Текст книги "Екатерина Арагонская. Истинная королева"

Вдруг из замка выскочили восемь женщин, все в платьях из белого атласа с миланским кружевом и золотой вышивкой, в разноцветных шелковых платках поверх миланских чепцов. У каждой на чепчике золотой нитью было вышито имя ее персонажа. Возглавляла труппу «королева Франции», все такая же прекрасная в свои двадцать шесть, и роль была ей под стать – Красота. Одна из самых близких Екатерине фрейлин – Гертруда Блаунт играла Честь. Наполовину испанка, с оливковой кожей и восхитительными черными волосами, Гертруда была дочерью лорда Маунтжоя и Агнес де Ванагас и недавно вышла замуж за кузена короля, Генриха Куртене. Верность изображала недавно появившаяся при дворе дочь лорда Морли Джейн Паркер, невеста наследника сэра Томаса Болейна, Джорджа – красивого и шаловливого придворного пажа. Дочь Болейна, госпожа Кэри, тоже была здесь – в роли Доброты, а ее сестра – девушка, которую Екатерина впервые увидела во Франции, исполняла роль Упорства.

Анна Болейн теперь состояла фрейлиной при дворе королевы. Лишь месяц назад сэр Томас обратился к Екатерине и объяснил, что после сближения Генриха с императором его дочери больше не рады при французском дворе, особенно в свете казавшейся неизбежной войны Англии с Францией. Пожалев девушку, Екатерина согласилась принять ее в свою свиту и была вознаграждена. Анна, не из тех красавиц, каких хотела иметь в своем окружении королева, обладала элегантностью, была воспитанна, музыкальна и остроумна. Ее очарование и веселый нрав внесли оживление в размеренную и несколько монотонную жизнь двора Екатерины. «Кроме того, госпожа Анна прекрасно танцует», – наблюдая за девушкой, отметила королева. Более миловидная сестра бледнела на ее фоне.

В зал вошли восемь роскошно одетых лордов: шляпы из золотой парчи, просторные накидки из синего атласа. Они именовались Любовь, Благородство, Юность, Преданность, Набожность, Верность, Удовольствие, Добронравие и Свобода. Несмотря на театральный костюм, было ясно, что внушительную фигуру Любви представлял сам король. Екатерина почувствовала себя неуютно. Лордов вводила в зал маска Страстное Желание, в накидке из алого атласа с пылающими языками пламени, вышитыми золотой нитью. В этом человеке нельзя было не узнать Уильяма Корниша – гения, который устраивал все развлечения при дворе.

Лорды с воодушевлением рвались к крепости под грохот выстрелов, однако леди отчаянно защищались, бросая в осаждающих конфеты и брызгая на них розовой водой. Мужчины платили тем, что закидывали замок финиками и апельсинами, и, вполне предсказуемо, в конце концов оборонявшиеся были принуждены к сдаче. Взяв пленниц за руки, лорды спустились с ними в зал, где исполнили очень грациозный танец.

Екатерина не могла оторвать глаз от сновавшего между танцорами Генриха: он наклонялся, кружился, подпрыгивал. Самого рослого и крепко сбитого из всех мужчин, его легко было узнать. Когда сняли маски, раздались шумные аплодисменты. Генрих, раскрасневшийся от удовольствия, проводил Екатерину в апартаменты, отведенные ей Уолси, где она должна была играть роль хозяйки на роскошном приеме в честь послов.

С удовольствием накладывая на тарелку и уплетая изысканные угощения, – а их были предложены сотни, – одновременно оживленно беседуя с кардиналом и его гостями, Генрих ничем не выдавал интереса к присутствующим дамам. Когда он от всей души расцеловал Екатерину, пожелал ей спокойной ночи и поблагодарил за гостеприимство, она почувствовала, что способна поверить в безосновательность подозрений. А сердца и девизы, которые показались ей такими зловещими, – это просто придворные игры, прелюдия к живым картинам.

