Текст книги "Живущие во мраке. Хроники Перворожденных"

– Нет, мне это ни к чему. Это удел человека – существа слабого.

– Да Вы же не видели настоящей жизни, – горячилась Валерия. – Вы только способны отнимать жизнь, как обыкновенные кровососы…

Тут она осеклась, заметив, как изменилось выражение его лица: черты сразу заострились и стали жесткими.

– Мои поздравления, Миледи. Скоро Вы также станете бездушным кровососом. И это неотвратимо, как восход луны.

Она задела его! Кто бы мог подумать.

Валерия фыркнула и отвернулась.

– Вы лишаете меня свободы выбора. А после своей смерти или гибели, я, возможно, попаду в ад, как проклятое Богом создание.

– Боитесь ада? Я особо не верю в эти сказки. Все, что мы совершаем, остается с нами на земле. Наши тела разлагаются, превращаясь в пыль. Сознание умирает.

– Не верите в существование души?

– Я верю в свои силы и возможности, в то, что мы сами способны управлять грядущим и ради этого я даже поступился одним из основных законов: никогда не связываться с человеком.

Валерия в негодовании взмахнула рукой.

– Так стоило ли нарушать древние обычаи и делать мне подобное одолжение?

Он скользнул взглядом по ее лицу. Она смотрела на него с вызовом.

– В любом случае, говорить об этом поздно. Мы связаны навеки нашей кровью. Эта клятва нерушима.

– Что – и разводов не бывает?

– Забудьте это человеческое слово. За всю историю Перворожденных не было зафиксировано ни одного случая.

– А измены?

Валерия решила идти до конца. Но ее насмешка не нашла отклик.

– Всякая измена карается смертью.

– Возмутительно! Что за средневековые, деспотичные законы!

– У нас свои правила и привычки. Каждый Перворожденный, а также и Призванный, знает это.

– Но что делать тем, кто женился не по любви? – заикнулась, было, девушка.

– На первом месте у нас стоят долг и честь. А то, что Вы вкладываете в понятие «любовь», у нас не существует. Разве что сугубо физическое влечение, страсть и только.

– И что же теперь делать мне? Я – человек. И горжусь этим. Горжусь, что умею любить, умею плакать, страдать! Я не хочу лишаться своей человеческой сущности.

Она искала хоть немного сочувствия и понимания, но Торгрейн молчал. Ему нечего было ответить ей. Он понимал, что поступает жестоко, но цель оправдывала подобную жестокость. Он, как глава Перворожденных, был обязан думать о выживании своего рода.

– Привыкнете – буркнул он коротко, старательно не замечая льющихся слез по щекам у Валерии. Она смотрела в окно, но он мог слышать, как соленые капли срываются с ее подбородка и падают на тонкие дрожащие пальцы. Неслышные для человеческого уха, ее слезы превратились в грохочущий водопад горя и отчаяния.

Перворожденные не знают, что такое слезы. Эта способность остается у Призванных, но крайне редко находит свой выход. Вампирам более свойственны хладнокровие, даже когда они испытывают ярость, она контролируется их разумом и способствует концентрации силы.

Поэтому Торгрейн не пытался утешить Валерию. Он просто ждал, когда она успокоится. Он знал, что таким образом люди снимают эмоциональное напряжение и стрессы. Значит, слезы принесут ей облегчение и незачем мешать ей успокаиваться самой.

– Мы приехали, – сообщил он, спустя несколько минут. – Пройдемся. Хочу Вам кое-что показать.

Валерия отерла мокрые щеки и нос. Ей стало немного лучше, а холодный ветерок приятно освежил ее разгоряченную кожу. Она огляделась.

Ночную темноту разгоняли слабые желтые лучи ламп. Перед ней на высоком холме возвышалось нагромождение каменных обломков. Приглядевшись, она поняла, что это развалины замка.

– Замок Тинтагель, – произнес Торгрейн, глядя куда-то вверх. – Ночью тут нет туристов. Мы можем все осмотреть.

– Я пока еще плохо вижу в темноте – заметила Валерия.

– Помню. Потому и прихватил вот это, – и он щелкнул карманным фонариком. – Дайте руку, здесь можно оступиться.

