Текст книги "Следы во времени"

10

Время течет, но ничто не меняется: дети взрослеют, а родители становятся мудрее. Потом мудрость уступит молодости, и родители дадут возможность молодым самим принимать решения, чтобы те могли почувствовать себя в роли взрослых.

Катенька училась в девятом классе, когда ее подруга Наташа осталась без жилья.

– Что значит без жилья? – удивился Миша.

– Без жилья, папа, это значит на улице, – пояснила Катя.

– А что случилось? – спросила Лида.

– У родителей ее случились неприятности и они продали квартиру, чтобы с этими неприятностями справиться. Мама Наташина уехала на заработки, а папа загулял, и за квартиру, которую они сняли, нечем платить. В общем, их оттуда попросили. Наташке идти некуда.

– И ты хочешь ее к нам пригласить жить? – уточнил Миша.

– Да, – сказала Катя.

Миша, пытаясь быть спокойным, сказал:

– Доченька, я прилагаю большие усилия, чтобы окружающие нас люди не увидели, как сложно нам приходится жить, – я имею ввиду, материально. Время-то какое! Все по талонам. Мать за кусок колбасы по четыре часа в очереди выстаивает…

– А у Наташи даже чая нет, чтоб попить, а ты про колбасу какую-то! – Катя с упреком смотрела на отца.

Этому женскому пронизывающему взгляду Миша никогда не мог противостоять и, защищаясь, спросил:

– А родственники у нее есть?

– Бабушка в деревне, но она Наташу к себе не берет, говорит, что ей самой есть нечего.

Миша победно взглянул на Катю.

– Папа! – взвизгнула Катя, – какой же ты… – и заплакала.

Миша обратился к Лиде:

– Что делать?

– А что тут сделаешь? – ответила Лида.

Вечером Наташа пришла с Катей. Девочки расположились в Катиной комнате.

Вместе с Наташей поселился и ее кот.

Миша терпеть не мог котов и, придя с работы, уставился на мурлыкающее чудище, которое пыталось потереться о его ногу.

Лида рассмеялась:

– А куда его денешь? Наташа выросла с этим котом.

На самом деле Наташа внесла новизну в отношения обитателей дома, а недостаток средств компенсировался ее смекалкой на кухне.

Она придумывала всякие салатики, блинчики, вафельки.

У Наташи был брат Витя, который, когда ему было негде устроиться, тоже приходил ночевать к Мише с Лидой.

В один из вечеров молодежь собиралась на вечеринку в школу, и Наташа с Катей наряжались как и во что могли.

Миша увидел Катю в короткой юбке и строго спросил:

– Куда это ты в этом собралась?

– На вечеринку, ворчливый папочка, – ответила Катя.

– Лидия! – крикнул Миша, – ну-ка, глянь на нее!

Лидия отозвалась из спальни:

– Дочка, слушайся папу.

– Сама молодой не была, мамочка? – крикнула ей Катя.

– Была, – Лидия вышла из спальни, – и в мое время в таких юбках ходили, а я сказала, что моих коленок не увидят.

– А в наше время к тебе и не подойдет никто, если коленок не видно! – сказала Катя.

– Кто не подойдет? Ты же свое окружение и определяешь. Кто на короткие юбки клюет? Тебе нужны такие? – повысил голос Миша.

– Современным надо быть! – воскликнула Катя.

– Я, между прочим, к твоей маме подкатил только потому, что она несовременная была! Одевайся прилично или дома сиди!

– Я что, не могу жить так, как понимаю? Я маленькая? – Катя чуть не плакала.

Лида сказала:

– Катенька, когда вопрос серьезный, в плане того, чтобы приютить Наташу, никто не мешал тебе быть самостоятельной, но в вопросе приличия выбора нет. Есть «плохо» и есть «хорошо». Мы знаем, к чему приводит «плохо», и в этом деле от нас поблажек не жди.

– Дома буду сидеть! – Катя заплакала и включила на всю катушку магнитофон.

– Дома вечеринку устроим!

– Пожалей соседей! – попытался перекричать магнитофон Миша.

– Потерпят! Пусть знают, какой ты на самом деле!

– А звонок в дверь никто не слышит? – крикнула Лида.

