Текст книги "Листопад последней любви"

На её крик распахнулись двери соседних квартир, расположенных на площадке этажом выше. Мёртвая удушающая тишина вокруг неё моментально заполнилась чужими голосами. Но столпившиеся вокруг неё люди не решались к ней подойти ближе, ибо представшая картина повергла всех присутствующих в ужас.

Пол пролёта третьего этажа был усеян бутонами свежих белых роз, перепачканных кровью. Мужчина в дорогой одежда лежал на спине с разбитой головой, а молодая женщина неистово кричала, пытаясь заставить его прийти в себя.

Ужас всеобщей паники нарушило появление Даньки, который услышав Катин голос, сбежал вниз.

В первые секунды он попытался оттащить сестру от Елагина, но понимая, что ему это не удастся, понял, что нужно действовать как-то иначе.

Сбежав вниз по ступенькам, он выскочил на улицу, но к своему удивлению не обнаружил по обыкновению присутствие охраны высокопоставленного бизнесмена.

Даниил вытащил мобильный телефон из кармана брюк и вызвал скорую.

Бросившись снова в подъезд, он опустился на колени рядом с сестрой и всё-таки сумев хоть на мгновение оторвать её от мужа, крепко прижал к себе, пытаясь успокоить её неистовое состояние настоящей истерики, в которую она уже успела погрузиться, пока его не было.

Весь ужас представшей его взору картины, с момента как он покинул свой дом, пока не мог дать ему полноты и ясности случившегося, но он чётко понимал, что произошло что-то страшное.

И потому, когда приехавшие врачи, проделав медицинские манипуляции, попытались забрать Игоря в больницу, едва удержал Катерину на месте, которая попросту не позволяла им этого сделать.

Точно, обезумев от накрывшего её горя, она расталкивала людей в униформе и защищала, как могла человека, которого у неё пытались забрать навсегда.

Данька с трудом убедил её никуда не ехать и попытался заставить её подняться с холодного пола и пойти в квартиру, чтобы вымыться и переодеться. Но у него ничего не вышло.

Катерина по-прежнему сидела на полу, точно погрузившись в ступор и лишь периодически протягивая дрожащие пальцы вниз и касаясь кончиками окровавленных бутонов, снова погружалась в неистовство истерики.

Она не пришла в себя, даже когда рядом с ней появился следователь и представители оперативной группы. Не ответив ни на один из их вопросов, она резко поднялась на ноги и направилась по лестнице к своей квартире. Но неожиданно на одной из ступеней пошатнулась и ухватившись за перила рукой, медленно сползла вниз, теряя сознание.

Очнулась она уже дома на своей постели. В окружении брата, врачей и представителей охраны Елагина, которые и сообщили ей, что травма мужа очень тяжёлая и он находится в реанимации.

Кате казалось, что она слушала это всё точно на автомате, ибо сознание было спутанным и каким-то туманным. Она понимала чётко только одно, что сегодня она, наверное, ощутила состояние того, что обычно говорят в жизни оказаться на вершине радости и счастья и потерять всё в один момент одновременно.

Ненависть к человеку, от которого она ждала ребёнка, неожиданно сменилась страхом и ужасом потерять его.

Она попыталась подняться, с намерением ехать в больницу и лишь общими усилиями, ей этого не позволили.

Онегина перестала неистовствовать лишь в тот момент, когда врач скорой попытался сделать ей укол. Она точно пришла в себя и довольно резко остановив манипуляции доктора, произнесла фразу, от которой все присутствующие в комнате повернули свои головы и сосредоточили всё своё внимание на ней.

Она чувствовала себя в этот момент слегка скованно, ибо не так представляла себе, что новость о её ребёнке дойдёт до её брата и людей, которые работали на её мужа. Но заметив на лицах присутствующих тёплые улыбки, расслабилась и наконец окончательно успокоилась.

Её убедили, что до утра ей нечего будет делать в больнице и более того в её положении лучше отдохнуть и хорошо выспаться дома.

