Текст книги "Зачем?"

– Ладно, дорогая, давайте спать, а то мне что-то водочка сильно ударила… – Он старался выглядеть хмельным. – Утро вечера мудренее. Ванная – слева по коридору.

– Ничего, я подожду, а вы проспитесь. Не беспокойтесь, – умиротворяюще ответила Мария, глядя в мутные, испуганные до чёртиков, остановившиеся глаза Аристарха Удодовича. – И пожалуйста, не тщитесь показаться мне пьяным. Человек, выдумавший самый доходный на земле бизнес, не должен так быстро пьянеть.

Он убрал муть из очей, усмехнулся, выпрямился, медленно пригладил свои пять-шесть потных волосин на затылке и лёг на диванчик:

– Я посплю в гостиной. В спальне удобнее, но это для дорогих гостей. До встречи утром!

– Не стоит утруждаться, – в тон ему сказала Мария. – Спать я не собираюсь, посторожу ваш сон. Водочку допью.

– На здоровье, – с лёгкой ехидцей откликнулся Аристарх Удодович и, как ни странно, быстро засопел и даже захрапел.

«Крепкий орешек… – подумала Мария, с любопытством разглядывая его, как диковинную зверушку. – И всё это, оказывается, дело рук вот такой образины!.. О Боже!..»

Она походила по комнате, посмотрела на далёкие московские огоньки за окном, перевела взор на потолок, где тускло мигала странная бронзовая люстра об одиннадцати рожках, почувствовала, что абсолютно ничего не чувствует, как обмороженная вся, и подошла к книжному стеллажу. До утра хоть почитать что-нибудь. И протянула руку к первому попавшемуся фолианту.

Отец и сын Ужовы прожили в своей квартире три драгоценных дня. Разница в возрасте, снятая скорбным общим опытом, теперь не мешала им одинаково чувствовать: прощай, прежняя жизнь!

Они ходили по комнатам, гладили корешки любимых книг, разглядывали посуду, касались подоконников, открывали и закрывали шкафы с одеждой Марии, пили сырую воду из-под крана и поглядывали друг на друга, как заговорщики.

– Пап, мы похожи на привидения, – сказал Васька вечером 10 августа.

– Главное, что мы не похожи на демонов Франкенштейна.

– Ещё не вечер, – усмехнулся Васька.

– Вечер, – поправил его отец. – Вон посмотри в окно: скоро полнолуние, может, очень скоро…

– Кстати, вот куда я хочу безумно, пап, на Луну! – с силой, страстной силой воскликнул Васька, чем удивил Ивана Ивановича. Обычно его отрок ёрничал. Обычно в его словах сквозил и скепсис, а бывала и прямая ненависть к миру, и многое другое тёмное, с чем уже было поздно бороться.

– А новая религия? – попробовал пошутить отец.

– Само собой, пап, но это может и подождать. Человечество ещё со старыми не разобралось. А я слетал бы на Луну, посидел бы там, подумал, и тогда моя религия была бы ещё лучше, я уверен!

– А знаешь, Вась, – мечтательно подхватил Ужов, потягиваясь на ковре, как проснувшийся кот, – я бы тоже туда слетал с превеликим удовольствием. Я вспомнил: в твои годы я просто обожал полнолуние и всегда ждал его с замиранием сердца – вот-вот она вся покажется, моя красавица, с её вечной улыбкой… Ты чувствуешь её улыбку?

Васька подошёл к балкону, поискал их улыбающуюся подругу.

– Да, пап, чувствую всеми костями.

– Нормальные люди чаще говорят, что всей душой, – напомнил отец.

– Так то нормальные. Им со своей душой ещё договариваться и договариваться, а нам с тобой… Ну что нам с тобой с этой душой делать? Она и без нас была бессмертна!

– Представляешь, Вась, как сейчас удивляются наши души, слушая наши мечты! Их теперь вроде никто и не собирается спасать. И это в православной стране! Как её спасёшь, если она у меня теперь всегда при себе, при вечном теле? О, наверное, наши тела в конце концов жутко надоедят нашим душам!

