Текст книги "Комплекс хорошей девочки"

Глава тридцать пятая

КУПЕР

Я замираю от звука этого голоса. Кровь стынет в жилах. Я оборачиваюсь, тщетно надеясь, что это всего лишь галлюцинация.

Но нет.

У входа стоит Шелли Хартли и машет мне рукой.

Черт подери.

Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как она в последний раз была в городе. Месяцы. Может, год. Ее образ в моем сознании искажен и постоянно меняется. Думаю, она выглядит так же. Плохо прокрашенная блондинка. Слишком много макияжа. Одета как женщина вдвое моложе своего возраста, которая забрела на концерт Джимми Баффета и так и не ушла оттуда. Однако улыбка, с которой она, пританцовывая, заходит в мастерскую, заставляет меня ослабить оборону. Но она этого не заслуживает.

У меня голова идет кругом. Будто кто-то вручил мне боевую гранату, выдернув чеку, и теперь мне предстоит в считанные секунды решить, как сделать так, чтобы она не разорвалась мне прямо в лицо.

– Привет, малыш. – Она распахивает для меня свои объятия. От запаха джина, сигарет и духов с запахом сирени к горлу подступает едкая желчь. Немногие запахи так сильно возвращают меня в детство. – Мамочка скучала по тебе.

Да уж, держу пари, так и было.

Ей требуется около шести секунд, чтобы заметить Мак и бриллиантовый браслет, принадлежавший ее прабабушке. Шелли едва не отпихивает меня в сторону, чтобы схватить Мак за запястье под предлогом рукопожатия.

– Кто эта красавица? – спрашивает она меня, просияв.

– Маккензи. Моя девушка, – прямо говорю я ей. Мак в замешательстве переводит на меня взгляд. – Мак, это Шелли. Моя мама.

– Оу. – Мак моргает, быстро приходя в себя. – Очень приятно познакомиться.

– Что ж, пойдем, поможешь мне внутри, – произносит Шелли, все еще держа Маккензи за руку. – Я принесла продукты для ужина. Надеюсь, все голодны.

На подъездной дорожке нет машины. Просто куча бумажных пакетов на ступеньках крыльца. Неизвестно, как она сюда попала и какой ураган принес ее обратно в город. Вероятно, ее выгнал очередной жалкий сопляк, которого она высосала до последней копейки. Или сбежала от него посреди ночи, прежде чем он обнаружил, что она ограбила его подчистую. Я точно знаю: добром это не кончится. Шелли – ходячая катастрофа. Она оставляет после себя только руины, большая часть которых лежит у ног ее сыновей. Я давно понял, что с ней все всегда не так, как кажется. Она лжет как дышит. Если Шелли улыбается вам – берегите свой кошелек.

– Эван, детка, мамочка дома! – кричит она, входя внутрь дома.

Он выходит из кухни на звук ее голоса. Его лицо бледнеет, когда он понимает, как и я, что это не игра воображения. Он стоит неподвижно, словно ожидая, что мать испарится. Нерешительность мелькает в его глазах, словно он задается вопросом: безопасно ли это или его укусят.

История нашей жизни.

– Подойди, – уговаривает его Шелли с распростертыми объятиями. – Дай обнять тебя.

Сначала неуверенно, не сводя с меня глаз в поисках объяснения, которого у меня нет, Эван шагает вперед и обнимает ее. В отличие от меня, он на самом деле отвечает на объятия.

Во мне вспыхивает раздражение. У Эвана бесконечный запас прощения для этой женщины, чего я никогда не пойму. Он никогда не хотел видеть правду. Братец верит, что каждый раз, входя в эту дверь, наша мать планирует остаться, что теперь мы станем семьей, несмотря на все те годы мучений и разочарований, через которые она заставила нас пройти.

– Что происходит? – спрашивает он.

– Ужин. – Шелли поднимает пару пакетов с продуктами и передает их ему. – Лазанья. Твое любимое блюдо.

Мак предлагает помощь, поскольку она чересчур вежлива. Мне хочется сказать ей не заморачиваться. Ей не нужно пытаться кого-то тут впечатлить. Вместо этого я затыкаюсь и держусь поблизости, ведь черта с два я оставлю ее наедине с этой женщиной. Шелли наверняка состригла бы к чертовой матери все ее волосы, лишь бы продать их подороже.

Позже, пока Шелли и Эван находятся на кухне, я пользуюсь случаем, чтобы отвести Мак в сторону под предлогом, будто мы накрываем на стол.

