Текст книги "Ночь поцелуев"

Глава 39

Лондонский дом леди Роут оказался необычайно удобным: уютным, дорогим и, как и следовало ожидать, слегка взбалмошным.

Крестная и крестница сидели в гардеробной, стены которой были обиты дорогим шелком, вручную разрисованным невероятными коралловыми примулами.

– Дорогая, слушай меня внимательно и не перебивай, – сказала Генри.

Кейт встала и отошла к окну. Тон крестной не предвещал ничего хорошего. Из гардеробной был виден небольшой парк перед домом – сейчас пустынный и холодный.

– Скоро зима, – негромко произнесла она, обращаясь не столько к собеседнице, сколько к деревьям за стеклом. – Каштаны уже пожелтели.

– Не пытайся отвлечь меня рассуждениями о природе, – строго остановила ее Генри. – Ты же знаешь, что я не отличу простой каштан от конского. Но хочу сказать тебе, что это безобразие пора прекратить.

Кейт стояла прямо, расправив плечи, и упорно смотрела в парк, не позволяя голосу крестной проникнуть в сердце.

– Это одно и то же дерево, – пояснила она.

Слабая попытка увести разговор в сторону успехом не увенчалась.

– Прошел уже целый месяц, – продолжала Генри. – Подожди, даже больше.

– Намного больше, – уточнила Кейт мертвым голосом. – Если нужна точная цифра, то сорок один день.

– Сорок один день ты пребываешь в отвратительном настроении.

Кейт быстро подошла к крестной и опустилась на колени у ее ног.

– Простите, мне очень жаль. Я вовсе не хотела вести себя неучтиво.

– Понимаю, что до определенной степени ты просто не в силах с собой совладать. Но граница возможного все-таки существует.

– Я ничего не заметила. Действительно все это время со мной трудно было иметь дело?

– Не ты ли заявила Леоминстеру, что волосы его сестры такого же цвета, как конский навоз весной?

– Но я ведь не сказала этого ей.

– И на том спасибо.

– Все дело в оливковом оттенке, – пояснила Кейт. – В природе он больше нигде не встречается.

– Речь не о природе, и это ясно любому дураку. Бедняжка просто хотела превратить соломенные волосы в золотые, но, к сожалению, ошиблась с цветом. Не хочу сказать, что жизнь рядом с тобой не доставляет удовольствия – в определенном отношении. Особенно мне понравилось, как ты сравнила принца-регента с согнутым пополам посохом Аарона. Хотя по большому счету шутки по поводу членов королевской семьи, как бы они ни выглядели, возбраняются.

– Простите, – повторила Кейт и нежно поцеловала крестную в щеку. – Знаю, что жить со мной просто ужасно.

– Почему бы тебе время от времени не выезжать в свет? Я, например, давно не была в театре и очень соскучилась.

– Непременно, – пообещала Кейт.

– Сегодня же. – Леди Роут шутить не собиралась. – Да, сегодня вечером ты возвращаешься в общество.

– Но ведь я в нем толком еще и не была, разве не так?

– Тем более. Самое время начать.

Кейт поднялась с колен, чувствуя себя очень старой и печальной. Вернулась к окну и посмотрела, как последние лучи солнца скрываются за верхушками каштанов, чуть просвечивая сквозь листву. Странно, но в обычно безлюдном и безмолвном парке что-то происходило.

– Ты поступила правильно, – раздался за спиной голос Генри.

Кейт обернулась. За сорок один день крестная еще ни разу не заговорила о Гейбриеле.

– Дала ему шанс поступить по-мужски, но он его упустил.

– У него обязательства.

Генри презрительно фыркнула.

– Ты без него прекрасно обойдешься. И правильно сделала, что ни словом не обмолвилась о приданом. Кто бы мог предположить, что твое состояние окажется таким огромным? Думаю, ты интуитивно предполагала, что это обстоятельство повлияет на его решение, и потому молчала. Трудно представить худший повод для расторжения помолвки.

– Ничего я не предполагала. Просто думала… надеялась. Наивно и глупо. – Прошел сорок один день, а искра надежды все еще теплилась в душе – хотя бы потому, что объявление о свадьбе княжны Татьяны до сих пор не появилось. Но с другой стороны, кто знает, когда планируется это бракосочетание? Поговаривали, что жених и невеста отправились в Россию, чтобы получить благословение по православному обычаю.

– Никогда нельзя надеяться на то, что мужчина перепрыгнет через собственную голову. Как правило, этого не происходит.

Кейт снова посмотрела в окно. От постоянных попыток сдержать слезы и прогнать тоску немели плечи, но она уже бесконечно устала и от переживаний, и от бесконечных раздумий о том, почему Гейбриел такой, какой есть.

Ответ походил на головоломку: он такой, какой есть, потому что он принц.

Мысль кружилась и кружилась в мозгу.

Генри подошла к Кейт, обняла за плечи и окутала ароматным облаком духов – сладким как патока.

– Скорее всего мои слова тебе не понравятся, и все же… я рада, что Гейбриелу не хватило мужества расторгнуть помолвку.

– Почему?

Леди Роут повернула крестницу лицом к себе.

– Потому что я получила возможность провести это время с тобой, – просто ответила она и заботливо заправила ей за ухо непослушный локон. – Ты тот ребенок, которого я так и не родила. Лучший подарок от Виктора. – В ее глазах блеснули слезы. – Я снова его полюбила, потому что полюбила тебя. И хотя мне больно смотреть на твои страдания, в глубине души я благодарна судьбе за эти последние недели.

Кейт слабо улыбнулась и обняла крестную.