Васька так задумался, что в межбровье враз появилась глубокая складка. Это было впервые в жизни; отец заметил, как всего от нескольких фраз повзрослел его сын. Он и так давно не походил на десятилетнего ребёнка, он, как ни странно, даже подрос за лето, резко, даже рукава укоротились. Сейчас он вдруг на миг стал стариком.

– А ведь ты, пап, дивную вещь сказал! – У Васьки даже голос подсел. – Как в нашем народе говорят: отдал Богу душу. То есть взял – верни владельцу. А мы с тобой не можем вернуть владельцу наши души. Как быть?

– А зачем торопиться, Васёк? Бог вечен, ждать умеет, пусть наши души побудут с нами сколько смогут. У Него от одной-двух не такая уж и большая недостача выйдет! – Иван Иванович никогда раньше не позволил бы себе подобных кощунств, однако сейчас его, по понятным причинам, несло всё дальше.

– А вдруг Он ждёт всех? Вообще всех? А вдруг Ему больно, если какая-то Его частица не возвращается к Нему? Ведь борьба с сатаной – она ведь, говорят, именно за души борьба. Но сатана вынужден их покупать, поскольку это не его хозяйство, а Бог просто забирает себе Своё. Так надо: для гармонии. А мы с тобой, получается, задержим восстановление гармонии. То есть наше с тобой бессмертие – это, опять же по пословице, ни Богу свечка, ни чёрту кочерга, да? – Васька чрезвычайно взволновался своим рассуждением.

– Да, сынок, влипли мы, – согласился Иван Иванович, встал и тоже подошёл к балкону – посмотреть на почти полную Луну.

Она была прекрасна: в лёгком туманном ореоле, с пикантно-неправильной округлостью левого бедра и с улыбкой Джоконды.

Мария взяла с полки небольшую потрёпанную книжку в мягкой матовой обложке. Полиграфически это изделие было ужасно: мелкий шрифт, плохенькая газетная бумага – аж в катышках; клей нестойкий – страницы рассыпались.

Оглянувшись на мертвецки спящего завхоза, Мария открыла книгу наугад. Так и сказала себе: наугад. Угад. Гадание.

«…Ведьму, конечно, предали сожжению. К сожалению, история эта случилась в очень уж глубокой древности, около 1220 года, что несколько смягчает ее права на достоверность…»

Мария рассмеялась. Последние слова о смягчённых правах на достоверность огненно полыхнули, поразили: беспредельно расширенная новизна её собственной жизни уже сделала её недостоверной и бесправной: вот тебе первый результат! Но каков слог! Как можно описать любые человеческие приключения!

Она села на пол прямо здесь, под книжными полками, и принялась путешествовать. Всё-таки не зря была она женой языковеда и полиглота Ужова, образованнейшего до каждой клеточки души человека. Не зря промучилась она столько лет в одной квартире с ненормальным, который постоянно читает книги. Вот зачем вся эта домашняя текстология жила среди Ужовых чуть не на правах члена семьи! Мария и не знала, сколько мгновенного и глубиннейшего понимания слов и образов накопила она благодаря Ивану. Можно сказать, она только сейчас начала понимать, зачем они встретились в этой жизни.

«…Воззвание не осталось тщетным: посреди зала вдруг появилась огненная фигура какого-то полуконя, полугрифа… за ним какая-то акула с головою льва и ещё много других. Все они появлялись на одно мгновение, только мелькали и сейчас же исчезали, уступая место другим. Эта фантасмагория завершилась появлением неизреченно мерзких образов, знаменовавших собою таинство размножения. Но всё это было, очевидно, не то, чего добивался <…> Он некоторое время молча созерцал все эти призраки и наконец громко крикнул:

– Мы хотим тайну жизни, вот что нам нужно! Homunculus!

…Это одно из самых древних мечтаний блуждаюшего человеческого ума. Ещё в Средние века тогдашние алхимики, герметики и вообще всякие искатели таинственного тщились сделать человека из неодушевлённой материи, сделать по крайней мере хоть зачаток его. Пусть это будет не «homo», а «homunculus», и то торжество. И эта странная мечта не угасла в человечестве, дожила до наших дней. Теперь ею овладели демонопоклонники. «Бог создал человека, – рассуждают они, – почему же Люцифер не может создать его?» И вот они принялись усердно молить своё «благое божество» о том, чтобы оно, в свою очередь, понатужилось и создало им “человечка” в утешение».

