Текст книги "Комплекс хорошей девочки"

Глава тридцать первая

МАККЕНЗИ

Я жду возвращения Купера с работы у него на пороге.

После того, как я ушла от родителей, во мне бурлила вся эта сдерживаемая энергия, и мне было некуда ее выплеснуть, поэтому некоторое время я гуляла по набережной, а потом побрела по пляжу, пока не оказалась у его дома. Я все еще сижу на крыльце, когда пикап Купера припарковывается на подъездной дорожке, а затем оба брата выходят из него.

– Что случилось, принцесса? – Неторопливо подходя к входной двери, Эван подмигивает мне и входит внутрь. Теперь мы старые приятели, я и Мистер Плохой Близнец.

– Как давно ты здесь? – Купер выглядит удивленным, увидев меня. Он поднимается по ступенькам.

Я на мгновение забываю, о чем он спрашивает, ведь слишком занята, пялясь на него. Каждый раз, когда я его вижу, он ставит меня в такое положение. Я вижу лишь его темные глаза и развевающиеся на ветру волосы. Образы его тела под футболкой и выцветшими джинсами заигрывают с моей памятью. В нем есть что-то дико мужское. Он провел весь день на строительной площадке, остатки пыли по-прежнему покрывают его кожу и одежду. Запах опилок. Все это делает меня безрассудной. Сводит все мое существо к одной цели – хотеть, хотеть, хотеть.

– Мак? – возвращает он меня на землю. Понимающая улыбка трогает его губы.

– Ой, извини. Где-то час, наверное?

– Что-то случилось?

– Нет, ничего.

Я принимаю его руку и позволяю ему помочь мне подняться на ноги. Мы заходим внутрь. Как только мы снимаем обувь, я веду его прямиком в спальню.

– У меня новости, – объявляю я.

– Да?

Я закрываю дверь и запираю ее на замок. Поскольку в последнее время Эван не раз уже развлекался, покачивая ручку, когда предполагал, будто мы чем-то здесь занимаемся, просто чтобы напугать меня до потери пульса. Парню нужно хобби.

– Я бросила колледж. – Я едва могу сдерживать волнение. И, может, еще страх. Все чувства смешались.

– Вот черт, это здорово. Когда это случилось?

– Родители застали меня врасплох в кампусе и вроде как вынудили это сделать.

Купер стягивает рубашку и бросает ее в корзину. Когда он начинает расстегивать ремень, я пересекаю комнату и убираю его руки, взяв дело на себя. Расстегивая молнию, я чувствую, как он смотрит на меня сверху вниз, и мышцы его пресса сжимаются.

– Как прошло? – Сейчас он кажется немного рассеянным.

Оставив джинсы на нем, я засовываю руку в боксеры и начинаю поглаживать его член. Когда я делаю это, то ощущаю, что он уже наполовину тверд, а затем эрекция становится полной, и его дыхание прерывается.

– Я сказала им проваливать. – Я провожу большим пальцем по капле влаги на его кончике. Купер шипит на резком вдохе. – Ну, не такими словами, конечно.

– Чувствуешь себя чертовски самоуверенной, да? – Его пальцы зарываются в мои волосы и сжимают кожу головы.

Я приближаюсь и целую его в уголок подбородка.

– Самую малость.

Мы двигаемся назад, к кровати, пока его ноги не упираются в нее. Купер садится на край. В его взгляде – голодное предвкушение.

– Что привело тебя к такому решению?

– В основном я сама. – Взяв с тумбочки презерватив, я протягиваю его Куперу, после чего снимаю платье через голову. – Ну, и немного ты.

Мой лифчик и трусики падают на пол.

– Тебе идет независимость, – хрипло произносит он, водя вверх и вниз по стволу члена, наблюдая за каждым моим движением.

Я медленно забираюсь к нему на колени. Он ругается мне в ухо, хватая меня за задницу обеими руками. Упираясь ладонями в его грудь, я опускаюсь на него. Сначала мягко, а потом меня пронзает невероятная дрожь. Близость Купера всегда будоражит, пьянит. Все в нем кажется правильным, и все же я до сих пор не привыкла к этому. Не думаю, что хочу привыкать. Я все еще жду сюрпризов. Все еще дрожу каждый раз, когда его губы скользят по моей коже.

