Текст книги "Вниз по течению. Книга первая"

Глава 22

«Бывало-бывало. В мою студенческую молодость, помню, когда я пребывала в запоях, ко мне приходил такой косматый страшный старик и таскал меня за волосы по комнате, бил головой о подоконник и пытался выкинуть в окно.

А змеи, пауки с крокодилами – так вообще «жили» у меня под диваном и на кухне. Сейчас, как вспоминаю, и такое чувство, как будто это всё не со мною было. Жаль, на что молодость была потрачена…»

На следующий день они проснулись только к обеду, и это тоже было замечательно, потому что избу заливал по-зимнему яркий, отражённый снежной белизной солнечный свет. Метель ночью кончилась, оставив после себя волнообразные сугробы и лютую стужу.

– Ой-ой-ой! – сказал Слава, едва подняв голову с подушки и глянув в сторону окна, – Наверно придётся мою машинку теперь долго откапывать. Милая, у тебя лопата есть?

Лопата у «милой», которая снова по-щенячьи обрадовалась ласковому слову, была, как была она у всех жителей Нижних Колдырей, являясь в здешних погодных условиях вещью первой необходимости. Но прежде чем взяться за работу, пылкие любовники вновь предались страсти, причём на этот раз инициатором выступила леди, которая нырнула с головой под одеяло, после чего джентльмен вставать уже не спешил.

Потом пили чай, доедали остатки вчерашней картошки, болтали о всяких пустяках, но Натка, уже чувствуя предстоящую разлуку, не сводила со Славы глаз, пыталась запомнить каждый волосок, каждую морщинку, каждую дымчатую крапинку в светлых глазах… Никаких иллюзий она, от кого мужчины уходили чаще по-английски, даже не потрудившись объяснить причины разрыва, не питала. И заранее прощала своего Генерала на случай, если он больше не захочет её видеть. Вчерашняя ночь и так была подарком, намного превышающим её скромные ожидания от жизни, чем-то таким, чего не заслужила девица из породы «оторви и выбрось».

Снегоход Слава откопал сам, строго велев Натке не соваться на мороз (она растеклась от его заботы масляной лужицей). Сидела у окна, смотрела сквозь стекло на красивого мужчину, орудующего лопатой с таким рвением, что снег веером разлетался вокруг, и понимала, что влюбилась по уши. Это было так глупо, учитывая её опыт и груз разочарований, но ничем иным она не могла объяснить то душевное волнение, похожее на трепет крылышек бабочки (нет, десятков бабочек разом взмывающих в воздух, так, что от щемящей красоты захватывает дыхание!) рождающееся при каждом взгляде на рослую фигуру в серебристой куртке.

Они попрощались на крыльце. Слава легко притянул её к себе, небрежно чмокнул в кончик носа, и сказал два слова, от которых Натка воспарила до небес:

– До встречи.

– До встречи, – выдохнула она, не видя со стороны, как сияют её глаза, и, не зная, что это сияние вызывает у обнимающего её мужчины смесь тщеславия и досады. Не замечая, что он смотрит на свою случайную любовницу с брезгливой жалостью, как если бы она была увязавшимся за ним бродячим щенком, блохастым и грязным, но трогательным в своей надежде обрести хозяина.

Ничего этого Натка не увидела и не поняла, она была ослеплена своими чувствами, оказавшимися слишком яркими на трезвую голову, и долго провожала затуманенным взором умчавшийся вниз по улице снегоход, не думая о любопытных глазах, наблюдающих за ней из соседних изб.

Первой пришла Рая. Сразу, едва только сама Натка переступила порог избы, удручённая тем, как пусто там стало без Славы. Рая увидела незастеленную перекрученную постель, оставшуюся на столе посуду, брошенные в угол банные полотенца… и прижала ладони к щекам.

– Оооох, дурёха! Что же ты…

Она уронила руки и замолчала.

– Что я? – огрызнулась Натка, которая больше всего хотела бы сейчас остаться одна, чтобы смаковать-смаковать-смаковать послевкусие прошедшей ночи, пока им ещё пронизан воздух вокруг…

– Это я, балда такая, виновата! – продолжала сокрушаться женщина, – Не предупредила тебя сразу!

– О чём не предупредила? – Натка смотрела на полотенце, которым вчера вытирался Генерал со смесью нежности и грусти.

