Текст книги "Следы во времени"

3

Рассказы о необыкновенном пире в честь новобрачных разнеслись по всей стране.

Услышал об этом и один богатый, уважаемый житель, который благодаря своему доброму сердцу разбогател сам и помог многим беднякам. Звали этого человека Гермоген, а жил он в небольшом городке, километрах в восьмидесяти от главного города.

– Это интересная история, – сказал он своим друзьям как-то вечером, – надо бы съездить к царю. Познакомиться.

– Было бы не плохо, – сказал его приятель, – но лично я слишком занят.

– А я, – сказал другой, – только что приобрел пару волов, хочу испытать их…

– А я, – сказал третий, – женился и хочу подольше побыть с ней вдвоем… вы понимаете.

Когда занятые серьезными делами друзья разъехались, Гермоген, дождавшись темноты, запряг лошадей и тайно отправился в путь. К рассвету он оказался на окраине главного города сказочной страны, возле дома, утопающего в цветах.

Подойдя к двери, Гермоген постучался. Дверь открыла хозяйка.

– Здравствуйте, – тихо сказал ей Гермоген. – Я, наверное, слишком поздно… или слишком рано, – сказал он.

– К царю никогда не поздно и никогда не рано, – приветливо ответила женщина.

В горнице за столом царь что-то обсуждал со своими друзьями. Увидев Гермогена, он радушно ему улыбнулся. И его товарищи тоже приветствовали его.

– Государь, – сказал Гермоген, всматриваясь в лицо царя, – я хотел пригласить тебя в свой дом. Не погнушайся.

– Назначь время.

– Сейчас.

Царь посмотрел на сидевших вокруг стола людей. Они поднялись, и один из них сказал:

– Мы понимаем, государь, соберемся в другой день.

Царь поблагодарил своих товарищей, и они с Гермогеном вышли из дома.

За воротами они сели в карету.

Ехали довольно долго, наконец карета остановилась возле большого красивого дома с высокими колоннами, большими окнами и позолоченными украшениями.

К карете подбежал лакей, открыл дверцу и проводил царя в дом, а Гермоген отдал распоряжение коней не распрягать.

В доме для почетного гостя был накрыт щедрый стол.

– Расскажи мне о себе, – попросил Гермоген уже за столом.

– Я созидаю сердца. Я вижу, как появляются у людей неприятности, трудности, их закручивает, словно в воронке водоворота, и не могут они двигаться вперед, не могут развиваться, меняться к лучшему.

Царь доброжелательно смотрел на Гермогена, высвечивая все тайны его сердца. Было спокойно под этим взглядом, словно царь хорошо знал, что делать со всеми этими тайнами.

– Государь, у меня нет нужды думать о том, как распорядиться своим богатством. Я хорошо знаю, что с ним делать, и не нуждаюсь в защите. Я просто хочу быть твоим подданным, хочу изучать твои законы. И, знаешь, что-то странное происходит со мной. Мне кажется, что все самое настоящее, да и сама моя жизнь, начинается только сейчас… Я хочу, чтобы все, что у меня есть, принадлежало тебе.

– А все, что есть у меня, отныне будет принадлежать тебе, Гермоген.

– И, знаешь, – улыбнулся Гермоген, – у тебя хорошие друзья.

4

В маленькой бедной деревушке жил мрачный и исключительно неприветливый крестьянин по имени Назар, который, услышав о вечности, проделал долгий путь, чтобы стать подданным царя.

Вернувшись домой, Назар усердно заучивал полученный от царя устав и внушал своим домашним необходимость исполнять все его пункты, если они хотят жить вечно.

Каждый вечер Назар усаживал за стол жену, двух своих сыновей, Аверьяна и Эмиля, и читал им устав от начала до конца.

Уставшие за день, жена и дети с трудом высиживали эти собрания.

В очередной раз старший сын Эмиль сказал своему младшему брату:

– Сегодня я сбегу, а ты прикрой меня, придумай что-нибудь.

