нами, пока я отталкиваю руки как минимум троих других парней с вечеринки.

– Я в порядке, – ворчит Эван. – Отвалите. – Он вырывается из их объятий и мчится по улице пешком.

– Я его догоню, – предлагает Стеф, тихо вздыхая.

Поняв, что потасовка завершилась, все, кроме ближайшего круга наших друзей, возвращаются на вечеринку.

– Да нет, дай ему остыть, – советует Алана.

Хайди искоса смотрит на меня, прежде чем уйти, Джей плетется за ней, как влюбленный щенок. Интересно, они сошлись? Надеюсь на это. Может, тогда она перестанет меня так ненавидеть.

Стеф и Алана одинаково хмурятся, изучая меня. Да пофиг. Мне плевать, что они сейчас думают. Эван заслужил каждый гребаный удар.

Мак дотрагивается до моего лица, осматривая повреждения.

– Ты в порядке?

Я вздрагиваю, когда ее пальцы скользят по быстро распухшему участку под моим левым глазом.

– У меня все нормально. – Я так же пристально вглядываюсь в ее лицо. – А у нас?

Я не жалею, что ударил Эвана за сказанное – никто не может так разговаривать с Мак, – но мне жаль, что ей пришлось это увидеть.

Черт, если это оттолкнет ее…

Она целует меня в щеку.

– Ты должен пойти за ним.

Я колеблюсь.

– Я буду здесь, когда ты вернешься, – обещает она, будто читая мои мысли.

Мне ничего не остается, кроме как поверить ей. К тому же пьяный Эван, шатающийся по ночным улицам в одиночестве, явно напрашивается на неприятности. Так что я отправляюсь его искать. Оборачиваюсь через плечо один раз, второй. Маккензи все еще там, стоит у моего пикапа.

В конце концов я нахожу Эвана на скамейке на маленькой игровой площадке, освещенной лишь парой тусклых уличных фонарей.

– Все зубы на месте? – спрашиваю я, садясь рядом с ним.

– Да. – Он трет челюсть. – Ты бьешь, как десятилетка.

– Все равно надрал тебе задницу.

– Да я бы тебя побил.

– Ни хрена бы ты не сделал, – говорю я, глядя на него с ухмылкой.

Некоторое время мы тихо сидим, наблюдая, как качаются на ветру качели. Прошли годы с тех пор, как мы с Эваном так сильно ссорились. Дрались. Я бы солгал, если бы сказал, что не чувствовал приближения этого дерьма. Оно назревало уже давно. Может быть, я мудак, что не поговорил с ним об этом раньше. Опять же, проецировать свои собственные проблемы на Мак – это слабость, и я не позволю ему продолжать в том же духе.

– Ты перешел границу.

– Ай, да ладно. Было смешно, немножко. – Он сутулится, сидя на скамейке, то и дело грозясь рухнуть на землю.

– Я серьезно. Она тебе ни хрена не сделала. У тебя проблема со мной, так повзрослей уже и скажи об этом. Ехидные комментарии и все это пассивно-агрессивное дерьмо заканчивается прямо сейчас.

– Звучит так, будто ты ставишь мне ультиматум. – Эван поворачивает ко мне голову. – Вот значит как?

– Черт, чувак. Ты мой брат. Мы родня. Ничего никогда этого не изменит. – Я расстроенно качаю головой. – Так почему ты так бесишься из-за нее?

– Из принципа. Она клон, Куп. Такие люди не давали нам жить с тех пор, как мы были детьми. Или ты забыл? Мудаки, которые разъезжали на своих тупых гольф-карах, кидались в нас напитками, скидывали наши велики с дороги.

Эвану однажды сломали руку: перескочил через руль, упал в канаву, когда один из них порезал ему шину. Мы вернулись спустя неделю и поквитались со всей четверкой. Это были годы, полные такого дерьма. Мы ввязывались в драки. Око за око.

– Такие люди, да, – напоминаю я ему, – а не она. Ты не можешь наказывать Мак за то, что кто-то из них сделал с тобой. Это именно то, что я намеревался сделать, если бы все еще держался плана. И я бы тоже превратился в ублюдка. – Я тихо вздыхаю. – Почему ты просто не позволишь мне быть счастливым?