Его ладонь была твердой и холодной, но она ухватилась за нее, как за спасательный круг, неожиданно почувствовав себя лучше. Под ногами хрустели мелкие камешки и песок. Ветерок сменился порывистым ветром, когда они поднялись на самый верх по узкой каменистой тропинке. Плащи за их спинами поднялись и трепетали, хлопая плотной тканью, распугивая мелких животных и птиц, оказавшихся поблизости.

– По преданию, – громко произнес Торгрейн, чтобы Валерия услышала его сквозь грохот волн и шум ветра, – здесь жил сам король Артур. Ты знала об этом?

Это внезапное «ты», казалось, смутило их обоих. Ну, ее то уж точно. Но она кивнула утвердительно.

– Но я никогда прежде не была тут. Планировала путешествовать после окончания учебы.

– Это место такое древнее, что, как видишь, от замка остались одни руины. Когда-то тут размещался монастырь, а потом замок использовали как укрепление, чтобы следить за морем и побережьем. Эти полуразвалившиеся стены могли бы поведать много интересного, если только умели бы говорить. Я часто приезжаю сюда, чтобы обдумать важные вопросы. Здесь спокойно.

Валерия огляделась.

– Жутковатое место. Я бы одна не осмелилась. Ощущение, что за нами наблюдают.

– Так оно и есть.

Она вопросительно взглянула на него и он пояснил:

– Призраки, прикованные к месту своей гибели. Их здесь сотни.

– Ты… видишь их?

– Сейчас – нет, но ощущаю их присутствие. Погибшие моряки, воины, рыбаки – жертвы кораблекрушений и земных битв.

Она еле заметно вздрогнула и повела плечами, рассмеявшись.

– Я ужасная трусиха: боюсь темноты и привидений. Хотя всегда было интересно увидеть хоть одно из них. Моя мама обожала такие истории. Когда-то она занималась археологией и исколесила полмира в поисках заброшенных городов с их тайнами.

Он посмотрел на ее профиль, освещаемый тусклым отсветом.

– Видимо, она тоже привила тебе любовь к приключениям.

– Нет. Об этом рассказывал отец. Мама умерла, когда мне было около двух лет. Так глупо…

Ее голос стал неправдоподобно ровным и безжизненным. Он тут же ощутил беспокойство и остался этим недоволен, усилием воли заставляя себя успокоиться. Ответ Валерии вызвал у него прилив необъяснимых чувств, перекликавшихся с угасающими воспоминаниями его собственного детства. Выходит, и он, и она росли без матери. Ему тоже захотелось сказать ей об этом, но он запретил себе.

Прошлое это прошлое. Ему не должно быть места в настоящем и будущем, особенно, если воспоминания способны ранить и причинять неудобства. Лучше ничего не помнить и похоронить мысли в глубинах памяти. Он был на это способен. А вот была ли Валерия готова забыть тягостные мгновения. Вечера, дни, годы с ощущением невосполнимой потери… Он не сострадал ей, так как не умел, но тем не менее, это признание сделало ее ближе ему.

«Способен ли я понять ее?».

Этот вопрос закружился у него в голове, мешая думать спокойно. «Она – человек. Ей позволено плакать и хранить свои горестные воспоминания. А я? Должен ли я отречься от родной крови в угоду долга? Должен ли позволять себе не думать о своей матери, преступившей закон?».

Словно тень легла на безупречное лицо Торгрейна Эйнгарда. Он стоял рядом с женщиной, ставшей ему женой в одночасье, но не это послужило тому, что ему захотелось узнать больше о ней в мгновение ее скорби и беззащитной открытости перед ним. Он будто пережил толику ее волнения и грусти, словно был способен понять ее. Вот что поразило его до глубины души. Души, которой, как он считал, не существует вовсе!

Что за тревожная ночь! И как много дала она, стоило ему только соприкоснуться с настоящим человеком, а ведь Валерия не говорила ему и десятой доли того, как складывалась ее жизнь.

