Текст книги "Геббельс. Портрет на фоне дневника"

«Путь к тоталитарному государству»

10 июня 1933. Обсуждали запрет на прессу. Мы едины. Скоро будет закон о прессе. Обсуждали с Гитлером реакцию. Как только не станет Старого господина [Гинденбурга], горе интриганам. Реакция прокралась в церковь… Долгий спор с фрау Вессель. Она хочет частное право на песню Хорста Весселя. Я отклонил это. Песня принадлежит нации. Эта мать нестерпима.

20 июня 1933. Мы покидаем Женевскую конференцию[281]281
  Женевская конференция по разоружению была организована Лигой Наций, проходила с 1932 по 1934 год и закончилась провалом.


[Закрыть]. Она стала невыносимой. [Покидают, тем самым развязывая себе руки для нарушения обязательств по Версальскому договору.]

28 июня 1933. Путь к тоталитарному государству. У нашей революции невероятная динамичность. Мы начинаем благоговеть перед событиями.

1 июля. Хлопоты с церковью[282]282
  Ватикан был серьезным центром силы, и Гитлер счел за лучшее с ним договориться: 20 июля 1933 года был подписан конкордат, по которому церковь сохранила право решать свои внутренние вопросы и т. п., но священники не должны были вмешиваться в политику и критиковать режим.


[Закрыть]. Попы бунтуют, «Центр» [католическая партия] будет распущен.

Позже, когда становление национал-социализма в Германии, можно сказать, завершилось, Гитлер снова и снова возвращается к своей программе, изложенной в «Майн кампф», к навязчивой идее завоевания для немцев Lebensraum (жизненного пространства) за счет захвата земель на востоке, в первую очередь земель России.

«Фюрер предвидит конфликт на Дальнем Востоке. Япония разгромит Россию. Этот колосс рухнет. Тогда и настанет великий час. Тогда мы запасемся землей на сто лет вперед».

В Германии воцарялся безудержный, бесконтрольный нацистский режим. Восторжествовавший фашизм – это обреченность Германии на безумие войны.

«Это не просто отрезок немецкой истории, это ужасающий урок, как недооценка крайнего зла может ввести народ в заблуждение и подвести человечество к уничтожению»[283]283
  Шпигель. С. 12–13.


[Закрыть] (Вилли Брандт).

На Нюрнбергском процессе в речи обвинителя от Франции Ф. де Ментона прозвучал анализ навлекшей массовые преступления нацистской доктрины с ее осквернением разума, ее целью «сбросить человечество в состояние варварства», в нечто «демоническое», сознательно конструируемое. Этой чудовищной доктрины с ее абсолютизацией «крови», противопоставлением «высшей» арийской расы немцев и «низших» рас. С непреложностью самой доктрины, не допускающей инакомыслия. С отрицанием самоценности личности. Обвинитель говорил о том, что утверждение примата расы, ее инстинктов, требований и интересов заставило исчезнуть все понятия об общепринятой морали, справедливости и праве, все накопленные в течение веков достояния цивилизации. «Идея братства людей была отвергнута еще более решительно, чем прочие общепризнанные духовные ценности».

Западный мир до сих пор не оправился от потрясения нацизмом. «Можно забыть деяния Гитлера, но плата за это – потеря нравственного самосознания и политического понимания мира» (историк М. Штюрмер). И в последние годы интеллектуалы вновь и вновь обращаются к исследованию этого феномена, отождествляя его в первую очередь с Гитлером. В их исканиях все еще не окаменевшее, все еще разрыхленное месиво – личной памяти и анализа, проницания и заблуждения, зыбких ответов на неисчерпанные вопросы и обретенных постулатов.

В своих работах они обращаются к теории Макса Вебера[284]284
  Макс Вебер (1864–1920) – выдающийся немецкий социолог, политэкономист, историк и философ; сформулировал теорию политического господства, много внимания уделил описанию облика «цезаря».