Его плечи напрягаются.

Черт, все мы пережили ежедневную мыльную оперу, шоу Эвана и Женевьевы. Постоянные ссоры на глазах у всех. Они заставляли нас выбирать сторону в этих ссорах, хотя мы и не желали. Расставались. Валяли дурака. А затем снова сходились, будто ничего не произошло. Я никогда не закатывал истерик по этому поводу и уж точно не обращался с ней, как с дерьмом, чтобы она свалила. Если Эван и любил ее, это была его чертова проблема, а не моя.

Так почему же теперь, когда я нашел кого-то, кто мне действительно небезразличен, он ведет себя, как придурок, из-за этого?

Вздыхая, Эван проводит рукой по волосам.

– Ничего не могу с собой поделать, чувак. Это меня гложет. Почему это должна быть одна из них? Ты мог бы ткнуть в любом направлении и наткнулся бы на десяток цыпочек, которые готовы ради тебя упасть на колени.

– Не знаю, что тебе сказать. Она другая. Если бы ты дал ей шанс, то понял бы это.

Нет никаких веских причин, по которым мы с Мак должны быть вместе. Я не могу придумать ни одной. И, черт возьми, может быть, у нас ничего и не получится. Она упрямая, самоуверенная заноза в моей заднице. Но она также великолепна, забавна, непосредственна и амбициозна. Оказывается, это мой тип. Она сводит меня с ума. Я никогда не встречал девушку, которая оставалась бы в моей памяти дни и недели после того, как я ее увидел. Она словно у меня под кожей. И, несмотря на то, что мы совершенно разные, она понимает меня так, как немногие другие.

Ну, а если я обманываю себя, если вся эта затея рухнет, значит, так тому и быть. По крайней мере, я попытался.

– То есть мне тебя не отговорить? – спрашивает Эван, и его решимость медленно испаряется.

– Я прошу тебя как брата – прими это.

Он обдумывает мои слова. Слишком долго, по-моему. Впервые в жизни мы находимся на противоположных сторонах, и я должен задаться вопросом – не слишком ли много в нем враждебности, не слишком ли много ярости по отношению к клонам, чтобы вернуть его на мою сторону.

Эван снова вздыхает и поднимается со скамейки.

– Ладно. Думаю, от самого себя тебя не спасти. Я отступлю.

Я принимаю позицию Эвана, и отныне мы считаем ситуацию замятой.

Вернувшись на вечеринку, я отправляю его домой на машине Аланы, чтобы убедиться, что он доберется туда в целости и сохранности, пока я отвезу Мак в ее общежитие.

– Я сожалею об этом, – говорю я ей после нескольких минут молчания. Она смотрит в пассажирское окно, глубоко задумавшись, что меня невероятно волнует. – Это не имело к тебе никакого отношения. У моего брата слишком много неуместного гнева.

– Братья не должны драться.

Я жду, не уверенный, будет ли она продолжать. Мое беспокойство усиливается, когда я понимаю, что Мак больше ничего не говорит.

– Поговори со мной, Маккензи. – Мой голос звучит немного хрипло.

– Что, если это плохая идея?

– Это не так.

– Да неужели. – Я замечаю краем глаза, что она смотрит на меня. – Не хочу стать причиной вашей размолвки. Это плохо для всех. Ты не сможешь быть счастливым, пока он расстроен, а я не смогу быть счастливой, потому что расстроен ты. Все в проигрыше.

Это и есть причина, по которой Эван должен уже покончить со всем своим дерьмом и позволить нам просто жить. Маккензи совсем не такая, какой он себе воображает, и если бы он понял ее, то осознал бы, как был несправедлив.

– Эван переживет.

– А что, если нет? Такое нельзя держать внутри себя.

– Не беспокойся об этом, Мак. Серьезно.

