Текст книги "Комплекс хорошей девочки"

Глава тридцать седьмая

КУПЕР

Примерно в часе езды к западу от Авалон-Бэй есть местечко, где можно залечь на дно. Лачуга, если ее вообще можно так назвать, рядом с двухполосной проселочной дорогой, пересекаемой лишь пустыми болотами и небольшими фермами. Обычно на грязной стоянке еще за полмили слышен гул мотоциклетных двигателей. Я паркуюсь и захожу в бар, обнаруживая, что место практически мертвое, если не считать парочки злобных байкеров у бильярдного стола и нескольких старожил, растянувшихся у барной стойки. Я сажусь на табуретку и заказываю порцию Джека. Ко второму стакану парень, сидящий через пару сидений от меня, начинает ругаться, но ни на кого конкретного. Он болтает о футболе, ведя монолог с людьми в телевизоре. Я стараюсь не обращать на парня внимания, пока он не наклоняется ко мне и не шлепает по стойке ладонью. У меня возникают воспоминания о том, как я был барменом, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не сорваться на него.

– На кого поставил? – невнятно требует он. Когда я игнорирую его, он повторяет громче и медленнее: – Суперкубок[50]50
  Супербоул – в американском футболе название финальной игры за звание чемпиона Национальной футбольной лиги Соединенных Штатов Америки. Игра и сопутствующее ей празднование на протяжении многих лет Super Bowl Sunday де-факто стали национальным праздником в США.


[Закрыть]. На кого поставил?

Я бросаю на него взгляд.

– Куплю тебе выпить, если отвяжешься.

– У-у-у, – смеется он, дразня меня. – Нарываешься, а? Ш-ш-ш… – Он прикладывает палец к губам и красуется перед всеми. – Заткнитесь все к чертям! Парнишка хочет гребаной тишины и покоя, ясно вам?

Я пришел сюда, чтобы меня оставили в покое. Нет никаких шансов, что Мак найдет меня здесь, и это единственное место, о котором Эван не знает. Пока он все еще цеплялся за Шелли после смерти нашего отца, дядя привел меня сюда, чтобы выпустить пар в дартс. Я хочу побыть один, но я выбью из этого сраного мудака все дерьмо, если он этого так хочет. Черт, может мне стоит скопировать Эвана и устроить драку в баре? Выпустить пар. Почему бы, черт подери, и нет?

Едва я начинаю обдумывать эту идею, как на мое плечо опускается чья-то рука.

– Дай-ка два пива, – обращается к бармену знакомый голос.

Я оглядываюсь и вижу, как мой дядя берет стул и садится рядом. Черт.

– Гэри, – говорит он пьянчуге, который докапывался до меня, – почему бы тебе не свалить домой к своей жене?

– Так Суперкубок же, – воинственно заявляет Гэри, дергая рукой в сторону телевизора. – Не ждешь же ты, что я Суперкубок пропущу.

– Это повтор прошлогодней игры, – отвечает Леви со спокойствием святого. – Суперкубок в следующем месяце, Гэри. А теперь иди-ка домой к Мими, ладно? Уверен, она уже готовится на тебя собак спустить.

– Эта чертова женщина, – бубнит Гэри, открывая бумажник и бросая несколько купюр на стойку. Он бормочет что-то вроде «не дадут мужику выпить», а затем уходит.

Несмотря на то, что пару секунд назад хотел выбить ему все зубы, я ловлю себя на мысли, что с беспокойством наблюдаю за ковыляющим мужчиной.

– Не переживай. Он пройдет где-то четверть мили на своих двоих, а потом Мими отыщет его где-нибудь в кустах, – поясняет Леви. – Он в порядке.

Я с подозрением гляжу на дядю.

– Мак тебя послала?

– Эван написал. Сказал, ты ушел в спешке.

Ну конечно. Потому что Мак тут же побежала к своему новому лучшему другу, чтобы обсудить меня. Я уже сыт по горло этой парочкой.