– Да о кобеле же этом! Вот проклятущий! Я ж видела в Новый год, что ты ему глянулась, но не думала, что он так сразу…

– Что за чушь? – Натка поставила чайник на печь, – В Новый год у меня из-под одежды наружу только нос торчал, что там могло глянуться? И вчера мы случайно встретились. Метель начиналась, вот он меня и подвёз.

Рая скептически прищурилась.

– Удачно подвёз – сразу в постель и заехали!

– Да, заехали! И что? Мы взрослые люди. Или теперь меня тут замуж не возьмут? Ну и слава богу, а то достали уже все своим замужем!

– Да не в замуже дело, – Рая без приглашения уселась за стол, – Ты ж теперь небось думаешь, что у вас любовь-морковь, да? И не отнекивайся, по глазам вижу, что втрескалась в кобеля по уши. Думаешь, ты тут первая дура, которую он огулял?

Натка в сердцах грохнула заслонкой печи, куда как раз собиралась подбросить дров.

– Рая, ну что ты заговорила, как бабка деревенская?! Кобель, огулял, втрескалась! Я давно уже не верю в сказки о Золушках, и прекрасно понимаю где он и где я! Думаешь, жду, что прискачет предложение делать? Совсем меня за идиотку держишь?

– Да не предложения ты ждёшь, глупая, – женщина безнадёжно махнула рукой, – А поблажек. Думаешь, что пожалеет он тебя теперь, на особое место поставит? Так вот – не пожалеет, не поставит! На тесты будешь ходить, как и все. И подыхать, если не повезёт, будешь, как все. Не станет твой холёный кобель результатами тестов ради тебя жертвовать. Первым делом-то самолёты, а дур сюда ещё привезут. На любой вкус!

– И что, много дур у него тут было? – Натка, невольно понижая голос, села за стол напротив подруги.

– Не втрескалась, говоришь? – Рая грустно усмехнулась, – Много-немного, но была уже при мне девчонка. Тоже молодая, лет двадцать пять, не больше. Генерал к ней шатался месяца два наверное почти каждую ночь. Скучно поди ему тогда было. А глупышка думала, что серьёзно у них всё, поверила уже, что он её из Колдырей увезёт.

– Разве он такое обещал?

– Вряд ли. Но попробуй, объясни! Заладила – он меня любит!

– И что дальше? – Натке стало жалко незнакомую девушку, потому что сейчас она, как никто другой, понимала её эмоции.

– Дальше Генерал уехал. Он же постоянно так – то приедет, то уедет, и не поймёшь, по какому графику тут работает. А дурёху на тесты потащили. Она аж чёрная вернулась. И даже не потому, что измучилась там, а просто до последнего верила, что кобель её защитит.

– Так не было же его тогда – уехал, – Натка смотрела в стол.

– И что? Думаешь, он не знает график этих их экспериментов? И кого халаты подопытными кроликами назначают? Сам же наверно и утверждает. Я думаю, что и уехал он тогда специально, чтобы в глаза ей не глядеть. Человек всё-таки, стыдно наверно.

Натка уже догадалась, что у этой истории очень плохой конец, но не сумела сдержать любопытства.

– А потом что?

– Потом вернулся он. Все знали, что вернулся, она ждала, на берегу сидела чуть ли не сутками, проверяющих пытала, просила передать ему, что хочет поговорить. Но он к ней так и не пришёл. Неделю она от Реки не уходила почти. Потом пропала. И только ещё через неделю её тело рыбаки внизу по течению сетью выловили.

Натка съёжила плечи.

– Утопилась что ли?

– Может и утопилась. А может, сдуру решила Реку переплыть, сама к любимому прийти, да сил не рассчитала. Река-то у нас вроде не очень широкая, хорошему пловцу по силам, но течение коварное. Ты смотри, летом одна не плавай.

– Рай, ты сказала про нескольких дур. Кроме этой девушки ещё кто-то был?

– Это ещё до меня, – женщина качнула головой, – Так что за достоверность не ручаюсь. Но рассказывали, что была баба лет под сорок, и вроде как даже симпатичной её не назовёшь, но Генералишка наш всё равно похаживал.

– А с той что стало?

– Тестов не выдержала. На кладбище лежит. Из-за этого кобеля замуж тут не пошла, тоже наверно думала, что бога за пятку поймала и теперь в шоколаде будет. Ан нет – перед лабой все равны. Так что, Натуся, выкидывай-ка дурь из головы. Покувыркались и ладно, для здоровья хорошо, а о большем не думай. Подумай лучше о себе.