Я раскачиваюсь взад и вперед. Бесстыдно. Мне мало этой глубины, мало этой близости. Не могу насытиться. Моя голова падает на плечо Купера, и я прикусываю его, дабы не издать ни звука, пока трусь о него.

– Ох, черт, я не выдержу, – бормочет он.

– Хорошо, – выдыхаю я.

Он стонет и делает толчок вверх, его руки сжимаются вокруг меня.

Я улыбаюсь, наблюдая, как дымка блаженства затеняет его лицо. Купер издает хриплый стон, пока кончает, а затем бросает презерватив на пол, укладывает меня на кровать и оставляет дорожки поцелуев от груди к животу. Потом ниже, пока не замирает между моих ног. Купер облизывает мой клитор, пока я не начинаю дергать его за волосы и стонать от удовольствия. Его язык слишком хорош. Это вызывает привыкание.

Позже, после душа и очередного раунда оргазмов, мы садимся на крыльцо с Дейзи, ожидая, пока разогреется замороженная пицца.

– Не знаю, как прошла бы через все это, если бы не встретила тебя, – признаюсь я Куперу, глядя на то, как наш щенок спит у него на коленях. – Имею в виду это свое решение с колледжем и семьей.

– Отлично прошла бы. В конце концов, я просто предлог, который подтолкнул тебя к действию.

– Может быть, – соглашаюсь я. – Но я бы назвала это вдохновением. Ты вдохновил меня.

Он закатывает глаза.

– Замолчи. Я серьезно. – Кое-что о Купере: он совсем не умеет принимать комплименты. Это одно из его наиболее очаровательных качеств. – Ты никого и ничего не боишься. У тебя свои правила. Да будут все остальные прокляты и все такое.

– Это легко, когда у тебя ни черта нет.

– Ты поверил в меня, – говорю я. – Ты единственный, кто когда-либо верил в меня, Купер. Это много для меня значит. Я никогда этого не забуду.

Но даже пока я наслаждаюсь вновь обретенной независимостью, я не настолько наивна, чтобы поверить, будто мои родители примут мое решение отступить. Они найдут способ причинить боль. Никто не переходит дорогу моему отцу безнаказанно. Так что последствия этой внезапной вспышки неповиновения определенно будут. Вопрос только в том, насколько плохими они будут.

Последствия моих действий не заставляют себя долго ждать. Через шесть дней после того, как я все бросила, я получаю письмо от декана. Оно короткое и лаконичное. Вежливое «тащите сюда свою задницу».

Я опаздываю на встречу на несколько минут, и секретарь ведет меня в кабинет, отделанный вишневым деревом.

– Декан занят другими делами и будет здесь через минуту. Не хотите ли немного воды?

Наверняка мои родители сделали несколько звонков, надеясь, что нейтральная третья сторона сможет убедить меня от их имени, дабы я не бросала колледж. Хотя, насколько я понимаю, все, что осталось, это формальности при оформлении документов. Безусловно, я чуть продвинулась в том, что называется «уходом» из Гарнета. Занимаясь отелем и своими сайтами, я, как говорится, прогуливала.

– Извините за задержку. – В комнату входит декан Фрайтаг, миниатюрная женщина, чья кожа буквально прилипает к костям. Запыхавшись, она обходит свой стол, стряхивая влагу со своих светлых волос до плеч, поправляет жакет клюквенного костюма и стягивает с шеи шелковый шарф. – Снаружи жарче, чем в дьявольском котле.

Декан включает небольшой настольный вентилятор и направляет его на себя, на мгновение нежась на ветерке, прежде чем снова обратить на меня внимание.

– А теперь, мисс Кэбот. – Ее поведение меняется. – Я так понимаю, что за последнюю неделю вы не посетили ни одного занятия.

– Нет, мэм. Я пришла к решению отказаться от учебы в этом семестре.