– Сделай мне одолжение, – прошу я, – не рассказывай о своей семье, когда она спросит.

Маккензи поворачивает голову.

– Что ты имеешь в виду? Почему нет?

– Пожалуйста. – Я понижаю голос. – Не упоминай деньги или то, чем занимается твой отец. На самом деле не говори ничего, что предполагает, будто они хорошо обеспечены. Или ты, если уж на то пошло.

– Я никогда не поставлю твою маму в неудобное положение, если ты это имеешь в виду.

Мак никогда не кичится своим богатством, но вовсе не на это я намекаю.

– Детка, дело не в этом. Неважно, что ты скажешь. Лги. Поверь мне. – Затем, вспомнив о браслете, я беру ее за запястье и расстегиваю защелку, засовывая браслет в карман джинсов.

– Что ты делаешь? – Она выглядит настороженно.

– Пожалуйста. Пока она не уедет. Не носи его при ней.

Я понятия не имею, надолго ли Шелли планирует задержаться здесь или где намерена остановиться. Ее комната выглядит ровно так же, как и тогда. Мы туда не заходим. Однако, если судить по прошлому опыту, она начнет поиск нового мужчины еще до полуночи.

Мы все мучительно хорошо себя ведем за ужином. Эван, бедняга, даже выглядит счастливым, видя Шелли дома. Они болтают о том, чем она занималась. Выясняется, что она живет в Атланте с каким-то парнем, которого встретила в казино.

– Мы поссорились из-за игрового автомата, – хихикает она, – и в итоге влюбились друг в друга!

Ага. Уверен, они будут жить долго и счастливо. Учитывая, что Шелли здесь, они, вероятно, уже расстались.

– Как долго ты здесь пробудешь? – прерываю я ее любовную историю. Мой резкий тон заставляет Мак найти мою руку под столом. Она успокаивающе сжимает ее.

Шелли выглядит оскорбленной, что я осмелился задать ей этот вопрос.

Эван бросает на меня мрачный взгляд.

– Чувак. Остынь. Она только что приехала.

«Да, и я хочу знать, когда она свалит», – хочется сказать мне. Требуется просто нечеловеческое усилие для того, чтобы промолчать.

– Итак, Маккензи, – говорит Шелли после затянувшейся напряженной паузы. – Как вы с моим сыном начали встречаться? Как познакомились? Расскажи мне все.

В течение следующих пятнадцати минут Мак уклоняется от десятков назойливых вопросов, как только может, а на остальные выдает какую-то чушь собачью.

Я ловлю на себе «какого черта» взгляд от Эвана, который умудряется держать свой гребаный рот закрытым. Мой брат может казаться мямлей рядом с Шелли, но он не идиот. Что касается меня, я молчу в тряпочку. Боюсь, что в любой момент мое терпение может лопнуть и я не смогу остановить тираду, которая неизбежно за этим последует. Немногие могут взбесить меня так, как это делает Шелли Хартли.

После ужина я стою у раковины, споласкиваю тарелки, и она загоняет меня в угол.

– Ты необыкновенно молчалив. – Шелли забирает у меня тарелку, чтобы поставить ее в посудомойку.

– Просто устал, – хмыкаю я.

– О, мой милый мальчик. Ты слишком много работаешь. Нужно ведь и отдыхать.

Я издаю уклончивый звук. У меня мурашки по коже каждый раз, когда она пытается играть роль матери, которая ей совершенно не подходит.

– Маккензи кажется милой. – Это утверждение может значить что угодно, но явно ничего хорошего.

Я изо всех сил стараюсь не обращать на нее внимания, мою руки и ухожу, опустив голову.

– Ага. Она классная.

– Заметила ее браслет. И сумочку в гостиной.

Мои плечи напрягаются.

– Явно дорогие вещички. Хорошая работа, малыш.

Я ощущаю вкус крови на внутренней стороне щеки, когда она понимающе улыбается. Очевидно, она думает, что я нашел себе благодетельницу, мешок с деньгами. Шелли так долго проворачивает одну и ту же аферу, что, я уверен, уже не помнит каково это – вести иной образ жизни.

– Слушай, детка…

Вот оно. Конечно же, черт ее дери. Всегда есть просьба. Крючок.