[Закрыть], предсказавшего (до Гитлера) явление харизматического лидера со всеми особенностями харизматического господства – этого особого вида психосоциального заболевания. К диагнозу философа Карла Ясперса о «Духовной ситуации времени»[285]285
  Карл Теодор Ясперс (1883–1969) – немецкий психиатр и философ. Был женат на еврейке и с 1937 года отстранен от работы в университетах Третьего рейха.


[Закрыть] (1930–1931) – времени, когда стал возможен распад государства, гражданская война, террор и уничтожение и вместе с надвигающейся гибелью Веймарской республики – крах буржуазно-либеральной системы ценностей, породившей республику, соединявшей ее с прежними эпохами немецкой истории. Повисшее над пустотой время созрело для адского мессии.

Обращаются к анализу Э. Фромма личности Гитлера в свете его некрофилии, страсти к гибели и уничтожению[286]286
  Э. Фромм (1900–1980) – немецкий философ, социальный психолог и психоаналитик. Свою книгу «Бегство от свободы» (1941) в значительной степени написал под влиянием феномена Гитлера.


[Закрыть]. К убежденности Ницше: будущее принадлежит «политикам-художникам», которые полагаются на интуицию и волю, уверенные, что им принадлежит мир.

Прислушаемся к голосам современных исследователей.

Ури Авнери[287]287
  Здесь и далее изложены статьи из журнала «Шпигель».


[Закрыть], израильский публицист: В каждом обществе в любое время существуют бациллы фашизма… Носители их – на обочине. Нормально функционирующая нация может держать эту группу под контролем. Но потом что-то происходит. Экономическая катастрофа, повергающая многих в отчаяние. Национальное несчастье, поражение. Внезапно презираемая группа «обочины» становится значимой. Она мгновенно инфицирует политиков, армию и полицию. Нация сходит с ума… Бесконечные парады, исступленные речи, песнопения, униформы, знамена – всепроникающая истерия… Фашизм, в первую очередь, – это политическая техника, механизм захвата и использования власти. При отказе от демократии, либерализма, гуманизма – культ силы и культ мистического коллективного «я», перед которым личность должна пасть ниц; вера во всемогущего вождя. Расовые теории Гитлера и его антисемитизм идеально отвечали его вере в собственное предназначение и настроению в стране.

Маргарет Митшерлих, немецкий психоаналитик: Масса сограждан с увлечением и дрожью восторга принимала участие в захвате фюрером власти, с ним они переживали свои собственные комплексы власти и мести. Так, они экстатически отдались «сверхчеловеку», чтобы создать расу господ. Теперь все – притеснения, убийства и преследования «чужаков» – могло происходить без всякого чувства вины, потому что появились новые законы, новые ценности, новая мораль, которым нужно следовать, чтобы самому не стать чужаком и изгоем.

С легализацией подсознательных побуждений, пишет Митшерлих, «новые ценности» превратились в преступления.

Ури Авнери: Годился любой лозунг, лишь бы он пробуждал фанатическую веру в вождя, растворение личности в «мы», пылающую ненависть к «другим», к чужакам, меньшинству, стремление к насилию, открытую паранойю, безумие, одобряющее любое преступление, совершенное ради него.

Алан Буллок, английский историк: Применение гитлеровской расовой теории простиралось гораздо дальше, чем только на преследование евреев. Сюда относится и стерилизация, истребление (эвтаназия – легкая смерть) биологически менее ценных в самом немецком населении. Порабощение славянского населения в Польше и России в захваченных областях, истребление их образованного слоя и руководящих кадров.

Андре Глуксман, представитель «Новой философии» во Франции: Проблема Гитлера не в том, что он совершил то, чего хотел, а в том, что ему позволили это сделать. Тайну следует искать не в его безумии, а в его современниках, которые наделили его безумие властью. Спрашивать, как был возможен Гитлер, значит спрашивать Европу, как она его допустила, – то есть спрашивать нас самих. В конечном счете приходишь к убеждению, которое не терпит лжи: я – возможность Гитлера, я и есть Гитлер.

