Текст книги "Листопад последней любви"

– Да, ладно успокойся… Шучу… Его состояние итак будет моим через пару дней. Малыш проиграет мне всё до нитки, как и его папаша.

– А с чего ты взял, что она ему понравилась?

– Друг, мой… Мне ли не знать, как выглядит и ведёт себя мужчина сердце которого покорила женщина. Он был смешон… – Агеев громко рассмеялся.

– Саша, ты слишком расслаблен. Тебе нужно думать об игре. А ты говоришь какие-то нелепости.

– Об игре? – Агеев перегнулся через стол. – Да, какая это игра? Так плёвая партия. Игры были прежде с мастерами и корифеями моей эпохи теневой стороны криминального бизнеса. А сейчас… кто за игровым столом? Профаны и обыватели, понахватавшиеся верхушек и считающие себя великими игроками. Играют многие, выигрывают единицы. Это моё убеждение по жизни. Они… эти нынешние игроки не чувствуют карт, не видят их, не ощущают… Ведь мастерская игра – это своего рода искусство просчитать всё на три шага вперёд. Выгодная масть, сопутствующие карты, позиция в игре и наконец, психология твоего оппонента… это единение в совокупности… понимаешь… Человека и дьявольского азарта… Который рядом с тобой неотступно, когда ты проникаешь в глубочайшие слои и становишься профи… – Агеев прикрыл глаза от удовольствия.

– Именно дьявольского… Ты продал душу… картам… – Сотников смотрел на него не моргая.

Агеев поднял на него тяжёлый взгляд.

– И ни разу не пожалел об этом… Моя жизнь прошла ярко. В вечном кураже. На острие, на пике… Тебе этого не понять…

– Да, уж куда мне… Только твоя любовь фортуны и кураж очень часто в твою жизнь приносил то, что приходилось разгребать мне. Простому смертному, а не баловню судьбы.

– Ну, за это ты и получал немало… – Агеев махнул рукой. – Благодаря моему мастерству мы выжили в сложные девяностые. Мы всегда были на коне. Мы всегда ели, пили и имели лучших женщин рядом, носили лучшую одежду благодаря тому, что я продал душу картам, как ты говоришь. Жизнь выбирает нас, а не мы её. И я своей доволен. Каждый мечтал занять моё место на этом троне некоронованного короля игры, и отец Алексея не стал исключением. Ему было мало его бизнеса, он и тут хотел быть первым. Я неуязвим! Я заговорён! Заговорён от любого проигрыша…

– Наполеон и Гитлер тоже считали себя неуязвимыми и не терпящими поражение. Помнишь, чем закончилась жизнь каждого из них? – Сотников развернулся и направился к двери.

– Потому что они были идиотами и доверяли тем, кому не следовало доверять. А я никому не доверяю до конца, даже тем, кто со мной рядом долгие годы. И это мне всегда помогало в жизни. Я как матёрый хищник… Всё чувствую заранее.

– Да… Ты один. Велик и недосягаем. И от тех, кто с тобой много лет рядом никакой помощи не получал и не нуждался в ней.

– Вить… Вить, перестань… – Агеев резко поднялся с кресла и стремительно направился к другу. – Я говорил сейчас исключительно о своей игре, а то, что ты мой преданный и настоящий друг я никогда не забывал и помню сейчас. Ты же мне веришь? – он коснулся плеча друга.

– Верю. Иначе давно бы уже прекратил с тобой свою дружбу. Ты извини, но я пойду. Твоя задача требует времени и тщательного обдумывания и главное моего личного присутствия.

– Ступай… – Агеев похлопал его по плечу. – Ты прав. Ты мой настоящий друг и всегда мог сделать для меня невозможное. В этом тебе нет равных.

– Надеюсь, всё, что я сделал для тебя, было правильным… и в свой последний час мне не придётся за это раскаиваться… – Сотников пристально посмотрел в глаза друга и не дождавшись его ответа, развернулся и стремительно покинул его кабинет.

– Слизняк! Как был им, так и остался… – слова Агеева громко зазвучали в кабинете.

Он развернулся и медленными шагами подошёл к окну.