Когда посторонние покинули квартиру, брат сел рядом и долго и внимательно смотрел на неё, не задавая никаких вопросов. Потом молча подмигнул и вернулся спустя какое-то время с подносом, на котором дымилась ароматная еда и её любимая чашка с некрепким чаем.

Он с улыбкой смотрел, как сестра нехотя ковыряла ложкой ненавистный ей омлет, но зато потом благодарила его за то, что заставил её поесть. Он дежурил у её постели всю ночь, просто бросив матрас на пол и скрутившись на нём, точно преданная собачонка у ног своего хозяина. Но к утру неизбежные потрясения последних часов всё-таки накрыли его сознание крепким сном.

Неожиданно проснувшись в какой-то момент и подскочив на месте, он обнаружил, что сестры рядом нет.

Сбросив с себя одеяло, которым она заботливо его накрыла, он бросился к окну и распахнул настежь тяжёлые шторы.

Заметив, как она стремительно бежала по улице, застёгивая на ходу пальто, он уже попытался было окликнуть её, но почему-то промолчал.

Опустившись на пол, Даниил обхватил пальцами свои колени и прижавшись спиной к стене, улыбнулся.

Он понимал, что ещё многое было чуждо ему в этом непонятном и трагикомичном мире взрослых, где ненависть уступала место одномоментно любви, а дружба и преданность сменялись предательством и полным забвением. Но одно он понимал уже с чёткостью, что и в его и жизни его сестры со вчерашнего дня всё изменилось.

И изменилось настолько бесповоротно, что теперь одному богу было только известно к чему приведут последствия сегодняшних страшных событий, случившихся в подъезде их дома.

Глава 31

Не отрывая взгляда Катя смотрела на бледное лицо мужа.

Он крепко спал уже несколько часов подряд.

Прошло две недели, как с ним произошёл этот несчастный случай в подъезде её дома, но ей всё ещё казалось, что это случилось только вчера. Ей пришлось вернуться в особняк, забыв про все обиды и унижения, через которые она прошла в этом доме. Ибо порыв и стремление её души велели ей быть подле этого человека, несмотря на все то, что ей пришлось испытать в браке с ним. Возможно чувство вины, что это роковое несчастье случилось в её доме наложило определённый отпечаток на её решение, но она не хотела складывать истинные пазлы, которые сопутствовали этому. Ей просто сейчас хотелось быть рядом с ним.

Сразу после проведённой операции и нескольких дней реабилитации Игоря перевезли домой. Он пришёл в себя, ел, пил, спал, но казалось не реагировал ни на кого из присутствующих рядом. Он не потерял память, как это часто бывает после той травмы головы, которую он получил в тот злосчастный день. Но казалось будто он потерял прежний вкус к жизни, утратил все её радости, вкус к созиданиям и свершениям. Он практически не разговаривал и на все её вопросы лишь утвердительно или отрицательно кивал головой. Казалось он попросту не хотел больше жить и потому всё происходящее вокруг себя воспринимал как обречённую и неизбежную данность своего нынешнего бытия.

Катя разговаривала с его лечащими врачами, хирургами, терапевтами и даже психологами. Пыталась консультироваться со всеми специалистами разом, но те лишь разводили руками и просили её об одном, набраться терпения и ждать без установления каких-то временных сроков перемен. Ибо при травмах головы подобного характера было возможно всякое.

Её беспокоила дальнейшая судьба не только её рядом с ним, она переживала за всё, что когда-то составляло часть их жизни. И больше всего её волновал завод, который попросту остался без управления. За две недели ей некогда было осведомиться о том, что происходило сейчас на производстве, ибо на её плечи легла основа поддержки текущего состояния мужа на должном уровне, которое она целиком взяла на себя.

Работа собственная отошла на второй план. Она появлялась на рабочем месте лишь к концу дня, чтобы осведомиться о ходе дел и подписать все необходимые документы. Очень надеялась на то, что в этот непростой период её жизни и, зная это, ибо она скрывать от своих сотрудников ничего не собиралась, люди останутся верны ей как прежде и не воспользуются её отсутствием в собственных корыстных целях, а напротив сплотившись ещё сильнее, продолжат достойно вести все дела кондитерской без фактического её управления.