В дверь звонил Витя. Ему открыли, и он, загадочно глядя на всех, сказал:

– Я бумажник нашел! На заправке.

В бумажнике оказалось много рублевых и долларовых купюр. Лидия расстроилась:

– Это ж кому-то слезы такие!

– Это судьба! – сказал Витя.

– А им судьба потерять? – спросил Миша. – Ну, взрослые, самостоятельные, какие предложения поступят относительно полученных средств?

Наташа копалась в бумажнике и сказала радостно:

– А здесь квитанция есть с адресом.

– Поезжай, Витенька, – сказала Лида, – отвези людям бумажник.

Вернулся Витя поздно:

– Они, оказывается, все, что было на книжке, сняли, ехали что-то покупать. В общем, рады, конечно. Жалко на них было смотреть.

11

Прошло четыре года. Все привыкли друг к другу и стали одной семьей, так что, когда вернулась с заработков Наташина мама, не очень-то и хотелось Наташу отпускать с ее нахальным котом, к которому тоже все привыкли.

Отпускать пришлось не только Наташу. Катенька с Витей решили расписаться.

Витины приятели смеялись:

– Ты что? Так рано? Посмотри, сколько девушек вокруг!

– А не хочу я себя по кругу разбазаривать, – ответил Витя.

– Мальчишник-то устроишь?

– Нет, не хочу, чтобы Катя переживала.

– Сейчас все перед свадьбой гуляют.

– Я не все. Я это я. На папашу своего насмотрелся. Не хочу как все.

Миша нервничал и просто не находил себе места:

– Вот и делай доброе дело после этого!

Лида пыталась успокоить:

– Витя – хороший мальчик!

– Увел от меня ребенка! Только не говори, что когда-нибудь это должно было случиться!

– Но это действительно когда-нибудь случилось бы.

– Катя – ребенок еще. Она институт не закончила.

– Когда мы с тобой расписывались, много об этом думали?

Миша свирепо посмотрел на Лиду:

– Значит, я злодей, а ты добрая фея, да?

– Да. Только если не умеешь вести разговор, то не нужно его и начинать.

– Я хочу услышать, что Витя плохой, а моя Катенька хорошая. Мне легче от этого.

– Почему?

– Потому что я ревную. Она любит его больше, чем меня.

– Ну, ты сравниваешь…

– Молчи! Я, как отец, не могу смириться с тем, что для нее ничего уже не значу.

– Ты вырастил ее. Ее любят и хотят прожить с ней всю жизнь. Это твой труд, твое достижение в том, что она нравится.

– Я хочу, чтобы моя дочь любила меня больше, чем этого мальчишку. Я отец! А он кто? А она его слушаться будет, а не меня.

– Миша…

– Не говори ничего. Я умираю.

Миша ушел в спальню и лег на кровать, уставившись в потолок. Лида попыталась войти вслед за ним, но Миша крикнул:

– Не мешай мне мучиться… Оставь меня, женщина, все вы такие… Неверные.

В квартиру позвонили.

– Если что, то меня нет, – крикнул Миша.

Это была Ульяна. Лида открыла ей дверь. Женщины прошли в кухню.

Лида поставила чайник.

– Как живешь, дочка? – спросила Ульяна.

– Да как-то живу, Катю вот замуж выдаю.

– Так рано? Хотя, я смотрю, ты женщина не глупая, раз так решила – значит, правильно.

Лида поставила чашки и стала наливать заварку. Ульяна удивленно спросила:

– А что это у тебя мизинец кривой такой?

Лида, взглянув на мать, ответила:

– Сломала.

– Давно? – сокрушенно спросила Ульяна.

– Так давно, что уже и не помню как.

Ульяна вздохнула:

– Многое я в жизни своей пересмотрела-т.

– Рада за тебя, – ответила Лида.

– Да, столько по молодости наворотила… Сама пострадала, и тебе досталось. Сердишься на меня?

– Нет, – ответила Лида. – Мне, знаешь, что помогает? Я стараюсь думать о твоих родителях. Для них ты глупый, капризный ребенок. Я иногда себя твоей мамой чувствую.