Стоя в дверях главного зала, Екатерина держала за руку шестилетнюю Марию и ждала встречи с племянником Карлом. Весть о его прибытии в Англию для помолвки с Марией принесла ей немалую отраду. Наконец-то. Кроме того, Генрих, все-таки заставив себя взяться за управление государством, хотя бы в этот раз отверг настояния Уолси и вместе с Карлом объявил войну Франции, дабы укротить амбиции Франциска в Италии.

Генрих отправился встречать Карла и доставил его в Гринвич на барке. Когда юный император преклонил колена перед Екатериной, сердце ее переполняла радость.

– Почтенная тетушка, я смиренно прошу вашего благословения, – обратился к ней племянник.

Она с удовольствием благословила его, подняла с колен и расцеловала:

– Не могу выразить, как я счастлива видеть вас, ваше величество.

Карл расплылся в улыбке, что было для него большой редкостью:

– А это моя будущая невеста!

Он взял ручку Марии и поцеловал ее. Девочка очень мило сделала реверанс, широко расставив в стороны зажатую в руках дамастовую юбку.

– Судя по всему, вы станете прекрасной дамой, – сказал ей Карл, – точной копией своей матери-королевы.

Мария зарделась и улыбнулась, играя ямочками на щеках, потом показала Карлу приколотую к своему корсажу новую брошку. На ней было написано «Император». Генрих распорядился, чтобы для дочери изготовили такое украшение.

– Я счастливец, раз у меня такая преданная жена, – сказал Карл и погладил Марию по маленькой рыжеволосой головке.

Естественно, Генрих организовал турниры в честь гостя. В первый день Карл сидел рядом с Екатериной, наблюдая с галереи за площадкой, где проходили поединки, а на следующий сразился с Генрихом: хозяин позаботился, чтобы их единоборство закончилось вничью. Дальше последовал изысканный ужин, а за ним – танцы и представление театра масок.

В июне двор совершил поездку в Виндзор, где состоялась официальная церемония помолвки. Екатерина, тронутая до глубины души, следила за тем, как Мария, вложив свою крошечную ручку в мужественную длань Карла, лепетала слова обетов. Она выглядела такой крошечной рядом со своим женихом и в церкви, и за столом во время пира, который устроили в честь этого события. Екатерина была ошеломлена разноречивыми чувствами: удовлетворение свершившейся помолвкой умерялось сознанием того, что Мария, когда ей исполнится двенадцать, покинет ее и уедет в Испанию. И возможно – не дай Боже! – она никогда больше не увидит дочь.

Но как же мала Мария! Она и для своего возраста выглядела крошкой – такая хрупкая, уязвимая! Мысли Екатерины заполонили всевозможные сомнения. Как принцесса будет жить без материнской любви и наставления? Сумеет ли приспособиться к строгому этикету испанского двора после гораздо большей свободы при английском? Будет ли готова в двенадцать лет разделить ложе с Карлом, и будет ли он, дай-то Бог, нежен с ней? Теперь Екатерина поняла, что ощущала ее мать, Изабелла, когда ей приходилось отрывать от себя дочерей. Шесть лет, коротких шесть лет – всего-то и осталось ей провести с Марией. Как мало, почти совсем ничего!

За обедом Генрих не был, как обычно, общительным и откровенным. Испытывает ли он те же опасения, что и она? Или у него голова болит о своем? Карл, казалось, не замечал ничего необычного. Он говорил о грандиозных празднествах, которые устроит по приезде Марии в Испанию, и о великолепном дворе, который для нее создаст.

– Ей придется многому научиться и ко многому привыкнуть, – сказал он, вторя тревожным раздумьям Екатерины. – Я подумал: не согласитесь ли вы, что, вероятно, будет лучше, если она приедет в Испанию пораньше, чтобы получить образование и воспитание, подобающее будущей императрице и испанской королеве?

Вдруг пища потеряла для Екатерины всякий вкус. Ни за что не расстанется с Марией хоть на день раньше положенного срока!