– Оу? Насколько я помню, вы уже откладывали свой первый год обучения на двенадцать месяцев. – Тонкая, словно нарисованная карандашом, бровь чуть приподнимается. – Что же такого срочного происходит в вашей жизни, что образование должно подождать?

Что-то в ее дружеском настрое меня нервирует. Как будто я рискую вот-вот угодить в ловушку.

– На самом деле, я полностью отказываюсь от учебы в Гарнете. Я не вернусь в следующем семестре.

Несколько секунд она бесстрастно смотрит на меня. Настолько долго, что я почти готова подтолкнуть ее к дальнейшему разговору. Когда декан, наконец, заговаривает, я не могу не уловить в ее голосе мстительные нотки.

– И, я полагаю, вы достаточно подумали об этом?

– Да, мэм, подумала.

Легкая «как знаешь» улыбка касается ее губ, а после она вертит мышкой, чтобы вывести компьютер из спящего режима. Она сосредотачивает на нем свое внимание, пока произносит:

– Что ж, тогда мы, безусловно, можем помочь вам с этим. Я попрошу своего секретаря заполнить необходимые формы. – Декан бросает на меня неутешительный взгляд. – Не волнуйтесь, это потребует всего пару подписей. – Щелчок мыши. – Конечно, вам нужно будет освободить общежитие в Талли-Холл в течение двадцати четырех часов после подачи уведомления в Управление студенческого жилья. – Она поражает меня профессиональной улыбкой. – Что ж – вуаля! – я только что подала заявку за вас.

Вот и она. Подстава.

Большое «пошла ты» от папочки.

Она, конечно, права. Мне нельзя жить в общежитии, если я не являюсь студентом. Незначительная деталь, которая, кажется, ускользнула из моей памяти. Без сомнения, мои родители провели последнюю неделю, ожидая, пока я приползу домой в поисках ночлега.

– Что-нибудь еще? – Декан ухмыляется мне, будто я что-то ей сделала. Прямо-таки личное оскорбление.

Я и секунды не трачу на сожаления о сделанном. К лучшему или худшему, но я ухожу.

– Нет, мэм. – Я сладко улыбаюсь и встаю. – Уже ухожу.

Через час я в своей комнате в общежитии, собираю вещи в коробки. Чуть больше трех месяцев. Вот сколько продлилось мое обучение, и все же… я ничуть не жалею о том, что покончила с этим.

Я стягиваю одежду с вешалок, когда слышу звук входящего сообщения. Я хватаю телефон со своего стола. Это сообщение от Кейт, которую я не видела несколько недель. Я пару раз предлагала ей встретиться – мне не хотелось быть одной из тех девушек, которые бросают своих друзей, едва начав встречаться с новым парнем, – но она была занята репетициями с какой-то группой, к которой присоединилась в прошлом месяце. Она играет на бас-гитаре, кажется.

Кейт: Привет, крошка! Итак, срочное предупреждение – я говорила со своей сестрой по телефону не так давно, и всплыло твое имя. Мэл говорит, мол, твой бывший расспрашивает всех вокруг, пытаясь выяснить, с кем ты встречаешься. Кажется, кто-то видел тебя с каким-то местным парнем?

Я выругиваюсь вслух. Чертов Эван. Так и знала, что та ночь сулила мне неприятности.

Я: М-да. Класс.

Кейт: Ага. Престон весь на взводе. Ты предупреждена.

Я: Спасибо, что сказала.

Кейт: Нет проблем. Кстати, наше первое выступление в следующую пятницу, открытый микрофон в «Рип Тайд». Приходи!

Я: Напиши мне детали!

Прежде чем я успеваю вернуться к упаковке вещей, мой телефон снова вибрирует в руке. Помяни черта. Престон. И он явно недоволен.

Престон: Ты бросила Гарнет? Какого хрена с тобой творится, Маккензи? Почему ты выбрасываешь свою жизнь в помойку?

Челюсть сжимается. Я так устала от всего этого надменного дерьма. Осуждение, покровительственная манера, с которой он обращается ко мне, и то, как он ведет себя – будто я неспособна жить собственной жизнью.