Эти строки о нравственной и политической ответственности, начинающейся с себя, принадлежат человеку, которому в год падения гитлеровского рейха было восемь лет от роду. Тем благороднее они звучат.

Конечно, в Германии, в современном обществе есть и совсем другие настроения и намерения: отмести, вынести за скобки истории страны и немецкого народа период фашистского господства со всем чинимым им злом. Подобное встречается и у нас по отношению к прожитому страной семидесятилетию[288]288
  Е. Ржевская имеет в виду советский период истории.


[Закрыть]. Но есть у нас и другая крайность: травля собственной истории с изъятием фактов из контекста времени, из исторического потока, из исторической судьбы, а это неизбежно ведет к иной, но опасной мифологизации. В обоих (нашем и нацистском) тоталитарных режимах наглядно проступают схожие черты и возможные заимствования. И сейчас, когда мы хотим обрести разумное миропонимание, для нас насущно увидеть общность родимых пятен тоталитаризма и тем непреклоннее отторгнуть их.

Но соблазн лишь механического сопоставления, сличения – это наша болезнь упрощенности, это плоско и бесплодно. Германский фашизм – это свой опрокинутый мир. У германского фашизма своя природа, свои истоки, свои задачи и цели. И наконец, свой абсурд.

Глава четвертая

«Мы сами станем церковью»

20 июля 1933. Вечером – снова скандал с Магдой из-за ее ведомства мод[289]289
  Магда Геббельс желала руководить Ведомством немецкой моды, а Геббельс противился. Магда смирилась, но пыталась исполнять роль «первой леди» Германии.


[Закрыть], которое не знаю уж сколько причинило мне забот. Громкие сцены. Магда должна быть более сдержанной. Так не пойдет. В этой области у меня с ней только проблемы. Рассерженным в постель.

22 июля 1933. [В гостях у Гитлера.] Он устанавливает мир между Магдой и мной. Он истинный друг. Признает, что я прав: женщинам нечего делать в политической публичности.

24 июля 1933. Новая машина. Какая радость. Это в самом деле поэма. Дивное чудо техники.

Запрещена социал-демократическая партия. Предварительно конфисковано все ее имущество. Арестованы партийные функционеры. Преследуются, вплоть до ликвидации, и другие партии.

7 августа 1933. Гитлер говорит 3 часа, об отдаленном будущем… Резко против церкви. Мы сами станем церковью… С Герингом невозможно иметь дело. Он лопается от тщеславия и жажды власти.

12 августа 1933. Радио – гнездо коррупции. Вычистить навоз!

15 августа 1933. Принц Генрих[290]290
  Речь, возможно, о принце Генрихе цу Шаумбург-Липпе (1894–1952), который написал после войны воспоминания-размышления об историческом пути Германии и ответственности немецких аристократов за время нацизма.


[Закрыть] говорит глупости. И вот такие правили Европой. Я разговаривал с его флигель-адъютантом полковником Шмидтом. Вся банда не стоит пригоршни пороха.

23 августа 1933. Пришел Геринг, старый негодяй. Он хочет быть генералом. Почему бы не сразу фельдмаршалом? Еще один повод для новой униформы. Действует на нервы.

25 августа 1933. Моя должность: получаю все, что связано с вдохновением. [Уже и вдохновение узурпируется.]

29 августа 1933. Теперь Геринг наконец генерал. Собственно, сколько же титулов у него? Возможно, потому, что он любит униформы. От этого тошнит каждого.

31 августа 1933. Вчера… Нюрнберг[291]291
  В сентябре 1933 года в Нюрнберге прошел V съезд НСДАП, торжественно названный «съездом Победы».