Но, хвала Господу, у нее был Генрих!

– Нет, братец, – сказал он, – если бы вы стали искать во всем христианском мире человека, который обучил бы Марию испанским обычаям, вы не найдете никого, кто лучше знает их, чем ее мать-королева. К тому же Екатерина очень привязана к вам и сделает все, чтобы вы были довольны воспитанием Марии. В любом случае я сомневаюсь, что Мария будет в состоянии перенести такое путешествие или приспособиться к воздуху другой страны раньше, чем ей исполнится двенадцать.

Карл вежливо кивал, а Екатерина безмолвно возносила хвалы Господу.

– Благополучие принцессы должно быть превыше любых других соображений, – произнес император, но было ясно, что он разочарован.

Тем вечером Генрих пришел в спальню Екатерины уже очень поздно. Она лежала в постели, но он не стал раздеваться, а вместо этого принялся с обеспокоенным видом расхаживать взад-вперед по комнате. Потом сбросил накидку и сел на стул у камина.

Екатерина встала, надела ночную сорочку и устроилась напротив.

– Выпьете вина? – предложила она.

– Нет, Кейт, я уже выпил достаточно.

– Что вас тревожит? Я вижу, что-то не так. Вы беспокоитесь из-за Марии?

– Это будет мукой, если она уедет, но у меня на уме более тяжкая забота. Если Мария выйдет замуж за Карла, а у нас не будет сыновей, тогда Англия войдет в число владений Священной Римской империи или Испании. На сегодняшний день это вполне вероятно. Я не хочу остаться в истории последним королем Англии.

Екатерину охватил знакомый страх. Что, если она больше не выносит ни одного ребенка? С ее последней беременности прошло уже четыре года. Ей нечем было утешить Генриха. Он до сих пор не знал о нарушении ее цикла и не замечал ночных приливов потливости, которые случались у нее со все возрастающей регулярностью. Она заболела? Несомненно, в тридцать шесть лет она еще не слишком стара и может выносить ребенка. Почему, почему Господь глух к ее мольбам?

– Кейт, у меня есть сын, – мягко сказал Генрих, с настороженностью глядя на нее.

– Знаю, – ответила она, стараясь, чтобы в голосе не было упрека. – Очевидно, что причина наших неудач во мне, – произнесла она с трудом, запинаясь, с болью.

– Я не хотел намекать на это. Бог свидетель, я старался сделать так, чтобы вы ничего не узнали.

– При дворе невозможно хранить секреты.

Ей показалось, что при этих словах он побледнел.

– Я думаю вот о чем: если Бог не посчитает уместным одарить нас сыном, есть ли какая-нибудь возможность сделать этого мальчика законным наследником?

– Нет! – крикнула Екатерина. – Ваша наследница – Мария. Она имеет все задатки для того, чтобы стать такой же великой королевой, какой была моя мать. Она обладает теми же свойствами характера, это очевидно уже сейчас. Выйдя замуж за Карла, она сможет управлять Англией.

– И через нее управлять страной станет он, потому что она женщина и будет покорна своему супругу. Нет, не этого я хочу, Кейт, и мои подданные этого не потерпят. Вы сами видели, как они не любят иноземцев, не доверяют им.

– Ко мне они всегда выказывали большую привязанность, приняли всем сердцем. Они любят меня почти так же, как вас. А Мария – моя дочь и ваша. Они будут любить ее ради нас. Генрих, вы не можете лишить Марию ее прав!

«И вы не можете унижать ее и меня, заменяя нашу дочь своим бастардом», – вертелось у нее на языке.

– Тогда что мне делать, Кейт?

– Мы должны продолжать молиться, Генрих, и пытаться зачать сына.

– За этим я сюда и пришел, – сказал он, едва ли не устало.

Екатерина помогла ему раздеться, расшнуровала манжеты сорочки и сложила дорогую одежду на сундук. Он забрался голым в постель и прижал ее к себе. Они были близки – почти, – как только могут быть близки мужчина и женщина, тем не менее ничего не происходило.