Пристально всматриваясь в стекло, он задумался о прошедшем пару минут назад разговоре с другом.

Конечно он понимал, что всю свою жизнь был великим стратегом и тактиком, умел действительно просчитать каждый свой ход на несколько шагов вперёд. Но сейчас перед ним стояла партия посложнее. Вся эта затея с Машей была для него подобно прыжку с парашютом. Дёргая карабин, никогда точно не знаешь… Долетишь ли до земли целым и невредимым. И это сомнение в правильности своих действий доводила его до пика ярости.

Резко развернувшись и схватив со спинки стула пиджак, он накинул его себе на плечи и покинул кабинет, стремительно направляясь в бар клуба.

Ему было необходимо отвлечься в ожидании судьбоносных для него известий, и он не придумал ничего более нелепого, как устроить тотальную проверку работы своих сотрудников. Знал всегда, что муштра и эффект неожиданности, который он преподносил другим, его самого отвлекали и успокаивали.

Спустя час, закончив работу, он сел за барную стойку и попросив бармена подать ему двойную порцию своего любимого виски, принялся медленно прокручивать бокал в своих пальцах и пристально всматриваться в пустоту прямо перед собой. Мысли разъедали его голову, и он в какой-то момент достиг такой мучительной точки кипения в черепной коробке, что первый же звонок Сотникова на мобильный телефон заставил его резко вздрогнуть и подскочить на месте.

Опрокинув стеклянный бокал на стойку, он задумчиво смотрел на растекающуюся янтарную лужицу, которая тонкой сверкающей струйкой стремительно распространялась по поверхности столешницы. Заметив на себе вопросительный взгляд официанта, он повернул голову и виновато улыбнувшись, извинился и моментально отошёл в сторону.

– Что скажешь? – Агеев поднёс телефон к уху.

Пытался сохранить напускное спокойствие и не выказать другу предательскую дрожь в голосе.

– Это точно? Нет, не надо. Я сам приеду в аэропорт. Просто задержите её на досмотре багажа под любым предлогом. Витя, мне плевать на это. Купи хоть всех таможенников вместе взятых! Мария не должна никуда улететь. Надеюсь, ты понимаешь, что стоит на кону? До встречи… – Агеев убрал телефон в карман и быстро подняв руку, взглянул на часы.

Понимал, что в этом тягостном ожидании ему придётся провести ещё несколько часов к ряду. И лишь его решимость и неимоверное желание обмануть наконец судьбу придавали терпения. Ему нужно успокоиться и расслабиться, а не нагнетать ситуацию ещё больше.

С тоской посмотрев в сторону бара, он понял, что дальнейшее желание выпить пропало окончательно. Обернувшись и заметив метрдотеля, он подозвал его к себе небрежным жестом руки и когда, мужчина подошёл ближе, направился вместе с ним в свой кабинет, дабы заняться делами и остудить свою голову, погрузившись в привычную, но такую сейчас необходимую ему рутину.

Ровно в восемнадцать часов он уже был в своей машине.

Бесконечно подгоняя водителя и злясь на огромные пробки, возникающие по ходу их следования, он судорожно всматривался в тонированное стекло автомобиля, пытаясь мысленно предвкусить встречу с Машей. Ловил себя на мысли, что ещё никогда так не волновался, как сегодня. Ещё никогда так предательски не дрожали руки и не сосало под ложечкой от какой-то внутренней лёгкой растерянности и неуверенности в собственных силах. Он понимал, что похож на глупого нелепого подростка, который робко готовится к первому свиданию, но сегодня он прощал себе всё, ибо долгая дорога жизни с крутыми поворотами и порогами ему окончательно надоела и манила новая и спокойная в уютном тихом доме на лоне природы с женщиной, которую когда-то не смог оценить по достоинству. И именно поэтому был твёрд в своей решимости и понимал, что ещё пара поворотов автомобиля и он наконец достигнет своей финишной прямой.

Потому, когда машина подъехала к зданию аэровокзала, он, не застегнув пальто, стремительно покинул машину и почти бегом направился к большой входной двери.

Резко остановившись в центре зала прилёта, Агеев судорожно принялся осматриваться по сторонам, пытаясь отыскать взглядом хоть одного из своих сотрудников.