Мария перевернула книжку, полюбовалась на выходные данные. Это было репринтное издание раритета – международный обзор сношений человека с дьяволом. Правила поведения на чёрных мессах в разные времена. Описания ритуалов, утвари, тексты заклинаний, порядок жертвоприношений. Личные впечатления очевидцев, чудом унесших ноги с некоторых весьма неприятных мероприятий, после участия в которых им пришлось бы распрощаться с правами на собственную душу.

И всё это – из-за одной единственной тайны! Самой страшной, самой возлюбленной тайны! Самой интимной и самой жестокой: тайны Жизни!

Мария неприязненно посмотрела в сторону дивана, где храпел Аристарх Удодович: «Сатанист чёртов!» И, заметив тавтологию, поправилась: «Урод хренов!»

Словно расслышав её комментарий, почтенный завхоз скрипнул зубами и повернулся лицом к стене, задом к Марии. Она не утерпела и плюнула.

Следующая книжка была альбомом по искусству, полная кентавров, минотавров, русалок и прочих гибридов. Глянцевая и мелованная, она вся была исцарапана, испещрена пометами, изобличавшими жгучий интерес к соединению несоединимого – одного-единственного, судя по кучерявому почерку, постоянного читателя.

«Похоже на некий лабораторный поиск», – подумала Мария, разглядывая ужасные плоды живописцев и вчитываясь в маргиналии библиофила. Она уже поняла, что человекообразное существо, спящее перед ней на диване, шло к своим нынешним научным высотам по, как ему казалось, столбовому пути тайной мировой истории.

Она вдруг вспомнила обрывки коридорных разговоров, с шутками-прибаутками, доносившимися до её невнимательных ушей в прошлом году, когда она только-только приступила к новой должности, а сотрудники ещё не научились умолкать при её появлении. Бифштексы на грядке… Груши на вербе… Весёлый бред! Она была уверена, что генные инженеры просто так шутят, выходя покурить или отобедать. Ну, шутят и шутят. Все специалисты шутят. Вон как развлекался, например, её собственный муж! Построит, бывало, грамотную элегантную фразу в полстраницы, а все слова – из разных языков. Да ещё так ювелирно завернёт, что все согласования и управления в порядке. Потом несёт студентам в аудиторию и ждёт, счастливо взволнованный, кто из них сможет перевести дух и букву текста на современный русский язык.

Что-то садняще общее было в этих упражнениях. Слова. Буквы. Генетики тоже называли своих ненаглядных невидимок – буквы. Аденин, гуанин, тимин, цитозин – от этих названий глаза её коллег всегда уверенно сияли.

Марии стало стыдно от своего невежества. Один задумчивый инженер однажды на бегу в коридоре наступил на красивую туфельку нового директора, испугался, пылко извинялся, а потом намного более пылко спросил, нет ли у неё новых американских статей по протеомике. Мария открыла рот, сотрудник смутился, ещё раз извинился и убежал в свою даль, не успев стереть с лица выражение всё понял.

Незадачливая директриса ещё несколько раз попадала в аналогичные ситуации. Как-то молоденький эксперт Дима при ней что-то сказал о прыгающих генах. Как-то кто-то – чуть ли не уборщица Дуня – обмолвился о генном мусоре. Однажды в институтской библиотеке в присутствии Ужовой двое заспорили о книге «Двойная спираль» Джеймса Уотсона. Во всех случаях Мария Ионовна реагировала на загадочную музыку слов приветливой улыбкой. Музыка смыслов явно не доходила до директора, что было очень быстро и крайне положительно оценено подчинёнными: «Мешать не будет!» Любовь коллектива к руководительнице взлетела экспоненциально. Возможно, эта необременительная взаимность и стала впоследствии одним из поводов к случившемуся.

Прошло большое время, громадное. Милая добрая женщина с приятной улыбкой и организационными способностями изменилась тотально. А вернуть миру статус-кво всё равно надо. И это Мария приказала – себе. Особенно сейчас, когда в путешествии по книжным стеллажам Аристарха Удодовича открыла пару-тройку мрачных тайн его души.