– Простите меня, Кейт, – наконец тихо произнес Генрих. – Копье сегодня не удастся поднять для атаки. Должно быть, я сам не заметил, как выпил больше, чем нужно.

Это звучало как отговорка. Просто он был не в настроении, это ясно. У Екатерины возникло ужасное чувство, что он здесь скорее ради исполнения долга, нежели ради желания обладать ею.

Крючковатый нос на лице красивого смуглого мужчины выдавал еврейское происхождение гостя, хотя не могло быть и сомнений, что он истинный христианин. Екатерина протянула ему руку для поцелуя и попросила выпрямиться.

– Добро пожаловать в Гринвич, профессор Вивес[15]15
  Вивес, Хуан Луис (1492–1540) – живший в Англии испанский богослов, философ и педагог.


[Закрыть], – с улыбкой сказала Екатерина. – Приятно видеть здесь одного из моих земляков, тем более такого известного. Господин мой король много рассказывал мне о вашей учености. Мы оба с удовольствием прочли ваш комментарий к святому Августину.

– Вы очень добры, ваше величество.

– Прошу вас, садитесь. Меня интересуют ваши взгляды на образование, особенно для женщин. Вы познакомитесь с сэром Томасом Мором, который обучает своих дочерей так же, как сыновей. Будучи наслышан о вашей репутации, он порекомендовал вас королю и мне.

Мужчина в темной, подбитой мехом накидке, какие носят ученые, сел напротив Екатерины.

– Я большой поклонник сэра Томаса Мора и благодарен ему за то, что он рассказал обо мне вашему величеству. Он показал всему миру, что образованная женщина скорее сохранит добродетель, чем та, что посвящает время писанию любовных писем!

Екатерина снова улыбнулась:

– Моя мать, королева Изабелла, придерживалась тех же взглядов, за что я ей очень благодарна. Я сама обучила свою дочь-принцессу письму и катехизису, но не имею достаточного опыта, чтобы стать для нее наставницей в дальнейших занятиях. Это подводит нас к причине, по которой его величество и я просили вас приехать сюда. Мне известно, что вы останетесь в Англии на некоторое время для чтения лекций в Оксфорде, но я хотела бы просить вас составить расписание занятий для моей дочери-принцессы.

Строгое лицо Вивеса осветилось радостью.

– Мадам, почту это за честь для себя. Во всем христианском мире нет королевы более известной своей образованностью, чем ваша милость.

За неделю Вивес с помощью королевы написал программу обучения: Священное Писание, древние классики, история. Романы были запрещены.

– Они приучают к легкомыслию, – объяснил Вивес, – принцесса получит больше пользы от поучительных историй, таких как «Терпеливая Гризельда».

Екатерина знала эту новеллу из «Декамерона» Боккаччо о женщине, которая вынесла много горя и унижений от своего мужа и тем не менее продолжала любить его. Пожалуй, заложенная в ней мораль послужит хорошим примером для Марии.

При обсуждении расписания занятий Вивес пылал энтузиазмом.

– Доктору Фетерстону можно поручить общий надзор за образованием принцессы, но латыни ее учить буду я.

Ричард Фетерстон, тихий, набожный человек, был духовником Марии и блестящим ученым.

– С переводами я помогу Марии сама, – сказала Екатерина.

На душе у нее было тепло оттого, что этот испанский профессор так глубоко вникает в дело и полон радостных надежд.

– Прекрасная идея, мадам, – согласился Вивес. – Она многое приобретет благодаря эрудиции вашего величества.

Свой труд он посвятил Екатерине. «Воспитывайте Вашу дочь в соответствии с этими принципами, и они ее сформируют, – написал он. – Она будет живым напоминанием об образцах честности и мудрости».

Екатерина показала составленный Вивесом курс Генриху:

– Вам не кажется, что это слишком сурово для семилетнего ребенка?