Она ничего не сказала Игорю о своей беременности, ибо боялась, что сейчас в его состоянии эта новость может оказаться для него слишком волнительной. И она решила подождать, потому что рассказать о том, какие перемены произошли в их жизни, хотелось иначе при других обстоятельствах и возможностях. Не в такой тяжёлой атмосфере, которая сейчас царила в их доме.

Дом…

Огромный особняк, оставшийся после так называемой расплаты за глупый поступок Влада без обслуживания со стороны нанятых людей, которых Игорь уволил без выходного пособия, зиял теперь сиротливо абсолютной тишиной и пустотой. И это огромное пространство с его внутренним миром целиком легло на плечи Кати, как и всё остальное. Готовка, стирка и уборка. Ей пришлось вспомнить всё, чем была прежде наполнена их жизнь, пока они жили с мамой. Но разве такого масштаба жильё было у них тогда.

Она безумно уставала каждый день, теряла остатки сил, но ни словом не делом даже не попыталась хоть кому-то излить душу и пожаловаться. И когда пару дней назад вернувшаяся из своего свадебного путешествия в Прагу мама ей позвонила, она ничего не стала ей рассказывать, чтобы не волновать.

Расслышав звонок у входной двери, Катя резко прервала ход своих мыслей.

Поднявшись со стула и накинув на плечи шерстяную шаль, она быстрыми шагами пошла на выход из комнаты. На пороге оглянулась и посмотрела на мужа.

Игорь по-прежнему спал и она, тяжело вздохнув, повернулась и покинула комнату, плотно закрывая за собой дверь.

Спустившись по длинной лестнице в прихожую, она подошла к дверям и провернув ключ замка два раза, слегка приоткрыла тяжёлое деревянное полотно, потянув ручку на себя.

– Валерий Афанасьевич? Что-то случилось? – Катя смотрела слегка встревоженно на мужчину лет шестидесяти, стоявшего прямо перед ней на пороге. Вид его был взволнованный, и он нерешительно топтался на месте, словно, не решаясь с ней заговорить.

– Добрый вечер, Екатерина Андреевна. Извините за столь поздний визит, но мне обязательно нужно переговорить с Игорем Сергеевичем… – мужчина несколько растерянно смотрел прямо ей в глаза. – Очень нужно. Прошу вас.

Катерина отошла в сторону и пропустила мужчину в холл.

– Добрый вечер. Проходите конечно. Но я уже неоднократно повторяла секретарю мужа, что он не говорит ничего и практически неподвижен. Я не знаю, как вы будете говорить с ним. Ваши сотрудники приходили навестить его два дня назад, но он не произнёс ни одного слова. Врачи не дают никаких прогнозов, и я…

– Поймите… Это очень важно… – мужчина осторожно коснулся холодными пальцами её руки. – Мы можем потерять завод…

– Что вы сказали? – Катерина резко вскинула голову вверх и пристально всмотрелась в его лицо.

– Мы можем потерять завод, если Игорь Сергеевич в ближайшее время не вернётся к управлению предприятия.

– Но что случилось?

– Это долгий разговор. Мне нужно поговорить с вашим мужем. Это очень важно… поверьте.

– Ну что ж… Попытайтесь… – Катя показала рукой в сторону лестницы, ведущей на второй этаж дома. – Подниметесь на второй этаж и повернёте направо. Его спальня будет за первой дверью.

Склонив голову, мужчина послушно пошёл в указанную сторону и через несколько минут скрылся в пролёте второго этажа.

Катя стояла в полной нерешительности на месте, не зная, как поступить и что сделать. Мысли хаотично роились в голове. Она пыталась обдумать сказанное, но хоть как-то сложить малейшее представление о смысле услышанного так и не смогла. Она, наверное, простояла ещё бы долго на месте, точно в прострации, но, когда заведующий производством и заместитель Игоря в одном лице не вернулся через какое-то время, забеспокоилась и сорвавшись с места, почти бегом взбежала по ступенькам на второй этаж, направляясь прямиком в спальню мужа.