А она стояла молча, глядя в раздумьях на бурное море, не замечая взглядов Торгрейна, за которыми прочла бы понимание ее потери. В этот миг она сама переживала воспоминания: черно-белые фотографии, сломанные куклы, несколько старых платьев в мамином шкафу…

Валерии инстинктивно захотелось прижаться к своему спутнику. Торгрейн почувствовал перемену в ее настроении.

– Замерзла?

– Есть немного.

И прежде, чем она сумела остановить себя, повинуясь странному и слепому порыву, произнесла:

– Обними меня.

И тут же готова была прикусить себе язык, задыхаясь от нахлынувших эмоций: стыда и гнева на саму себя. Ну, вот… Сейчас он начнет насмехаться.

Но Торгрейн лишь глянул на нее в коротком замешательстве. Уже не в первый раз она ставит его в тупик своим поведением. Он понял, что она смущена и подавлена, потому не стал ничего говорить, а просто обнял ее, прикрывая полой своего плаща.

«Как за каменной стеной» – пронеслось в голове у Валерии.

И правда, создавалось ощущение, что она укрывается от ветра и морских брызг под твердыней нависающей скалы. Торгрейн не мог согреть ее, но сумел подарить мгновения защищенности. И в это мгновение ей стало так спокойно, что она еще крепче прижалась к нему. Они простояли так долго, у самого обрыва, слушая завывание ветра, укрытые темнотой.

Низкие черные тучи клубились почти у самой воды, создавая иллюзию далеких гор, сливающихся с бурной водой. Изредка редкая птица срывалась вниз, крича отрывисто, не обращая внимания на застывшую пару. Атмосфера бушующих волн и грозных скал навевала непонятную тоску и трепет перед силами природы, а скрытые мистические силы будоражили воображение своим незаметным присутствием.

В этом единении с разгулявшейся стихией и накрапывающим дождем, Валерия ощутила себя в полной безопасности лишь потому, что на ее плечах покоились руки самого невероятного существа в мире, вызывающего в ней противоречивые чувства – Торгрейна Эйнгарда, Перворожденного.

Юго-Восточная Европа. Швейцария. Берн

Берн – столица одной из самых богатых стран мира, чье население составляет всего около ста сорока тысяч человек, возникла в одиннадцатом веке. Благодаря развитию высоких технологий, банковского дела и соблюдения военного нейтралитета, страна имела возможность реализовать весь свой потенциал и высоко поднять уровень жизни своих граждан.

Швейцарцы берегут свои традиции, как многие европейцы, гордясь знаменитым на весь мир производством часов, ровно, как и производством шоколада. Аккуратность и точность – один из девизов Швейцарии. Улицы Берна поддерживаются в чистоте и порядке, средневековые здания соседствуют рядом с промышленными комплексами, старые черепичные крыши и уютные домики – рядом с новенькими стеклянными и бетонными офисами.

Как раз в одном из подобных офисов, близ старой башни с часами, на шестом этаже расположился кабинет некой влиятельной персоны. В кожаном кресле сидел мужчина лет пятидесяти и держал между зажатых пальцев сигару, которую он будто не решался закурить. Мобильный телефон, лежавший перед ним на столе, внезапно ожил. Мужчина потянулся к нему, отложив сигару:

– Воронцов. Слушаю Вас.

– Добрый день, мсье Воронцов. Вас беспокоит Жюль Шарни. Я из частного сыскного агентства. Вы уже обращались к нам за помощью, кажется.

– Действительно. Мой близкий друг разыскал Вашими усилиями нужных ему людей. Но на этот раз помощь нужна мне.

– Вам удобно обсуждать это по телефону или мы могли бы встретиться?

Мужчина в кресле коснулся сигары, катая ее по столу, раздумывая.

– Господин Шарни, Вы могли бы подъехать ко мне в офис сегодня?

– Разумеется. Диктуйте адрес.

Пока агент записывал, то уточнил:

– У Вас есть фотография человека, которого требуется разыскать?

– Да, найдется парочка.

– Тогда, до встречи, мсье.

– Жду Вас.

Телефон замолчал. Алексей Воронцов встал со своего мягкого и удобного кресла, разминая затекшую спину. Он провел в интернете всю ночь и все утро, но так и не нашел подобных случаев исчезновения людей. Точнее, случаи были, но чтобы ни отпечатков, ни следов взлома, ни следов насилия. Ровным счетом ничего.