«Интересно, почему он так безмятежно и крепко спит? Ну выпил, да, но ведь он чувствует, в каком я состоянии. Впрочем, он понимает, что живой он мне пока нужнее, чем мёртвый…» Мария посовещалась сама с собой на тему, каким лучшим способом избавить человечество от Аристарха Удодовича, ничего не придумала и пока оставила его в живых.

Продолжая исследование стеллажа, она нащупала во втором ряду, за бесчисленными альбомами по перверсивному искусству а-ля Босх, кожаную папку с металлическими уголками. Любопытствуя, из исследовательского озорства, вытащила её, распахнула, быстренько прочитала титул, вздрогнула и, почти упав на пол, приступила к внимательному изучению.

Это были патенты. Точнее, копии. За коммерческой организацией «Aristar» закреплялись права на выделенные гены человека и ряда других организмов. Некоторые «авторские права» давно охватывали даже непрочитанные гены человека, – так, на будущее. В приложении к подборке документов Мария обнаружила ксерокопии газетных статей по биотехнологиям лет за десять – пятнадцать. Краткая история рынка, основные дискуссии, лидирующие точки зрения. Композиция была так чётко выстроена, что тут даже полный невежа разобрался бы, а именно в том, что Аристарх Удодович не только давно и прочно в бизнесе, но досконально знает все его тонкости как этического, так и практического плана, поимённо – основных игроков на генном рынке, владельцев транснациональных корпораций, учёных и даже инвесторов, уже вкативших гигантские деньги в эту индустрию в мире.

Мало того. Сумасшедший факт: пока весь мир ссорится из-за каких-то десятков тысяч генов, перехватывая участки, споря о морали, обещая волшебные превращения каждому разваливающемуся телу, – в это грозное время здесь, в кожаной папке, хранится всё то, что ищут все – там. Весь геном реально расшифрован – здесь. Каждый участок запатентован – здесь. И если кто-нибудь – там, в очень уж развившихся странах, – вылезет с открытием, что готов пересадить человеку любую живую часть, полностью освежить мозг, продлить время активности, да что угодно, – то таковой изобретатель неизбежно будет вторым. После Аристарха Удодовича – Первого. Он выкупил, запатентовал человечество, а оно об этом не знает. Оно в этическом поиске. Кто будет болеть, и чем будет болеть, и где это будет происходить, – всё под контролем Аристарха. Вот зачем ему нужно было бессмертие! Он собирался вечно быть завхозом. В ином масштабе.

Мария перекрестилась. Чуть полегчало. Пошарила на той же полке, нашла ещё папку. Конечно, открыла и прочитала. Хоть и поздновато, но надо бы узнать, чем же в последние годы занимался её высокоучёный институт под её, так сказать, чутким руководством.

Во-первых, из этой папки выходило, что институт круглосуточно трудился, в общем, под руководством Аристарха Удодовича. Именно круглосуточно. А роль прекрасной Марии можно было обозначить как PR-леди. Для отвода всех ненужных глаз. Директор Ужова приходила только утром, когда приходят обычные чиновники, и создавала атмосферу. В этой папке, например, хранились какие-то подписанные собственноручно ею чеки, накладные, приказы, распоряжения. Она вспомнила, что действительно каждый день подписывала тучу бумажек, не вникая в содержание, а просто радуясь, что может что-то подписать, а от этого хорошее дело развиваться будет. Сторонний читатель этой папки мог бы решить, что директор не отличает чашку Петри от ядерного реактора.

Во-вторых, она отыскала запатентованное имя автора запатентованного злополучного препарата бессмертия. И как ни была уже потрясена её душа, при чтении данной страницы её неукротимое сердце остановилось: Иван Иванович Ужов.

* * *

Полюбовавшись луной, отец и сын перевели взоры на землю. Тёмный двор, тихие шаги поздних прохожих. Мирная жизнь. Васька вдруг засмеялся:

– Пап, а я в темноте вижу! Может, мой тип заболевания – с кошачьим синдромом?

– Я, Вась, тоже вижу… – медленно ответил Иван Иванович, удивленно всматриваясь в песочницу. – Я с нашего этажа вижу, что там брошена поломанная куколка.