– Спасибо. Мне хорошо с тобой. Я так злилась на твоего отца, а сейчас благодарна ему за тебя. Все ему простила только за то, что ты есть у меня.

Ульяна помолчала, потом улыбнулась и спросила:

– Дочь, а как ты думаешь, в чем счастье-т?

Лида, глядя сквозь мать, ответила:

– Счастье – это когда то, что ты делаешь, важно для кого-то и нужно. Когда оценивает кто-то и понимает твои порывы и твою усталость. Не важно где, на огороде или на троне царском.

12

Когда через три месяца Катя вышла из свадебной машины в белом платье, держась за руку Вити, Миша прошипел Лиде на ухо:

– Я его ненавижу. Смотри, как он передо мной специально красуется. Вот, мол, увел у тебя!

– Ничего, внуки родятся, сразу полюбишь его.

– Внука – да, а его ни за что!

За свадебным столом, ломящимся от блюд и закусок, Миша пытался вести себя достойно. Спиртного на столе не было.

Когда-то Лиду научили жить и праздновать трезво. С этим был согласен и Михаил.

Глаза у Лиды сияли, и выглядела она потрясающе. Она любовалась Катенькой. Один из гостей смотрел на нее так, что Мише совсем стало плохо:

– Одну женщину увели, теперь на вторую глаз положили.

– Ты что? – рассмеялась Лида.

– А что? Иди, вон, может, с тем, который на тебя глазеет, ты счастливее будешь?

Лида ответила:

– Это ты нас с Катенькой такими красивыми сделал, теперь страдай.

Миша улыбнулся и спросил у Лиды:

– А если бы я тебе предложение сделал, ты согласилась бы выйти за меня замуж?

– Не знаю, – ответила Лида, – очень ты ворчливый. Такой брюзга всю жизнь отравит.

Миша и Лида рассмеялись, к ним подошли Витя с Катей.

Катя спросила:

– Что, мамочка и папочка, весело оттого, что от дочки непослушной избавились?

– Да, я наконец-то теннис в одной комнате поставлю, – ответил Миша.

– Папочка, мы с Витей часто приезжать к вам в гости будем, не расстраивайся.

– Зачем это? – спросил Миша.

– Затем, что ты все равно лучше всех. Я очень рада, что выросла под присмотром такого мужчины, как ты.

Мише на глаза навернулись слезы, он повернулся к Лиде и сказал:

– Ты слышала? Теперь ты понимаешь, что не права, доказывая, будто Витька и тот, который на тебя глазеет, лучше меня?

Лида беспомощно всплеснула руками.

Через год родился первый внук.

– Ну, бабушка, не знаю, что и сказать тебе на этот факт, – сосредоточенно глядя на малыша, пробубнил Миша, – мужского в нем пока мало чего высвечивается. Пищит, за собой не убирает, за мамкину титьку держится.

– А ты ему ружье хотел охотничье подарить сразу? – спросила Лидия.

– Не ружье, а поговорить по-мужски хотелось бы.

– Дедушки, они все такие, – сказала Катя Виктору, который гордо возвышался над толпой родственников и друзей, собравшихся посмотреть на чудо природы.

– Вот ведь, ничего особенного, – продолжал философствовать Миша, – а что радует? Что все как у всех: ручки, ножки, пальчики, глазки, пяточки. В любом деле ищешь чего-то новенького, кроме как в человеке. Радует системность и стабильность передаваемых деталей. А главное – соображать пытается. Смотрит так, как будто это мы тут все новенькие, а не он. Имя-то еще не придумали?

– Думаем еще. Спорим. Имен много, а ни одно не нравится, – ответил Витя.

– Миша, например, хорошее имя, – предложил Миша.

– Папочка, не подсказывай, – сказала Катя.

– Сами взрослые? – усмехнулся Миша.

– Вот именно – взрослые. Дай нам самим решения принимать.

Витя сказал:

– Я предлагаю Антоном назвать, а Катя не хочет.

– А ты Катю не слушай. Кто мужчина в доме? Антон – значит Антон!

Витя победоносно посмотрел на Катю.

Катя обиделась:

– Почему ты, папочка, против меня?

– Потому что ты женщина! Ненадежная опора – проверено. И, вообще, нас, мужчин, здесь больше, чем женщин, да еще одна из вас – бабушка.