Генрих прочел и от всей души похвалил:

– Нет, я так не считаю. Мария – умная девочка. Даст Бог, она станет самой образованной женщиной христианского мира!

Мод Парр аплодировала Екатерине:

– Я учу своих дочерей читать и писать и хочу, чтобы они знали французский и латынь. По-моему, девочки ничуть не меньше способны к обучению, чем мальчики.

– Многие не согласятся с вами, – заметила Екатерина.

– Пусть себе злобствуют. Однажды мы докажем свою правоту!

Приступив к занятиям, Мария теперь напоминала птицу, отпущенную в небо. Она была послушна, упорна и трудолюбива, ей всегда не терпелось показать родителям, чем она занимается.

– Принцесса – редкостный ребенок, – говорил Вивес, – и исключительно одаренный.

Он был очень доволен ученицей.

Тем летом Екатерина заметила, что Анна Болейн ходит повсюду летящей походкой и с песенкой на устах. Вскоре королева выяснила и причину этого. Причиной был юный и прекрасный Гарри Перси – наследник герцога Нортумберленда. Тот пристроил сына на службу к кардиналу Уолси, несомненно надеясь, что таким образом его отпрыск будет замечен и получит должность при дворе.

Екатерине нравилось приглашать молодых людей в свои покои; она наслаждалась их обществом, а они под ее бдительным, но благосклонным оком могли весело проводить время с фрейлинами. Когда бы кардинал ни прибыл ко двору, Гарри Перси всегда появлялся у дверей Екатерины, и было очевидно, что они с Анной неравнодушны друг к другу.

Потом Екатерина обратила внимание, что другая ее фрейлина, Люси Тальбот, кажется, в ссоре с Анной. Они и правда почти не разговаривали.

– Не понимаю, что нашло на эту девушку, – сказала Мод. – Она ходит повсюду мрачнее тучи.

– Мод, прошу вас, поговорите с ней. Узнайте, что ее беспокоит.

Мод вернулась очень быстро, и вид у нее был раздосадованный.

– Она говорит, что все в порядке, мадам. Она больше не будет хмуриться.

– Лучше оставить ее в покое, – посоветовала Екатерина. – Они, вероятно, поссорились. Она справится с этим. Ах, посмотрите, вот идет Гарри Перси, опять!

Екатерина от всего сердца одобряла его ухаживание за Анной Болейн. Для девушки это была бы прекрасная партия, ведь Гарри не только страстно влюблен в нее, но и к тому же является наследником одного из самых больших и наиболее древних герцогств в Англии. Поэтому королева поощряла молодых людей и надеялась вскоре услышать об их помолвке.

Но настал сентябрьский день, когда фрейлины вбежали к ней и сообщили, что Анна Болейн лежит на постели и безутешно плачет и никто не может успокоить ее. Екатерина встретилась с ней наедине и была поражена, увидев эту обычно самоуверенную и примерную во всех отношениях фрейлину в таком жалком состоянии.

– Скажите мне, что случилось. – Екатерина села рядом с постелью и взяла Анну за руку.

– Мне приказано вернуться домой в Хивер, ваша милость, – прошептала Анна.

– Но почему? – Екатерина опасалась худшего, но едва могла поверить в то, что эта девушка опозорила себя и свою семью.

– Ваша милость будет сердиться на меня, если я расскажу, – шмыгала носом и давилась рыданиями Анна.

– Я должна заботиться о вашем благополучии. Вы моя фрейлина, и я за вас отвечаю. Если с вами что-то неладно, это отражается и на мне тоже.

Анна еще раз всхлипнула и села. Уложенные косы съехали набок.

– Ну что же, мадам, я вижу, что была очень глупа. Мы с Гарри Перси обручились.

Екатерина пришла в ужас. Какая дерзость!

– Ваши родители знают?

– Нет, мадам. Мы влюблены. Мы не подумали.