– Я тоже хотел бы, чтобы меня прикрыли, – ответил Аверьян, но согласился: – Ладно, прикрою.

Вечером Назар достал устав и, оглядев всех, спросил:

– Где Эмиль?

Аверьян ответил:

– А его друг попросил кур ночью покараулить. Лисы к ним повадились.

– Вечное царство дороже друзей, и тем более кур. Будет сбегать с собраний, потеряет вечную жизнь, – сурово сказал Назар.

У его жены на глазах выступили слезы:

– Но ведь это первый раз…

– Так оно и бывает, что исполняешь, исполняешь, и вдруг один раз не исполнил, и погиб. По мосту много раз можно ходить, а оступиться только раз достаточно.

Жена молчала. У нее тряслись руки.

– Вот нервничаешь ты, а это значит, что совесть твоя не спокойна, совесть тебя судит, а это значит, что сердце твое беднеет.

Раздался стук в дверь.

– Кто это еще? И почему во время собрания? – нахмурился Назар.

Жена Назара поднялась со скамьи и, подойдя к двери, открыла ее. На пороге стоял нищий, укутанный в старую рваную накидку.

– Позвольте мне, добрые люди, переночевать в вашем доме. Дождь на улице… – жалобно сказал он, утерев нос тыльной стороной ладони.

Назар, не поднимаясь с места, сказал:

– По уставу, я не имею права нищего не пожалеть, так что можешь войти.

Нищего накормили черствым хлебом с простоквашей и позволили обогреться у камина.

Человек этот, естественно, стал свидетелем семейного собрания и очень внимательно слушал Назара, а потом спросил:

– Ты, хозяин, всегда так тщательно устав исполняешь?

– А как же? Мне, иначе, не попасть в царство.

– В какое царство? – спросил нищий, дрожавший под мокрой рваной накидкой.

Назар откашлялся и сказал:

– Ну, есть такое царство… оно не здесь. Не умею я рассказывать.

– А как же узнать тогда о нем?

– Слушай, если тебе суждено стать подданным царя, то ты им станешь, а если не суждено, то и рассказ мой не поможет.

Нищий молчал, боясь рассердить хозяина, но не смог удержаться и спросил робко:

– А как же узнать, если никто не расскажет?

– Ты поел? Согрелся? Иди спать. И нам всем пора уже, а Эмиль завтра будет наказан! – коротко сказал Назар и кинул на деревянную лавку старую потертую шубейку.

Жена Назара загасила свечу и вместе с мужем ушла в комнату. Аверьян ушел в свою.

Нищий улегся на скамью и долго ворочался. Как бы он ни укладывался, все было неудобно. Скамья скрипела на весь дом. Через пару часов Назар выскочил из спальни и раздраженно зашипел:

– Ты когда-нибудь уляжешься?

– Извини, друг, жестко мне, – испугался нищий.

– Во-первых, я тебе не друг, а во-вторых, если здесь не нравится, иди на улицу спать.

– Нет-нет, что ты, не сердись.

Назар ушел. Нищий затих. Теперь ворочался в своей кровати Назар.

Выскочив из комнаты, он сел в кухне на край скамьи и, чуть не плача, простонал:

– Весь сон мне сбил. А завтра на работу с утра. Вот и делай доброе дело. Не прост же путь в царство.

– Хозяин, все равно не спишь, – осторожно сказал нищий, – расскажи мне про свое царство.

Назар нахмурился и мрачно начал:

– Не мое оно… царя. Я ему поверил. А кто поверит ему, тот с ним будет, да еще и награду получит, – при этих словах взгляд Назара потеплел.

– Да ну?! – не поверил нищий.

– Да. Живу, вот, по его законам. Интересно, что с царем можно просто разговаривать, как я сейчас с тобой. Он обрадовался, когда я пришел к нему. А я долго шел. Меня, вообще-то, никто не любит. Я такой, знаешь… А царь сказал, что всех любит и всех хочет видеть в своем царстве. А это значит, что и меня тоже, раз всех.