– Знаешь, я едва добралась сюда, – продолжает Шелли, не обращая внимания на гнев, клокочущий у меня внутри. – Моя старая машина стала дымить на шоссе. Пришлось буксировать ее на стоянку грузовиков. Оказывается, какая-то пластиковая коробочка в двигателе взорвалась. – Она застенчиво смеется. – Я уболтала мастера, но мне не хватает немного до стоимости ремонта.

– Что такое? – Эван входит в кухню как раз вовремя, чтобы услышать концовку ее дерьмовой истории. Прекрасно, блин. – Твоя машина сломалась?

– Вечно что-то не так с этим куском железа, – протягивает она, изображая «девушку в беде», ведь Эван никогда не упустит возможности побыть героем. – Короче, я тут работала кое-где, но меня уволили после праздников. Тяжело было подыскать что-то новое. Эта починка уничтожит все мои сбережения.

– Мы на мели, – говорю я ей, глядя на Эвана. – Все вложено в ремонт дома.

– И он выглядит просто замечательно. – Шелли не смотрит на меня. Конечно, нет, ведь у нее есть более легкая мишень в лице Эвана. – Мне нужна лишь пара сотен, чтобы вернуть машину. А как найду здесь работу, тут же верну вам деньги.

– Ты остаешься? – спрашивает Эван.

Бедный придурок. Надежда в его голосе такая жалкая. Хочется треснуть его по голове.

Шелли подходит к нему и, обнимая за шею, утыкается головой в его подбородок.

– Если позволите. Я скучаю по своим мальчикам.

Эван лезет в карман и достает несколько двадцаток. Наверное, все, что осталось от его последней зарплаты.

– Вот сто пятьдесят. – Он пожимает плечами. – Остальное сниму в банкомате.

То есть с его сберегательного счета.

– Спасибо, малыш. – Она целует его в щеку и тут же высвобождается из его объятий. – Кто хочет молочные коктейли? Как раньше, когда мы гуляли по набережной. Сбегаю покурить и принесу вам по коктейлю.

Я буду шокирован, если она вернется до восхода солнца.

Позже, лежа в постели, мне не удается уснуть. Я разрываюсь от напряжения, все еще беспокоясь из-за Шелли. Я не стал ждать, вернется ли она с молочными коктейлями. Как только она ушла, мы с Мак спрятались в моей комнате. Вернее, это сделал я, а она пришла составить мне компанию. Теперь она переворачивается в постели и включает прикроватную лампу.

– Я слышу, как ты думаешь, – бормочет Маккензи, когда видит, как я пялюсь в потолок.

– Ну да, просто… Я сожалею о том, что попросил тебя сделать ранее. Моей матери хватило одного взгляда на тебя, на браслет и сумочку, чтобы понять все о тебе. О твоем достатке. – Обида сжимает мое горло тисками. – Шелли постоянно всех использует. Я не хотел, чтобы она узнала о твоей семье по одной простой причине – Шелли нашла бы способ добраться до этих денег каким угодно способом.

– Ладно, но это никак не относится к нам. – Мак пробегается ладонью по моей груди, укладывая голову на мою руку. – Я бы тоже не хотела, чтобы ты судил меня по моим родителям.

– Она думает, я с тобой только из-за денег.

– Да? Ну, что ж, она ошибается. Я знаю, что это не так. Тогда ты был бы должен постоянно напоминать мне о той коллекции мебели, которую я якобы у тебя купила и до сих пор не заплатила за нее.

– Я потребую процентов. – Я целую ее в макушку и притягиваю ближе. Лежать рядом с ней, держать ее в объятиях – это действительно снимает напряжение. – Ну, а если серьезно, я никогда бы не стал использовать тебя подобным образом. Я совсем не такой, как эта женщина.

– Купер. – Ее голос звучит нежно, обнадеживающе. – Тебе не нужно убеждать меня.

Может, так и есть. Похоже, что я так и не перестал пытаться убедить себя.

Маккензи жмется ближе ко мне.

– Надолго она тут задержится, как думаешь?

– Ставлю на двадцать четыре часа. Может, сорок восемь.

– Это так грустно.

Я тихо посмеиваюсь.

– На самом деле, нет. Это было грустно когда-то давно, но сейчас мне просто хочется, чтобы Шелли держалась подальше. Каждый раз, когда она возвращается, то играет с чувствами Эвана. Эта женщина выводит меня из себя, и потом я срываюсь на всех подряд. Все то время, что она здесь, я будто задерживаю дыхание, ожидая ее отъезда, и молюсь, чтобы на этот раз она не вернулась.