– Не хочу об этом говорить, – безапелляционно произношу я.

– Ладно, – дядя пожимает плечами, – я-то сюда выпить пришел.

Леви отпивает пиво и устремляет взгляд в телевизор, ни разу не посмотрев в мою сторону. Это облегчение. Поначалу. Потом проходит час. И еще один. И вскоре я пьян так же, как Гэри, когда он ушел отсюда, и мой разум мучает меня всем тем дерьмом, которое произошло сегодня вечером – от украденных сбережений до ссоры с Мак на пляже. Прокручивая в голове обрывки разговора, я не могу точно вспомнить, что я ей сказал, но уверен, что ничего хорошего.

– Шелли вернулась, – наконец выдавливаю я. Алкоголь развязывает мне язык. – На два дня. А потом свалила со всеми моими сбережениями.

Леви поворачивается, чтобы посмотреть мне в лицо.

– Двенадцать штук. – Я рисую круги на барной стойке. – Пуф. Испарились. Прямо у меня из-под носа.

– Господи. Есть идеи, куда она сбежала?

– Не-а. Батон-Руж, может быть. Но, скорее всего, это была очередная чушь. Это уже неважно. Она больше не вернется. Ни за что.

– Мне очень жаль, Куп, но эта женщина – плохая. – Леви осушает пиво. – Я уже давно устал извиняться за своего брата. Я не оправдываю его. Он оставил вас, мальчишек, в ужасном состоянии со всеми этими долгами. Но эта проклятая Шелли за все годы и пальцем не пошевелила, чтобы помочь. – Горечь окрашивает его тон. – Вы с Эваном так усердно работали, чтобы выкарабкаться. А теперь она врывается и выбивает почву у тебя из-под ног? Ну уж нет. Не в мою смену. – Его рука с силой опускается на расколотую деревянную стойку, и мой стакан с виски трясется.

Никогда не видел дядю таким расстроенным. Он обычно тихий. Спокойный. В течение многих лет он молчал, пока Шелли приходила и уходила, когда ей заблагорассудится. После того, как он в конце концов стал нашим опекуном, Леви ни разу не заставлял нас чувствовать себя обузой. Слышать от него подобные речи – непривычно, ведь он почти никогда не злится.

– Что поделать? – Мне так же горько, как и ему. – Ее уже не догнать. Если она не хочет, чтобы ее нашли, этого не случится.

Внутри все до сих пор пылает от гнева. Из-за денег, да, но больше из-за унижения. Предательства. За все те разы, когда эта женщина держала нас за дураков. И мы принимали это. Эван до сих пор ведется на ее милые речи, хотя и знает, что не стоит. Чертова Шелли.

– Мы пока не побеждены, – уверяет меня Леви. – И мы покончили с потаканием дурному поведению этой женщины, ясно тебе?

Я и ответить не успеваю, как Леви машет кому-то в другом конце бара.

– Стив, у меня к тебе вопрос, – кричит Леви.

Следуя за взглядом дяди, я замечаю полицейского не при исполнении – его рубашка от униформы расстегнута, а под ней белая майка.

– Чего тебе, Леви? – кричит Стив в ответ, ведь в Авалон-Бэй все друг друга знают.

– Как скоро можно предъявить обвинения тому, кто сбежал из города?

Что? Мой испуганный взгляд устремляется к дяде, но он сосредоточен на копе. Стряхнув пелену с глаз, Стив выпрямляется.

– О чем речь?

Тон Леви мрачный. Даже, можно сказать, убийственный.

– О крупной краже.