Притаившись у приоткрытых дверей спальни, она прильнула к щели дверного проёма и замерла на месте, пытаясь расслышать, о чём говорил мужчина, стоявший у постели Игоря. Он обращался к её мужу, неистово взывая и делая резкие взмахи руками, пытаясь что-то объяснять, но Игорь просто молча смотрел на своего собеседника и не произносил ни звука. Катя заметила, как Алфёров обречено взмахнув руками в воздухе, резко замолчал и опустился рядом с Игорем в кресло, стоявшее у постели. Он долго и обречённо смотрел на своего руководителя молча и лишь спустя какое-то мгновение снова начал говорить, но уже тихо словно пытаясь уговаривать хозяина дома о чём-то.

Катерина не слышала слов и не понимала смысла этого монолога, но как только в комнате точно молния прогремела фамилия человека, который точно позорное клеймо наложил тень на всю её жизнь, сердце её учащённо забилось в груди.

Она резко толкнула дверь от себя и моментально вошла в комнату.

Мужчина замолчал и повернув голову, виновато на неё посмотрел.

– Я понимаю, что говорил сильно громко… – он виновато ссутулил плечи. – Извините. Просто я хотел, чтобы Игорь Сергеевич услышал меня. Я сейчас уйду… – он предпринял попытку подняться на ноги, но Катя остановила его жестом своей руки.

Она подошла ближе к кровати и остановилась рядом с мужчиной.

– Что с Игорем Сергеевичем? – Алфёров поднял голову и посмотрел на неё вопросительно. – Его состояние… ужасно…

– Если бы я знала… – Катя обречённо опустила руки по бокам туловища. – Я две недели пытаюсь вывести его из этого обречённого состояния и не могу. У меня ничего не получается.

– Что говорят врачи?

– Ничего. Велят ждать и надеяться. Он проходит курс лечения.

– Он нужен сейчас всем нам. И на заводе в первую очередь… – мужчина поднял на неё глаза. – Мы можем потерять завод… И это может случиться в любой момент…

– Что значит потерять? Что вы такое говорите? – Катя с ужасом в глазах смотрела на мужчину. – Я слышала, вы назвали фамилию человека, который является акционером завода и партнёром моего мужа.

– Акционером… – мужчина усмехнулся. – Скорее я бы назвал его рейдером… Он ведёт себя на заводе… точно хозяин.

– Но… по какому праву он вообще был туда допущен? И вы в первую очередь… Как могли вы… как заместитель Игоря… это позволить?

– А что я могу? Он ткнул мне в лицо приказ, подписанный вашим мужем о его полном преемничестве и праве подписи всех документов завода.

– Игорь, не мог этого сделать. Это полный абсурд. Дать полномочия случайному… практически человеку с улицы. Вы говорили с секретарём? Каким числом был датирован этот приказ? Когда был издан?

– Катерина Андреевна, мне некогда разбираться с официальными бумагами. На мне производственная часть завода. Я должен уберечь хотя бы то, что мне доверили в первую очередь. И я сделаю всё, что смогу, чтобы защитить производство от этого стервятника. У нас на носу подписание очень выгодных контрактов и перевод огромной суммы денег на счета. Вы даже не представляете масштабов, которые сейчас мы разворачиваем на производстве. Колоссальные рынки сбыта по всему миру. Мы каждодневно получаем новые и новые заказы. Мы работаем уже в три смены и не успеваем всё равно. Процесс управления заводом это сложный механизм, и я не могу всё то, что стоит на кону, просто отдать в руки абсолютно несведущего человека. Ладно… – мужчина поднял правую руку и взглянул на часы. – Уже поздно. Мне пора домой. Жена ждёт. Мне очень хотелось, чтобы Игорь Сергеевич меня услышал, но чувствую, нам придётся в одиночку противостоять господину Агееву.

– Валерий Афанасьевич, завтра утром я приеду на завод сама и обещаю вам во всём разобраться.

– Вы? – мужчина слегка недоумённо смотрел на неё.