– А рядом – формочка для песочных пирожков! – подхватил Васька.

Ещё вчера они не обладали этой способностью. Сегодня она пришла.

– Ого! Пап! Интересно, какие ещё новости ждут нас? – Васька аж запрыгал.

– Попробуй послушать, о чём говорят во-о-он те мужики у третьего подъезда.

Васька вгляделся в мужиков и ахнул:

– Пап, да это ж наша братва приехала!

– Вижу, но это не за нами. У них тут свои дела какие-то.

Васька прислушался:

– Точно. Они ждут кого-то. А он всё не идёт. Курит у себя дома. Смотри: вон на шестом этаже, в доме напротив!

– Ага. Я слышу машину. Сейчас из-за угла выедет мерседес.

Через пару секунд во двор вкатился хорошенький новенький серебристый, понятно, мерседес. Мужики, поджидавшие курильщика с шестого этажа, сказали водителю – фаршмачит.

– Пап, что они сказали? – прошептал Васька.

– Не знаю. Но им явно не нравится поведение того, кто курит у себя дома и не выходит к ним побеседовать…

– О! – закатил глаза Васька. – Эти учёные отцы! Я, профессор, представьте, и сам догадался: ведь у них оружие.

– А, ты теперь не только в темноте видишь, но и карманы насквозь. Я забыл про твоё ясновидение, пардон.

– Да при чём тут?.. Я его могу включить, а могу и выключить. Просто я вижу, что эти дяденьки в дорогих костюмах и галстуках собрались крупно поговорить с нашим условным соседом при помощи пистолетов. Посмотри: вон в руке у того, кто с водилой беседует…

– Точно, вижу. Наш крепышок. А как принарядился!.. О, с глушителем! – Иван Иванович погладил сына по голове.

Во дворе стремительно развивались события. В пару к мерседесу подрулил джип. Как раз тот самый, на котором Ужовых весной везли к Мар Марычу. «Царство ему небесное», – подумал Иван Иванович, поморщившись от воспоминаний.

Из подъезда наконец вышел курильщик. Его встретили под руки. Он упал на колени, одно из колен хрустнуло, что было слышно даже Ужовым на десятом этаже.

– Пап, – опять зашептал Васька, – почему они о цветах говорят? Какую-то лаванду раздувать хотят?..

– Это сленг. Денег требуют от фараона.

– От кого-кого?

– От курильщика. Фараон – милиционер. Въехал, мелкий?

– Ну ты даёшь! – Васька присел и продолжил наблюдение за сценой через балконные балясины.

Рэкетиры продолжали разговор с милиционером. Тот покорно, не поднимая глаз, слушал, кивал, всё пообещал исправить в ближайшее время, а Васька видел, чуял, что гражданин мечтает только об одном: дотянуться до своих ботинок.

Из мерседеса донёсся голос водителя, в непечатных выражениях пригласившего всех участников базара к окончанию оного. И тогда случилось неожиданное. Причина митинга чуть повёл плечами, его не успели сдержать – и в секунду он вскочил на корточки, а с корточек прыгнул к мерседесу. Этого не ждали – колено-то разбито! Из ботинка вылетела металлическая стрела и вонзилась в руку крепыша. А далее курильщик вовсе штуку выкинул: прижавшись щекой к свежему серебру капота, он стремительно отгрыз фирменный стальной рулёк!.. И выплюнул метров на десять, за сарай.

Ужовы, рыдая от хохота, кинулись в комнату, чтобы не шуметь на балконе. Они катались по полу, держась за животики, и разрывались от неистового желания пойти на балкон посмотреть, чем дело кончилось, – и не могли пойти, поскольку хохотали они в голос. Так они с самой смертной жизни ещё не смеялись!

Когда им удалось выползти на балкон, картина во дворе решительно изменилась. Машин не было. Братков тоже. В песочнице сидел курильщик и прутиком чертил квадратики. На колене, которое, по идее, следовало бы срочно госпитализировать, сидела поломанная куколка, головка которой была изящно украшена песочной формочкой. Как шляпкой.

– По лестнице пойдём или… так? – спросил у отца сообразительный сын.

– Проверь замки, выключи свет и догоняй, – ответил Иван Иванович и перешагнул через перила.