Глава тридцать восьмая

МАККЕНЗИ

Даже Дейзи отказалась от меня. Сначала она бегала у меня под ногами, пока я ходила по дому, печатая и удаляя сообщения Куперу. Затем сидела с игрушкой, рядом с холодильником, пока я с маниакальным рвением убиралась на кухне. Это кошмар, потому что я никогда не снимала стресс уборкой. Да разве я могла? Ведь я выросла в доме, полном горничных. Когда пылесос выключается, Дейзи убегает. Я не виню ее. В любом случае сейчас я плохая компания. Когда и безупречно чистые полы не успокаивают мою тревогу, я оказываюсь в комнате Эвана, где Дейзи свернулась калачиком у его ног, пока он играет в видеоигру.

– Привет, – говорю я, стучась в открытую дверь.

Он ставит игру на паузу.

– Как дела?

– Ничего, – отвечает Эван на невысказанный вопрос, витающий в воздухе. – Он пока не ответил.

– Да, я так и поняла. – Я прижимаюсь к дверному косяку. Не знаю, зачем пришла сюда, просто мне надоело сидеть в одиночестве. Я делаю, а не ожидаю. Ненавижу сидеть на месте. Если Купер хотел наказать меня за нашу ссору, это сработало.

– Иди сюда. – Эван дергает головой и берет второй пульт для своей приставки. Она выглядит так, будто кто-то склеил ее после того, как растоптал. Пустоты и вмятины залеплены изолентой.

Первая мысль – Эвану нужна новая. Словно прочитав мои мысли, он понимающе ухмыляется, будто говорит, чтобы я не беспокоилась об этом.

Точно. Личные границы. Нужно поработать над этим. Не всем требуется моя помощь.

– Будешь вот этим парнем, – сообщает он мне, а затем объясняет правила игры, пока мы усаживаемся на край кровати. – Поняла?

– Ага. – Вроде бы я поняла суть. Думаю, что поняла. Как двигаться и все такое. В основном. Кажется.

– Делай, как я, – инструктирует меня Эван, наклоняясь вперед.

Получается не очень. Мы оказываемся в засаде, и вместо того, чтобы стрелять в плохих парней, я бросаю гранату и убиваю нас обоих.

Эван громко фыркает.

– Мне больше нравятся гонки, – признаюсь я, виновато пожимая плечами. – Я в них преуспела.

– Ага, принцесса. Я видел, как ты водишь.

– Чушь. Я отличный водитель. Просто предпочитаю быструю езду.

– Если ты это так называешь…

Я толкаю его локтем, пока игра перезагружается для новой попытки. На этот раз я пытаюсь сосредоточиться. Мы проходим немного дальше, прежде чем я снова проигрываю.

– Это не помогает, да?

Я кусаю губу.

– Не совсем.

Не знаю, почему я думала, будто, сидя рядом с вылитым Купером, отвлекусь от него. Это странно, но я почти никогда не вижу в Эване и Купере хотя бы отдаленного сходства, поскольку их характеры во многом расходятся. И все же, честно сказать, бывают моменты, когда я представляю, как все бы обернулось, если бы не каприз неразборчивого либидо Бонни.

Заметив выражение моего лица, Эван выходит из игры и откладывает наши пульты в сторону.

– Ладно, что у тебя на уме?

Хотя наши отношения улучшились за последние пару месяцев, Эван едва ли первый человек, к которому я обратилась бы за откровенным разговором. Большую часть времени его эмоциональный диапазон размером с миску Дейзи. Однако сейчас он кажется для меня самым близким человеком после своего брата.

– Что, если он не вернется? – спрашиваю я тихо.

– Да вернется. Он же живет здесь.

Я выдыхаю.

– Я имею в виду, ко мне. Что, если он не вернется ко мне? – Мой пульс подскакивает. – Я просто… не могу избавиться от ощущения, что на этот раз все кончено. Одна ссора – и конец. Вдруг Купер сыт мною по горло?

– Окей. – Эван ненадолго задумывается. После всего этого времени еще довольно жутко наблюдать, как его манеры в точности совпадают с манерами Купера, хотя вместе они напоминают запись, в которой звук не совсем синхронизируется с видео. Все происходит с задержкой в полсекунды. – Короче, не хочу показаться мудаком или кем-то подобным, но это глупо.