[Закрыть]. Весь город – море флагов. Всюду безумное воодушевление. Только что прибывает фюрер… Появляется шеф. Парад. Все руководство партии в сборе. Торжественное приветствие…

1 сентября 1933. Я опять переписал свою речь. Смягчил еврейский вопрос. Из внешнеполитических соображений.

2 сентября 1933. Вчера: торжественное открытие съезда.

Под «бешеное одобрение» Гитлер в своем воззвании провозгласил борьбу против сепаратизма и местного самоуправления, угрожая землям, прежде всего Пруссии. «Не сохранять, а ликвидировать» – таким был его лозунг.

В кратчайшие сроки осуществлен план государственного переворота, утверждается единовластие Гитлера. Отняты демократические гражданские свободы, запрещена вся ненацистская печать, запрещены или обречены на самороспуск все партии, остается только НСДАП – «единственная партия в Германии», как записано в декрете[292]292
  Закон 14 июля 1933 года утверждал НСДАП единственной политической партией в стране. За попытки создания других полагались принудительные работы или тюремное заключение от шести месяцев до трех лет.


[Закрыть]. Сохранение какой-либо иной политической партии или создание новой каралось наказанием тюремным заключением или принудительным трудом. Разгромлены профсоюзы, арестованы их руководители; силами СА и СС захвачены здания партий и профсоюзов, присвоено их имущество. И вот еще один важнейший пункт политики централизации и установления диктатуры Гитлера: ослабление или скорее сведение на нет ландтагов (парламентов земель), то, что и провозгласил он на нюрнбергском съезде. В землях вводился институт имперских «наместников»-штатгальтеров, которые контролировали все структуры местных властей, подчиняясь при этом только фюреру[293]293
  Ровно через год после прихода Гитлера к власти, 30 января 1934 года, был принят закон «О переустройстве рейха», который фактически ликвидировал полномочия земель и федеративное устройство Германии.


[Закрыть].

Так что если еще совсем недавно, в апреле, Геббельс писал, что партия должна не встроиться в государство, а стать государством, то уже в июле Гитлер заявил: «Партия стала государством».

Перенимали ли напрямую нацисты опыт большевизма или в природе тоталитарных режимов задана эта резкая схожесть? Или то и другое?

«Ночь длинных ножей»

1934. Этот год представлен в дневнике редкими и короткими записями со скудным содержанием. Между датами большие разрывы.

Новогодний прием у президента. Присутствует дипломатический корпус. Геббельс «носится», по его словам, от дипломата к дипломату, приветствуя каждого. «Австриец заикается парой фраз о мире и проч. Я совершенно холоден. Наверху торжественный прием. Старый господин[294]294
  Рейхспрезидент Пауль фон Гинденбург.


[Закрыть] полон бодрости… Достоинство и стиль приема…»

Дома: «Магда появляется в неглиже. Сверх того разражается ужасный скандал. Она страшно и непереносимо оскорбляет меня. С этим покончено. Я не участвую больше ни в чем, не иду к Гитлеру, пока она не уступает и не осознает свою неправоту».

В этих семейных сценах Магда Геббельс не похожа на ту покорную, исключительно предупредительную к мужу, непрерывно восхищенную им жену, какой ее рисуют в мемуарах верный сотрудник министра пропаганды фон Овен[295]295
  Вилфред фон Овен (1912–2008) – журналист, публицист, участник гражданской войны в Испании. С мая 1943 года – референт Геббельса в министерстве пропаганды. Написал книгу о своем шефе.


[Закрыть] и вторящие ему биографы Геббельса. Она совсем не всегда ищущая сторона в отношениях с Геббельсом. Она строптиво отстаивает себя и исключительно тщеславна. Это следует понять, потому что в последнем страшном акте она играет роль исполнительницы убийства детей.