Нищий приподнялся на локте и внимательно слушал Назара. Вдруг за окном мелькнула молния и осветила всю кухню.

– Царь! – воскликнул Назар испуганно и, вскочив со скамьи, зажег свечу.

– Государь, – бормотал Назар, – да как же так…

Он вдруг выскочил под дождь во двор и вскоре вернулся с цыпленком в руках. Ощипав цыпленка, Назар зажарил его и пригласил царя к столу. Царь не отказался.

– Что же ты так? Как нищий. Проверить меня? – бормотал Назар.

– Помочь, – ответил без упрека царь.

– Да, жители твоего царства должны…

– Жители и твоего царства, Назар.

– Государь, прости, что тебе пришлось из-за меня так…

– Мне часто приходится так.

– Что я могу сделать для тебя? – тихо спросил Назар.

– Назар, – проникновенно ответил царь, – все, что делаешь, делай как для меня.

Рано утром, пока в доме все еще спали, Назар поднялся пораньше, приготовил для жены и детей завтрак и, чтобы никого не разбудить, вышел из дома.

Вечером, вернувшись с работы, он не читал семье устав.

Назар починил старшему сыну удочку, залатал дыру на ботинке младшему, а перед сном сказал жене:

– Я люблю тебя и люблю все, что ты делаешь для нас.

Слезы янтарными каплями скатывались по щекам жены и, падая, превращались в золотые монеты.

Ночью Эмиль тихо прокрался в комнату для гостей, где стоял на полке в шкафу устав.

Эмиль зажег свечу, взял с полки устав и открыл его. Читал он всю ночь, а утром сказал отцу:

– Отец, во всей нашей деревне только ты один записался в подданные царя. Мне повезло быть твоим сыном.

5

– Все билеты проданы!

– Так быстро?

– А как вы хотели? – улыбнулась симпатичная билетерша, – сегодня сам маэстро играет.

Концерт начался, как обычно, в семь часов вечера.

Когда музыкант вышел на сцену, грянули аплодисменты. Зрители вскакивали с мест, чтобы лучше разглядеть своего кумира.

Маэстро взмахнул смычком, и все стихло. Музыка, разлившаяся под сводами зала, заставляла плакать и смеяться.

Музыка уносила от всех проблем.

Музыка помогала отвлечься от гнетущих ум и душу вопросов.

Время шло, концерт должен был давно закончиться, но публика просила еще и еще выходить музыканта на сцену.

Люди боялись, что, как только умолкнет чудесная музыка, их снова закружит в вихре серых будней.

Однако все когда-нибудь заканчивается. Маэстро вышел на улицу.

К нему подбежала женщина и взволнованно проговорила:

– Маэстро, прошу вас, прослушайте моего сына. У него удивительные музыкальные данные. Возьмите его себе в ученики.

Маэстро повернул к женщине изможденное лицо и, с трудом сдерживая ярость, ответил:

– Мадам, не досаждайте мне. Вы каждый день подкарауливаете меня… Вы не сможете оплачивать мои уроки.

– Я приехала издалека. Мой сын…

Маэстро опустил шторки, и карета тронулась с места.

Проехав несколько кварталов, карета остановилась. Подбежал лакей и, помогая маэстро выйти из кареты, сказал:

– Вас ждет царь, подданным которого вы стали.

– Да, я переживал тогда тяжелые времена, – поморщившись, сказал маэстро, входя в дом.

В холле музыкант скинул плащ, надел домашние туфли и прошел в большой зал.

Здесь его ждал царь.

– Добро пожаловать, государь! Позволь, я сяду.

Музыкант в полном изнеможении опустился в кресло и прикрыл глаза.

– Ты устал, – сказал ему царь.

– Я вкладываю в музыку все свое сердце.