Он подошел к барной стойке, снял с графина хрустальную пробку и налил себе в стакан бренди. Напиток обжег ему небо и гортань, а потом стало тепло и нервное напряжение чуть улеглось. Воронцов прошелся по кабинету, не выпуская стакан из руки. У него возникло желание опустошить весь графин, но он сдержался. Предстоял еще разговор с агентом, а утопить свое горе в алкоголе можно было вечером, устроившись дома на диване или в любом питейном заведении Берна.

Нужно было держать себя в руках, но как только Алексей представлял себе, что могло произойти с его любимой и ненаглядной Лерочкой, его начинало трясти от злости, а потом у него возникало желание пить виски прямо из бутылки, чтобы хоть как-то приглушить порывы отчаяния и беспомощности. Он вспоминал их последние каникулы, которые они провели вместе, какой веселой и непосредственной была Валерия, а еще – очень и очень хорошенькой с румянцем от свежего горного швейцарского воздуха.

Они катались на лыжах, на санях, а потом пили горячий шоколад и глинтвейн. Воронцов старался тогда не отвлекаться на телефонные звонки, а также на недовольство своей второй жены – Марты, которая полагала, что муж уделяет слишком много времени своей дочери, приехавшей погостить на несколько дней. Марта осталась в Берне, к счастью, и напрямую не вмешивалась в те чудесные рождественские дни, что отец с дочерью проводили вдвоем.

Иногда Воронцов с тоской вспоминал родной Петербург, старых друзей и свою прежнюю жизнь. Лерочка была очень похожа на мать, потому Алексей смотрел на дочь всегда с особой нежностью и трепетом, всячески переживая за ее будущее. И вот теперь Валерия исчезла из своей квартиры самым неожиданным образом, настроение Воронцова было в большей степени весьма мрачным и недружелюбным.

Страшно переживая, он раздражался всякий раз, когда Марта назойливо названивала ему по несколько раз на дню. Жена только делала вид, будто ее беспокоит судьба Валерии. Алексей был в этом уверен, а потому голос Марты ужасно злил и приводил в унылое расположение духа.

Прошло совсем немного времени и секретарь сообщила ему по внутренней связи, что к нему пришли. Воронцов удивленно посмотрел на часы. Если это агент, то он должен был находиться неподалеку, раз столь поспешно явился к нему на встречу. Алексей снова устроился в кресле, когда в дверь постучали и на пороге возник худой мужчина, одетый в коричневый твидовый костюм.

– Мсье Воронцов? – осведомился тот. – Я – Жюль Шарни.

Алексей встал, чтобы поприветствовать вошедшего, указав ему на свободный стул напротив.

– Прошу, присаживайтесь. Вы весьма серьезно относитесь к своей работе, как я погляжу. Никаких проволочек. И мне это нравится.

– Разумеется, благодарю Вас. Итак, я слушаю Вас крайне внимательно.

Воронцов рассказал ему все то немногое, что узнал сам от милиции, куда позвонила взволнованная подруга Валерии – Анна, у которой были запасные ключи от ее квартиры. Когда Валерия не пришла в университет на занятия и не отвечала ни на городской, ни на мобильный телефоны, Анна наведалась к ней домой, но не обнаружила там подругу, ни живую, ни мертвую. Она нашла лишь сумку, с которой Валерия обычно выходила куда-то из дома. В сумке же был и мобильный телефон, с нескольким десятком пропущенных звонков недельной давности, ключи, документы, косметичку. Все то, без чего она никуда бы не уехала.

Перепуганная Анна сразу обратилась в милицию. Соседи ничего не видели и не слышали. Поиски ни к чему не привели. Девушка испарилась, будто ее и не было.

– Сколько дней Валерия и Анна не виделись? – спросил сыщик.

– Кажется, она говорила что-то о пяти, шести днях. Они редко расставались надолго.

Агент сделал пометку в записной книжечке.

– А Вы сами подозреваете кого-нибудь? Может, у Вас есть враги?

– Я и сам думал об этом, – воскликнул Воронцов. – Убил бы этих подонков.