Записи будничны, пониженный тон, чувствуется спад, и что-то накапливается, тревожащее Геббельса, недоговоренное. «Всюду страх реформ в империи». «В Коричневом доме Гесс заседает с имперскими руководителями. Короткие вопросы, особо об опасности попов». И как всегда присутствуют в записях близость к Гитлеру и страсть к приобретению новых автомобилей: «В кафе с Гитлером. Он трогательно мил со мной. Присмотрел новый кузов. Чудо-работа. Первый класс!»

Беспокоят также и внутрипартийные пересуды: военный министр Бломберг[296]296
  Вернер фон Бломберг (1878–1946) – генерал-фельдмаршал, военный министр Германии в 1933–1938 годах.


[Закрыть] рассказывает ему о честолюбивых помыслах фон Папена: «Тот очень хотел бы на место Гинденбурга, когда Старый господин умрет. Не подлежит обсуждению. Тут надо навести порядок». Или: «Был у Гитлера, поделился с ним беспокойством о гитлерюгенде. По-моему, они слишком распущенно воспитывают молодежь».

Этот блеклый, если судить по записям, год имеет за пределами дневника свой апогей – «ночь длинных ножей». Название в духе пошлой нацистской романтизации. (Так, удерживаемый немецкими войсками вблизи Москвы Ржевский выступ в 1941–1943 годах назывался в приказах «Меч, занесенный на Москву». А ставка Гитлера этого периода именовалась «Волчье логово».)

«Ночь длинных ножей» – это ночь кровавой резни, расправы над сотнями фюреров СА и рядовыми штурмовиками, обеспечившими Гитлеру приход к власти.

Банды штурмовиков, господствующие на улицах, нападали на прохожих, избивали. Они еще годились для терроризирования населения, приведения его к полному послушанию новой диктаторской власти. Никакой управы над собой (кроме как со стороны шефа СА Рёма) они не знали – судьи были деморализованы и насмерть запуганы, даже убийство оставалось для штурмовиков уголовно ненаказуемым. Законодательство атрофировалось, подменялось формулой: фюрер – это и есть закон.

Хаос в политике, в стране, нужен был нацистам в период борьбы за власть. Теперь же Гитлеру требовалось установить порядок. Обуздать СА, чья предназначенность – прокладывать террористическими методами путь к власти национал-социалистам – исчерпывалась. Надо было покончить с противопоставлением СА своих двухмиллионных отрядов боевиков малочисленному рейхсверу, третированию ими прусских генералов. И главное – пресечь призывы Рёма ко «второй революции», которая выполнит партийную программу – национализирует промышленность и крупный капитал. Для Гитлера эти программы социализации были лишь пропагандистскими, и проводить их в жизнь он не намеревался. Он опирался на промышленников и банкиров. Стране нужен опытный, способный предприниматель, говорил Гитлер, даже если он еще не стал национал-социалистом, а не тот национал-социалист, который пожелает занять его место, ничего не смысля в коммерции. Гитлер пообещал, что пресечет разговоры о «второй революции», предотвратит тем самым хаос, нарушение порядка. Это говорилось на другой день после 30 июня. А до того обстановка становилась напряженной.

Идея «второй революции» была популярной. Геббельс разделял эту идею Рёма. Он писал 18 апреля 1933 года: «Повсюду в народе говорят о второй революции, которая должна бы наступить. Это означает не что иное, как то, что первая революция еще не закончилась. Вскоре мы должны будем схватиться с реакцией. Революция должна быть неостановима».

Между тем подготовка к расправе с СА и план действий держались в сугубой тайне. От дневника также. К этому дню Геббельс идет с нарастающим страхом, распознаваемым и при недоговоренности в дневнике. Тем более что он в двусмысленном положении, как это нередко бывает с ним.