– Но она продолжает возвращаться. Это ведь что-то да значит, верно? – Маккензи, да будет благословенно ее доброе сердце, старается приравнять визиты Шелли к какой-то разновидности материнской любви, нужде к воссоединению со своими сыновьями.

– Это значит, что ее последние отношения развалились, или она на мели, или и то и другое, – объясняю я. – Поверь мне, принцесса. Эта песня звучит с тех самых пор, как мне стукнуло четырнадцать. Шелли здесь не ради нас. Она здесь ради себя.

Я чувствую теплое дыхание Мак на ключице, когда она приподнимается на локте, чтобы поцеловать меня в челюсть.

– Мне жаль, Купер. Ты этого не заслуживаешь.

– Что есть, то есть.

– Прекрати, – упрекает она. – Просто прими мои извинения и позволь мне помочь тебе ненадолго забыться. – Она оставляет дорожку из поцелуев вниз по моему телу, а после ее пальчики проникают ко мне в боксеры.

Я закрываю глаза, тихо постанываю и позволяю себе забыться.

Сорок восемь часов.

Я бы поставил на двадцать четыре, но все же победа за мной. Ровно через два дня после ее внезапного появления я ловлю Шелли, идущую к задней двери с сумкой на плече.

Сейчас едва ли семь утра, и я просыпаюсь первым. Поставив кофеварку, а затем отпустив Дейзи погулять, я замечаю, как Шелли крадется на кухню.

– Уже сбегаешь? – спрашиваю я.

Испугавшись, она оборачивается, но скрывает это за смехом.

– Малыш, ты меня напугал. Я старалась никого не разбудить.

– Даже не собиралась попрощаться? – Лично мне плевать. Но сбегать от Эвана… Он этого не заслуживает.

– Почему бы не съесть блинчиков? – Она бросает свою сумку у двери и подходит к стойке, у которой я стою, со своей типичной обманчивой улыбкой. – Мы можем вместе позавтракать.

Ладно. Кажется, у нас тут намечается-таки старая добрая «последняя песня». Я могу подыграть, если это будет означать, что она в конце концов свалит.

Вскоре просыпаются Мак и Эван, входя на кухню как раз в тот момент, когда Шелли подает завтрак. Я запихиваю блинчик в рот и медленно жую, затем отклоняюсь на стуле, ожидая, когда начнет извергаться ее чушь. Однако Шелли старательно избегает моего выжидающего взгляда, развлекая Маккензи какой-то глупой историей из нашего с Эваном детства. Мы почти заканчиваем завтрак, когда становится понятно, что Шелли не собирается ничего говорить без легкого толчка.

– Так куда ты отправишься на этот раз? – спрашиваю я с совершенно каменным лицом, прерывая очередную байку о том, как мы с Эваном росли, которая, по моему убеждению, полностью вымышлена, чтобы выставить Шелли не такой уж плохой матерью.

Шелли резко останавливается и едва скрывает раздраженный взгляд. Она вытирает рот и допивает остатки апельсинового сока.

– Было так приятно увидеть вас, мальчики, – говорит она Эвану грустным голосом. – Я правда хотела бы остаться подольше, но, боюсь, сегодня мне придется уехать.

Губы Эвана кривятся в разочарованной гримасе.

– Почему?

– Ну, дело в том, что здесь для меня нет работы. Я знаю одного парня. Встретила его в Батон-Руж. У него есть кое-какая работенка. Он практически умолял меня вернуться и взять на себя управление магазином. – Шелли выпячивает нижнюю губу в притворном сожалении. – Ты же знаешь, я не хочу бросать вас, но мне нужны деньги. Хочу заработать немного, чтобы помочь вам отремонтировать дом.

Шелли продолжает болтать. Пускает пыль в глаза. Убеждает себя, мол, существует какой-то благородный мотив для ее вечных уходов и невыполненных обещаний. Она та еще лгунья: вчера я видел по крайней мере пять объявлений о вакансиях по всему Авалон-Бэй. И я почти уверен, что парень, о ком она сейчас упомянула, – ее бывший, которого она, вероятно, уломала на второй шанс. А может, прошло достаточно времени, и Шелли сумеет заново его заарканить. Не имеет значения. Не это оправдание, так другое. Она бы кинула нас и за сэндвич с колбасой, главное – сбежать подальше.

– Как только я обоснуюсь там, вы сможете меня навестить, – щебечет Шелли пятнадцать минут спустя, когда обнимает Эвана на прощание. – У меня, скорее всего, будет новый номер. Старый отключили. Позвоню, как только заполучу его.