Меня не волнует, если моему брату не по душе эта ситуация, главное, чтобы он вел себя хорошо рядом с Мак и держал свои комментарии при себе. Я всю свою жизнь жил ради нас с Эваном. Но это я хочу оставить только для себя.

Очевидно, я не слишком преуспел в том, чтобы развеять ее сомнения, поскольку она издает совершенно страдальческий стон.

– У меня нет никакого желания вставать между тобой и твоим близнецом, Купер.

Я гляжу на нее. Сурово.

– Я сделал свой выбор. Хочу, чтобы мы были вместе. Эван смирится.

В ее взгляде мелькает горечь.

– Что это вообще значит – быть вместе? Знаю, ранее мы решили, что встречаемся, и я думала, что согласна с этим…

– Ты думала? – рычу я.

– Но потом мы пошли на вечеринку. Ты видел, как все пялились на нас? Нет, пялились на меня. Будто мне там не место. А та девчонка? Хайди? Она чуть не заморозила меня своим взглядом. А еще я слышала, как какие-то девицы назвали меня богатеньким снобом и сказали, мол, мое платье просто нелепо.

– Почему это твое платье нелепо?

На мой взгляд, ее короткое желтое платьице выглядит до нелепого сексуально.

– Потому что это Живанши[45]45
  Givenchy (произ. Живанши́) – французский модный дом, который был создан дизайнером Юбером де Живанши в 1952 году. Специализируется на выпуске одежды, обуви, аксессуаров и парфюмерии.


[Закрыть], и мне кажется, никто не надевает платье за тысячу долларов на домашнюю вечеринку? – Щеки Мак краснеют от смущения. – Большинство моей одежды покупает ассистентка мамы. Если ты еще не заметил, мне плевать на моду. Я ношу джинсы и футболки. – Ее голос звучит все более мучительно. – Я надела это тупое платье только потому, что оно милое, летнее и достаточно короткое для того, чтобы свести тебя с ума.

Я борюсь со смехом, а также принуждаю себя не отвешивать комментарии по поводу того, что дерьмовая желтая фабричная тряпка, едва прикрывающая ее великолепное тело, стоит целую штуку баксов.

– Но, может, это выглядело так, будто я кичилась своим богатством? Не знаю. Я и не пыталась. Я знаю лишь то, что никто не хотел меня здесь сегодня видеть.

– Я хотел.

– Ты не считаешься, – бубнит она.

Я тянусь к ней и, взяв ее за руку, сплетаю наши пальцы вместе.

– Я единственный, кто считается, – поправляю я.

– Они тоже считаются, – спорит Мак. – У тебя целая компания друзей, и все вы знаете друг друга целую вечность. У меня вроде как двое друзей, одна из которых моя соседка по комнате, которой я должна нравиться по определению.

Смех все-таки вырывается из меня.

– Вот бы и у меня было столько друзей. Я завидую, – откровенно говорит она. – И мне правда хотелось всем понравиться сегодня.

Я отпускаю ее руку и направляю пикап к обочине дороги, потом паркуюсь и поворачиваюсь лицом к Маккензи.

– Детка, ты нравишься мне. Ясно? А моим друзьям ты понравишься, может, позже, но понравишься. Я обещаю.

Она хмурится.

– Не давай обещаний, которых не сможешь сдержать.

– Я серьезно. Дай им немного времени, – хрипло произношу я. – Не бросай меня только из-за того, что сегодняшний прием оказался не слишком-то теплым, а какие-то девчонки осудили твое платье – которое, между прочим, самое горячее платье из всех существующих. Я хочу сорвать этот тысячедолларовый кусок ткани с твоего тела зубами.

Мак тихо смеется.

– Пожалуйста. – Я почти съеживаюсь от умоляющей нотки, звучащей в моем голосе. – Не бросай меня, принцесса.

Тени танцуют на ее красивом лице, пока она сидит, затихшая, в салоне моего пикапа. Проходит целая вечность перед тем, как она отвечает.

В зеленых глазах отражается свет от проезжающей мимо машины, и, прильнув, Маккензи целует меня. Страстно. С языком. А затем отстраняется и, выдохнув, шепчет:

– Я не брошу тебя.