– Понимаю Ваши чувства, мсье. У меня две дочери.

– Тогда найдите ее. О расходах не беспокойтесь. Ваши счета будут оплачены в срок.

Жюль написал на бумажке сумму гонорара и протянул ее заказчику.

– Пятьдесят процентов – аванс. Остальное после успешного завершения поисков. Вас устраивает сумма?

Конечно, сумма была внушительной, но Воронцов не думал о деньгах в такой момент.

– Устраивает. Возьмете чек?

Сыщик кивнул.

– Мне понадобится список всех знакомых Вас и Вашей дочери, с адресами и телефонами. Это можно устроить?

– Конечно. Я передам по факсу чуть позже.

– И фотографии, пожалуйста. Они у Вас с собой?

Алексей развернул фоторамку на столе лицом к Жюлю и тот увидел улыбающихся отца и дочь, смотрящих в объектив.

– Сколько снимку?

Воронцов прикинул мысленно:

– Около полугода. У меня есть еще в компьютере. Дочка приезжала на рождественские праздники. Я Вам их распечатаю. Тут хороший цветной принтер.

Пока он распечатывал, агент рассматривал фотографию в рамке, запоминая девушку в лицо. Миловидная, с легкой россыпью веснушек на белой коже, со светло-рыжими прямыми волосами. Отдаленно похожа на одну австралийскую актрису, которая сейчас много снимается в кино и живет в США.

Воронцов отдал сыщику распечатанные снимки.

– Прошу Вас, звоните в любое время. Я буду ждать даже незначительную, с Вашей точки зрения, информацию.

Жюль взял со стола шляпу и кейс.

– Дело непростое. Но тем интереснее будет его распутать.

– Желаю удачи. Держите меня в курсе.

– Непременно, мсье. Всего хорошего.

Сыщик ушел. Воронцов снова развернул к себе рамку, вглядываясь в веселое лицо дочери.

– Лерочка, девочка моя, – прошептал он, – я обязательно тебя найду. Обещаю.

Звякнул пустой стакан. Бренди заманчиво поблескивало коричневым золотом на хрустальных гранях.

– Она бы не одобрила, – подумал Воронцов, глядя на уже полный стакан. Но тут же поднес его ко рту и залпом осушил.

– Потерпи, родная, потерпи…

Бренди в графине потихоньку исчезал.

Юго-Западное побережье Великобритании. Корнуолл. Поместье Штормхолл

Валерия находилась в библиотеке, разбирая груду пергаментных свитков, оставленных для нее Уолтером, когда до нее донесся необычный звук. Складывалось ощущение, что кто-то положил в железный таз вилки и ножи и старательно перетряхивает их в тазу. Что за нелепица…

Она оторвалась от изучения кровавых подробностей битвы между Перворожденными в четыреста четвертом году нашей эры, написанной в стихотворной причудливой форме, и подошла к окну.

Лязг и грохот усилились, но она ничего не увидела подозрительного. Девушка вышла из библиотеки и пошла навстречу звуку, подавляя желание заткнуть уши и остаться в библиотеке, подальше от возможно грозивших ей неприятностей.

Валерия миновала несколько залов и вышла к террасе, пробираясь через ряды столпившихся гвардейцев. Завидев ее, они расступались с поклоном, а ей такое внимание и почитание было в новинку, отчего она робела и ускоряла шаг, надеясь понять причину создаваемого шума.

На террасе, залитой лунным светом, метались чьи-то гигантские тени. Они размахивали руками, двигаясь с умопомрачительной скоростью, словно гоняясь друг за другом. Валерия присмотрелась и только сейчас поняла, что это было. Несколько Стражей взмахивали и опускали мечи, надеясь задеть одну фигуру, носящуюся по террасе в отблесках серебряной молнии. Им никак не удавалось достигнуть той быстроты, с которой передвигалась эта фигура. В какой-то миг серебряная молния сверкнула и застыла на месте, превратившись в длинный меч, который Торгрейн воздел над головой, остановившись.