Не позвонит.

Не будет никаких звонков или сообщений. Никаких семейных выходных. Все это уже рутина – дерьмовые прощания и неискренние слова. Меня это больше не трогает, но пусть катится к черту за то, что заставляет Эвана снова через это проходить.

– Да, не забудь дать нам новый номер, как только получишь его, – кивает Эван со всей серьезностью. – Чтобы можно было связаться с тобой.

Зачем? – почти вырывается у меня, но я заставляю себя заткнуться. Если Эвану хочется жить в иллюзорном мире, где мать любит его, кто я такой, чтобы судить?

– Пока, малыш. – Шелли притягивает меня для объятия, несмотря на мои откровенные протесты. Она даже умудряется поцеловать меня в щеку. Срочно, кто-нибудь дайте ей награду «Мать года». – Скоро увидимся, я обещаю.

И затем, так же быстро, как и появилась, Шелли исчезает. Причинив минимум ущерба, слава богу.

Или мне так кажется.

Только через неделю, однажды вечером после работы, я узнаю истинный масштаб ущерба из-за визита нашей матери. Приближается день рождения Мак – оказывается, он накануне моего – и, хотя она сказала ничего ей не дарить, я полон решимости купить ей что-нибудь потрясающее. Мак дает мне так мало шансов побаловать ее, что я принял окончательное решение игнорировать ее и вместо этого делать все, что, черт возьми, захочу.

В спальне, из-под расшатанной половицы под комодом, я достаю старую жестянку из-под ирисок, в которой хранил деньги и контрабанду с одиннадцати лет. Я открываю крышку, ожидая найти спрятанные там деньги, всю наличность, которую получил на подработках, которую прятал от грязных лап банка и налоговой инспекции.

Двенадцать штук, скрепленные двумя резинками. Фонд под названием «Если ничего не выйдет».

Но денег там нет.

Каждый чертов цент.

Исчез.

Глава тридцать шестая

МАККЕНЗИ

Сидя в гостиной, я слышу шум, доносящийся из спальни Купера. Резкий щелчок по стене, и что-то с грохотом падает на деревянный пол. Внезапно Купер выскакивает из комнаты и несется по коридору.

Дейзи истошно лает – она всегда так делает, когда ее пора кормить, – и начинает гоняться за Купером, пока тот меряет шагами гостиную.

– Эй, ты в порядке? – Я вскакиваю с дивана.

– Да, – рычит он сквозь стиснутые зубы и даже не останавливается, чтобы взглянуть на меня.

– Что не так?

Вместо того, чтобы получить ответ, я смотрю, как Купер распахивает раздвижную стеклянную дверь и выходит наружу. Он захлопывает дверь перед Дейзи, едва не задев ее, а она, кажется, недовольна лишь тем, что он вышел без нее.

Чтобы успокоить собаку, я насыпаю ей еду, затем беру туфли и иду за Купером. Я нахожу его в сотне ярдов дальше по берегу, бросающего в волны мелкие коряги. К тому времени, как я добираюсь до него, я уже жалею, что не взяла свитер или, по крайней мере, не надела длинные штаны, вместо того чтобы выбежать в шортах и футболке. Уже почти темно, и от постоянного ветра моя кожа за считанные минуты покрывается мурашками.

– Что случилось? – спрашиваю я.

– Иди домой. – Его голос устрашающе ровный, что полностью противоречит его гневным, яростным движениям.

– Вот уж нет. Так что давай перейдем к той части, где ты мне все рассказываешь.

– Черт возьми, Мак, не сейчас, ладно? Оставь это. – Он пинает песок и ищет, что бы еще бросить, но все больше расстраивается из-за отсутствия вариантов.

– Я бы хотела оставить это, если бы думала, что это поможет. Но мне почему-то кажется, что…

Купер проводит руками по волосам и откидывает голову, раздражаясь все сильнее.

– Почему тебе обязательно быть такой чертовски… – Остальные слова превращаются во вздох.

– Думаю, такая уж я уродилась. – Не обращая внимания на его разочарование, я сажусь на песок и приглашаю его присоединиться ко мне.

Несколько секунд молчания в конце концов ломают его волю, и он плюхается на песок.

– Так что случилось? – тихо спрашиваю я.

– Она украла его.

– Что?

Купер отказывается смотреть на меня, его взгляд прикован к воде.

– Мой резервный фонд. Каждый доллар.