– Что именно?

– Да все. Помнишь, как мой брат чуть мне все зубы не вышиб за одно оскорбление в твою сторону?

– Одно? – повторяю я, вздернув бровь.

Эван улыбается.

– Ну… Короче, потребуется намного больше одной ссоры, чтобы отвадить его от тебя. Одним летом мы с Купером орали друг на друга черт знает сколько, выбивали друг из друга дерьмо каждый гребаный день. – Он пожимает плечами. – Но это ни хрена не значит. Ссоры – это нормально.

– Но вы братья, – напоминаю я ему. – Большая разница.

– Все, что я хочу сказать, Куперу ты очень дорога. Ты живешь тут не потому, что платишь аренду или хорошо готовишь.

А он дело говорит. Я не готовлю. Вообще. Никогда. Ни разу. А что касается платы – каждый месяц, что прожила здесь, я оставляла чек на комоде Купера, но он постоянно отказывался обналичивать его. Так что я оставляла запасной для Эвана.

– Но… – Я закусываю нижнюю губу. – Ты не видел выражение его лица, когда он сбежал с пляжа.

– Эм, я видел все выражения его лица. – Он указывает на себя, пытаясь заставить меня рассмеяться.

Ладно. Это было немного забавно.

– Слушай, – начинает Эван, – в один прекрасный момент Купер напьется, а потом приползет к тебе просить прощения. Так уж это работает. Просто позволь ему пройти через это.

Я хочу верить ему. Несмотря на то, что мы с Купером абсолютно разные, но каким-то образом умудрились создать связь, которая сильнее чем то, что разделяет нас, глубже, чем шрамы, не дающие ему спать по ночам. Альтернатива слишком болезненна. Ведь я не в силах изменить свое происхождение, в точности, как и он. Если наши отношения не могут преодолеть подобного расстояния, мне не хочется представлять, какой моя новая жизнь будет без него.

Эван обнимает меня одной рукой.

– Я знаю Купера лучше, чем кто-либо. Поверь мне, когда я говорю, что он без ума от тебя. У меня нет причин лгать.

Подбадривающая речь Эвана хоть немного поднимает мне настроение. И, зевнув, я решаю пойти спать.

– Обещай, что разбудишь меня, если он позвонит тебе. Я волнуюсь.

– Обещаю. – Голос Эвана на удивление нежный. – Не напрягайся слишком сильно, Мак. Он скоро будет дома, хорошо?

Я слабо киваю.

– Хорошо.

«Скоро» происходит в четверть первого ночи, когда я просыпаюсь от беспокойного сна. Матрас прогибается рядом со мной. Я чувствую Купера, который забирается под одеяло. Он по-прежнему теплый после душа и пахнет зубной пастой и шампунем.

– Не спишь? – шепотом спрашивает он.

Я переворачиваюсь и ложусь на спину, потирая глаза. В спальне кромешная тьма, если не считать бледного света прожектора на стене дома, просачивающегося сквозь жалюзи.

– Нет.

Купер протяжно выдыхает через нос.

– Я говорил с Леви.

Так вот где он был? Я не уверена, какое отношение это имеет к нашей ситуации или ссоре, и часть меня хочет, чтобы он перестал тянуть время и сказал мне, все ли у нас в порядке. Но я сдерживаю нетерпение. Эван сказал, мол, его брату нужно время самому во всем разобраться. Может быть, это он и делает.

Поэтому я говорю:

– Да?

– Да. – Долгая пауза. – Я буду выдвигать обвинения против Шелли. За кражу денег.

– Ого. – Такой вариант не приходил мне в голову. Но все логично. Мать она ему или нет, она украла у него более десяти тысяч долларов. – Как ты себя чувствуешь из-за этого?