– Да, я… Ведь больше всё равно некому. Сын моего мужа покинул дом и завод. И даже если он вернётся, то вряд ли сможет управлять заводом. Игорь тяжело болен и значит остаюсь только я.

– Я знаю, что вы управляете сейчас кондитерской и у вас большой коллектив в подчинении. Но завод, это не кондитерская. Это…

– Я сказала, что завтра я приеду на завод и это больше не обсуждается. Несомненно… мне понадобится ваша помощь и поддержка.

– И… вы её получите… не сомневайтесь… – мужчина смотрел прямо в её глаза.

– Я попрошу вас представить мне общий отчёт по производственной деятельности завода на текущий момент. Я хочу понять принцип и специфику работы в целом.

– Хорошо… – мужчина резко поднялся на ноги. – Что-то ещё?

– Нет. Пока это всё…

– Тогда разрешите откланяться… – Алфёров подошёл к ней ближе и протянул свою правую руку.

Катя подала свою ладонь в ответ и пожав её, мужчина направился на выход. На пороге он обернулся и ещё раз внимательно посмотрел на женщину.

– Доброй ночи, Екатерина Андреевна. Я с нетерпением буду ждать вас завтра на заводе.

– До встречи. До свидания…

Катя проводила его долгим взглядом и как только за мужчиной захлопнулась дверь комнаты, она судорожно подняла руку и подрагивающими пальцами коснулась своего лица. Кожа полыхала огнём. Она сделала несколько шагов вперёд и осторожно опустилась на постель рядом с мужем.

С нежностью коснувшись пальцами его щеки, она погладила его кожу. Но он смотрел прямо точно сквозь неё, по-прежнему молча, не моргая.

– Игорь, ты должен к нам вернуться. Должен…. Слышишь меня… Ты очень нам нужен. Ибо мне одной не справится с этим страшным человеком. Если бы ты меня послушал тогда в тот день, и не дал ему возможности стать твоим акционером, сейчас бы этот дамоклов меч над нами не висел. Ты должен поправиться. Должен и как можно скорее… – она склонилась и коснулась губами его лба. – Пожалуйста вернись. Ты очень нужен мне… – она положила голову ему на грудь и прикрыла глаза.

Заснуть долго не получалось. Душу заполнил страх, непокой и решимость одновременно. Она понимала, что сейчас в её положении она особо слаба и уязвима как никогда. Но позволить этому страшному человеку портить её жизнь, когда он уже итак это делал долго и умело, она не могла.

Катя всё-таки уснула уже под самое утро, буквально на пару часов и в какой-то момент резко подскочив на постели, взглянула на часы, висевшие на стене комнаты. Поднявшись с кровати, приняв душ, позавтракав и отложив все свои дела, она поехала прямиком на завод, чтобы попытаться вступить в свою последнюю и решающую схватку с человеком, которого назвать отцом всю жизнь не поворачивался её язык.

Приехав на предприятие, Катерина прямиком направилась в административное здание и легко взбежав по ступенькам лестницы, остановилась у дверей приёмной.

Уверенно распахнув деревянное полотно, она вошла внутрь просторного помещения.

Осмотревшись по сторонам, она прямиком направилась к ресепшену и положив руку на стойку, пристально посмотрела на копающуюся за перегородкой секретаршу мужа.

Заметив чьё-то постороннее присутствие в помещении, девушка не окончила своего увлекательного занятия, а лишь недовольно проворчала вслух:

– Что… читать не умеете? Приём по личным вопросам после четырнадцати часов.

– С каких это пор здесь существуют такие порядки? – фраза Кати прозвучала хлёстко и громко.

Расслышав знакомый голос Жанна наконец появилась на поверхности у стойки и застыла на месте.

– Екатерина Андреевна, доброе утро. Что вы здесь делаете? Да ещё так рано?

– Здравствуй… А я что не имею права прийти туда, где работает мой муж? Являющийся к тому же хозяином всего того, что нас окружает… – Катя взмахнула рукой в воздухе.