Заметив Сотникова, который что-то громко объяснял сотруднику аэропорта, Агеев медленно двинулся в его сторону, понимая наверняка, что то, что он сейчас услышит, его точно не порадует и подтвердит те его опасения, которые пару минут назад сосредоточились в том горьком сгустке желчи, который подкатил к его горлу, как только он переступил порог аэровокзала.

Остановившись за спиной друга, Агеев пристально всмотрелся в его спину. Он, чувствовал, как сильно бьётся его сердце в груди, а в голове разливается горячая лава ярости закипающей крови.

– Только не говори мне сейчас… что вы её упустили… – произнёс он громко, частично теряя голос.

Сотников вздрогнул и медленно обернулся. Он потупил взор и подошёл к Александру почти вплотную.

– Саша… Понимаешь… Всё случилось…

– Где она? – Агеев смотрел другу прямо в глаза.

Тот обречённо отвёл взгляд в сторону.

– Саш, успокойся, пожалуйста…

– Я спросил, где она? – голос Агеева прозвучал как набат, от чего шум аэровокзала вокруг них стих и казалось все присутствующие обратили своё внимание на двух мужчин, стоявших друг напротив друга.

– Давай поговорим в кабинете заместителя начальника. Саша, на нас все смотрят.

– Мне плевать! Я хочу знать, где Маша? – Александр взволнованно смотрел на Сотникова, не отрывая взгляда.

– Она в самолёте на взлётной полосе… Прости… – Виктор опустил голову.

– То есть как? На взлётной полосе? Ведь ты мне сказал, что у неё вылет через час.

– Они улетают частным рейсом. Их места в Боинге заняты другими пассажирами. Мы узнали об этом только сейчас. Информации не было. Эта упёртая принципиальная дамочка из справочной не давала нам информации до последнего…

Агеев закрыл глаза и тут же снова распахнул веки. Его лицо покрылось багровыми пятнами.

– Да, к чёрту и тебя и всех дамочек этого аэропорта! Я вас всех прикончу! Всех порешу! Ты слышишь… – он схватил Виктора за лацканы пиджака и с силой принялся трясти.

Сотников с силой разжал его руки и отошёл в сторону.

– Приди в себя. И прекрати вести себя как безумец. Всё уже произошло, и мы ничего не можем больше сделать. Нам не пройти таможенный контроль и не остановить самолёт.

– Где он? – вскричал Агеев. – Где этот чёртов самолёт? – он перевёл взгляд на работника аэропорта и тот словно пребывая в шоке, машинально показал рукой в сторону большого витражного стекла справа.

Агеев сорвался с места и почти бегом направился к указанному месту. Остановившись у стекла, он стремительным взглядом принялся обводить стоявшие и движущиеся самолёты. Наконец его взгляд замер на маленьком частном лайнере белоснежного цвета с синей монограммой на борту.

Он почти вплотную притиснулся к стеклу и замер.

Самолёт стремительно набирал скорость и уже через пару минут резко взмыл в воздух, направляясь в яркую синеву неба.

Упершись ладонями в стекло, Агеев долго смотрел ему вслед. Словно пытаясь хотя бы взглядом удержать его на месте, остановить и попытаться вернуть дорогого ему человека.

Когда белая точка наконец растворилась, исчезнув за облаками, он закрыл глаза и склонил голову.

Упершись ладонями в подоконник, он низко склонился и словно ушёл в себя. Внутри появилось ощущение, что в последнее время удача от него отвернулась. Регулярные проверки в ночном клубе всех государственных служб, какие только существуют в этой стране, постоянно наведывались в его заведение, неудачи с Машей и предстоящая игра с Алексеем, казалось сковали его горло острым калёным прутом. И внезапный стремительный отъезд Маши только что произвёл контрольный выстрел прямо в голову. Потеряв последнюю надежду увидеть её, ему сейчас хотелось только одного… выть в голос и убивать собственными руками каждого, кто посмеет с ним заговорить.

Почувствовав на плече руку друга, он медленно приоткрыл глаза.