Теперь он прыгал с десятого этажа совсем в иной манере. Плюх мешком – это осталось в прошлом. Он легко спланировал на травку в пяти метрах за спиной курильщика, сигнально покашлял и двинулся к песочнице.

– Добрый вечер, коллега, – чуть повернув голову, сказал курильщик. – Присаживайтесь. Покурим?

– Я не… – начал было Иван Иванович, слегка оторопев.

– Это раньше. Ну а вдруг вы теперь закурили? Я же не знаю.

– Не закурил. Здравствуйте. Я – Иван…

– …Иванович Ужов. Здравствуйте, если учесть, что вы с сыном на меня уже с полчаса любуетесь.

– Кажется, понимаю, – сказал Ужов.

– Ну и хорошо, – сказал курильщик. – Вопросы есть?

– Да.

– Отвечаю. Работал в проекте «Восток – Запад» на оперативном участке. Искал пропавших Ужовых. Нашёл двух крыс, заражённых супериммунитетом, после чего был вынужден отправить своего руководителя генерала Кузьму Сидорова в психиатрическую благодать. Меня – в свою очередь – каким-то образом нашли эти самые добры молодцы. Как они узнали, что я на проекте и что живу по соседству с вашим семейством? Не ведаю. Но от меня стали регулярно требовать то вашу Машу найти, то автора вакцины, то видеоплёнку на телевидение толкнуть, то ещё что, словом, достали меня капитально. Деньжищами просто завалили. Взяточником сделали! Я иногда новую порцию обнаруживал даже в мусорном ведре!

– Не понял…

– Встаю утром, открываю дверцу под раковиной на кухне, а там прямо на крышке – пачка денег. Ночью подсунули, пока я спал. Я крепко сплю. Спал…

Курильщик вынул из кармана золотой портсигар и опять закурил.

– У вас будут, видимо, ещё некоторые неприятности? – огорчённо спросил Ужов.

– Да нет… – замялся курильщик. – Я когда крысу крошил, то сам подхватил этот супериммунитет. Генерал велел чуть ли не в металлических рукавицах работать, а я…

– А почему у вас колено хрустнуло, когда братки вас уронили?

– О! У вас тоже суперслух открылся? Понятно. Да это я так, камуфлируюсь помаленьку. На работе говорят: носить бронежилет! А мне жарко. Я ношу бронегалстук. И распоряжение выполняю, и комфорт себе создаю.

Ужов повеселился над бронегалстуком, а потом спросил главное:

– Вы всё ещё ищете нас?

– Да, – буднично ответил ему его преследователь. – Но не для них. А только для себя. Я просто мечтаю поговорить с вашей женой и узнать: надолго ли со мной вся эта мутота? То есть столь крепкое здоровье – оно навсегда моё или как? Да, вот ещё: передаётся ли по наследству? А то я ведь и жениться могу. Вы не знаете?

Сзади подошёл Васька, внимательно прослушавший весь разговор на дистанции. Он был мрачен. «Ещё один!» – ревниво думал он, кусая губы и сильно желая куснуть локоть.

– Нет, – невежливо влез он во взрослую беседу. – Мы не знаем. А наша мама ушла от нас. Её вы тоже не можете спросить. Женитесь сами и попробуйте. Единственный способ узнать наверняка. Женитесь – вообще всё узнаете.

– Это как – попробовать? – оживился курильщик.

– Значит, так. Пункт первый. – Васька сел рядом и стал загибать пальцы. – Ищете молодую здоровую женщину. Играете весёлую свадьбу. Зачинаете младенца традиционным способом, не в пробирке. Он своевременно рождается. Привозите счастливую молодую мать из роддома, берёте ребёнка на руки, напеваете ласковую мелодию и бросаете его в окно. Всё. Чистейший эксперимент. А если в этот момент ваша жена закричит или начнёт падать в обморок, бросьте в окно и её. Будет уже два чистых эксперимента!

Курильщик почернел, но вспомнив, что душить Ваську бессмысленно, сдержался.

– Извините его, дорогой сосед, – миролюбиво сказал Ужов и даже положил руку на его плечо. Соседа аж покорёжило.