29 июня 1934. Пятница. В среду: положение все время становится серьезнее [глухо пишет он]. Фюрер должен действовать. Иначе реакция накроет нас с головой… [Что же теперь он имеет в виду под словом «реакция»?] Ужасные события в Испании. Канун большевизма? [И среди того или иного, о чем записывает, прорывается: ] Повсюду тревога по поводу реакции… Ханке [сотрудник Геббельса] приносит новейшее послание попов. Остро против государства. Но теперь будем действовать. Магда очень мила. Четверг: работа в Берлине. Но все больше депрессия. Реакция повсюду трудится… Фюрер в Эссене. Свадьба Тербовена[297]297
  Йозеф Тербовен (1898–1945) – член НСДАП с 1923 года, гауляйтер Эссена, с апреля 1940 года рейхскомиссар оккупированной вермахтом Норвегии. Покончил с собой 8 мая 1945 года.


[Закрыть] [гауляйтер Эссена]. Катание на лодке с Магдой и детьми… [Целая программа дня, маскирующая надвигающиеся события.]

Зная беспринципность Геббельса еще с тех пор, как тот перебежал от Штрассера к нему, Гитлер пренебрег тем, что его шеф пропаганды в своих выступлениях высказывался на стороне Рёма, за «вторую революцию», и велел ему прибыть и включиться в операцию по расправе с СА. Уже не в первый раз Геббельс предавал тех, чьи взгляды он разделял. «Сегодня утром звонок фюрера – тотчас лететь в Годесберг. Итак, начинается. С богом. Все лучше, чем это ужасное ожидание. Я готов», – последние слова в преддверии кровавой ночи.

На этом в дневнике обрыв. Исчезновение записей Геббельса о ночи резни и неделе кровавого шабаша[298]298
  Эрнст Рём и другие чины СА были арестованы в отеле в Бад-Висзее. Гитлер ворвался в комнату Рёма с пистолетом в руках. Рём был обвинен в гомосексуализме и подготовке путча и расстрелян без суда 1 июля. Всего за несколько дней было убито 1076 человек. Пропаганда Геббельса представила эту расправу как победу над изменниками.


[Закрыть] не поддается пока что разгадке для исследователей. Неясно, как провел эти ночи и дни доктор Геббельс, соучастник тайно задуманного Гитлером, скрытно подготовленного, внезапно обрушенного беспощадного террора. Вновь записи в дневнике появляются только через две недели. Что же касается Гитлера, то известно, что, прибегнув со всем коварством к провокационной маскировке (нечто подобное, уже позже и в ином масштабе, но сходное по почерку, он станет предпринимать перед глобальными нападениями его армий на мирные страны), он не так давно написал очень дружеское письмо Рёму, а теперь для отвода глаз покинул Мюнхен. Оказался сначала в Эссене, затем метнулся в Годесберг, куда и был вызван им Геббельс, а ночью, как только началось, ринулся назад в Мюнхен и сам участвовал в нападении на не ведающих ни о чем, спавших его сподвижников, таких как Рём, стоявший у самого корня возникновения НСДАП. Убиты были Рём и десятки фюреров СА и штурмовиков. Схвачен и убит Грегор Штрассер, соперник Гитлера по партии. Убит предшественник Гитлера на посту канцлера Шлейхер – ему отомщено за то, что своим предложением Штрассеру стать вице-канцлером он пытался расколоть нацистскую партию. Уничтожены и те бывшие члены баварского правительства, кто в 1923-м помешал Гитлеру осуществить путч. И другие неугодные лица.

Нелепо за тирана обосновывать мотивы его преступных, кровавых действий. Но кое-что уяснить можно. В новых условиях Гитлеру впервые понадобилась стабильность, он провозгласил, что революция закончена. Невероятно разросшиеся ко времени захвата власти военизированные отряды штурмовиков (свыше 2 млн человек), вскормленные поощряемым насилием, привыкшие считать себя элитой, не склонны были уступать свои позиции. Под началом воинственного, радикально настроенного в отношении дальнейшего неостановимого хода революции Рёма штурмовые отряды, подчинявшиеся ему, представляли собой угрозу для магнатов капитала, промышленности, вызывали тревогу рейхсвера и политиков, близких Гинденбургу. Расправа шла под лозунгом предотвращения путча. Хотя признаков путча, измены, намерений убрать Гитлера обнаружено не было. Это был кровавый террор, порождавший всеобщий страх, растление. Террор с намерением покончить с любым брожением, оппозиционными настроениями по отношению к политике Гитлера – и в руководстве государством, и в самой партии, и в любых неискорененных слоях или группах населения республиканской закваски, со всем, что кодируется в дневнике Геббельса словом «реакция».