– А намного ли хватает твоего сердца, Корнилий? И не слишком ли ты…

– Музыка для меня все!

– Может, в этом все дело?

– Без музыки я потеряю свою душу, меня просто не станет… – Корнилий закрыл лицо руками и разрыдался.

Царь каждой клеточкой своей понимал и чувствовал состояние этого человека и, наконец, сказал:

– Я не говорил, что будет легко.

Весь следующий день Корнилий не мог взять в руки скрипку. Он не слышал ни одной мелодии у себя в сердце. Время как будто остановилось, и жизнь потеряла всякий смысл.

Но терять отношения с царем Корнилию не хотелось даже ради музыки.

Он твердо решил, что если царь считает, что музыка опустошает его сердце, он перестанет играть, даже если после этого иссохнет от тоски.

Вечером Корнилий под аплодисменты вышел на сцену, чтобы объявить, что прекращает играть. Он взглянул в зал и вдруг увидел не публику, не толпу, а людей.

Корнилий поправил волосы, и рука его, помимо воли, потянулась к скрипке.

Он вспомнил слова царя: «Ты устал». Да, он действительно устал. Он понимал, что музыка владеет им, а не он музыкой.

Корнилий взмахнул смычком и заиграл. Он играл для себя. И его «я» всем сердцем ощутило силу жизни, с которой открываются навстречу солнцу лепестки цветов. Его сердце открылось навстречу потоку ветра, в котором расправляли свои крылья сильные птицы.

Его сердце погружалось в течение реки, над которой склонили головы прекрасные лани.

Музыке, разносившейся под потолком огромного зала, было тесно, она раздвигала стены, поднимала свод и уносилась в небо.

Когда музыка закончилась, в зале было тихо. Потрясенные слушатели не кричали: «Давай еще», они смотрели на сцену, понимая, что с тем, чем наполнились их сердца, они смогут ответить на все вопросы и одолеть любые проблемы, каждый в своем времени и пространстве.

Корнилий ехал в своей роскошной карете и улыбался. Ехал в дом по адресу, который оставила женщина, просившая прослушать ее сына.

6

На берегу широкой реки стояли два абсолютно одинаковых дома.

Два друга, Харитон и Феофан, прибыли когда-то из дальней страны и обжили это пустынное место с глинисто-песчаной почвой.

Харитон и Феофан превратили этот участок в цветущий сад. Чтобы получать урожай, трудиться приходилось не покладая рук.

Помогая друг другу, ободряя друг друга, друзья противостояли невзгодам и радовались удачам.

Харитон и Феофан любили по вечерам возле камина обсуждать свои планы на будущее. Вот и сейчас, попивая крепкий чай, смотрели они на разгоревшиеся поленья.

Сладкое томление растекалось по их уставшим телам. Треск поленьев в камине сливался с шумом дождя за окном. Было приятно сидеть в доме, под крышей, именно сейчас, когда на улице шел дождь. Феофан вздохнул и сказал:

– Печально мне что-то.

– Отчего? – спросил Харитон, шумно отхлебнув из чашки глоток горячего чая. – Может, ты хочешь реформу доходов наших провести, чтобы прибыль шла даже тогда, когда неурожай случится?

Букву «л» Харитон не выговаривал, и слова от этого произносил скомканно.

Феофан поставил чашку на круглый столик и сказал:

– Не в этом дело, Харитон. Душа чего-то просит, тоскливо.

– Может, жениться тебе?

Феофана это не рассмешило, он серьезно ответил:

– Жениться не от тоски нужно, а чтобы радостью делиться.

– Винца тебе, Феофан, налить?

– Нет. После вина я думать не могу, а мне необходимо понять, что это со мной происходит.

– Глупость это. Жизни радоваться не умеешь, – резко ответил Харитон.

– Смысл хочу увидеть в жизни. Не должно оно так быть. Не разумно это. Только в расцвет лет вошел, опыта и мудрости набрался, а там уже и старость. К чему тогда все?