– Это ты сейчас меня опять что ли замуж агитируешь?

Женщина посмотрела на неё с сожалением.

– Какой теперь уже замуж? Вся деревня знает, что Генерал у тебя ночевал, люди-то не слепые. Ты для наших мужиков отныне, как прокажённая.

Натка через силу рассмеялась.

– Даже так? А что, тут только на девственницах женятся?

– Да не в этом дело. Просто ты… ну как бы на другой стороне теперь. К начальству ближе, понимаешь?

– Думают, стучать буду?

– Не только, – Рая жевала губами, не в силах подобрать нужных слов, – Видишь ли, есть мы – простые люди, а есть они – халаты, охрана, проверяющие… и они нам совсем не друзья. И ты вроде как теперь с ними, а не с нами.

– Чего?! Что за бред? Из-за одного перепиха?!

Рая на миг призадумалась и оживилась.

– Точно! Всего один раз же! Я всем скажу, что ты и не хотела, просто выбора не было – побоялась местному хозяину отказывать, мы же люди подневольные! Мало ли… Ну и ты смотри, чтобы больше ни-ни! А сама говори…

– Да не собираюсь я оправдываться! – Натке стало смешно, – Девочку нашли что ли? С кем хочу, с тем и трахаюсь! А если кому что не нравится, так это не моя проблема.

Рая снова взялась за щёки.

– Ох, ершистая! Ну смотри, воспитывать не буду… только зря недооцениваешь мужскую злопамятность. Маринку за что не любят? То-то и оно! А ведь она, хоть и продинамила кучу местных, но в итоге-то за местного и выскочила. А ты вообще под начальство легла, получается, под чужака.

Натка только отмахнулась…

Но ей пришлось понять, насколько права оказалась старшая подруга, когда спустя буквально несколько минут после её ухода, в избу ввалился Клим.

Она как раз собиралась устранить беспорядок, устроенный ими со Славой, когда хлопнула дверь, и на пороге возник её воздыхатель, как оказалось – уже бывший.

– Ну, привет! – сказал он каким-то высоким, петушиным голосом.

Несмотря на принесённую метелью и теперь царящую снаружи стужу, телогрейка Клима была распахнута на груди, а голова не покрыта, словно он собирался в большой спешке.

– Привет. – Натка как раз застилала смятую постель. Именно в эту постель упёрся немигающий взгляд гостя.

– Как спалось? – спросил он с такой явной издёвкой в голосе, что Натка решила не ходить вокруг да около.

– Если ты пришёл узнать, трахалась ли я с Генералом, то да – трахалась. Что дальше?

Губы Клима презрительно искривились.

– Сам знаю, что трахалась. Это же не какой-то бывший алкаш, да? Перед ним можно и сразу рогатку раздвинуть.

Натка бросила обратно на полати одеяло, которое пыталась расправить, и повернулась к Климу. Видит бог, она не хотела ссориться, не хотела говорить ему гадости и бить по больным местам, но и молча выслушивать обвинения чёрт знает в чём тоже не собиралась.

– Моя рогатка – перед кем хочу, перед тем и раздвигаю! Ещё вопросы есть?

Клим, конечно, ожидал какой-то реакции на свой наезд, но явно не такой. Он растерянно хлопнул губами и начал угрожающе багроветь.

– То есть я два месяца окучивал тебя, как последний алень, и мне, бля, даже поцелуя не упало! А как только на горизонте засветился упакованный фраер, ты уже готовенькая?! Когда только снюхаться успели?!

– Я тебе ничего не обещала! – зашипела Натка, упирая руки в бока, – Окучивал он! Мозги себе окучь!

– Я просто хочу знать, почему?! – Клим уже орал, – Думаешь, он для тебя что-то сделает, кроме как на клык надаёт?! Может, жратвы обещал или шмоток?! Или с собой увезти?! Почему он, а не я?! Почему всегда, сука, так?!

Натка прищурилась, как перед выстрелом.

– Хочешь знать, почему? Хорошо, узнаешь! Посмотри на себя для начала! Тебе даже бриться в лом! У тебя под ногтями грязь! Ходишь и плюёшься постоянно, как верблюд! А ещё в пальцы сморкаешься и руку о штаны вытираешь! У тебя перхоть, ты хоть голову моешь иногда?! А сам моешься?! Как придёшь, так грязными носками на всю избу воняет!

