Текст книги "Екатерина Арагонская. Истинная королева"

Екатерина преисполнилась чувства облегчения и глубокой благодарности. Этот милый, добрый, верный человек взял на себя материнскую ношу любви и заботы, снял ее со слабых плеч Екатерины и дал ей возможность уйти из этой жизни в мире с собой. Екатерина знала, что больше никогда не увидит лица своей возлюбленной дочери, но она сделала для нее все, что смогла, и утешалась этим.

– Благодарю вас от всего сердца, – сказала она.

Шапуи улыбнулся:

– Вам не нужно было об этом просить.

Они проговорили два часа. Раздался стук в дверь, и вошла Элиза с сообщением, что к Екатерине явился посетитель. Из-за спины девушки, с галереи, доносились громкие голоса, один из них женский, резкий и настойчивый. Нет, этого не может быть!

Но это так. Через несколько мгновений в комнату влетела Мария Уиллоуби.

– Хвала Богу! – воскликнула она. – Я уже не ждала застать ваше высочество в живых.

Екатерина не могла поверить своим глазам. Бог проявил достаточную щедрость, послав к ней Шапуи, но чтобы двое самых дорогих ей людей навестили ее в этом уединенном месте, притом в один и тот же день, – это было самым неожиданным и прекрасным даром.

Мария обняла Екатерину, потом отстранилась, качая головой. Сама она выглядела ровно так же, как в тот день три года назад, когда Екатерина видела ее в последний раз. Екатерина же превратилась в бледную тень той женщины, какой была тогда, она знала это и по лицу Марии видела, насколько ту поразили произошедшие в подруге и госпоже перемены.

– О мой дорогой друг! – выдохнула Екатерина. – Король и вам тоже позволил приехать, как мессиру Шапуи?

– Нет, ваше высочество. Сообщения о вашей болезни застали меня в Гримсторпе, и я поняла, что обязана приехать. Я спешила как могла, но это пятьдесят миль, и в такую погоду трудно ехать верхом. Постоялые дворы вдоль дороги ужасные. Четыре дня в пути, и я вся промерзла. – Она подошла к огню и протянула к нему руки. – Когда открыли ворота караульного дома, я потребовала, чтобы меня впустили, но эти два негодяя, которые называют себя опекунами, попытались закрыть их перед моим носом. Тогда я подставила ногу и сказала им, что при мне множество писем, которых будет достаточно, чтобы снять с них всякие обвинения, и я предъявлю их утром.

– И есть у вас эти письма? – спросила Екатерина.

– Разумеется, нет, – улыбнулась Мария. – Думаю, меня теперь ищут. Заприте дверь!

Каким-то чудом сэр Эдвард и сэр Эдмунд не появились, в дверь не колотили и выдать леди Уиллоуби не требовали. Даже они, должно быть, понимали: время плести интриги осталось в далеком прошлом.

Марию не интересовало, что думают сэр Эдвард и сэр Эдмунд. Она ворчала по поводу состояния очага.

– Не говорите мне, что тут кто-то готовил, – сказала она, принюхиваясь к пропитавшему все запаху горелого жира.

– Мои девушки готовят для меня, – объяснила Екатерина. – Я не осмеливаюсь есть ничего другого – боюсь яда.

– Я приготовлю вам что-нибудь.

– Вы умеете готовить? – Казалось невероятным, чтобы гордая дочь кастильских грандов пала так низко.

– Нет! – Мария скривилась. – Но могу научиться!

Тушеное мясо, которое она состряпала, посылая горничных Екатерины на кухню за всем необходимым, оказалось на удивление неплохим. Мария угостила и Шапуи, а Екатерину сама кормила с ложки.

– Я не голодна, – уверяла ее Екатерина. – У меня теперь совсем нет аппетита. Но немного я поем, потому что ты была так добра и приготовила это для меня.

– Именно это я и хотела услышать! – радостно отозвалась Мария. – От хорошей еды вам станет лучше.

Екатерина сомневалась в этом, но сделала вид, что верит.

– Где вы будете спать? – спросила она Марию. – Можете разделить ложе со мной, если хотите?

– Если мессир Шапуи займет кресло, – согласилась Мария.

– Разумеется, – ответил Шапуи, – но теперь, когда леди Уиллоуби здесь, в моем присутствии больше нет необходимости, и мне нужно ехать, так как я могу быть более полезным вашему высочеству в другом месте.

– Не уезжайте пока, – попросила Екатерина. – Ваше общество доставляет мне такое удовольствие, что я начинаю лучше себя чувствовать.