События «ночи длинных ножей» не просочились и в дальнейшем в дневник. Прежде часто упоминаемое имя Рёма исчезает. Только через год Геббельс обмолвился, характеризуя чьи-то намерения: это ведь «путь Рёма против R. W. [рейхсвера]». Короткое восклицание. Оно – о борьбе Рёма с рейхсвером за слияние штурмовых отрядов с армией, фактически за военную власть, за военное руководство, потому что СА поглотили бы малочисленный рейхсвер. Для генералов это было неприемлемо. Убрав с дороги Рёма, Гитлер действовал в пользу рейхсвера и в расчете на поддержку влиятельного генералитета, когда вскоре предстоит ему бороться за пост президента – старый Гинденбург был плох здоровьем.

Но вот весной 1945-го Гитлер и Геббельс яростно клеймят «предателями», «изменниками» генералов, отступающих со своими войсками под ударами Красной армии. И, вместе прохаживаясь в искореженном бомбами саду рейхсканцелярии, среди «груды обломков», они с Гитлером предаются сожалению, что был упущен момент, когда разом можно было расправиться с ненавистными генералами, направив удар против них, а не против Рёма, не будь тот «гомосексуалистом и анархистом», добавляет Геббельс, «а будь Рём беспорочной и первоклассной личностью», то, вероятно, 30 июня могли быть «расстреляны несколько сот генералов вместо нескольких сотен фюреров СА» (27.3.1945).

Но тогда, в 1934-м, Геббельс, после завершения расправы, победоносен.

13 июля 1934. Берлинские корреспонденты хотят выступить против меня с протестом. Пусть попробуют – я уморю их голодом.

18 июля 1934. Еще раз обсудил с фюрером вопрос об СА, он видит теперь вполне ясно.

Разгромленные СА лишились престижа и прежнего своего назначения, их функции стали второстепенными, вроде гражданской обороны или обеспечения трудовой повинности населения. Теперь на сцену выходят СС[299]299
  Schutzstaffeln – «охранные батальоны», расовая гвардия НСДАП и внутрипартийная полиция. Позднее СС подчинили себе полицию и разведку.


[Закрыть], возглавляемые Гиммлером. До этого времени они осуществляли охрану Гитлера, входили в состав СА и были подчинены Рёму. Теперь СС не только стали самостоятельными, но и быстро наращивали мощные террористические функции. В этом же 1934 году была создана тайная государственная полиция – гестапо. 30 июня положило начало нацистскому террору при молчаливом одобрении и Гинденбурга, и генералов.

Вскоре, тем же летом 1934-го, скончался Гинденбург[300]300
  Президент умер 2 августа, будучи недееспособен уже с июня. Гитлер сразу привел к присяге армию и полицию, а 19 августа провел референдум о ликвидации поста выборного президента. Почти 90 % немцев сказали «да».


[Закрыть]. Гитлер не только фактически, но теперь уже и де-юре становился единоличным властителем Германии и главнокомандующим. Отныне все – и военнослужащие, и любого ранга чиновники на государственной службе – приносили присягу не отечеству, народу, государству, а лично Гитлеру, на верность ему и повиновение: «Я клянусь, что буду преданным, и буду повиноваться фюреру германской империи и германского народа Адольфу Гитлеру, и буду выполнять свои обязанности добросовестно и самоотверженно»[301]301
  Эта присяга приводится на Нюрнбергском процессе (т. 5, с. 239), когда разбирается вопрос, освобождает ли присяга от ответственности.


[Закрыть].