– Честно? Дерьмово. Она же моя мать, понимаешь? – Его голос срывается. – Не хочу думать, что она отправится в тюрьму из-за этого. С другой стороны, какой человек может украсть у собственного ребенка? Если бы я не нуждался в этих деньгах, может, и наплевал бы. Послал бы к черту. Но я откладывал каждый цент. Это заняло у меня годы.

Он разговаривает со мной. Это хороший знак.

Только вот затем Купер замолкает, и мы лежим вдвоем, не касаясь друг друга, словно боимся нарушить тишину. Спустя несколько секунд я понимаю, что ничто не мешает мне заговорить первой.

– Прости, – шепчу я ему. – Ранее я была не в себе. Я заняла оборонительную позицию, а потом набросилась на тебя. Это было подло, и ты этого не заслужил.

– Что ж, – произносит он, и, кажется, я слышу намек на улыбку в его голосе, – я предполагал, что это случится. Шелли действует мне на нервы, понимаешь? Мне хочется рвать и метать, когда она рядом. А потом вдобавок она взяла и украла мои деньги… – Я чувствую, как в нем нарастает напряжение, каких усилий стоит ему сдерживаться. Затем, глубоко вдохнув, Купер снова успокаивается. – Все, что я сказал тебе… это потому, что я злился на нее. Ты была права. Во мне было до черта дерьма еще до того, как ты появилась.

– Я понимаю. – Повернувшись набок, я нахожу его силуэт в темноте. – Мне казалось, что предложить тебе деньги – это хорошая мысль, что это поможет, но теперь я понимаю, почему тебя это так взбесило. Я не пыталась откупиться от проблемы или обесценить тебя, честное слово. Просто… так устроен мой мозг. Возникает проблема – нужно срочно найти решение. Украли деньги? Вот вам деньги. Видишь? Но это никак не должно было касаться наших банковских счетов. – На языке ощущается горечь от чувства вины. – В будущем, когда дело дойдет до чего-то подобного – проблем с семьей или деньгами, – я буду рядом, если нужна тебе. В ином случае – я отвалю.

– Я не говорю, будто не желаю, чтобы ты участвовала в моей жизни. – Он меняет положение и поворачивается ко мне лицом. – Мне не нужны все эти границы, правила и прочее дерьмо. – Купер находит мою руку в темноте и кладет ее на свою грудь. Он без футболки, на нем одни лишь боксеры. Кожа теплая. – Тема с деньгами никуда не денется, и мне надо перестать сходить с ума по этому поводу. Я знаю, что ты предлагаешь их без всякой задней мысли.

– Я боялась, что ты не вернешься. – Я сглатываю. Снова. – Пока я дома, имею в виду.

– Придется сделать что-то похуже, чтобы избавиться от меня. – Он зарывается пальцами в мои волосы, поглаживая большим пальцем затылок. Это милый, успокаивающий жест, практически возвращающий меня в сон. – Я сегодня кое-что понял.

– Что же?

– Я сидел в этом грязном маленьком баре с Леви и кучей унылых старых ублюдков, прячущихся от своих жен или избегающих своих унылых домишек. Парни всего вдвое старше меня, но которые уже сделали все, что могли, в своей жизни. И я подумал, какого хрена, меня дома ждет безумно горячая девчонка, и наша самая большая проблема в том, что она постоянно пытается купить мне всякое дерьмо.

Я улыбаюсь в подушку. Когда Купер так говорит, мы звучим как парочка тупиц.

– И меня внезапно как громом поразило. Я подумал, что, если ее не будет там, когда я вернусь? Я сидел и пялился на дно стакана, утопая в жалости к себе. Что, если я упустил самое лучшее, что со мной случалось?

– Это мило, но вряд ли я ушла бы далеко.

– Я серьезно. – Его голос мягкий, но в то же время настойчивый. – Мак, дела здесь никогда не ладились. Потом умер мой отец, и это стало подтверждением того, что лучше уже ничего не будет. Шелли сбежала. Мы пережили это. Никто не жаловался. А потом появилась ты, и у меня начали возникать идеи. Возможно, мне не придется довольствоваться малым. Возможно, я даже смогу быть счастлив.