– Тогда я побуду еще немного, – с улыбкой ответил посол.

Шапуи был готов к отъезду. Он пришел попрощаться.

Екатерина натянула на лицо бодрую улыбку.

– Приятно видеть ваше высочество повеселевшей, – сказал он.

– Все благодаря вам и Марии.

– Я оставляю вам двух человек, они окажут вам поддержку и будут сообщать мне о состоянии вашего здоровья.

«Один из них, наверное, молодой человек, переправлявший письма, которые я отдавала Элизе», – предположила Екатерина, заметив, как просветлело лицо ее фрейлины.

– Тогда всего вам хорошего. – Екатерина протянула руку для поцелуя.

Ей хотелось расплакаться и молить Шапуи остаться, но она крепилась и не стала смущать посла чувством вины из-за необходимости уехать.

Шапуи припал на колено, взял ее руку в свои ладони и пылко поцеловал. Когда он поднял взгляд, в глазах его стояли слезы.

– Вы самая добродетельная женщина из всех, кого я знал, и самая великодушная. Но, ваше высочество, вы слишком доверчивы и поспешно наделяете людей своими достоинствами, а вот причинить кому-нибудь хоть малейший вред, даже если это пошло бы на пользу, не спешите.

Екатерина выдавила из себя еще одну улыбку:

– Вы опять подбиваете меня разжечь войну? Мой надежный, верный друг, неужели вы никогда не оставите это? Я не отступлюсь от того, что уже не раз говорила. – (Шапуи печально взглянул на нее.) – Была ли я права? – задала ему вопрос Екатерина. – Верно ли поступала, противясь тому, что считала вредным? Даже если из-за этого проистекло много неприятностей? В последнее время я часто спрашиваю себя об этом. Мне необходимо быть в ладу со своей совестью.

– Никогда не сомневайтесь в этом, ваше высочество. Мир был бы более приятным местом, если бы в нем существовало больше таких людей, как вы. А теперь прощайте. Да поможет вам Бог и да восстановит Он ваше здоровье! Будьте уверены, я не забуду о своем обещании присматривать за принцессой.

– Прощайте, дорогой друг! Благодарю вас!

Екатерина смотрела ему вслед, зная, что никогда больше не увидит его. Одинокая слеза медленно сползла по ее щеке.

По крайней мере, теперь с ней была Мария. Она взяла на себя труд руководить четырьмя девушками и давать им разные поручения. Екатерина подозревала, что Элиза немного сердится, ведь столько времени она прекрасно обходилась без этого, но вслух девушка ничего не говорила и без возражений согласилась быть ответственной за удовлетворение личных нужд Екатерины. Марджери и Бланш обязали готовить еду, а Марджери, кроме того, велели продолжить варку травяных снадобий, потому что Мария считала их полезными для своей госпожи. Исабель, которую заставили встряхнуться, должна была следить за доставкой всех необходимых вещей с кухни и из любых других мест и еще постоянно теребить ленивых паршивцев из левого крыла дома, чтобы те мигом поднимались и брались за дело, если потребное ей не доставляется вовремя.

Екатерина могла просто лежать, наблюдать за всем и слушать, потому что теперь у нее едва хватало сил поднять руку. Сердцебиения и приступы удушья усилились, как никогда. Сердце Екатерины иногда стучало с такой частотой, что она боялась, как бы оно не разорвалось. Ей всегда было холодно, и ее бил озноб, не важно, насколько тепло было в комнате. Руки и ноги у нее всегда леденели.

Она умирала и знала это. Никто не мог оправиться от такой тяжелой болезни. Несмотря на это, Екатерина сохраняла спокойствие и ни на что не жаловалась. В каком-то смысле уход из этого мира, полного невзгод, станет облегчением. Печалила Екатерину только мысль о Марии, которая останется без матери и без друзей, и еще о Генрихе, любовь к которому никогда в ней не утихала. Из всего, что она любила в этом мире, труднее всего ей было расстаться с дочерью.

Нужно было, пока не поздно, составить завещание. Екатерина попросила перо и бумагу, призвала епископа Лландаффа, чтобы тот все записал, и Марию с Элизой в качестве свидетелей. Потом она продиктовала свою последнюю волю:

– Напишите, что я желаю, чтобы король Генрих Восьмой, мой добрый господин, заплатил мои долги и вознаградил за верную службу моих помощников. Я прошу, чтобы меня похоронили в монастыре братьев-францисканцев, отслужили пять месс ради упокоения моей души и кто-нибудь совершил для меня паломничество к святилищу Богородицы Уолсингемской. – Екатерина помолчала, думая, какие еще распоряжения сделать. – Своей дочери, принцессе Марии, я оставляю золотое шейное украшение, привезенное мной из Испании, и мои меха.