Клим открывал и закрывал рот, как подавившаяся жаба. Потом шагнул вперёд, угрожающе играя желваками.

Натка выпятила подбородок ему навстречу.

– Давай, ударь! Заодно посмотрим, готов ли всё-таки Генерал что-то сделать для меня или нет? Например, посадить тебя на бутылку за то, что мне товарный вид портишь.

Она не блефовала. Почему-то была уверена, что Слава вступится за свою случайную любовницу, даже если всё сказанное о нём Раей – правда.

Как оказалось, Клим тоже так думал. Его кулаки сжимались и разжимались, но так и не поднялись.

– А ты сама на себя смотрела? – наконец, выплюнул он, – Принцесса нашлась! Давно ли сосала за опохмел?

– Так ты и опохмелить-то не сможешь, принц! – Натку давно не ранили никакие слова, она слышала в свой адрес вещи и похуже, – Я тебе с самого начала сказала, что не светит, разве нет? И если ты всё равно продолжал чего-то ждать, то сам дурак!

– Ты просто такая же, как все, – Клим смотрел с искренним неподдельным презрением, и это задевало, как ни пыталась Натка убедить себя в обратном, – Все вы твари продажные, ноги раздвигаете только тогда, когда думаете выгоду с этого урвать! Всех купить можно, просто цена разная! Так вот, твоя цена – стакан водки и хвост селёдки, если забыла!

– За тебя и того не дадут! – парировала Натка, – Потому и бесишься. А теперь – пошёл вон из моего дома!

– Не волнуйся, не задержусь, – Клим повернулся к порогу, – Мало приятного у шлюхи гостить.

С трудом сдержавшись, чтобы не запустить ему в спину прислонённой к печи кочергой, Натка дождалась, когда хлопнут обе двери, и только тогда в сердцах схватила и сбросила с полатей на пол так и не заправленную постель. Упала на колени сверху, несколько раз с силой всадила кулаки в подушку.

– Урод! Сука! Гандон штопаный!

Выпустив пар, плюхнулась на пятую точку и обхватила голову руками. Было обидно. Даже не потому, что её обозвали шлюхой (впервой что ли?), просто только сейчас Натка поняла, как успела привязаться к Климу. К его почти ежедневным визитам, к его неуклюжему юмору и порожней болтовне. К его дружбе. Точнее к тому, что всё это время она принимала за дружбу, и что на поверку оказалось лишь непрекращающимися попытками забраться к ней в трусы.

Часом позже, сидя в гостях у Марины, и заливая обиду горячим чаем, Натка горячо говорила:

– Шлюхой назвал! То есть, если бы я с ним трахалась, то шлюхой бы не была, а если не с ним, то сразу шлюха!

Подруга смеялась и кашляла. Она умудрилась простыть в Новогоднюю ночь, и теперь сидела на лавке, укутавшись в шерстяное одеяло, с заботливо подоткнутой под поясницу подушкой. Подоткнутой, разумеется, Борисом.

– Ой, Нат, ты бомбишь, будто впервые с этим столкнулась! У мужиков всегда же так. Не дала – сука, дала – шлюха, дала, но не ему – шлюха в квадрате. А Клим тем более столько времени на тебя убил, его теперь жаба полгода давить будет.

– Так я сразу сказала, что он мне нах не нужен!

– И чё? Мужикам на это плевать, они же считают, что женское «нет» – на самом деле значит «да», только с отсрочкой. Мол, если женщина отказывает, то это она просто цену себе набивает, хочет, чтобы за ней ухаживали, добивались. Вот он и старался, добивался, а ты всё разом похерила…

Подруга снова зашлась смехом, а из сеней донёсся голос Бориса:

– Вот только не надо про всех говорить! Мужчины тоже разные. Здравствуй, Ната.

Он появился в комнате с охапкой дров, принялся складывать их у печи.

– Здравствуй, Боря. Ты тоже уже слышал о моём грехопадении?

– А как же! Вся деревня об этом говорит. Новостей-то у нас дефицит, сама знаешь, а тут такое – новая генеральская фаворитка!

Натка скривилась.

– Да какая фаворитка? Это была всего одна ночь. Нужна я ему сто лет…

– Не скромничай, прелюбодейка! – Марина снова хохотнула, – Ну, а вообще – как он хоть, Генерал? Содержание соответствует форме?