Он разбивает мне сердце. Жизнь без радости, без предвкушения того, что завтра все еще может стать необыкновенным, может высосать душу прямо из человека. Это холодная, темная, удушающая бесконечность небытия, когда тебя поглощает отчаяние. Никто не способен вырасти в пустоте, смирившись с оцепенением. Никогда не чувствовать себя по-настоящему живым. Тот же туннель в самоуспокоение, затягивавший меня внутрь, я видела, когда смотрела на будущее с Престоном, которое он и мои родители спланировали для меня.

Купер спас меня от этого. Не потому, что он увез меня прочь, а потому, что встреча с ним наконец открыла возможности, которые я упускала. Восторг неизвестности. Страсть и любопытство.

Я словно пребывала в полусне, пока не встретила его.

– Я думала, что счастлива, – говорю я ему, скользя пальцами вверх и вниз по его ребрам. – В течение долгого времени. На что было жаловаться, верно? Мне дали все, о чем я когда-либо могла попросить, кроме цели. Выбора. Возможности потерпеть неудачу, пострадать. Шанса полюбить что-то так сильно, что сама мысль о потере разорвала бы меня на части. Сегодня вечером, когда я подумала, что мы с тобой, возможно, на самом деле расстались, в моей голове проносились всякие мысли. Я сводила себя с ума.

Купер притягивает мой подбородок к себе и самым легким прикосновением прижимается своими губами к моим. Достаточно, чтобы желать еще и еще.

Его дыхание – теплый шепот на моих губах.

– Кажется, я влюбляюсь в тебя, Кэбот.

Мое сердце порхает в груди.

– О-о.

– Ты и понятия не имеешь, как сильно.

Он проводит пальцами по моей спине, оставляя на ней огненный след. Я кусаю его за нижнюю губу, тяну немного, и на нашем особенном языке это означает, что он нужен мне. Сейчас. Нужен, чтобы забрать мою боль. Однако Купер сосредоточен и раздражающе терпелив – снимает с меня майку, затем берет одну грудь в ладонь, а другую облизывает. Сбрасывает боксеры. Я освобождаюсь от нижнего белья, пока он надевает презерватив. Дрожь предвкушения пробегает по мне, когда он проводит членом по моему обнаженному телу.

Купер крепко держит меня, двигаясь внутри. Неспешные, медленные, томные толчки. Я цепляюсь за него и заглушаю свои стоны, уткнувшись в его плечо.

– Я тоже тебя люблю, – выдыхаю я, дрожа в его объятиях, пока кончаю.

Глава тридцать девятая

КУПЕР

Через несколько дней после предъявления обвинения Шелли мне звонят из полиции. Из разговора с шерифом я узнаю, что полицейские подобрали ее в Луизиане, где она, должно быть, забыла обо всех неоплаченных штрафах за парковку, которые оставила после того, как очередной «приятель» вышвырнул ее на обочину. Когда появился ордер из Южной Каролины, шериф Батон-Руж велел перевести ее обратно в Авалон-Бэй.

Мак и мой брат идут со мной в участок, но я заставляю Эвана ждать снаружи, пока мы отправляемся поговорить с шерифом Никсоном. Эван был в такой же ярости, когда узнал, что Шелли ограбила меня подчистую, но я знаю своего брата – у него всегда будет слабость к этой женщине. И прямо сейчас мне нужно сохранять ясную голову, не позволять ничему влиять на мои суждения.

– Купер, присядьте. – Шериф Никсон пожимает мне руку, затем садится за стол и переходит сразу к делу. – У вашей матери с собой было примерно десять тысяч наличных, когда парни из Батон-Руж взяли ее.

Облегчение обрушивается на меня, как порыв ветра. Десять штук. Это на пару тысяч меньше того, что она украла, но лучше, чем ничего. Черт, это даже больше, чем я ожидал. Ее не было четыре дня. У Шелли прекрасно получилось бы потратить двенадцать штук за это время.