– Но ведь… Игорь Сергеевич не здоров и потому…

– И потому теперь порядки здесь устанавливаешь ты… Не так ли? – Катя пристально смотрела на неё.

– Я здесь ни при чём. Все распоряжения исходят от господина Агеева…

– Чьи распоряжения? – Катя нахмурила брови.

– Господин Агеев является заместителем вашего мужа. И сейчас он является исполняющим обязанности генерального директора завода. И имеет право не только издавать приказы, но и подписывать любую документацию. Что уж говорить о новых правилах и порядках…

– И на каком же основании такие полномочия у этого человека?

– Есть приказ… – Жанна опустила голову вниз и немного покопавшись в папках, через мгновение протянула Катерине лист бумаги с подписью и длинным текстом на фирменном бланке предприятия.

Катя выдернула приказ из её рук и поднесла стремительно к своим глазам.

– И ты хочешь мне сказать, что эта филькина грамота была издана моим мужем? – она судорожно читала текст и пыталась представить весь масштаб абсурда, который был в нём изложен. – Что это за бред, я тебя спрашиваю? Мой муж никогда бы не подписал подобное… Более того… он никогда бы не убрал из штата тех людей, что прослужили ему верой и правдой много лет.

– Ну, вы же сами видите. Документ им пописан… – девушка ткнула наманикюренным пальчиком в последнюю строку документа.

– Вижу подпись. Только не узнаю… – Катя бросила лист бумаги на стойку и отвернулась.

– Что вы хотите этим сказать? И почему вы вообще со мной так разговариваете? По какому праву? Я тоже много лет верой и правдой работала на вашего мужа, а вы говорите со мной так, точно подозреваете меня в чём-то. Почему?

– Наверное… интуиция хорошая… – Катя обернулась и сочувствующе посмотрела на девушку. – Я хочу видеть Агеева. Доложи ему, что я здесь.

– Я уже сказала, что он принимает после двух часов и я не собираюсь даже из-за вас менять правила и лишаться своей работы по вашей милости… – девушка отвернулась и распахнув дверцы шкафа, принялась копаться в нём в поисках чего-то, видимо очень важного для неё.

– Ну что ж… хорошо. Обойдёмся без доклада… – Катя резко сорвалась с места и направилась к дверям кабинета мужа.

Она резко распахнула дверь и переступив порог большой комнаты, застыла на месте, заметив Агеева сидящим в кресле Игоря с заброшенными на американский манер ногами на стол.

– А…. Доченька…. Рад тебя видеть… – Агеев улыбнулся широко, точно сытый кот и жестом своей холёной руки поманил её к себе. – Проходи… Рад тебя видеть…

Появившаяся позади Кати запыхавшаяся секретарша попыталась её выдворить из кабинета, но резкий и отрывистый жест руки Александра в воздухе, заставил её опустить голову и моментально убраться восвояси.

– Проходи, дорогая. Присаживайся… Всё-таки ты не в гостях… – Агеев улыбнулся и ласково повторно поманил дочь к себе пальцем.

– Смотрю на тебя и диву даюсь… – Катя сделала несколько шагов вперёд и приблизилась к столу мужа. – Как у тебя так получается всю жизнь. Вести себя так, словно ничего и не случилось. Прибрать к рукам чужое с лёгкостью и делать вид, что так и должно быть.

– А разве это не так? – Агеев потянулся рукой к ларчику с сигарами. – Разве я не родственник человека, которому принадлежит завод? – он сладко улыбнулся и пристально всмотрелся в её глаза.

– Будь добр… Не кури в моём присутствии… – Катя поднесла руку к губам и слегка поморщилась.

– А что такое? Не выносишь табачного дыма? Твой муж… не курит? – Агеев громко рассмеялся. – Ладно… Ладно… Молчу… – он убрал с лица самодовольную улыбку, когда заметил на себе её испепеляющий взгляд. – Я слушаю тебя. Извини, дорогая, времени мало, а дел много. Поэтому если можно, то покороче излагай… зачем пришла.