– Если ты про секс, то мне всё понравилось. Если про характер… ещё не поняла. Мутный он. Но умный, разговаривать с ним интересно.

– Понятно, что дурака бы сюда главнюком не назначили, – подал голос от печи Боря, – Да и язык у него подвешен – дай бог каждому. Не ты первая про то говоришь.

– А кто ещё? – ревность опередила разум, вопрос прозвучал слишком торопливо и подозрительно, что вызвало широкую ухмылку Марины. Боря же или ничего не заметил, или не стал заострять на этом внимание. Спокойно ответил:

– Люди говорят. Генерал теперь редко в деревне бывает, а в первые годы любил зайти, за жизнь перетереть с простым людом. Сейчас наскучило видать.

– Он сказал, что полярник, – зачем-то вслух вспомнила Натка, но Боря опять лишь кивнул.

– Оно видно. Перед местной природой не тушуется, в тайгу один уходит…

– Нат, а дальше ты что думаешь? – перебила мужа Марина, которой гораздо интереснее была разворачивающаяся перед глазами «санта-барбара», чем прошлое Генерала – Если он снова приедет? Пустишь?

Натка пожала плечами.

– Приедет – пущу. Не гнать же.

– Правильно, – поддержала подруга, – Фигли от удовольствия отказываться, когда оно само в руки плывёт? Уж всяко лучше нашей колдыровской алкашни, у которых наверно и встаёт-то через раз…

Борис выразительно кашлянул в пространство, давая понять, что ему неприятно слышать столь фривольные речи из уст беременной жены, но Марина и бровью не повела, продолжив расспрашивать Натку о подробностях её неожиданного приключения.

Натка отвечала, неловко косясь то на Бориса, то на Маринин выпирающий из-под одеяла живот. Впрочем, никакими особыми откровениями она поделиться не могла, и скоро подруга разочарованно уточнила:

– Подожди, так он тебя тупо трахнул и всё?

– Три раза, – зачем-то поправила Натка и, кажется, покраснела.

– Три раза тупо трахнул, – подытожила Марина, – Даже не отлизал?

– Солнышко! – не выдержал Борис, последние минуты старательно делавший вид, будто его здесь нет, – Не забывай, что ты уже не одна! Ребёнок на этом этапе развития уже всё слышит!

– Но ничего не понимает! – коротко обернувшись к нему, отрезала Марина и снова уставилась на подругу, – Погоди. А он тебя хоть в губы целовал?

– Я не помню.

Но Натка отвела глаза, потому что прекрасно помнила – не целовал. До сих пор она не придавала этому значения, списывая всё на охватившую их обоих неземную страсть, якобы не оставившую времени для нежности, но сейчас увидела ситуацию глазами Марины, и поникла.

А та не стала деликатничать:

– Ну что тут скажешь – прогноз неутешительный. Может он, конечно, ещё к тебе прикатит, но тут ты уж лучше задумайся – надо оно тебе или нет.

Дальше к облегчению Натки (а особенно Бориса) они заговорили о другом. О грядущих самых суровых зимних неделях в году, о том, хватит ли заготовленных дров, о том, на что можно потратить перепавшие им нынче новогодние желания… Натка-то про своё и думать забыла – обёрнутая фольгой шоколадка так и лежала в кармане телогрейки. Да и зачем это ей теперь, когда просить чего-то у Славы она всё равно не решится? Особенно, если он больше не придёт…

Погрузившись в свои грустные думы, Натка не слушала Марину и Бориса, которые каким-то образом уже перешли на выбор имени будущему ребёнку, и в реальность её вернул только раздавшийся вдруг стук в двери. Не осторожный и деликатный, как обычно стучали те, кто пришёл в гости и не хотел казаться навязчивым, а громкий, настойчивый, повелительный. Хозяйский.

Марина нервно дёрнулась, невольно прикрыв руками выступающий вперёд живот, Борис выпрямился, строго глянул на девушек. Велел:

– Сидите, – и пошёл в сени.

Вернулся оттуда почти сразу, странно присмиревший, ссутулившийся, и, избегая смотреть Натке в глаза, сказал:

– Наталья, там… за тобой пришли.

На крыльце топтался поп-груша, закутавшийся от мороза так, что наружу торчал только нос и бегающие над ним глаза-маслины. Глаза эти смотрели на Натку с откровенным злорадством.