Оставшиеся деньги и личные вещи она завещала Франсиско Фелипесу, своим четырем фрейлинам и другим слугам.

Когда завещание было составлено и, собрав последние силы, Екатерина его подписала, ей потребовался отдых. Она чувствовала себя совершенно опустошенной и понимала: смерть втихомолку подкрадывается к ней. Мария приказала Марджери дать Екатерине травяного настоя, и они вместе усадили больную так, чтобы она могла выпить это укрепляющее средство. Екатерине удалось проглотить совсем немного, после чего она сделала знак, чтобы ее уложили спать.

Проснулась Екатерина в сумерках и услышала ворчливый голос Марии:

– Куда подевалась эта женщина?

– Она вышла в сад собрать трав. – Это говорила Бланш.

Послышалось шуршание юбок – Мария подошла к окну.

– Я не вижу ее. Она ушла сразу после обеда.

– Может быть, она с Бастьеном? – предположила Элиза. – Он ей нравится.

– Бастьен был с Филиппом на кухне, когда я ходила туда пару минут назад.

– Пойти поискать ее? – спросила Бланш.

– Да, и возьмите с собой Исабель. Поищите в саду. Загляните на кухню.

– Она ушла, моя леди. – Это заговорила Исабель.

– Ушла?

– Думаю, она покинула замок. Ее вещи исчезли – одежда и дорожный сундук.

– Что? – Мария в кои-то веки растерялась. – Дайте я посмотрю!

Послышался шум удаляющихся шагов. Потом они вернулись, в туалетной комнате зазвучали приглушенные голоса.

– Мадам! – позвала Мария. – Вы не спите?

– Нет, – откликнулась Екатерина. – Марджери покинула замок?

– Похоже, что так. Какая неблагодарность… И это после того, как вы так щедро наделили ее в своем завещании.

– Не сердитесь на нее. На ее долю выпало немало страданий. Не требуйте от меня объяснений, просто поверьте. Для нее это не жизнь – возиться с умирающей женщиной. Ни для одной из вас это не жизнь.

– Мне эта женщина никогда не нравилась! – фыркнула Мария. – Но сбежать вот так, тайком, не сказав нам и не попрощавшись с вами! Вы были для нее хорошей госпожой. И вы заслуживаете лучшего обхождения!

– Оставьте это, Мария. В моем сердце нет места для злобы. Я уверена, у нее имелись веские причины.

– Она встречалась с мужчиной, – подала голос Элиза. – Он приезжал несколько раз, и они встречались в гостинице «Солнце». Я видела их.

– И вы ничего не сказали королеве? – Мария была вне себя. – Вы разве не понимаете, что поведение фрейлин отражается на ней? Она в ответе за вашу добродетель.

– Довольно, Мария, – пробормотала Екатерина. – Я слишком утомлена, чтобы выслушивать это. Мне приятнее думать, что Марджери не упустила свой шанс на счастье. Пожалуйста, напишите от моего имени ее сестре и объясните, что произошло и что я больна. Больше я ничего не могу сделать.

Мария неодобрительно хмыкнула, но оставила Екатерину в покое, а Элизу – сидеть при ней.

Боль и сердцебиение были ужасные. У Екатерины закружилась голова, она не понимала, где верх, где низ. Хотелось снова уснуть, чтобы избавиться от этих мучений. Она лежала в постели и старалась думать о чем-нибудь приятном. Мысленно бродила по садам Гринвича, где однажды много лет назад, когда они собирались пожениться, Генрих преподнес ей розу. Как он любил ее, свою Кейт, тогда! Она отдала ему сердце без остатка, оно и сейчас принадлежало ему. Она хотела, чтобы он узнал об этом, пока еще есть время.

Генрих запретил ей общаться с ним, но она не могла умереть, не выразив ему свою любовь, не сказав, что прощает все.

– Элиза, – произнесла Екатерина, – вы напишете для меня письмо?

– Конечно, мадам. Кому?