– Ладно, живи, – небрежно кинул он Ваське, на что мальчик даже не потрудился улыбнуться. – Пойдём ко мне выпьем, – предложил курильщик.

– Мы не по этому делу, – в унисон ответили Ужовы.

– Почему?

– Бесполезно. Не берёт.

– А меня что – берёт? – разозлился сосед. – Пойдём выпьем в нашем народе всю дорогу означало пойдём поговорим.

– Нет, – отрезал Васька. – Нам некогда.

– А я тогда других товарищей вызову! – пригрозил сосед. – Проект «Восток – Запад», между прочим, не закрыт, а очень даже наоборот. Из-за границы ежедневно интересуются. Вы у них что – миллион долларов украли?

– Нет, мы не воры, – ледяным голосом ответил Васька.

– Знаете, вы не обижайтесь, – сказал Иван Иванович, – но мы вам сейчас ничего полезного сообщить не можем. В самом деле.

– Ну и пожалуйста! Подыхайте сами! – Курильщик вскочил.

– Да вы не нервничайте, – попросил Иван Иванович, – мы тоже сначала нервничали. Просто сейчас всё это бессмысленно.

– Зачем вы меня успокаиваете? – заорал курильщик. – Я вообще не понимаю – зачем это всё? Я могу жить дальше или нет? Вы хоть это скажите мне, а не то я взорву ваше проклятое гнездо!

– Можете, можете. И жить, и взорвать, только успокойтесь и сделайте вид, что никогда не видели нас, – попросил Иван Иванович.

– Почему это?

– Вам невыгодно. Продолжайте получать зарплату за поимку беглецов, тайно грызите железо… А кстати, что это у вас с зубами? – сочувственно спросил Иван Иванович.

– Да! Что? – подхватил Васька.

Тут с курильщиком случилась какая-то размягчающая бяка. Он взял в зубы свой портсигар и прокусил его – с умильным выражением лица.

– Я могу прогрызть всё, что угодно, – торжественно сообщил он. – В тот день, когда я подхватил эту заразу – я ведь не знал, что со мной, – напился и заснул. И у меня сгорел чайник. Я чудом проснулся, а там!.. Всё спеклось, на кухне – не продохнуть, я чуть не помер, ой, да, извините…

С ним вдруг сотворились чудеса. Только что бузил-буянил, угрожал милицией, а тут внезапно стал нежным и воодушевлённым. Принялся рассказывать о своей хвори в умильных тонах. Чуть не плакал от счастья.

– Я не мог взяться за чайник рукой – и почему-то схватил его зубами. И оторвал от плиты. Ручки в квартире раскалились – я их зубами!.. Ну, бля! Я потом весь следующий день ходил по городу и что-нибудь грыз. Кайф!!! Я теперь могу перегрызть любой твёрдый материал. Я даже, – тут он понизил голос, – ходил в «Парк искусств» на Крымском валу, там разные статуи стоят, я всех перекусал, даже гранитные, и – ничего! Я укусил Железного Феликса!

Иван Иванович и Васька переглянулись. Оба вспомнили Ильзе и специфику её осложнения. Ещё раз подтверждалось, что Мар Марыч был прав: течение бессмертия у всех разное и абсолютно зависит от основ характера.

– Вам очень крупно повезло, дорогой сосед, – сказал Иван Иванович и встал. – Есть больные, у которых зубов совсем не осталось.

– А много их, таких больных? – тревожно спросил курильщик, закуривая. – В смысле – вообще? Сколько нас?

– Мы не знаем, – сказал Васька. – Дайте вашу визитку. У меня есть одна идея, пока несвоевременная, но мы вам позвоним. И никому не говорите про ваши зубы.

– Ха! Да эти ж – братки – уже видели! Ой, жаль, что вы не видели, как они драпали, когда я от пистолета глушитель откусил!

– Поверьте: забудут! – Васька зевнул. – Как говорят в народе, замучаются дым глотать помнить. Пап, нам пора спать.

– Да, – согласился Иван Иванович. – Спокойной ночи!

Внезапно присмиревший курильщик пощупал свои карманы, визиток не было, он назвал свои телефоны вслух. Васька кивнул, дескать, запомнил.