– Убирайся… Мне не нужно твоё сочувствие. Уволь всех, кто принимал участие в этом деле.

– Саша, это глупо… Ты знаешь, что все ребята отличные специалисты.

– Отличные? – Агеев резко обернулся. – Да твои отличные специалисты не могли справиться с элементарным поручением, как, впрочем, и ты сам…

– Так может, ты и меня уволишь, как их? – Сотников пристально смотрел в глаза другу.

Агеев промолчал и отошёл в сторону.

– Саша, успокойся. Давай вернёмся в клуб и подумаем о делах. Кроме того, твоя игра через три дня… – Сотников снова оказался рядом.

– Я сегодня же лечу в Прагу…. – Агеев произнёс фразу монотонно, отстранённо, пристально всматриваясь в пустоту прямо перед собой.

– Что ты сказал? В Прагу? Ты видимо шутишь? – Сотников взял его за плечи и слегка встряхнул. – Саша, да опомнись ты уже. Она улетела и выходит замуж. Оставь её. Оставь, слышишь!

– Да, пошёл ты… – Агеев оттолкнул друга. – Я не нуждаюсь в твоих советах. Купи мне билет на ближайший рейс в Прагу, и пока я буду лететь, ты мне найдёшь адрес, по которому Радович проживает в Чехии.

– Саша, ты же понимаешь, что это невозможно. Найти такую информацию… Пока ты…

– Витя, мне плевать, на твои сложности. Твои остолопы были не способны исполнить моё элементарное поручение, так пусть хотя бы сделают что-то, чтобы удержаться у меня на работе.

– Хорошо, я постараюсь всё выполнить. А что ты будешь делать с игрой? Она состоится через три дня. Ты вряд ли вернёшься к этому времени, насколько я понимаю. Что скажет Селиванов?

– Это не твоя забота. С Селивановым говорить буду я сам. Мне нужно поехать домой и собрать кое-какие вещи. Я не знаю, как скоро я смогу вернуться.

Сотников молча смотрел на друга, понимая, что уговаривать или пытаться что-то изменить бесполезно. Лицо Агеева было преисполнено решимости, а взгляд полон огня, того самого, о котором Виктор знал не понаслышке и за долгие годы давно понял, что пытаться переубедить Александра в такой момент равносильно смертному приговору, подписанного самому себе.

– Хорошо. Я позвоню тебе через полчаса и доложу обстановку.

– Буду ждать. И пока меня не будет, займись всеми этими службами. Дай в лапу кому можно, кому нельзя… запугай. Мне всё равно как ты это сделаешь, но, чтобы к моему приезду ни одной крысы не осталось в моём ночном клубе.

– Хорошо. Это всё?

– Всё. Иди… – Агеев развернулся и медленно пошёл на выход из аэропорта.

Достав телефон, она набрал номер Селиванова и заручившись его желанием и возможностью увидеться, поехал сразу же к нему в гостиницу, надеясь, что ему удастся перенести игру и получить хоть какую-то отсрочку, чтобы улететь в Прагу. Ибо именно там он надеялся всё ещё догнать уходящий поезд и вскочив на подножку последнего вагона, попытаться в последний раз обмануть судьбу.

****

Селиванов задумчиво смотрел в монитор ноутбука, но цифры, представшие перед ним в финансовом отчёте, были сейчас для него лишь текстовыми иероглифами, ибо он был погружен в иные мысли в своей голове.

– Лёша, ты смотришь туда уже два часа и ничего не говоришь… – нежный мелодичный женский голос, заставил его поднять голову и улыбнуться.

– А ты могла бы всё объяснить и сама… Ты же мой финансовый директор… – он протянул руки вперёд.

Стройная девушка с длинной копной белокурых волос лет двадцати пяти стремительно направилась в его сторону. Опустившись ему на колени, она обхватила его руками за шею и поцеловала в щёку.

– Лёшка, ну что с тобой? Ты словно не в себе последние дни.

– Алечка, со мной всё хорошо. Как мама?

– В порядке. Сетует, что ты у неё давно не был.

– Дела, солнышко. Дела…

– Ну что ты забыл в этой России? Весь твой бизнес давно в Штатах. К тому же Айрис тебя ждёт.