– А ты не дедушка? – спросила Лида.

– Не сравнивай ба-а-абушку с дедушкой! Мы с тобой, Антошка, таких дел наворочаем! Я много чего умею и тебя научу.

С рождением внука Миша ожил. В нем открылось второе дыхание и, кокетливо поглядывая на Лиду, он часто спрашивал:

– Ну, что? Как я тебе, нравлюсь в роли дедушки?

– Ты прямо как в медовый месяц, – смеялась Лида.

– А почему бы и нет? У нас с тобой жизнь только начинается, глупая! Это молодые думают, что нам ничего не надо, а только теперь все по-настоящему и надо, когда амбиции позади, все болезни характеров стерты. Я только теперь себя счастливым по-настоящему почувствовал. Всегда так боялся пятидесятилетия своего, а теперь понимаю, как это здоровско быть мудрым, надежным, значимым. Это только в нашем возрасте почувствовать можно. Молодость – это болезнь, Лидочка, и выздоравливают не все.

Лида улыбнулась и сказала:

– Я люблю тебя.

– Что? – переспросил Миша.

– Я люблю тебя, – повторила Лида.

– Лида, ты это сказала или мне послышалось?

– Я это сказала.

Миша смотрел на Лиду, и в его глазах блестели слезы:

– Я и сказал, что все только начинается! Знаешь, в чем обман молодости? На романтику все силы тратятся, на поиски остроты ощущений, вместо того чтобы жить. А надо добрые дела делать и в сердце их сохранять, чтобы к старости сердце было полно добра. Тогда и старость – в радость.

* * *

Шли годы. В мир ворвалась новая идеология – мнимой свободы и распутства. Рушились основы семьи, брака, порядочности и ответственности.

Пришел новый век, принеся с собой новые болезни.

Губительные волны вседозволенности и непослушания били в стены крепости под названием «семья Лидии», устроенной когда-то по законам души, по потребностям души, а не тела. И сквозь стены этой крепости только изредка слабым шорохом проникали вести о том, чем живут люди. Люди мира сего.

Земляне стенали в ими же построенном хаосе.

Состарилась Лидия, состарился Михаил, потеряв силу в руках и твердость в ногах, но дети и внуки крепко держались школы жизни, оставленной ими.

А на далекой планете под названием Славная как никогда ярко сиял свет. Такого оживления, такого волнения не помнили прославленные давно. Что-то происходило. Созидающий осматривал город. Он обошел улицы и улочки, проверяя, все ли в порядке, все ли достаточно ярко выражает радость и веселье.

Он всматривался в лица прославленных.

– Что происходит, государь? – спросили его.

Созидающий глубоко вздохнул и с волнением в голосе тихо проговорил:

– Лада, девочка моя возвращается.

Лидия сидела возле окна в большом мягком кресле. Лицо ее выражало покой. Старость не пугала ее.

Лидия видела, как развивается в детях, внуках и правнуках мир, построенный ею. И оставляла она этот мир в надежных руках.

Лидия знала, что детей не испугает миг, когда ее, Лидии, не станет.

Она все равно останется и будет с ними всегда. Каким образом? Это было тайной.

Лидия закрыла глаза и заснула… Во сне она видела бабочку со снежными узорами на синих крыльях.

Следы во времени

1

На сегодня мое рабочее время закончилось. Давайте встретимся завтра, – Павел положил трубку телефона, поднялся из-за стола и, подойдя к двери, повернулся посмотреть, все ли предметы в его кабинете на своих местах и все ли готово к тому, чтобы он мог завтра с утра без проволочек включиться в работу.

Кабинет Павла располагался на втором этаже старого, но отлично отремонтированного здания.

Окно кабинета выходило во двор, где Павел оставлял свой «мерседес».

На окнах – жалюзи. Возле окна – массивный письменный стол с компьютером, у стены – шкаф с папками.

У противоположной стены – маленький столик с кофеваркой, возле столика – два кожаных кресла.

Павел вышел в коридор, закрыл кабинет на ключ и направился к лестнице.