Я: Чисто из любопытства – ты сам за мной следишь или платишь другим?

Престон: Твой отец мне звонил. Он думает, ты спятила.

Я: Мне плевать, что он думает.

Я: И плевать, что думаешь ты.

Я: Прекрати мне писать.

Увидев, что он продолжает печатать, я перевожу телефон в режим «Не беспокоить». Пока что я не могу заблокировать его номер. Из уважения к нашей истории, наверное. Но, чувствую, что скоро придется.

К тому моменту, как Бонни возвращается в общежитие после занятий, я уже все упаковала. Соседка замирает в дверях, уставившись на гору коробок, выстроившихся возле стены.

– Ты пускаешься в бега? – Она бросает свой рюкзак и берет воду из мини-холодильника, но дверцу не закрывает – так и стоит, охлаждая ноги.

– Меня выгнали, – отвечаю я, пожимая плечами. – Это должно было случиться.

– Ну и дерьмо. – Она закрывает холодильник ногой. – Думаешь, мне позволят единоличное владение комнатой?

Я улыбаюсь ей. Бонни не особенно сентиментальная девушка, но я знаю, что ей не все равно.

– Я тоже буду по тебе скучать.

– Что ты собираешься делать со всеми своими вещами? – Она кивает в сторону ящиков и выдает хищную улыбку. – Я полагаю, мы можем попросить твоего обманщика-бывшего одолжить его «Порше»?

Я хихикаю.

– Я уверена, все пройдет отлично. – Направляясь к своей бывшей спальне, я достаю из кармана телефон. – Все в порядке, я знаю кое-кого с грузовиком. Проверю, сможет ли он приехать за мной.

– О-о-о, это тот горожанин с волшебным членом?

– Может быть. – Смеясь, я захожу в спальню, чтобы позвонить.

– Эй, детка. Как дела? – Грубый голос Купера щекочет мне ухо, и у меня по спине бегут мурашки. Он даже звучит сексуально.

– Привет. Так, у меня к тебе большая просьба.

– Валяй. – Стук молотков и жужжание пил на заднем плане исчезают, как будто он отходит от своей рабочей площадки.

– Мне нужно освободить комнату в общежитии. Вообще, меня выгнали. Кажется, мне не позволено жить здесь, раз уж я больше не студентка.

– Ты же понимаешь, что их требования вполне резонны?

– Они дали мне двадцать четыре часа, – спорю я. – Как это может быть резонным?

Он усмехается.

– Нужна помощь со сборами?

– Нет, но я надеялась, что ты сможешь забрать меня после работы. Я хотела сложить коробки в твой грузовик. Буду хранить их на складе, пока не найду квартиру в городе. – Я колеблюсь. – И, эм, мне нужно место, где я могла бы перекантоваться, пока не подыщу что-то более постоянное. Если это не слишком, конечно.

Само собой, это слишком. Мы только начали встречаться. Съезжаться, – даже если это временно, – серьезная просьба. Да, мы с Эваном наладили отношения, что значительно упростит возможное напряжение, однако они не подписывались на третьего жильца в своем доме.

– Хотя знаешь, – выпаливаю я, когда он уже начинает отвечать, – я сниму номер в отеле. Так намного логичнее.

О чем я вообще думала? Это была глупая затея. Как я могла подумать, будто мой первый вариант – это ворваться в дом Купера, словно я знаю его дольше, чем несколько месяцев? Это безумие.

– На северной стороне пляжа есть отель. Думаю, плата за жилье…

– Мак?

– Да?

– Заткнись.

Я закусываю губу, чтобы не засмеяться.

– Грубиян.

– Ты не останешься в каком-то захолустном мотеле на северной стороне. Ты останешься у меня. Точка.

– Ты уверен? Я не обдумала это как следует перед тем, как позвонить, я просто…

– Я заканчиваю в шесть. После этого заберу тебя из кампуса.

Комок эмоций застревает у меня в горле.