Алексей поморщился.

– Твоей Айрис нужны лишь мои деньги…

– Лёша, она любит тебя, и я…

– Дорогая, не говори того, чего ещё сама не понимаешь… Любит… – он осторожно пересадил девушку на стул и резко поднявшись, подошёл к витражному окну своего президентского гостиничного номера.

– Ты говорил, что вернёшься домой через три дня. Что опять изменилось? Я больше не могла довольствоваться твоими спутанными объяснениями по телефону, потому и прилетела сюда. Лёша, что происходит? – Алевтина подошла к нему ближе и крепко обняв его, уткнулась лицом в его спину. – Мама расстроится. Она очень надеялась, что эти выходные мы все вместе проведём у неё на побережье. Она собиралась приготовить твой любимый ужин. Она скучает по тебе, Лёшка…

Алексей резко развернулся и обняв сестру, прижал её к себе.

– Аленёнок… Передай ей, что мне очень жаль, но я не смогу в эти выходные к вам присоединиться. Не смогу…

– Но почему? – девушка подняла на него вопросительный взгляд. – Я знаю, что сейчас у тебя нет в России никаких дел. Я твой финансовый директор и знаю обо всём достоверно. Разве только… У тебя появилось что-то новое и ты не сказал мне об этом… – она по-детски уткнулась в его грудь носом.

Алексей улыбнулся и с нежностью провёл ладонью по её волосам.

– Не придумывай пожалуйста то, чего нет. Ты владеешь всей моей деловой информацией и от тебя у меня нет секретов. Мы не только брат и сестра, но и как ты верно заметила… работаем вместе.

– Значит, тебя здесь удерживает женщина. Я уверена в том, что, какая-то вертихвостка вскружила тебе голову и потому ты не хочешь ничего слышать об Айрис.

– Твоя Айрис… Пустышка. У неё одни тряпки в голове и поездки по курортам. Она мне не интересна.

– Но ведь вы встречались… несколько лет.

– Вот когда ты влюбишься сама. Ты поймёшь, что встречаться с кем-то и быть вместе, не одно и то же.

– Значит ты влюблён… – сестра загадочно на него посмотрела и улыбнулась.

– Не говори ерунды… Ни в кого я не влюблён. Но то, что появилась девушка, которая тронула моё сердце, ты права. Тебя не проведёшь… – он коснулся пальцем кончика её носа.

– Значит, я угадала… – девушка широко улыбнулась. – Это хорошо, что ты кем-то увлечён. Одно меня удручает… Ну почему ты встретил эту девушку именно здесь? В этой стране. Страна, изгоями которой мы стали и страна, которую так с неохотой вспоминает наша мама. Она очень не хотела, чтобы ты сюда ехал. Почему? Почему тема России всегда так нелюбима у нас в семье. Мы ведь родились здесь с тобой, отсюда наши родители. Это связано как-то со смертью папы? И с нашей эмиграцией? Вы никогда ничего не говорите об этом. Но я чувствую, что здесь что-то не чисто. Я слышала, как мама говорила с папой, когда я была маленькая и она всегда отзывалась об этой стране в негативном ключе.

– Аля… Давай отложим этот разговор. Сейчас не место и не время для откровений. Ты… когда летишь назад?

– Что… я тебе уже мешаю?

– Не говори глупостей. Просто есть дела, которыми тебе следует заняться дома, и ты это знаешь не хуже меня.

– Да, сделаю я всё. Пойдём, сядем… – она потянула его за собой.

Опустившись на кровать, она усадила его рядом.

– Я уеду и обещаю больше никогда не задавать тебе ни единого вопроса, но сейчас я хочу, чтобы ты мне всё рассказал. Я стала достаточно взрослой, чтобы всё понять. И как бы не была страшна правда, я хочу её знать. На том простом основании, что я часть твоей семьи. Пожалуйста… Я хочу знать, почему мы уехали из этой страны. Я хочу знать, почему мама так против, когда мы сюда едем. Пожалуйста, Лёшка… Расскажи мне всё… – она провела пальцами по щеке брата.

Он поднял на неё тяжёлый взгляд.