И все разошлись. Правда, странно?

Мария остекленевшим взглядом смотрела на фамилию – Ужов. Это было как издевательство. И подпись – его. Подлинная. На всех документах, подтверждающих его так называемое авторство.

Как ни крути, придётся позвонить Ивану.

– Привет, я ненадолго. Как вы там?

– Спасибо, дорогая. Удружила. Зачем сбежала-то?

– Зачем? Это выяснилось только что. Я держу в руках документ, в котором официально указано, что автором препарата, дарующего людям бессмертие, является Иван Иванович Ужов. Я понимаю, ты…

– Что???

– Не перебивай. Я понимаю, что тебя как-то подставили. Вспомни, пожалуйста, когда и где ты мог встретиться с сотрудниками моего института и хоть что-нибудь написать по их просьбе. Я имею в виду – хоть что-нибудь. Например, сыграли в крестики-нолики.

У Ивана Ивановича, впитывавшего звуки её голоса, так нежно ныло сердце, что он совсем не понимал её слов. Зато понимал Васька, беспардонно слушавший этот разговор с параллельного аппарата.

– Мам. Ты меня послушай. Когда ты стала директором, нам от твоих сотрудников принесли подарок – новую дверь. Сказали – так принято. При её установке пассивно присутствовал папа: одновременно он сочинял какую-то статью. Он даже не заметил, что в квартире часа два было очень шумно. Потом ему сказали расписаться, дали какие-то бумажки. Он расписался. Всё, я думаю, понятно. Запасные ключи от нашей квартиры слесарь, я уверен, взял с собой, чтобы мы все всегда были под контролем твоих умников. Подопытные мы, мам.

– Вась, а Вась, – ласково позвала Мария, – ты, может, ещё что-нибудь интересное знаешь?

– Знаю. А ты вернись в семью – я тебе и расскажу!

– Не могу, сынок. Надо одного людоеда победить, а потом посмотрим. Он хитрый. Он почему-то не заражён, хотя мог. Интересно, почему? И зачем-то подделал имя автора открытия. А он просто так ничего не делает. Словом, тут, сынок, очень серьёзные вопросы, и мне надо найти ответы.

– А давай вместе его поймаем?

– А чего ловить – вон он! Спит на диване. Храпит. Это сейчас самый богатый человек на Земле, не считая твоего папы. У-у! Урод поганый!

– Мам, а почему он – хитрый?

– Потому что он раньше всех подобрал под себя нищенствующую русскую постперестроечную науку. Собрал коллектив гениев, дал им по тарелке супа, у них глаза загорелись, ручки зачесались. Словом, то, что на Западе в генной инженерии только разгорается, у нас уже вопрос решённый. Полностью расшифрован и прочитан геном человека. А это абсолютная власть над миром. Наши ребята, оказывается, могут хоть кентавра сделать, хоть динозавра, хоть мамонта. Так что какое-то там бессмертие, которым он нас наградил, это был просто рядовой эксперимент. Обкатка материала.

– Мам, а зачем ему было папу автором выставлять?

– Думаю, из практических соображений, чтобы всех завязать в удобный ему лично узел. Не знаю, не хватает деталей… Всё равно правообладатель не папа, а этот… вон, который храпит. По документам выходит, что папа сделал научную часть, а этот всё у него купил, запатентовал каким-то хитрым патентом, по которому чем больше заражённых на Земле, тем выгоднее папе. И тебе как наследнику. Но если заражённые захотят вылечиться, то это выгоднее уроду Аристарху, поскольку отбить назад может только он. Противоядие, оказывается, существует. Истинный изобретатель по имени Михаил уже погиб от него. У нас в квартире. Несколько дней назад. То ли флакончики перепутал, то ли ему перепутали. Главное, что он, единственный, кто всё знал изнутри, умер. И теперь Аристарх выше всех. А если кто начнёт приставать к нашему папе как к автору, он, естественно, может только глазами хлопать…

Всё это Ужов-старший, проявив ту же бесцеремонность, что и его сын, слушал по параллельному аппарату. Немного успокоившись, он сказал:

– Маша, ты хорошо себя чувствуешь?

– Телесно – очень, – удивилась она повороту темы. – Просто летаю.