– Я хочу знать по какому праву ты сел в это кресло? И более того, по какому праву ты начинаешь производить на заводе изменения? Лишаешь людей должностей, лезешь в финансовые вопросы и вносишь изменения в договора с заказчиками и поставщиками. Я хочу знать ответы на все эти вопросы.

Агеев откинулся на спинку кресла и внимательно посмотрел на неё.

– Да… Жаль я только понизил его в должности и отстранил от руководства. Нужно было вышвырнуть его вовсе с завода.

– Ты о ком?

– Алфёров? Это ведь он тебе настучал?

Катя медленно опустилась в кресло, стоявшее напротив стола.

– Потрудись изъясняться со мной… как грамотный человек, а не как уголовник. Неважно откуда у меня информация о твоих происках на заводе. Важно другое. По какому праву ты здесь распоряжаешься?

– По праву, установленному твоим мужем. Приказ надеюсь, ты уже видела у секретаря.

– Это фикция. Игорь никогда бы не доверил управление своим заводом человеку с улицы. Человеку, который…

– С улицы? – лицо Агеева покрылось красными пятнами. – Я главный акционер завода, детка. И порядочно вложился в завод, если ты не забыла. И к тому же не забывай, что ты моя дочь и я как близкий родственник могу и должен управлять чем-то, что принадлежит тебе.

– Отец? Это ты то отец? – Катя была вне себя от ярости. – Да, мне тошно от того, когда я думаю, что в моих жилах течёт твоя кровь. По закону ты никто и ничто. Никто не знает и никогда не узнает о нашем родстве. И потому… как родственник ты ни на что не имеешь права.

– Детка, ты ведь знаешь, что доказать своё отцовство я могу в любой момент, а стало быть и наше родство. Но успокойся. Я не буду этого делать, ибо… для того чтобы оставаться в этом кресле, мне будет достаточно тех полномочий, что дал мне твой муж.

Катя молча смотрела на него.

– Понимаешь, малышка, твой муж сейчас находится в таком состоянии, что он не способен ничем управлять. Я читал заключение и говорил с врачами. Если он и станет когда-то прежним дееспособным человеком, то это будет не скоро. А завод и управление не могут ждать этого счастливого дня. Заводу нужна крепкая рука. Дела запущены, люди работают отвратительно. Через неделю состоится одна из самых крупных сделок завода с одним из влиятельнейших заказчиков ближнего востока, и я не могу это всё пустить на самотёк.

– Вернее не прибрать эту львиную долю к своим рукам.

– Ой… как грубо. Чему тебя только мать учила. Так говорить с отцом неподобающе дочери.

– Прекрати фиглярствовать! – Катя резко поднялась на ноги. – Я не позволю тебе здесь всё разрушить. Завод – это главное и любимое детище моего мужа и он создавал его не один год, чтобы ты сейчас своими грязными лапами влез и сюда. Что случилось с твоим клубом? Просадил в карты?

Агеев молча откинулся в кресле. На скулах его заходили желваки.

– Откуда ты это знаешь? Ты что разговаривала с Селивановым?

– Да, я говорила с ним. И знаешь где? В доме господина Махмудова, куда меня привезли, как вещь, которую ты продал в уплату своих долгов. Ты…. Ты просто чудовище!

– Сопляк! Трепет языком как баба… – Агеев нервно заколотил пальцами по столешнице. – Доведётся свидеться, шею сверну… – он нервно отбросил пачку чистых листов бумаги в сторону, от чего они моментально сорвались с поверхности и усеяли пол возле стола.

– В этом ты великий мастер. Сворачивать шеи всех, кто не угоден. Не терпится пополнить скорбный список своих жертв?

– Что? Что ты сказала? – он резко вскинул голову и посмотрел на неё.

– Что слышал. Думаешь, не знаю и не понимаю, каким образом ты расчищаешь себе дорогу к определённой цели. Сначала мама, теперь завод.

– Да кто дал тебе право так со мной говорить, девчонка? – Агеев резко вскочил на ноги.