– Это действительно глупо, госпожа Анна. Вам следовало знать, что обручение – такое же обязательство, как и брак, и что оба вы должны были получить разрешение родителей. Гарри Перси – наследник герцогства, а ваш отец – влиятельный человек при дворе. Такие люди всегда долго думают, прежде чем избрать супруга для своего дитяти. Для Гарри же, как для дворянина, требуется еще и разрешение короля.

– Я знаю, я все это знаю, – сквозь слезы говорила Анна. – Мадам, мы не думали, что они будут недовольны, и мы вовсе не намеревались оскорбить короля, может быть, все вообще были бы рады нашему союзу, но кардинал сказал «нет». До него донеслись слухи о нас, и он сделал выговор за это Гарри. А меня назвал глупой девчонкой перед всем двором! Он изумлялся, как это Гарри додумался связаться со мной, и сказал, что, если он будет упорствовать, отец оставит его без наследства. А потом выяснилось, что Гарри много лет назад был обручен с дочерью герцога Шрусбери Мэри Тальбот.

Вдруг все встало на свои места. Мэри была сестрой Люси. Неудивительно, что та злилась на Анну.

– Гарри протестовал, мадам, – говорила Анна. – Он старался как мог, но кардинал приказал ему больше со мной не встречаться, а мне велел покинуть двор! – Анна была вне себя и снова на грани слез. – Ваша милость, я не могу без Гарри. Я люблю его больше жизни, я не хочу оставлять службу у вас. О, что мне делать?

Она опустила темноволосую голову на руки, плечи ее вздрагивали.

– Я поговорю с королем, – сказала Екатерина. – Но не могу обещать, что это принесет вам пользу.

О судьбе Анны Екатерина заговорила за ужином.

– Дочь Болейна хочет срубить дерево не по себе, – произнес Генрих, вытирая рот салфеткой. – Уолси поделился со мной своим беспокойством по поводу этого дела, и я приказал ему вмешаться. Перси уже помолвлен, и это хорошая партия, которую я от души одобрил. Зачем ему жениться на неровне?

– Анна очень подавлена, – осмелилась настаивать Екатерина.

– Она наговорила дерзостей Уолси, наглая распутница! – Генрих нахмурился. – Жизнь в деревне пойдет ей на пользу. Пусть передохнет там некоторое время и подумает о своем поведении. Мы не можем допустить, чтобы наследники герцогств резвились, как им хочется, и сами заключали помолвки с любой девкой, которая их охмурит!

– Но как быть с их обручением?

– Уолси позаботился об этом. – Генрих пожал плечами. – Я ему приказал.

– Тем не менее мне жаль госпожу Анну. Она верно служит мне. Вы не передумаете и не позволите ей остаться? Потерять человека, за которого она хотела выйти замуж, – это достаточное наказание, вы так не считаете?

– Уолси оскорблен ее грубостью. Я сожалею, Кейт, но ей придется уехать домой.

И она уехала. Екатерина сердечно попрощалась со своей фрейлиной.

– Когда придет время, госпожа Анна, можете быть уверены, здесь, при моем дворе, вас снова примут с удовольствием.

Екатерина чувствовала присутствие рядом, среди фрейлин, Люси Тальбот, которая гневно взирала на Анну.

– Благодарю вас, ваша милость. Вы были очень добры ко мне. Но, мадам, со мной обошлись несправедливо, и я глубоко оскорблена. – Теперь ярость, скрывавшаяся под скорбью, вырвалась наружу. – Если когда-нибудь это будет в моей власти, я доставлю кардиналу столько же неприятностей, сколько он принес мне!

Глаза девушки сверкали. Екатерина была поражена ее горячностью. Даже Люси выглядела встревоженной. В голову Екатерины пришла непрошеная мысль: «Не хотелось бы мне оказаться у нее на пути».

А вслух она сказала:

– Надеюсь, со временем вы найдете в своем сердце силы простить его. А теперь Бог вам в помощь.

Грациозный реверанс, тусклое «прощайте», и Анна Болейн уехала.