– Ну, здравствуй, красавица. А я вот тебя ищу, дома не застал, думаю – куда деться могла? Тут и вспомнил, что подружка у тебя есть – Мариночка! Вы ж с ней прям как попугайчики-неразлучники…

Натка вышла в сени даже не набросив на себя телогрейку, и сейчас начала замерзать, поэтому, позабыв когда-то преподанный ей Никодимом урок вежливости, почти рявкнула:

– Не тяни кота за яйца! Чё надо?

Никодим было насупился, но видимо принесённая им весть так распирала попа изнутри, что на злость запала не осталось.

– Пришёл сказать, чтобы собиралась ты, Натальюшка, – почти ласково пропел он, – Велено на берег тебя сопроводить.

За спиной скрипнула дверь – в сенях появилась Марина, схватила Натку за локоть.

– С ума сошла? На улице минус сорокет! Или оденься, или заходи!.. Здрасьти, батюшка, вам чего?

К Никодиму она обратилась демонстративно перекрестившись, и он снова насупился.

– Говорит, что на берегу меня ждут, – растерянно пробормотала Натка, а сердце уже радостно ускорялось (это Слава, Слава хочет её видеть!) и кусачий мороз вдруг перестал быть страшным.

Дверь снова скрипнула, на этот раз пропуская Бориса. Он взял Марину за плечи и бесцеремонно затолкал обратно в избу. Глянул на Никодима.

– День добрый. Может зайдёшь, чего мёрзнуть?

Поп не отказался. Как позже поняла Натка – он получал наслаждение от своей роли и желал собрать вокруг побольше зрителей.

Все вместе они вдвинулись в избу, которая сразу показалась тесной, хоть и была раза в два просторнее Наткиной. Там Борис усадил Марину на прежнее место и опять закутал в одеяло, а Никодим принял загадочно-значимый вид, явно ожидая расспросов. Но Натка не доставила ему такого удовольствия, она растягивала удовольствие, предвкушая тот момент, когда получит подтверждение своей догадке – Слава не забыл сегодняшнюю ночь! Он захотел снова встретиться! И не став делать из этого тайны, не скрывая их зародившуюся связь, прислал за ней Никодима, серого кардинала Нижних Колдырей. И пусть теперь Никодим только попробует когда-нибудь угрожать Натке, или, не дай бог, бить! Теперь она под надёжной защитой!

– Ты к себе возвращаться будешь? – поп не выдержал, заговорил первым, – За вещами пойдёшь, или сразу на берег двинем?

– За вещами? – не поняла Натка, – Зачем мне вещи?

Попав в тепло, Никодим приспустил шарф, укрывающий его безвольный подбородок, и теперь криво ухмылялся одной стороной рта.

– Ну, мало ли что может понадобиться за две недели. Тебе виднее.

Две недели? Слава хочет забрать её из деревни надолго? Хотя почему бы и нет, в конце концов, он – генеральный директор, наверняка же у него в лабе есть все удобства для проживания и уединения. Фантастика!

– Никодим, ты бы шёл пока, – хмуро сказал Борис, глядя в сторону, – Мы сами Нату проводим. Заодно подскажем, что нужно с собой взять.

– Эээ, нет! – поп-груша гаденько хихикнул, – Положено сопровождать. Вдруг сиганёт куда?

– Ага, в тайгу сиганёт по такому дубаку! – прошипела Марина, меряя попа ненавидящим взглядом, но тот лишь повторил:

– Положено.

Натка непонимающе глядела то на его злорадную ухмылочку, то на расстроенные, какие-то беспомощно-сердитые лица друзей… и её пузырящаяся, как шампанское, радость стремительно выдыхалась.

– Куда я сигану? Зачем мне куда-то сигать?

– Кто ж тебя знает? – поп растягивал слова, явно наслаждаясь моментом, – Бывали случаи, когда деревенские в бега подавались, едва приходило их время в лабу отправляться.

– Зачем в лабу? – глупо переспросила Натка, хоть и начала уже понимать, и образ Генерала, ожидающего её на берегу, померк перед глазами, чтобы через секунду и вовсе рассыпаться с похоронным звоном, когда поп Никодим радостно подтвердил зарождающиеся подозрения:

– Как это – зачем? А зачем ты вообще здесь свой хлеб ешь? На тесты пора, красавица, на тесты!

Продолжение следует…