Под полной луной его тело словно издавало свечение: он был раздет по пояс и на нем оставались одни бриджи. Он был похож на белого ангела-мстителя с этим сверкающим клинком. Его великолепные мускулы перекатывались под кожей, демонстрируя прекрасную физическую подготовку. До этого момента Валерия не видела его в подобном образе и сердце ее затрепетало. Он словно прибыл с далекой планеты, недоступный чужестранец, неотразимый и притягательный. Торгрейн невозмутимо перекинул меч из одной руки в другую и крикнул:

– Продолжаем!

Она прислонилась к перилам, не в силах оторвать взгляд от мужа. Это он держал ее ладонь в своей на брачной церемонии, это он разъяснял ей нынешнее положение вещей, это он обнял ее на утесе Тинтагеля и выслушал, по своему, правда, но все же подарив безмятежные секунды. А сейчас он бесшумно летал между гвардейцев, необычайно ловко фехтуя, отбивая десятки сыпавшихся на него ударов, один за другим.

Атаки Стражей изменялись на протяжении боя, то замедляя, то ускоряя темп, но ни разу он не дал им возможности пробить его оборону. Серебряная молния по-прежнему была неуязвимой.

На ходу Торгрейн выкрикивал указания, подбадривая нападающих. Он руководил поединком и был в центре его. Это было бесподобное зрелище и девушка смотрела на него, как завороженная. Наконец, один из мечей гвардейцев задел своего Повелителя и скользнул по обнаженному бедру.

Валерия вскрикнула от испуга и бросилась вперед. Она совсем позабыла о том, что рана затянется через минуту. Сейчас она думала только о том, что Торгрейн ранен. Валерия подбежала к мужу, запыхавшись:

– Торгрейн, тебе нужен врач! Позвать Уолтера?

Он выпрямился, заметив ее. На ее лице он прочел искреннее беспокойство. Выходит, она была способна переживать за него. Это открытие приятно польстило ему.

– Валерия, не ожидал тебя здесь увидеть. Нет, врач не нужен. Царапина не стоит внимания.

Девушка смотрела на рану. Ну, конечно. Та вот-вот затянется, а она снова выставила себя в неприглядном свете. Должно быть, Торгрейн недоволен тем, что она вмешалась в бой. Она закусила губу, отступив на шаг назад.

– О, прости. Я вовсе не хотела помешать.

Он оперся на меч и неспешно подошел к ней, сократив расстояние между ними до минимума.

– Ты и не помешала.

Казалось, он наслаждался ее замешательством. Затем он повернулся к тому гвардейцу, что задел его, и произнес с одобрением:

– Отличный выпад. Я пропустил его по досадной оплошности, но в следующий раз уже учту эту ошибку. Завтра повторим и посмотрим на результат. А теперь, господа, все свободны. Я должен уделить время своей жене.

– Нет, нет, – поспешила сказать она. – Не следует отменять занятия из-за меня. Мне очень понравилось наблюдать за поединком. Ты прирожденный воин.

Он приподнял брови.

– Было бы странно, если бы я им не был. Я обязан быть на высоте. Ты же не ждешь похвалы за то, что родилась женщиной. Так и я следую принятым правилам и постоянно совершенствуюсь.

– Иногда, – проговорила девушка, глядя на него, – я жалею, что не родилась мужчиной. Мне бы тоже хотелось научиться сражаться.

Она ждала, что он рассмеется и посоветует ей заняться шитьем или рисованием. В его образе жизни не было места женщинам на поле брани или на ристалище. Торгрейн знал это, но теперь она словно бросала ему вызов, словно говорила: ну, давай же, удиви меня либеральным подходом к тому, чем я могу заняться, несмотря на то, что я родилась женщиной. Он не хотел ее разочаровывать. Будет забавно посмотреть…

– Хочешь сразиться со мной?

Перчатка была брошена. Она подняла ее, не задумываясь.

– Сразиться – вряд ли. Но научиться – да, хочу.

Эйнгард оглядел ее со скептическим выражением.

– Боюсь, в этом платье ты проиграешь сражение. В любом случае.

– Я переоденусь. Не возражаешь?

Она не собиралась сдаваться. И он готов был поддержать ее в этом.

– Жду тебя в зале для фехтования.

– Договорились.