– Ты действительно это хочешь знать?

– Да, хочу. Чтобы это ни было. Хочу всё знать… Всё, как было…

– Ну что ж… Изволь. Наш отец, как и многие деловые люди был очень удачлив по жизни. Казалось, фортуна к нему благоволит во всём. Он был богат, известен в деловых кругах и не отказывал ни в чём… ни себе, ни нам. Но у него, несмотря на весь его успех, была одна единственная, но пагубная страсть.

– Ты говоришь… Страсть? Это женщины? – Алевтина нахмурилась.

– Нет… Это не женщины. Это любовь к азартным играм. И если говорить конкретно… страсть к игре в карты. Игре на деньги. Причём на крупные, очень крупные деньги. Он был неплохим игроком. И фортуна ему благоволила. Он довольно длительное время неплохо выигрывал, что-то проигрывал, но в минимальных масштабах. Я часто слышал, как мама взывала к нему на кухне и просила прекратить посещать этот закрытый игровой клуб. Но отец её так и не послушал. В тот злополучный вечер он словно потерял разум и контроль над собой. Я до сих пор помню всё, что тогда произошло до мелочей. Мне было четырнадцать, и я как раз получил паспорт. Отец по случаю моего так называемого совершеннолетия, взял меня с собой. Он говорил, что хотел показать мне воочию истинную страсть каждого настоящего мужчины в жизни.

– А разве брать детей в подобные места не противозаконно?

– Противозаконно. Но имея те деньги, что имел наш отец, он мог себе позволить вершить свои правила, порядки и законы. Потому меня пустили в игровой зал беспрепятственно. Отец лишь попросил меня держаться в стороне и никому не мешать. Тогда меня мало интересовало всё то, что там происходило, и потому я бесцельно слонялся из угла в угол, пытаясь понять, в чём прелесть всей этой игровой ауры, которая если честно меня изрядно начала напрягать с первых минут моего пребывания в клубе. Знаешь, что к концу вечера меня шокировало больше всего? Это лица людей, сидящих за игровыми столами. Они были преисполнены каким-то азартным безумием. Горящие алчностью глаза, кривые улыбки победителей и горе и обречённость на лицах проигравших. Они сменяли друг друга за карточными столами так стремительно, что я не успевал рассмотреть их лица. Казалось игра одномоментно взяла в плен всех присутствовавших в зале, приковала их к игровым столам, дав в руки дьявольские карты. И даже воздух в том месте мне показалось был пропитан этим грязным запахом денежных купюр, дорогого старого сукна со столов и табачным дымом дорогих сигар.

Отец в тот вечер тоже не походил на самого себя. Он стал иным, нежели мы привыкли видеть его дома. Передо мной был человек без души и сердца, а попросту силуэт призрака какой-то сухой карточной фигуры, одержимой азартом. Он выигрывал одну партию за другой, ему нескончаемо везло в тот вечер, но как говорится в любой игре на деньги важно вовремя остановиться. А он остановиться не смог.

Алексей закрыл лицо руками и прогнулся в корпусе.

– Но ведь ты мог остановить отца. Ты же был там, рядом с ним… – Аля смотрела на брата, не отрывая взгляда. – Ты же был там, Лёшка.

Алексей опустил руки и внимательно посмотрел на сестру.