– Однако может пройти некоторое время, прежде чем вы вернете деньги, – добавляет Никсон.

Я хмурюсь.

– Почему это?

Он начинает болтать о процедурах сбора доказательств и о чем-то еще, пока мой мозг пытается справиться с этой информацией. Во-первых, Шелли предстанет перед судом. Мак задает вопросы за меня, поскольку я пребываю в ступоре от всего этого. Я все время думаю о Шелли в оранжевом комбинезоне, ее запястья скованы кандалами. Я презираю все, что эта женщина когда-либо сделала с нами, но мысль о том, что она за решеткой, не укладывается в голове. Какой сын отправляет собственную мать в тюрьму?

– Она сейчас здесь? – спрашиваю я Никсона.

– В камере предварительного заключения, да. – Он проводит рукой по своим густым усам, выглядя как настоящий шериф маленького городка. Он новичок в городе, поэтому я сомневаюсь, что он много знает обо мне и моей семье. Его предшественник, шериф Стоун, ненавидел нас до глубины души. Все лето он проводил послеобеденные часы, выслеживая меня с Эваном и выискивая причины посадить нас.

– Что произойдет, если я передумаю?

Мак, сидящая рядом со мной, выглядит пораженной.

– Вы хотите снять обвинения? – Шериф пристально глядит на меня.

Я колеблюсь.

– Я получу деньги сегодня?

– Не будет никаких причин удерживать их в качестве улики. Так что да.

Это все, чего я хотел с самого начала.

– Что с ней будет после этого?

– Это ваше право как пострадавшего. Если вы не заинтересованы в судебном разбирательстве, ее освободят. Миссис Хартли содержалась в Луизиане только по требованию этого департамента. Какие бы штрафы ей там ни грозили, это отдельный вопрос. В настоящее время нам неизвестно о другом ордере на нее.

Я смотрю на Мак, зная, что это не то решение, которое она может принять за меня, но она желает убедиться, что я поступаю правильно. Полагаю, в этой ситуации любое решение дерьмовое.

Она изучает мое лицо и слегка кивает.

– Делай то, что считаешь правильным, – бормочет она.

Я снова перевожу взгляд на шерифа.

– Да, я хочу снять обвинения. Давайте покончим с этим.

Еще около часа уходит на то, чтобы подписать документы и дождаться появления офицера, который приносит полиэтиленовый пакет с моими деньгами. Он считает каждый цент, после чего заставляет меня подписать еще несколько бумаг. Еще одна волна облегчения накатывает на меня, когда я отдаю Мак наличные, и она кладет их в сумочку. Следующее, что я сделаю, – это положу деньги в банк, и к черту налоговиков.

Снаружи Эван ждет нас у пикапа.

– Все хорошо? – спрашивает он.

Я киваю.

– Все хорошо.

Мы собираемся уходить, когда Шелли выходит из здания, потирая запястья.

Дерьмо.

Она поджигает сигарету, и, когда выдыхает, ее взгляд останавливается на нас.

– Я избавлюсь от нее, – предлагает Мак, сжимая мою руку.

– Все в порядке, – уверяю я. – Подожди в машине.

В типичной для нее манере моя мать подходит ко мне с веселой улыбкой.

– Ну что за день, а? Кто-то точно облажался, не так ли? Я не знаю, что они там себе надумали. Я им говорю, позвоните моим мальчикам. Они скажут, что я не взяла ничего, что бы мне не принадлежало.

– Господи, хватит, а? – срываюсь я.

Она моргает.

– Малыш…

– Не надо мне этих «малыш». – Я не вынесу больше и секунды ее бреда. Не вынесу этих улыбчивых уверток. Я сыт ими по горло с тех пор, как мне было пять. – Ты нашла мою заначку и стащила ее. Вот почему ты смылась из города. Надеюсь, оно того стоило. – Я с презрением смотрю на нее. – Мама.