Здесь его догнала сотрудница, недавно поступившая на работу в их контору:

– Павел Николаевич, извините, пожалуйста, вы не могли бы меня подвести к бизнес-центру? Я наши рекламы везу.

Павел, уже переключившийся на отдых, некоторое время молча смотрел на женщину, пытаясь понять, чего от него хотят. Прокрутив в голове еще раз услышанную фразу, он устало спросил:

– А вы, Ольга Борисовна, видели на моей машине знак «такси» или «развозка»?

– Но я думала… Вам ведь по пути…

– До свидания, – коротко бросил Павел.

Он спустился по лестнице и, сдав пропуск охраннику, вышел на улицу. Было ветрено и по-вечернему прохладно.

Прежде чем сесть в машину, Павел закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Сильный порыв ветра хлестнул по лицу.

Павел постоял еще несколько секунд. Почему-то ему захотелось дождаться еще одного порыва.

Новый удар ветра принес с собой пыль и сорванные листья. Запахло дождем.

– Павел Николаевич, у вас что, машина не заводится? – крикнула секретарша босса и заботливо добавила: – Сейчас дождь пойдет.

Павел повернулся в ту сторону, откуда кричала девушка, ничего не ответил и сел в машину. Сразу полил ливень, и, тронувшись с места, Павел почувствовал себя маленьким мальчиком, качающимся в колыбели под нежное убаюкивание ласковой и совсем ручной стихии под названием «природа». Машина рвалась вперед, рассекая дождь, но струи дождя, бьющие в лобовое стекло, ничуть не мешали и не раздражали Павла.

Павел подъехал к стоянке возле своего дома. Поставил машину на привычное место и приготовил зонт, но, выйдя из машины, так и не раскрыл его.

Рискуя испортить дорогой костюм, Павел шел к дому, наслаждаясь теплыми каплями, стекающими за шиворот.

В подъезде у лифта стояла соседка по площадке:

– Павел Николаевич! – ахнула она, – у вас зонт сломался?

– Нет-нет, Екатерина Михайловна, просто дождь такой замечательный! Настоящий!

Екатерина Михайловна засмеялась:

– Если бы вы были моим сыном, получили бы хорошую взбучку. Вы посмотрите, что с вашим костюмом! А если еще и простудитесь?

– Ну вот, Екатерина Михайловна, вы так строго со мной, что я почувствовал себя нашкодившим пацаном.

Они вместе вошли в лифт.

– Взрослые люди, а хуже детей, – ворчала Екатерина Михайловна.

– Так ведь устаешь быть взрослым, – пожал плечами Павел.

– Это верно, – вздохнула Екатерина Михайловна, – а вы бы зашли ко мне чаю попить. Хоть прямо сейчас. У меня пироги, все по-домашнему. Вот и отдохнете.

– А что? Спасибо, я с удовольствием. Вот только зайду к себе, переоденусь.

Лифт остановился на седьмом этаже. Екатерина Михайловна, подходя к дверям своей квартиры, сказала:

– Ну, я жду вас.

Войдя в квартиру, Павел обошел все четыре комнаты, чтобы лишний раз удостовериться, что все мелочи, окружавшие его в жизни, находятся по-прежнему на своих местах и готовы служить ему. Он всегда получал удовольствие от такого обхода.

Павел снял пиджак, включил телевизор и отправился в душ. В комнате, в кармане пиджака зазвонил сотовый телефон.

Павел укутался в пушистый халат и вышел из душевой.

Звонила главный бухгалтер Татьяна Константиновна:

– Павел Николаевич, извините, что беспокою вас, но не могли бы вы подсказать, кому из наших сотрудников можно поручить произнести завтра поздравительную речь Борису Глебовичу?

– Я? Подсказать? – удивился Павел.

– Ну, конечно. Вы, как управляющий, больше всех общаетесь с персоналом, знаете характер каждого, можете предположить, кто может с душой выполнить эту миссию.

– Я общаюсь с персоналом исключительно по рабочим вопросам и в душу не заглядываю.

– Павел Николаевич…

– Татьяна Константиновна, этот разговор пустой и не бесплатный, поэтому разрешите мне отключиться.

Павел выключил телефон и подошел к окну. Струи дождя били в стекло.