– Подожди, твоя мама? – Тревога пронзает меня. – Ты уверен?

Он фыркает безрадостным смехом.

– Однозначно. Даже Эван не знает, где я держу свою заначку.

Проклятье. Это ужасно.

– Мне следовало спрятать деньги, как только она заявилась, – вздыхает Купер. – Она как-то раз нашла травку, когда мне было тринадцать, и всю ее выкурила, пока я находился в школе. Я забыл, что ей известен мой тайник. Наверное, я думал, что она не способна своровать у собственных детей. Я слишком ей доверял.

– Мне жаль. – Звучит не совсем уместно в данных обстоятельствах. Как извиниться перед кем-то за пожизненную боль? – Сколько она взяла?

– Двенадцать штук, – бормочет он. Боже. Окей. Мой мозг переключается в режим поиска решения, потому что именно так я работаю. Всякий раз, когда возникает проблема с одним из моих веб-сайтов, неприятная загвоздка с отелем, я становлюсь аналитиком. Оцениваю проблему и пытаюсь найти способ ее исправить.

– Это отстой, правда. Я знаю, ты зол и чувствуешь себя преданным, и у тебя есть полное право на это. – Я переплетаю наши руки и кладу голову ему на плечо. Для поддержки. А не потому что замерзаю. Купер всегда теплый, вечный источник тепла. – Но, по крайней мере, это просто деньги, верно? Я могу помочь тебе. Могу восполнить их.

– Ты серьезно? – Он вырывает свою руку. – Почему ты… – Купер не может закончить предложение. Внезапно он подрывается на ноги. – Какого хрена, Мак? Почему ты постоянно к этому приходишь? Откупаешься от проблемы.

– Я думала, проблема как раз в деньгах, – протестую я.

Грозный взгляд на его лице нервирует меня. Почему каждый раз, когда я предлагаю сделать ему что-то приятное, он оказывается недоволен?

– Как еще тебе это сказать? – кричит он. – Мне не нужны твои чертовы деньги. Ты хоть понимаешь, как это инфантильно, когда твоя девушка постоянно следует за тобой с открытым кошельком?

– Я этим не занимаюсь, – отвечаю я, стиснув зубы. Этот парень испытывает мое терпение. Он хочет злиться на свою мать? Хорошо. Желает выговориться? Отлично. Но не я здесь плохая. – Я только пытаюсь помочь. Тебе нужны деньги, у меня их более чем достаточно. Почему это неправильно? Деньги для меня ничего не значат.

– О, это известный факт. – Его слова выплескиваются из него вместе с долгим, угрюмым вздохом. – В этом весь гребаный смысл. Вы, клоны, разбрасываетесь ими, как нечего делать, и ждете от нас, остальных, благодарности. Я не очередной слуга, который готов ползать у твоих ног ради чаевых, черт подери.

Вон оно что. Я снова стала «клоном». Отлично.

– Знаешь, что, Куп? Может, уже разберешься со своими проблемами вместо того, чтобы вываливать на меня всю свою неуверенность? Меня просто тошнит от этих агрессивных нападок от вас, горожан. Пора уже это преодолеть. Ведь, представляешь, богатые или бедные, плохие родители – они плохие в любом обществе. Твоя мама отстой. Что ж, добро пожаловать в наш клуб! Наличие денег не заставило бы ее остаться.

Я сожалею о словах, как только они вылетают из моего рта.

Мы стоим, пораженные тем, чему только что стали свидетелями. Как быстро мы набросились друг на друга. Меня переполняли все эти сдерживаемые чувства, которые таились внутри с тех пор, как родители отреклись от меня, и вот они вырвались наружу, выплеснулись в лицо Куперу, будто это его вина. Я сделала именно то, в чем обвиняла его несколько секунд назад.

Переполненная раскаянием, я пытаюсь извиниться. Однако Купер не слушает и бросается прочь, крича напоследок, чтобы я не следовала за ним, если только не хочу, чтобы это был наш последний разговор. На этот раз я верю ему на слово.

Однако спустя несколько часов, когда он не возвращается домой и Эван спрашивает, знаю ли я, почему телефон Купера переключается прямо на голосовую почту, я начинаю беспокоиться. Если бы он злился только на меня, хорошо, я бы смирилась с этим. Но то, как он убежал отсюда… Ярость в его глазах… Существует тысяча способов, из-за которых такой парень, как Купер, может попасть в беду.

Но требуется лишь один.