– Наверное, право твоей ядовитой крови в моих жилах… – Катя резко поднялась на ноги и перекинув ремешок сумочки через плечо, вплотную подошла к столу, за которым стоял Агеев. – Я узнаю всё до мельчайших подробностей. И я выставлю тебя отсюда с треском и позором. И это будет моё окончательное избавление от тебя в моей жизни.

– Не переоцени силы…

– Поверь, не переоценю. Я копила и собирала их всю мою жизнь… – Катя прямиком направилась к двери и распахнув её, моментально покинула кабинет.

Резко остановившись у стены приёмной, она прикрыла глаза и пошатнувшись, прислонилась спиной к прохладной стене.

– Вам плохо? Екатерина Андреевна… – тёплая чужая рука коснулась её плеча.

Катя распахнула глаза и заметив перед собой взволнованное лицо секретарши, отрицательно покачала головой.

– Со мной всё в порядке. Мне нужна копия приказа и договора, о назначении Агеева на пост исполняющего обязанности генерального директора. Сделайте мне его.

– Но зачем вам?

– Ты обязана выполнять то, о чём тебя просят. Я жена руководителя завода и прошу тебя сделать мне две копии документов.

– Я не имею права давать копии документов предприятия лицам, не работающим и не имеющим никакого отношения к заводу. И вы, как руководитель своего предприятия должны это не хуже меня знать.

Катя внимательно на неё смотрела.

– Не работающих на заводе, говоришь… Ну что ж… Хорошо… – Онегина резко сорвалась с места и пошла на выход.

Покинув приёмную, она остановилась в холле и присев на кресло ожидания, погрузилась в собственные мысли. Понимала, что идти за консультацией к юристу завода попросту не имеет смысла и перебрав в голове все имена и фамилии людей, которые бы были способны в силу профессиональной осведомлённости ей помочь, поехала в итоге к человеку, который слыл в неофициальных кругах не только отличным юристом, но и ловким частным детективом.

Маргарита Воропаева встретила её на пороге своего дома с дочкой на руках. Заметив удручённый вид своей сотрудницы, она моментально провела её в комнату и усадив на диван, начала расспрашивать обо всём. Но как только Катерина погрузилась в настоящую истерику, разразившись рыданиями, Марго оставила все бесплодные попытки её успокоить и бросилась прямиком в кабинет, чтобы позвать мужа.

Появившийся в комнате спустя несколько минут Воропаев, внимательно выслушал сбивчивое повествование обеих женщин и после того, как они замолчали, погрузился в длительное молчаливое раздумье.

Его собственный интерес к этому делу был не только потому, что он дружил с Елагиным, который в его собственной личной истории сыграл одну из главных ролей когда-то в прошлом. Но и потому, что эта история тесным образом переплелась с тем делом, которое он, ещё будучи следователем прокуратуры, вёл его не только тогда, а практически всю свою жизнь.

Персона Агеева была у него много лет точно кость в горле и многочисленные бесплодные попытки отправить его на скамью заключённых так и не увенчались успехом, хотя досье о его подвигах Воропаев скрупулёзно собирал много лет. Многотомное повествование жизни этого загадочного и властного человека он лишь оставил на полке своего кабинета, когда уходил со службы в органах, но интерес и желание распутать его забрал с собой уже став частным детективом. И вот волею судьбы ему не просто улыбнулась удача распутать наконец этот многолетний клубок, но и лично поучаствовать в этом деле, так как люди, замешанные на последних дьявольских происках этого человека, были его друзьями. Теми, кому он был обязан ценой жизни и благополучия своей нынешней семьи.

Он уже несколько месяцев плотно работал с этим делом и для того, чтобы закрыть этого типа до конца его дней за решёткой, ему не хватало лишь случайного свидетеля одного из главных преступлений господина Агеева в прошлом, который выявился ещё в ходе следствия, которое велось им самим сразу по горячим следам, но в силу малого возраста и абсолютного молчания мальчишку тогда не привлекли даже в качестве свидетеля, хотя именно его обнаружили у тела умирающего Онегина и именно он что-то пытался сказать, но в силу полученной психологической травмы сделать этого так и не смог.