– Королю. Записывайте все, что я скажу. – Екатерина с трудом сделала вдох и постаралась собраться с мыслями. – Мой господин и дорогой супруг, вверяю вам себя. Близится час моей кончины, и состояние мое таково, что нежная любовь, которую я к вам испытываю, побуждает меня напомнить вам о здоровье и благополучии вашей души, о ней вам следует заботиться прежде всего – прежде мирских интересов и плотских, хотя за это вы и ввергли меня во многие несчастья, а себе создали множество тревог и забот. Со своей стороны, я прощаю вам все, да, я желаю и от души прошу Господа, чтобы и Он тоже отпустил вам все грехи. Что касается остального, я вверяю вашему попечению нашу дочь Марию и молю вас быть для нее хорошим отцом. Прошу вас также от лица своих фрейлин о том, чтобы вы снабдили их приданым, это не составит большой суммы, потому что их всего три. Для прочих своих слуг я ходатайствую о выплате годичного жалованья сверх того, что им положено. – Екатерина умолкла, ей снова не хватало воздуха. Она затратила слишком много усилий на диктовку письма. Но нужно было закончить. – Завершите письмо так: заканчивая свое послание, я клянусь, что для меня не было бы большей отрады в этом мире, чем увидеть вас.

Элиза подняла взгляд. Глаза ее были полны слез.

– Помочь вам подписать его, мадам?

– Да.

Элиза принесла еще одну подушку и подложила ее под спину Екатерины, отчего та немного приподнялась на постели, потом вложила ей в руку перо.

Екатерина медленно и с трудом выводила на листе «королева Екатерина» косыми и скачущими вверх-вниз буквами. В этих двух словах заключалось все, что она отстаивала, за что боролась все эти последние горькие годы. Она бросала последний вызов.

В седьмой день января Екатерина проснулась в глубокой тьме. Спала она прерывисто и беспокойно. Боли усилились, она дышала через силу. Было ясно: пришел ее час примирения с Господом.

Рядом с ней сидела Мария.

– Который час? – спросила Екатерина.

– Половина первого, ваше высочество, – прошептала Мария.

– Только? Я надеялась, что уже скоро утро, тогда я могла бы послушать мессу и получить Святое причастие. Но еще слишком рано для мессы. Придется ждать предрассветного часа.

– Незачем, я приведу вашего духовника.

Поскальзываясь и спотыкаясь на ходу, Мария вылетела за дверь – в темноту молчаливого дома. Вернулась она с епископом Лландаффом в ночном халате.

– Мадам, я отслужу мессу, если вы хотите.

– Нет, святой отец, я не могу заставлять вас нарушать установления Церкви. Я буду лежать здесь и произносить молитвы, а с вами мы увидимся на заре.

Она верила, что к тому времени еще будет жива. Она хотела, чтобы так было.

Когда небо посветлело, епископ вернулся, чтобы отслужить мессу. Екатерина была очень слаба, но приняла причастие с горячностью, возносясь над мирскими заботами и пребывая в уверенности, что испытанная радость – это предвкушение грядущего блаженства. В раю не будет проблем с замужеством, разводов, кровопролития. Там ее ждали отец и мать, и брат Хуан, и те добрые люди, которые пострадали ради нее, и все ее возлюбленные чада, умершие в младенчестве. Скоро она соединится с ними. Теперь уже осталось недолго.

В то короткое, отпущенное ей время она была мыслями с Марией – и с Генрихом.

– Молю, чтобы Господь простил моему супругу-королю все причиненное мне зло и чтобы божественная мудрость вывела его на верную дорогу, – вслух произнесла она. – Молю, чтобы Господь дал утешение моему ребенку, когда я умру.

Все собрались вокруг одра Екатерины. Даже сэр Эдвард и сэр Эдмунд пришли засвидетельствовать момент ее соборования. Все стояли на коленях. Екатерина почувствовала, как епископ мажет миром ее глаза, уши, нос, губы и руки.

– Этим святым помазанием и своей высочайшей милостью да отпустит тебе Господь все прегрешения, которые ты совершила взглядом, слухом, вкушением запахов, языком и прикосновением, – донеслись до Екатерины слова священника. – Святым таинством человеческого спасения да смягчит всемогущий Бог твои наказания в настоящей жизни и в грядущей, да откроет Он для тебя врата рая и да приведет к вечному блаженству.

Последний обряд свершился. Она была готова к уходу. Боль как по волшебству исчезла, и Екатерина смогла уснуть.

Когда она проснулась, придворные все еще сидели вокруг нее. Был день. Ей казалось, она где-то далеко, вознеслась на другой уровень бытия. Если это смерть, то уплыть в нее будет легко.