Павел открыл окно. Зазвенели жалюзи, дождь ворвался в комнату. Подоконник и пол рядом с окном мгновенно оказались мокрыми.

Окно выходило на оживленный городской проспект. Павел залюбовался потоком машин, как поклонник природы любуется течением реки.

Он смотрел на проплывающие дорогие иномарки, на суетливые «девятки» и настырные самолюбивые «копейки». У всего было свое место в этой жизни, все имело право на существование и всему хватало пространства.

Павел любил большой город. Ему нравилась сутолока возле магазинов, беготня агентов с листовками, яркие жилеты дворников.

Павел закрыл окно, переоделся в джинсы и рубашку, вышел из своей квартиры и позвонил в соседнюю.

За дверью послышалось шарканье шлепанцев, брякнул дверной замок, и улыбающаяся Екатерина Михайловна, открывая дверь, сказала:

– Я как раз стол накрыла. Заходи, дорогой сосед!

Павел прошел в комнату.

– Уютно у вас, – сказал он, осмотревшись.

– Так ведь, знаете, у кого-то роскошно, а у кого-то уютно. Я бы свою комнатушку ни на какие апартаменты не променяла. У меня здесь все так, как мне нужно, по моему вкусу.

– А если бы дизайнер хороший вам перепланировку предложил? – спросил Павел.

– А мне кажется, что дом должен сам хозяин планировать. Для каждой мелочи сам должен место определить, сердцем. Тогда домой будешь с удовольствием приходить, – ответила Екатерина Михайловна.

– Может, вы и правы, – сказал Павел, – но только я, например, не сообразил бы, куда поставить диван, а куда шкаф. Не понимаю в этом.

– Когда одна комната, соображать не приходится, ставишь туда, куда поместится, – рассмеялась Екатерина Михайловна. – Ну, угощайся, угощайся.

– Пироги отменные, – похвалил Павел.

– Угощайся, сынок. Спасибо, что не побрезговал зайти. Мы, старые, не нужны никому.

В квартиру позвонили.

– А вы говорите, никому не нужны, – сказал Павел.

Екатерина Михайловна удивилась:

– Интересно, кто бы это мог быть?

Она пошла открывать. Павел поднялся из-за стола и, на всякий случай, вышел в коридор.

Екатерина Михайловна открыла дверь. На лестнице стоял молодой человек с большой спортивной сумкой.

– Здравствуйте! – отрапортовал он, – сегодня фирма, которую я представляю, проводит предпраздничную акцию. Мы предлагаем четыре необходимых в доме предмета по цене двух!

– Молодой человек, – улыбнулась Екатерина Михайловна, – меня это не интересует.

– Как же? Смотрите, – молодой человек достал из сумки коробку. – Этот замечательный утюг, а к нему фен, овощерезка и набор отличных ножей – все за полцены!

– Молодой человек, – сказала Екатерина Михайловна, – я хочу пригласить вас к нашему скромному столу. Уже поздно, а вы, наверное, с утра на ногах.

Рекламный агент смутился, помолчал и сказал:

– Если честно, то я с удовольствием.

– Вот и прекрасно! Ставьте сюда вашу сумку и проходите.

Юноша поставил сумку возле вешалки для пальто, снял куртку, повесил ее на крючок и, помыв в ванной руки, прошел в комнату.

– Здравствуйте, – обратился он к Павлу, который тоже вернулся на свое место за столом, – меня Миша зовут.

– Я – Павел. Здравствуй, – приветливо кивнул Павел.

Екатерина Михайловна налила Михаилу чай и тоже села к столу.

– Давно ты агентом работаешь? – спросил Павел.

– Нет, – ответил Михаил, отхлебнув чай.

– А по профессии кто? – спросил Павел.

– Ветеринар, – прожевав кусок пирога, ответил Миша.

– И что, не прибыльно животных лечить?

– Я еще не совсем ветеринар. Учусь.

Екатерина Михайловна и Павел рассмеялись.

– А учишься как? – спросила Екатерина Михайловна.

– У меня ребенок маленький. Учусь, когда он поспать дает.

– А на чем специализируешься? – спросил Павел.

– Аквариумы.

– Сможешь мне в кабинет аквариум поставить?