– Ты думаешь, я не пытался этого сделать? Я сразу попытался его остановить, когда он только начал игру с этим страшным человеком. Я вцепился в него железной хваткой изо всех сил, которые на тот момент были у меня в мои четырнадцать. Умолял его прекратить игру и вернуться домой. В ответ я получил лишь окрик, полный гнева и толчок в спину, который лишил меня равновесия. Я сел в углу зала на небольшом диване и больше не пытался ему помешать. Я неотрывно следил в течение нескольких часов за этой дьявольской игрой. Да, иначе я назвать это действо не могу. Ибо этот человек владел картами виртуозно и словно по мановению волшебной палочки извлекал из колоды и раскладывал перед отцом карты, от которых менялось его лицо. Менялось от багрового до мертвенно-бледного. И когда, наконец, это карточное безумие было окончено, и оппонент отца принялся собирать со стола долговые векселя, которые отец подписал на всё, что у нас было, поверь… в тот момент он был похож на бестелесный призрак с мертвенно бледными губами и повторял только одно без остановки «Так не бывает»… Этого не может быть… Не может… Когда его внутренний накал достиг апогея, и он понял, что произошло, отец стал, как безумный метаться по залу, пытался умолять этого человека, вставал перед ним на колени, но тот лишь самодовольно взирал на него свысока и отрицательно качал головой. В какой-то момент я почувствовал, как жар подступил к моей голове, точно кровь под кожей моей черепной коробки забурлила под действием кипения. Я не мог и дальше продолжать смотреть на унижения своего отца и соскочив с дивана, бросился прямо к нему. Я помог ему подняться и отвёл в машину. Вернувшись назад, чтобы забрать его вещи и портмоне я снова увидел этого человека, вальяжно раскинувшегося в кресле. Я прямиком направился к нему и остановившись прямо перед ним, на эмоциях и с вызовом пообещал ему, что когда-нибудь я приду, чтобы забрать у него всё то, что он отнял у моего отца. Отберу той же ценой и посредством того же самого.

– И что он тебе ответил? – Аля произнесла фразу срывающимся от волнения голосом.

Алексей улыбнулся.

– Что он мог ответить? Он просто рассмеялся мне в лицо и сказал, что с удовольствием примет мой вызов. После этого он сразу поднялся с кресла и прямиком направился на выход в окружении многочисленных сопровождающих его людей.

– И что было потом?

– А что потом… Потом была эмиграция. Здесь отец так и не смог обрести себя заново. У самого не получилось, а из старых друзей и партнёров никто не захотел протянуть ему руку помощи. Кроме одного из них, живущего давно за границей. Он взял отца к себе на работу. Но выполнять наложенные на него обязанности исполнительного директора отец не смог. Видимо пережитый стресс дал о себе знать, и он так и не смог больше работать на аналитике. И дабы не дать нам всем умереть с голоду, Майкл предложил отцу стать его личным шофёром.

– Наш дядя Майкл? – Аля улыбнулась. – Так значит он…

– Да… Наш дядя Майкл. Он был влюблён в нашу маму давно, но пока был жив отец ни словом, ни делом не дал ей этого понять. И лишь когда отца не стало, он сделал ей предложение и усыновил нас с тобой. Он дал нам свою фамилию и новые, созвучные с нашими родными имена. Но в восемнадцать я вернул себе и прежнее имя, и фамилию отца. Когда Майкл узнал об этом, он не обиделся на меня и не огорчился. Он сказал, что это мой выбор и он его уважает. Наш отец был достойным человеком при жизни, и носить его фамилию как считал Картер правильно для его сына. Именно Майкл заметил мою хватку и пытливый ум и на правах его названного сына я вошёл в его бизнес. Ведь своих детей у него не было. Я получил отличное образование и принял всего его дела, в тот момент, когда болезнь настигла его. И все те годы, пока он безуспешно с ней боролся, я постигал азы его мастерства и умения по единоличному управлению огромным конгломератом господина Картера.

– Когда я подросла, я удивлялась, как ты оказался в бизнесе. Ведь ты всегда мечтал быть…

– Да… Мечтал быть врачом и лечить людей. Даже попытался поступить в медицинский университет, но Майкл сказал, что у меня будет иная цель жизни и знаешь, сейчас я понимаю насколько прав и прозорлив оказался этот человек. Ибо, став рядовым врачом и работая в какой-нибудь частной клинике, я не смог бы сейчас осуществить то, что бросил много лет назад в лицо человеку, который разрушил счастье всей нашей семьи.

– Что ты хочешь сказать… – Алевтина подошла к брату и пристально всмотрелась в его глаза. – Ты хочешь сказать, что будешь играть с этим человеком? Играть с ним?

– Да. Ровно через неделю. Именно по этой причине я задерживаюсь в России. Он позвонил мне пару часов назад и просил перенести игру. Она должна была состояться через три дня. Но у него что-то случилось в семье, и я не смог ему отказать в переносе встречи на более поздний срок…. Я почему-то верю ему. Верю, что причина, действительно серьёзная и в его семье что-то произошло… – Алексей резко замолчал и словно ушёл в себя.