– Малыш, нет. – Она тянется к моей руке. Я делаю шаг назад. – Я только немного одолжила, чтобы встать на ноги. Собиралась отправить деньги обратно сразу после того, как устроюсь там. Ты же знаешь. Я не думала, что ты будешь возражать.

Удивленный смех льется из моих уст.

– Конечно. Плевать. Я не хочу больше это слышать. Это последний раз, когда мы общаемся. Я больше не хочу тебя видеть. Не возвращайся сюда. У тебя больше нет сыновей, Шелли.

Она вздрагивает.

– Нет, Купер! Да, я тебя расстроила, но я по-прежнему твоя мать. Вы мои мальчики. Нельзя отворачиваться от своей семьи. – Она глядит на Эвана, но тот хранит молчание. – Верно, малыш?

– Не в этот раз, – отвечает он, рассматривая проезжающие мимо машины. Решительный. Стойкий. – Я согласен с Купом. Думаю, будет лучше, если ты не вернешься.

Я борюсь с желанием обнять брата. Не здесь. Не перед ней. Но я знаю, какую боль он чувствует. Одиночество. Эван сегодня потерял маму.

Ну, а я свою потерял давным-давно.

Шелли делает последнюю попытку одурачить нас, пока не понимает, что мы не поддаемся. И ее маска падает. Улыбка сменяется безразличием. Глаза становятся тусклыми и злыми. Голос – грубым. В итоге у нее нет даже приличных слов на прощание. Едва взглянув на нас, она пускает дым нам в лицо и идет к ожидающему такси, которое увозит ее к тому, чьей проблемой она станет в дальнейшем. Нам всем от этого лучше.

Даже если сейчас так не кажется.

Позже, когда Мак заказывает на ужин пиццу, мы с Эваном берем Дейзи на прогулку. Мы не говорим о Шелли. Черт, мы вообще мало разговариваем. Настроение мрачное. Каждый из нас погружен в собственные мысли, и все же я знаю, что мы думаем об одном и том же.

Вернувшись домой, мы находим Леви на заднем дворе, потягивающим пиво.

– Привет! – кричит он при нашем приближении. – Я пришел посмотреть, как все прошло в полицейском участке.

Эван направляется внутрь, чтобы взять для нас два пива, а я стою у перил и рассказываю дяде всю историю. Когда я дохожу до того места, где Шелли исчезает в такси, даже не попрощавшись, Леви кивает с мрачным удовлетворением.

– Думаешь, на этот раз до нее дошло? – спрашивает он.

– Может быть. Она выглядела подавленной.

– Не могу сказать, что мне жаль ее. – Леви никогда не ладил с Шелли, даже когда она была рядом. Я не виню его. Единственным искуплением для наших родителей оказалось то, что благодаря им у нас есть замечательный дядя.

– Мы теперь сироты, – вставляет Эван, уставившись на волны.

– Черт, парни, я знаю, что это нелегко. Но вы не одни. Если вам что нужно…

Он замолкает. Но ему не надо заканчивать фразу. Леви изо всех сил старался заставить нас чувствовать себя семьей, несмотря на все недостающие детали, и он проделал довольно хорошую работу, учитывая то, с чем ему приходилось сталкиваться.

– Эй, я знаю, что мы не так часто об этом говорим, – произношу я, – но мы стоим здесь только потому, что ты был рядом с нами. Всегда рядом. Если бы не ты, мы бы отправились в приемную семью. Наверное, нас даже разлучили бы.

– Мы любим тебя, – добавляет Эван, его голос переполнен эмоциями.

Леви откашливается, чтобы скрыть то, что он чувствует сейчас.

– Вы хорошие парни, – грубовато отвечает он. Он человек несентиментальный и немногословный. Тем не менее мы знаем, как он к нам относится.

Может, мы так и не получили ту семью, которую заслуживали, но в итоге получили ту, в которой нуждались.