– Хочешь все изменить?

– Знать хочу, ради чего стоит все то, что я делаю, делать еще лучше.

Харитон испуганно уставился на Феофана:

– Жениться тебе надо! Детей нарожаешь, и будет ради чего трудиться. Ртов прибавится.

Феофан дрогнувшим голосом сказал:

– А детям я что передам? Дом, сад, огород?

– Опыт, – твердо сказал Харитон.

– Какой? – уточнил Феофан, – тем же путем, что и я, к старости идти? Чтобы, как фальшивые монетки, превратиться в прах? Нет, я хочу найти то, что действительно можно будет передать по наследству. То, что выведет из этого замкнутого круга, из тлена, то, что останется с ними, с детьми моими, там, за пределами этой жизни…

– Бредишь ты, Феофан, – испугался Харитон, – «Найти то, не знаю что…»

– Нет, Харитон, дружище, если алмаз есть, его ищут, найти хотят. Раз душа тянется к чему-то, значит, есть то, что найти можно.

– Страшно мне стало, Феофан, от твоих слов. Иди-ка ты спать.

– Отчего же страшно?

– А оттого, что расшатываешь ты устои моих понятий, устои жизни моей. Я в своих пределах себя защищенным чувствую, а ты пытаешься вытащить меня куда-то, а куда? Ну оставлю я крепость свою, пойду по свету… А если не найду другой-то крепости, что тогда? Чем жить?

– Так ведь, Харитон, все здесь, в итоге, и похоронишь. Как себя ни тешь, а смерть – она реальна, и никуда от нее не уйдешь. Факт это. Хотя и печальный, но факт.

Харитон обозлился:

– Феофан! Иди домой, и с такими разговорами ко мне не приходи!

Феофан поднялся с ковра, на котором сидел, и сказал:

– Ты, дружище, извини меня за то, что я вечер тебе омрачил.

Харитон грустно ухмыльнулся:

– Вечер-то и без того темнее некуда… Омрачил он его…

– Постой, Харитон! Ты, значит, тоже об этом задумывался? Ну не лукавь. Ты в работу погружаешься, чтоб от мыслей этих уйти?

Харитон, чуть не плача, прошептал:

– Уйди! Слышишь, уйди.

Всю ночь Феофану не спалось. Он вышел из дома и спустился к реке. Было темно. Противоположный берег казался нарисованной стеной. Сладкое ожидание чего-то необыкновенного не давало Феофану вернуться в дом, хотя стало уже прохладно.

Вдруг в тишине раздался плеск весел, и из темноты показался силуэт лодки.

Через несколько минут лодка приблизилась, и Феофан разглядел на корме девочку лет десяти. Управлял лодкой высокий мужчина, по-видимому, отец девочки.

Девочка увидела Феофана и помахала ему рукой.

Он тоже помахал ей в ответ. Мужчина повернул лодку к берегу и причалил.

Феофан вошел в самую воду и помог лодку привязать, потом взял на руки девочку и перенес ее на сухое место.

Мужчина вышел на берег, поклонился Феофану и сказал:

– Добрый человек, разреши нам с дочкой обсохнуть в доме твоем. Плывем мы всю ночь и нигде ни огонька не увидели, чтоб причалить было можно. Путь у нас дальний. Один бы я ничего, а дочка простынет.

Феофан провел путников в дом и собрал на стол. Мужчина с нежностью смотрел на дочь, которая уминала мясо и овощи. Девочка смочила руки в вазе с водой, вытерла их полотенцем и сказала Феофану:

– А ты в вечное царство пойдешь.

– Что? – вздрогнул Феофан.

– Все добрые люди в вечное царство идут. Мне царь рассказывал.

– У нас ведь в стране нет царя.

– А это не наш царь, – невозмутимо сказала девочка, – это царь вечного царства.

– А мне можно этого царя увидеть? – осторожно спросил Феофан.