– Лёша, но это неправильно… Ты не можешь поступить также. Не можешь совершить такой же опрометчиво непростительный поступок, как и наш отец.

– Я сделаю это… Этот человек ответит за всё.

– Ну а если ты, как и наш отец проиграешь? Что будет тогда, Лёшка… – Аля коснулась его руки похолодевшими пальчиками. – Какова ставка игры в случае твоего проигрыша?

– Сейчас, солнышко, об этом никто из нас не знает. Игра набирает свой накал в процессе. Есть первоначальная ставка в любой игре, но у нас с ним изначально было условие играть лишь по-крупному. Не волнуйся… – Алексей обнял её за плечи и прижал к себе. – Поверь, в отличие от отца, я намерен играть с холодным рассудком. Мне не выигрыш нужен, как таковой и не его деньги. Я хочу лишь наказать палача нашего отца. Раздавить его морально. И я очень надеюсь и верю в свои силы и умения, которые я получил у лучших игроков мира благодаря связям Майкла, который активно помогал мне в этом.

Алевтина смотрела на брата, затаив дыхание.

– Ты пугаешь меня. Пугаешь, Лёшка. Ты ведь всегда был иным. Я помню тебя иным. А что будет со всеми нами, в случае твоего проигрыша? С мамой, со мной, со всеми теми многочисленными людьми, что работают на тебя. Что с нами со всеми будет?

– С вами конкретно ничего плохого. Ни с тобой, ни с мамой. Я вывел часть денег своего уставного капитала. Всё это уже оформлено на твоё имя и в случае моего проигрыша, и ты и мама будете защищены на всю жизнь, посредством этого бизнеса и денег. С работниками… Пока не знаю… Ничего не знаю. Надеюсь, я проиграю лишь то, что принадлежит лично мне. О том, чтобы ставить весь бизнес на кон, моего намерения не было.

– А что будет конкретно с тобой?

– Как распорядится судьба, то и будет. Аленёнок, тебе нужно непременно до начала моей игры вернуться домой в Штаты. Я должен быть уверен, что тебе ничего не угрожает. Этот человек способен на многое, а мне не нужно, чтобы меня шантажировали перед игрой посредством моих родных людей. Улетай домой, успокой маму. Скажи, я непременно буду у неё через неделю. Буду при любом исходе игры. А теперь ступай, дорогая. Мне нужно ещё уладить кое-какие дела. А тебе заняться своими. Работы много и мне нужна твоя помощь… Ну… Иди… – он притянул её к себе и с нежностью коснулся её лба губами.

– Пообещай мне, что точно приедешь, Пообещай мне, что с тобой ничего не случится… Как бы не закончилась эта твоя игра.

Алексей улыбнулся.

– Обещаю… – он поднял вверх указательный палец в знак клятвы, как это было между ними когда-то в детстве. – Веришь?

Алевтина широко улыбнулась.

– Верю… И я очень тебя буду ждать… – она подошла ближе и встав на цыпочки, обвила его руками за шею.

Алексей крепко прижал её к себе и коснулся губами её волос.

– Скажи… А она хоть красивая… – Алевтина шмыгнула носом, совсем как когда-то в детстве.

– Кто? О ком ты говоришь? – он поднял её подбородок пальцами и пристально всмотрелся в её глаза чайного цвета.

– Ну, эта… девушка, что вскружила твою голову и покорила сердце.

Алексей тяжело вздохнул.

– Очень красивая…

– Красивее меня? – Аля смотрела на него с укоризной во взгляде.

– Ну что ты… – Алексей улыбнулся. – Красивее тебя никого нет на всём этом свете… – он снова поцеловал её в макушку и ещё крепче прижал к себе.

– Я люблю тебя, Лёша… – она обхватила его руками за спину. – И я верю в твою удачу и победу.

– Значит так и будет, раз ты веришь… Я тоже тебя люблю, мой Аленёнок… Ну иди. До встречи через неделю у мамы.

– До встречи… – Аля коснулась губами его щеки и развернувшись медленно пошла на выход из номера.