– Спасибо. Я, эм… черт, Купер, я правда ценю это.

– Все в порядке, принцесса.

Затем он, быстро попрощавшись, кладет трубку, оставляя меня улыбаться, как идиотку. Не то чтобы я ожидала, будто Купер поведет себя как придурок, но он воспринял все это уж очень хорошо.

– Простите, пожалуйста, но мои ушки подводят меня или что? – звучит чересчур взволнованный голос. – Я только что услышала, как ты назвала таинственного звонившего Купером?

Я смотрю в широко распахнутые глаза Бонни и робею.

– Типа как Купер Хартли?

Кивок.

Бонни принимается очень громко дышать и почти пугает меня этим.

– О, святой крошка Иисус! Так вот кого ты от меня скрывала? – Она врывается в комнату, ее светлые кудряшки прыгают при каждом движении. – Ты не уйдешь из этого общежития, пока не расскажешь все до последней детали. Мне нужно знать все.

Глава тридцать вторая

КУПЕР

Эта девчонка сошла с ума.

– Что арахисовое масло делает в холодильнике? – кричу я с кухни.

Клянусь богом, три человека в этом доме превратили его в цирк. Раньше я узнавал, где находится Эван, по звукам, что издает дом рядом с ним. Теперь их стало двое, и старый дом будто действительно населен привидениями: звуков стало больше, они постоянно отовсюду доносятся. Черт подери, наверное, даже меня теперь можно убедить в том, что Патриция существует.

– Эй! – снова кричу я в пустоту. – Ты где?

– Здесь я, придурок. – Появляется Эван и отталкивает меня плечом, затем берет из холодильника две упаковки пива по шесть штук и ставит их в кулер.

– Да не ты. Она.

В ответ он пожимает плечами и уходит с кухни с кулером.

– Что такое?

Маккензи появляется из ниоткуда в чертовски крошечном бикини. Ее сиськи вываливаются из топа, а полоска ткани между ног умоляет меня сорвать ее зубами. Проклятье.

– Твоих рук дело? – Я поднимаю банку с каким-то брендом арахисового масла, о котором никогда не слышал. Она стояла в дверце холодильника все время, пока я опустошал шкафы на кухне в поисках баночки Джиф[46]46
  Арахисовое масло.


[Закрыть].

Маккензи морщится.

– Что именно?

– Кто кладет арахисовое масло в холодильник?

– Эм… – Она подходит и берет у меня банку, вертит ее в руке. – Так на этикетке написано.

– Но потом масло становится жестким. Это ж отвратительно. – Я открываю банку и вижу слой жидкого масла толщиной в дюйм поверх твердой пасты. – Что это за дерьмо?

– Оно органическое, – объясняет мне Маккензи, словно я дурак, раз спросил. – Разделенное. Тебе нужно немного его перемешать.

– С какой стати кому-то мешать арахисовое масло? Ты реально ешь это?

– Да. Это вкусно. И знаешь, тебе можно было бы отказаться от добавления сахара. Ты выглядишь немного взвинченным.

У меня что, инсульт? Я чувствую, что теряю рассудок.

– Какое это имеет отношение к чему-либо?

Мак закатывает глаза и целует меня в щеку.

– В кладовой есть обычное арахисовое масло. – Затем она выходит на крыльцо вслед за Эваном, крутя передо мной задницей.

– Какой еще кладовой? – кричу я ей вслед.

Когда она игнорирует меня, я поворачиваюсь, чтобы осмотреть все вокруг, пока мой взгляд наконец не останавливается на чулане для метел. В моем животе поселяется дурное чувство.

Я открываю дверь шкафа и обнаруживаю, что она вытащила инструменты, запасы на случай урагана и прочее дерьмо, которое я там аккуратно разложил. Его заменили всей нашей настоящей едой, которая таинственным образом пропала после того, как Мак переехала и начала заполнять шкафы крекерами из семян льна, не содержащими ГМО, и хрен знает чем еще.

– Поехали. – Эван просовывает голову внутрь.

– Ты видишь это? – спрашиваю я его, указывая на «кладовую».