– Тебе можно, – уверенно и серьезно ответила девочка, – у тебя сердце чистое.

Феофану весело стало от слов девочки и от ее простодушия. Он спросил у нее:

– И где же царя найти?

– Где угодно. Он, бывает, путешествует сам, а бывает, ждет у себя. От человека зависит, с которым царь хочет встретиться.

– Почему царь? Ведь человек к нему идет, значит, человек хочет с царем встретиться?

– К царю приходят те люди, к которым он прийти хочет.

Феофан помолчал немного и спросил:

– А ты с ним как встретилась?

– Когда мама моя умерла, я из дома убежала, а царь нашел меня и сказал, что если я не останусь с папой, то и папа мой умрет. Я его теперь никогда не брошу.

– Как это? – обратился Феофан к отцу девочки.

– Для меня все это тоже загадка, – ответил мужчина и зашелся в приступе кашля.

Когда кашель утих, мужчина продолжил:

– Правду она рассказала. В город сбежала. Я думал, что жизнь моя кончилась, – мужчина снова зашелся кашлем. – И вдруг, – останавливаясь после каждого слова, продолжал мужчина, – возвращается она и рассказывает мне то, что ты сейчас слышал. – Он помолчал и закончил: – Мы к родителям моим переправляемся. Они старые совсем. Вместе будем жить, помогать друг другу. Ну, спасибо тебе, добрый человек, нам в путь пора.

Все встали из-за стола и вышли. Светало. Незнакомец с дочкой и Феофан спустились к лодке.

Феофан помог мужчине войти в лодку, перенес на руках девочку, отвязал суденышко от столба и, когда лодка отчалила, помахал путникам рукой.

Феофан отправился к Харитону. Постучался, но Харитон не открывал.

Феофан постучал еще. Было тихо. Зная о привычке Харитона вставать с рассветом, Феофан забеспокоился, сам открыл дверь и вошел в дом.

Он прошел в комнату. Харитон лежал на полу и, держась за ножку кровати, пытался подняться.

– Что случилось? – испугался Феофан.

– В кресло меня усади, – тихо прошептал Харитон.

– Что случилось? – переспросил Феофан, усадив друга в кресло.

– Спину мне скрутило, шелохнуться не могу, – простонал Харитон.

Феофан сбегал к себе, принес какую-то мазь. Натирая Харитону спину и укрывая его верблюжьим одеялом, он приговаривал:

– Сейчас, дружище, тебе станет легче.

Феофан приготовил завтрак. Харитон кое-как поел и сказал:

– Это твои разговоры меня так расстроили! Я всю ночь не смог заснуть.

– А при чем тут разговоры мои?

– При том! Не трави людям жизнь. Пусть живут себе спокойно…

– И спокойно умирают, – закончил Феофан.

– Ты и умереть спокойно не дашь.

Феофан широко улыбнулся и сказал:

– Харитон, вечное царство есть! Там даже царь есть!

– Бредишь? – рассердился Харитон.

– Девочка рассказывала. Она в лодке приплыла.

– Девочка на лодке? Мужик не всякий с лодкой справится.

– С отцом она была.

– А отец что рассказывал?

– Молчал. Кашлял он сильно. А девочка рассказывала.

– Девочка сказок начиталась. Очнись уже, друг! Девочка ему что-то рассказала!

– Царя видела. Рассказывала, что вечное царство есть и… – Феофану стало отчего-то неловко, – ладно, Харитон, извини. Что сделать для тебя?

– Огород полоть нам надо. Без урожая останемся. Мне полегчало, вроде бы. Прямо сейчас и пойдем работать.

Друзья вышли на улицу. День обещал быть жарким.

– Ты, Феофан, кваску нам кувшин налей, чтоб с огорода не бегать.

Феофан пошел к себе в дом и долго не выходил. Наконец, он появился на крыльце в дорожных сандалиях, с сумой на плече и сказал:

– Харитон, извини, мне обязательно в город нужно…