Валерия развернулась к нему спиной и только тогда перестала прятать довольную улыбку. Он купился! К тому же, ей давно хотелось взять в руки шпагу или меч, чтобы испытать себя и свои способности. Вряд ли она бы получила много удовольствия от занятия, но неизведанное всегда притягивало ее. Где еще она получит урок фехтования с таким мастером. Второго такого просто не существует.

В комнате, где стоял ее платяной шкаф огромных размеров, она отыскала бриджи и майку, но предварительно накинула длинный парчовый халат, прежде чем вышла в коридор. Любопытные взгляды слуг и Стражей ей были ни к чему. Она на ходу завязала волосы в хвост, сбегая вниз по лестнице, где из коридора можно было попасть в зал фехтований. Она была чрезвычайно взволнована, словно торопилась на важное свидание, от которого зависела ее судьба. Валерия так волновалась, что едва не пробежала мимо зала.

«Надо успокоиться, а то он еще вообразит себе невесть что…». Но предательское сердце уже неистово стучало, нагоняя на ее щеки розовый румянец.

Торгрейн стоял спиной к ней, помахивая мечом. Зал был пуст. Его каменные стены украшали коллекции разнообразнейшего оружия, от холодного до огнестрельного.

– В умении владеть мечом, – произнес Торгрейн, не меняя своего положения, – самое главное – владеть собой. Парадоксально звучит? То же самое утверждение касается любого оружия, которое бы ты не выбрала. Понимаешь?

Она подошла к стене, откуда сняла тонкий меч, подходящий ей по размеру. Он был немного тяжел, но Валерия не отступила от задуманного. Она собрала все свое упрямство в единое целое, чтобы постараться не разочаровать ни себя, ни, уже тем более, мужа.

– Понимаю. Я готова начать.

Она выставила меч вперед.

Торгрейн сделал неуловимое движение и меч с грохотом выпал у нее из рук.

– Точно готова?

Ну, вот. Теперь он смеется над ней. Она подняла меч.

– Я готова, – повторила она, не реагируя на его усмешку.

– Хорошо.

Торгрейн перестал улыбаться и сделался серьезным.

– Валерия, искусство войны заключается не в бездумной сваре и кровавом месиве тел. Это, прежде всего, тактика и стратегия. Прежде, чем напасть на противника, следует изучить его характер и привычки. Ты можешь ненавидеть или презирать врага, но никогда не смей недооценивать его, потому что самый слабый на вид противник может нанести неожиданный удар, который повергнет тебя наземь. А теперь немного расслабь колени и поставь ноги чуть шире. Вот так.

Он показал ей простую стойку, двигаясь необычайно грациозно. Она постаралась повторить его движение.

– Теперь, вытяни руку вперед и помаши мечом немного, чтобы размять кисть. Вот увидишь, пройдет совсем немного времени, и ты будешь готова его выронить. Возможно, тебе этого не захочется, но твой организм еще не привык к подобным нагрузкам. Руки будут болеть зверски, если даже немного переусердствуешь.

– Откуда ты знаешь? – возразила она. – Ты ведь не испытываешь боли.

– Мне прекрасно известна человеческая анатомия и физиология. Поэтому, прошу, слушай меня.

Валерия кивнула.

– Извини, продолжай.

Он подошел к столу, взял оттуда мешочек, лежавший сверху, и развернул его. В нем оказались какие-то кожаные пластины, плотно соединенные между собой шнурками.

– Что это?

– Твоя защита. Надень ее.

– Полагаешь, мне нужна защита? Ты сам только что говорил, что не собираешься усердствовать в моем обучении сегодня.

– На всякий случай, Валерия. Не спорь, пожалуйста.

Она аккуратно положила меч на пол и подошла к мужу, чтобы тот помог ей надеть пластины. Он молча приспособил их у нее на груди, надежно фиксируя зажимами сбоку. Пока Торгрейн укреплял шнурки на ее плечах, чуть присев, она смотрела на него сверху вниз. Точнее, его голова находилась на одном уровне с ее носом, и она неторопливо разглядывала его черты, шею и волосы.