– Ага, так лучше, скажи? – Он снова выскальзывает наружу, бросая через плечо: – Встретимся у входа.

Предатель.

Прошла всего неделя с тех пор, как Мак въехала, а она уже перевернула дом с ног на голову. В последнее время Эван в странно хорошем настроении, чему я ни в малейшей степени не верю. Все место в моей ванной стало общим. Еда странная. Туалетная бумага другая. И каждый раз, когда я отворачиваюсь, Мак передвигает вещи по дому.

Но потом происходит нечто вроде этого: я запираю входную дверь и выхожу на крыльцо, а там Мак и Эван – хохочут до упаду хрен знает над чем, пока дожидаются меня. Они кажутся счастливыми. Ведут себя так, словно знали друг друга целую вечность.

Я до сих пор не пойму, как и когда все изменилось. Однажды Эван просто перестал выходить из комнаты, когда она входит, и бубнить себе под нос. Маккензи приняли в банду. Она стала одной из нас. Практически семьей. Пугающая мысль, хотя бы потому, что я даже не смел надеяться на это. Я полагал, что нам предстоит бороться с кровной местью: горожане против клонов, пока нам всем не надоест. Я счастлив ошибиться. Хотя какая-то часть меня в это не верит, поскольку ничего не дается так легко.

Мы с Эваном несем кулер в пикап и ставим его в кузов. Мой брат тоже залезает туда и, используя свой рюкзак вместо подушки, вытягивается на полу, как ленивый мудак.

– Разбуди меня, как доберемся, – самодовольно говорит он, и я клянусь наехать на как можно больше выбоин на дороге, ведущей к набережной, где мы встречаемся с друзьями. Ранее Уайет призвал всех организовать волейбольный турнир. Почти все согласились, желая максимально использовать хорошую погоду, пока есть возможность.

– Эй, – говорит Мак, когда я сажусь на водительское сиденье. – Я взяла книгу с твоей полки на случай, если ты захочешь что-нибудь почитать между играми.

Она роется в огромной пляжной сумке у своих ног. К моему разочарованию, она надела майку и шорты, скрывающие это безумно соблазнительное бикини.

– Спасибо. Какую?

Мак держит книгу в мягкой обложке – «Из грязи в князи: 10 миллиардеров, пришедших из ниоткуда и достигших всего». Название чертовски банальное, но содержание – чистое золото.

– Эта хорошая. – Я киваю. – Подойдет.

– Твоя книжная полка довольно занятная, – произносит она как ни в чем не бывало. – Не думаю, что когда-либо встречала кого-то, кто читает так много биографий.

Я пожимаю плечами.

– Они мне нравятся.

Я веду грузовик по пыльной, засыпанной песком дороге, к знаку «стоп» в конце пути. Я останавливаюсь на сигнале, чтобы повернуть налево, и, когда оборачиваюсь, дабы убедиться, что путь свободен, внезапно чувствую, как кончики пальцев Мак касаются моего затылка.

Тепло мгновенно перемещается в южную часть моего тела. Обычная реакция на ее прикосновения.

– Я только заметила, – удивляется она. Ее пальцы касаются моей недавней татуировки. – У тебя всегда был этот якорь?

– Нет, сделал пару месяцев назад.

Когда она убирает руку, у меня возникает чувство, будто я потерял что-то. Если бы это зависело от меня, руки этой девчонки были бы там постоянно.

– Мне нравится. Такая простая, без излишеств. – Она улыбается. – Тебе и правда интересны все эти морские штучки, да?

Я улыбаюсь в ответ.

– Ну, я же живу на пляже. Хотя, если честно, это просто совпадение, что многие мои тату с водной тематикой. А якорь оказался спонтанным, когда я был в плохом настроении. – Я бросаю на нее косой взгляд. – Это случилось после того, как ты сказала, что предпочитаешь мне своего бывшего.

– Самая глупая ошибка, которую я когда-либо совершала.

– Чертовски верно, – подмигиваю ей.

– К счастью, я это исправила. – Маккензи ухмыляется и кладет ладонь мне на бедро. – Итак, что представляет якорь? Что ты злишься на меня?