Постепенно она ощутила, что все меняется – происходит тихое угасание, не пугающее, а безмятежное. Но даже в этот момент она не забывала о своем долге – показывать добрый пример. С детства ее учили, что христианину важно с достоинством встретить смерть.

– Господи, я вручаю в Твои руки свою душу, – прошептала она и почувствовала, будто падает в темный тоннель.

Он все тянулся и тянулся, но в дальнем его конце она увидела младенцев: они простирали к ней руки. И еще там были крылатые ангелы, которые манили ее к ясному свету. Это было прекраснее всего, что Екатерина когда-либо видела.

И она понимала: этот свет есть любовь и он есть покой.

От автора

Рассказывая историю Екатерины Арагонской, я не отступала от того, что зафиксировано в исторических источниках. Я взяла на себя писательскую смелость и рельефнее вылепила некоторых второстепенных персонажей. Приношу извинения тени имперского посла Юстаса Шапуи за то, что придумала несколько его писем и вложила в его уста отдельные слова других людей. Я излагала цепь событий с точки зрения Екатерины, а потому мне приходилось учитывать, что ей было о них известно и как, особенно в годы изгнания, она получала информацию о происходящем. В это время Шапуи был для нее главным каналом связи с миром. Тем не менее многие процитированные в тексте письма – подлинные, хотя иногда я слегка осовременивала язык. То же утверждение верно и в отношении существенного числа диалогов.

Благодаря недавним исследованиям Жиля Тремлета и Патрика Уильямса мы можем быть совершенно уверены в том, что брак Екатерины с принцем Артуром не был заключен окончательно, а также в смерти Артура от туберкулеза. Свидетельство доктора Алькараса, данное в Сарагосе в 1531 году, – основа моего мнения о характере болезни Артура.

Изложение истории с позиции Екатерины дало мне возможность нарисовать многоплановый психологический портрет этой непреклонной, храброй и принципиальной женщины. Некоторые современные наблюдатели полагают, что ей следовало более прагматично отнестись к разводу и таким образом уберечь себя от многих трудностей и невзгод. Но такой подход не учитывает приоритеты, которые ставили во главу угла люди в начале XVI века, а мир в то время заметно отличался от современного. Перенося в него читателя, я пыталась показать, что в прошлом это была совершенно другая страна и в той жизни не было места пристальному вниманию к правам женщин, феминизму и политкорректности, столь свойственным нынешней эпохе. Положение Екатерины как женщины, ее готовность подчиняться Генриху во всех вопросах, кроме тех, которые затрагивали ее моральные принципы, могут показаться нам шокирующими, но для нее это была не вызывавшая сомнений норма.

На страницах книги я пыталась оживить картины, звуки и запахи той эпохи, былого мира великолепия и жестокости, а также придворной жизни, в которой властвовала любовь или игра в нее, но при этом династические интересы перекрывали все романтические устремления. В этом мире тон задавали вера и судьбоносные перемены в религиозной сфере, но настоящих святых было крайне мало. Именно в такой обстановке жила Екатерина, и мы можем понять ее, только имея в виду широкий контекст окружавшей ее действительности.

Выражаю огромную благодарность Мари Эванс, представляющей издательство «Headline», и Сюзанне Портер из «Ballantine» за то, что дали мне заказ на эту книгу и позволили еще раз углубиться в предмет, который неизменно увлекает и очаровывает меня. Я бесконечно признательна им обеим, а также их увлеченным и преданным делу коллегам, которые вдумчиво, с интересом развивали этот проект и подставляли мне надежное плечо. Хочу также сердечно поблагодарить своего редактора, восхитительную Флору Рис, искусная правка которой чудесным образом изменила текст; Джо Лиддьярда из «Headline» и Филипа Нормана из «Author Profile» за неоценимую помощь с маркетингом и социальными медиа; Франсес Эдвардс за редакторскую поддержку и советы; Каролин Претти за вычитку текста; Сару Ковард и Элизабет Мерриман за корректорскую работу; Кейтлин Рейнор за отличную рекламу; Сиобан Хупер и Патрика Инсоула, создавших прекрасную обложку; «Бальбуссо Твинс» за художественное оформление, а также Барбару Ронан и Франсес Дойл, директоров по продажам и цифровому маркетингу.

Искренне признательна своему агенту Джулиану Александеру, благодаря которому мы с «Headline» нашли друг друга, за его бесценные советы и мощную поддержку. Огромное спасибо моему мужу, моей твердой опоре и якорю, без заботы и помощи которого я не смогла бы писать.