– Смогу. А купить у меня ничего не хотите? – загорелся Миша.

– Тогда на аквариум денег не хватит, – улыбнулся Павел.

– А что, такой большой хотите? – удивился Миша.

– Ну, чтобы перед сотрудниками не стыдно было, – ответил Павел и протянул Мише свою визитку.

Миша взял ее, прочитал, присвистнул и с уважением сказал:

– Спасибо за угощение и за приглашение. Пойду. Может, удастся еще продать что-нибудь.

Миша встал и направился к двери. Екатерина Михайловна закрыла за ним дверь, вернулась в комнату:

– Какой приятный молодой человек, – сказала она Павлу, – и уже ребенок у него! А вы, Павел Николаевич, до сорока не женитесь?

– А почему вы думаете, что я вообще когда-нибудь женюсь?

– Я не думаю, что вы настолько несерьезный человек, чтобы не думать о семье.

– Я несерьезный человек? – удивился Павел.

Екатерина Михайловна весело блеснула глазками и сказала:

– Ровно на столько, насколько придаете значение мелочам.

– Это каким же?

– Достатку, положению в обществе, авторитету, порядку.

Павел непонимающе посмотрел на Екатерину Михайловну:

– Что же тогда не мелочи?

– То, Павел Николаевич, чего ни за какие деньги не купишь и ни перед кем не продемонстрируешь.

– Интересно вы рассуждаете. Получается, то, ради чего работаешь, благодаря чему живешь, ничего не стоит?

– Павел Николаевич, это всего лишь мишура. Существует мир внешний и мир внутренний. И то, и другое должно сочетаться, но внешнее должно быть частью внутреннего, а не только его покрывалом. Этому учиться нужно.

– И где же такая школа жизни? Я бы пошел, – улыбнулся Павел.

– Школа не знаю где, а вот учебник такой есть. Евангелие называется… Евангелие учит, занимаясь внешним, не потерять внутреннее. Сердце сохранить.

Павел откинулся на спинку стула и, печально вздохнув, сказал:

– Евангелие я читал.

– И что? – спросила Екатерина Михайловна.

– Нет прямых ответов. Человек спрашивает об одном, а Христос отвечает ему совсем другое.

Екатерина Михайловна, ласково улыбнулась, тронула Павла за плечо и, словно уговаривая малыша не выбрасывать конфетку, которую он не может развернуть, мягко сказала:

– Так ведь Христос не бросал корку хлеба голодному. Он открывал путь к изобилию. Вопросы, они от чего? От того, что проблема есть. Ответив на вопрос, проблему не решишь. Христос исцелял души, и знаешь, что происходило? Человек сам начинал отвечать на любые вопросы. Христос не просто воды давал напиться, а источники открывал.

– Да. Не плохо было бы побеседовать, ну, не с самим Христом, конечно, а хотя бы с человеком, который Его лично встречал.

– А что бы ты попросил у Него? – спросила Екатерина Михайловна.

– Ничего. Я просто знал бы, что Он есть. Этого достаточно. Важно знать, что есть кто-то, кто здраво взвешивает и оценивает поступки каждого из нас. От этого жить легче.

– Интересный ты человек, – улыбнулась Екатерина Михайловна, – живой.

– От этого и страдаю, – вздохнул Павел, – иногда завидую мертвым.

– Понимаю, – сказала участливо Екатерина Михайловна.

Павел поднялся из-за стола.

– Спасибо вам за гостеприимство, мне пора.

– Спасибо тебе, Павел Николаевич, что не погнушался приглашением моим. Спасибо тебе.

– За что?

– За сердце твое. Храни его, сынок, в нем настоящее богатство. Все проходит, все старится, все ветшает и изнашивается, а сердце с тобой остается. И не страшно, когда тебе больно, страшно, когда сам причинить боль способен.

Екатерина Михайловна пожелала Павлу всего доброго и закрыла за ним дверь.

Павел зашел к себе в квартиру, включил телевизор и сел на диван. На экране мелькали лица успешных людей, позировали какие-то супермодели… Что прятали эти люди за умело подогнанными масками на своих лицах? От чего бежали на экраны?

Павел выключил телевизор, прошел в спальню, разделся, лег и не заметил, как заснул.