– Скорее, чувство отягощенности. Что меня отвергла самая крутая, самая умная и самая веселая девушка из всех, что я знал. И что она меня не хотела.

Я пожимаю плечами.

– Я чувствовал себя так, будто меня тянут вниз всю мою жизнь. Этот город. Память о моих родителях. Отец был неудачником. Мама неудачница. – Еще одно пожатие плечами, на этот раз сопровождаемое сухой улыбкой. – У меня есть дурная привычка делать очень простые, не метафоричные татуировки. На моем теле вообще нет подтекста.

Это вызывает у меня смех.

– Мне очень нравится твое тело. – Мак сжимает мое бедро, совсем не нежно. – И ты не неудачник.

– Я определенно точно пытаюсь им не быть. – Я киваю на книгу у нее на коленях. – Я читаю такие вещи – биографии, мемуары этих мужчин и женщин, которые выползли из бедности или плохих обстоятельств и добились чего-то сами, – потому что они вдохновляют меня. Есть один чувак в этой книге, его мать овдовела, осталась с пятью детьми, о которых не могла заботиться, поэтому отдала его в приют. Он был беден, одинок, в молодости пошел работать на завод, делал формы для автозапчастей, оправы для очков. Когда ему исполнилось двадцать три года, он открыл собственную мастерскую по лепке. – Я наклоняю голову в сторону Мак. – И этот магазин в конечном итоге создал бренд Ray-Ban.

Рука Маккензи скользит к моему колену и сжимает его, после чего находит мою руку на рычаге переключения передач. Она переплетает наши пальцы.

– Ты вдохновляешь меня, – просто говорит Мак. – И, кстати, я не сомневаюсь, что когда-нибудь твое имя попадет в такую книгу.

– Может быть.

На пляже Уайет и остальная команда уже забили одну из волейбольных сеток. Неподалеку на песке под зонтом устраиваются девушки. Стеф читает книгу, Хайди загорает на животе, а Алана, как обычно, скучает от всего этого, потягивая коктейль из бутылки с водой.

Мы с Эваном приветствуем парней ударами кулаков. Едва мы заканчиваем здороваться, как Уайет начинает на всех кричать, чтобы делились на команды.

– То, что его бросили, превратило его в настоящего диктатора, вам не кажется? – бормочет Тейт, пока мы наблюдаем, как наш приятель командует всеми, как сержант-инструктор.

Я смеюсь.

– Она до сих пор не приняла его обратно?

– Не-а. Я думаю, на этот раз все может закончиться… – Тейт замолкает, прищурившись.

Я оборачиваюсь и вижу, как Уайет вытаскивает Алану из шезлонга. Она вздыхает и берет его за руку. Думаю, она в его команде. Хотя то, как он шепчет ей что-то на ухо, выглядит подозрительно.

– Это еще что? – спрашиваю я Тейта.

– Без понятия. – Его челюсть напряжена.

Ну ладно.

Турнир по волейболу начинается. И поскольку все мы в Авалон-Бэй любим соревноваться, то игра быстро становится напряженной. Мак в моей команде, и я приятно удивлен, обнаружив, что у нее убийственная подача. Благодаря ей мы вырываемся вперед и выигрываем первую игру. Команда Уайета побеждает во второй. В перерыве Мак просит Стеф подменить ее и идет к воде.

– Я скоро вернусь, – кричит она мне. – Просто хочу немного остыть.

Я киваю и возвращаюсь к задаче по вдавливанию команды Уайета и Эвана в песок. Только через час я понимаю, что Стеф все еще играет вместо Маккензи.

– Чувак! – ворчит Тейт, когда я промахиваюсь.

Но сейчас я сосредоточен на поисках Мак. Мой взгляд блуждает по пляжу, пока, наконец, я не замечаю ее. Она у кромки воды, разговаривает с кем-то.

Несмотря на солнце, что палит на мою голову и голую грудь, все тело холодеет, когда я узнаю того, с кем она стоит.

Кинкейд.