От него не пахло потом, так как он не уставал, и не был подвержен перепадам температур, а потому и не мог перегреться, а его железы работали совсем не так, как у нее, например. Зато у него был свой собственный запах. Он смешался с ароматом прохладной лунной ночи и Валерии казалось, что она стоит у горной реки у прибрежной скалы, и вдыхает запах дикой мяты и ветивера. Она потянула носом воздух, и поборола искушение прижаться к мужу теснее. Не время кокетничать.

Торгрейн отступил и снова взял меч, очертив перед собой полукруг.

– Теперь я покажу тебе несколько замахов, а ты постарайся их отбить. Все будет очень и очень медленно. Тебе не о чем волноваться.

Он принял ее раскрасневшиеся щеки за страх перед поединком, но это было не так. Ее взволновала его близость. Валерия постаралась прийти в себя и сосредоточиться на движениях. Торгрейн следил за ее неуклюжими попытками сделать взмах. Он подошел к ней и взял ее за кисть.

– Не сжимай рукоять сильно. Немного расслабь запястье, ты слишком напряжена. Позволь мечу жить, не удерживай его. Он идеально сбалансирован и если ты почувствуешь его, то сможешь управлять им без труда. Смотри.

Он поднял меч над собой и помахал им в разные стороны. В его исполнении казалось, словно меч является продолжением руки. Движения были точными, в то же время плавными и текучими, словно клинок был сделан не из стали, а из воды. Девушка вздохнула.

– Мне никогда так не сделать. То, что ты показываешь – прекрасно. Я никогда не видела вблизи такого искусства. Да и то, что видела на экране телевизора, теперь кажется мне смешной пародией на твое мастерство.

– Благодарю, Миледи. Меня давно никто не хвалил.

Он улыбнулся без самодовольства, а сказал это так, словно просто отдавал должное неоспоримому факту.

– Итак, еще раз. Выстави меч перед собой, а я буду нападать. Потом мы поменяемся ролями.

Сталь звонко зазвенела в воздухе. Торгрейн неторопливо показывал жене самые элементарные действия ведения боя. Они соединяли мечи вновь и вновь, сходясь и расходясь в разные стороны. Он постоянно делал замечания, как ей следует вести себя, и повторял одни и те же слова множество раз. Любого человека, наверное, это стало бы раздражать, но Эйнгард был так же выдержан и спокоен, как и в начале тренировки.

– Валерия, концентрируйся на себе и на противнике. Старайся предугадать, каким будет следующий удар. Если ты сможешь читать врага, ты выиграешь стократ. А в сражении выигрыш – это сохранение жизни. Твое тело управляет мечом, а разум управляет телом. Свяжи их воедино и ты сможешь обрести непобедимость.

У нее ныли спина, плечи, а пальцы онемели от того, как она сжимала рукоять. Несмотря на его наставления, ей не удалось расслабить кисть. Иначе она роняла меч на пол.

– Ты открыла мне правый бок, – сообщил он. – Я без труда смогу поразить тебя сейчас.

– Ты можешь сделать это в любую секунду. Я беззащитна перед тобой.

Без прически и роскошного платья, в бриджах она выглядела просто и незамысловато. И действительно, казалась ужасно беззащитной без предметов, делающих ее величественной и неприступной.

– Это временное явление, – произнес он, не позволяя себе искать в ее словах скрытый смысл. – Мы станем чаще тренироваться, чтобы ты освоила азы фехтования. Устала?

– Есть немного, – призналась она.

– Тогда, становись в начальную позицию.

Его голос прозвучал неумолимо. Она с удивлением посмотрела на него.

– Хочешь испытать меня на выносливость?

– Пожалуй. Начнем?

«Ладно, я выстою, – приказала она себе. – Он не увидит меня на полу, хныкающую и слабую».

Казалось, он прочел ее мысли, потому как загадочно ухмыльнулся и взмахнул мечом. Валерия отступила, чтобы опереться на заднюю ногу. В это время его клинок летел в ее сторону и она едва успела подставить меч. Летел – сказано слишком сильно, так как Торгрейн, как ему казалось, сделал незначительное движение мечом. Но этого оказалось достаточно, чтобы привести ее в замешательство. Боль резко вспыхнула в запястье и девушка едва не застонала. Капельки пота выступили на ее лбу, но она сжала зубы.