– У меня точно такое же чувство, – призналась она. – Щедрая компенсация за годы жизни с Марианной.

– Что ж, – пробормотала Генри, – кажется, я становлюсь плаксивой. Можно подумать, что разделила с Лео дневную порцию бренди. Но я не настроена против Гейбриела – ничуть. Хотя признаюсь: была бы рада, если бы он оправдал твои надежды.

– Понимаю, – вздохнула Кейт.

– Мужчины приходят и уходят, – пожала плечами Генриетта. – Как сосульки.

– Сосульки? – механически повторила Кейт и снова посмотрела в окно. В саду суетились какие-то люди. В сумерках они казались темными силуэтами.

– Сначала висят такие красивые – новые, блестящие, – но потом падают и разбиваются вдребезги, а самые слабые и вообще бесследно тают, – продолжала Генри. – Интересно, что они там делают? Похоже, что складывают костер. Разве сегодня День Гая Фокса?

– А разве он не в ноябре? – спросила Кейт. Марианна никогда не отмечала праздники.

Генри крепко сжала ее руку.

– Сегодня поедем в театр, и ты наконец-то сможешь порадовать графа Ормскирка. Его письма становятся неистовыми. По-моему, он страшно обижается и считает, что ты себя хоронишь. Упустила Данте. Я только что получила письмо от миссис Старк: Эффи приняла предложение Хатауэя.

– Вот умница! – похвалила Кейт. – Я так рада, что лорд Хатауэй сумел оттеснить остальных претендентов и завоевал ее сердце!

– Пришло время развеять опасения Ормскирка относительно твоей скорой смерти, – стояла на своем Генри.

– Я вполне здорова, – заверила Кейт. Действительно, тени под глазами исчезли, а щеки порозовели. Напрасно считается, что сердечные страдания сказываются на внешности так же дурно, как физическое истощение.

– Надо отправить в парк лакея, чтобы узнал, что там происходит. – Леди Роут с тревогой посмотрела в окно. – Птицы собрались, как будто нашли хороший повод посплетничать.

Действительно, дрозды стайками перелетали с дерева на дерево и устраивались на ветках, словно выбирали самое удобное место.

– А что, если эти люди готовят еду, а дрозды дожидаются своей доли? – предположила Кейт.

– Еду на костре? В этом районе Лондона? Сомнительно, – покачала головой Генри. – Смотри, уже разводят огонь, да какой большой!

В этот момент в дверь деликатно постучали, и в комнату вошел новый дворецкий с серебряным подносом в руках.

– Миледи, пришло письмо, – с поклоном объявил он.

– Письмо? Но от кого? – удивилась Генри. – Может, ты знаешь, что творится в парке, Черридерри?

– Письмо пришло из парка, от джентльмена, – ответил любимый слуга Кейт. – Но что там происходит, мне, к сожалению, пока неизвестно.

– Будь добр, попроси миссис Суоллоу прислать еще чаю, – напомнила Кейт.

Дворецкий снова поклонился и ушел, а Генри задумчиво посмотрела ему вслед.

– Разве вы не собираетесь открыть письмо? – нетерпеливо подсказала крестница.

– Разумеется, собираюсь. Но прежде, наверное, надо послать за караульным. Ах как жаль, что Лео нет дома! Уж он-то точно знал бы, что делать. Только посмотри, как высоко взлетают искры. Что, если деревья загорятся?

– Прочитайте же наконец письмо и узнайте, что происходит! – не выдержала Кейт.

– Не могу, – лаконично отказалась Генри.

– Почему?

– Письмо адресовано тебе.

Глава 40

«Не хочется бросаться в погребальный костер. Пожалуйста, вернись ко мне».

Кейт выронила записку, подошла к окну, вгляделась в густые сумерки и увидела… его. Высокий широкоплечий человек стоял перед костром со сложенными на груди руками и ждал.

Генри наклонилась, чтобы поднять листок с ковра, но Кейт в комнате уже не было. Та бегом спустилась по лестнице, промчалась к парадному крыльцу и перелетела через улицу. Остановилась возле невысокой железной изгороди и вцепилась в холодный металл.

– Гейбриел!

– Привет, дорогая, – отозвался он, не двигаясь с места. – Пришла меня спасти?

– Что ты делаешь? Зачем здесь этот костер?

– Ты бросила меня так же вероломно, как Эней бросил Дидону, – невозмутимо пояснил принц. – Вот я и решил привлечь твое внимание.

– Но я тебя не бросала. Мы не могли быть вместе. Тебе нужно было…

– Ты меня бросила.

Утверждение звучало по-мужски упрямо и глупо, а потому Кейт задала единственный по-настоящему важный вопрос:

– Ты все еще помолвлен? Или уже женат?

– Нет. Свободен.

Она бегом бросилась к калитке, но подумала, что реагирует точно так же, как Фредди на кусочек сыра, и остановилась. Сделала еще несколько шагов, посмотрела в лицо Гейбриелу и… снова побежала. И он тоже побежал навстречу.

– Боже, как же отчаянно я скучал! – пробормотал принц и нашел губами ее губы. От него пахло дровами, костром, зимой.

Время шло своим чередом, а они все стояли молча, крепко обнявшись, и целовались за все пропущенные дни. Сорок один день: дневные поцелуи, ночные поцелуи, утренние поцелуи, поцелуи на завтрак, ленч, обед и ужин.

– Люблю тебя, – наконец произнес Гейбриел, отстранившись.

Кейт чувствовала, как распухли губы, но остановиться не могла. Руки поднялись по широким плечам, утонули в густых волосах.

– Я тоже, – прошептала она. – Я тоже.

Он отступил на пару шагов и опустился на одно колено.

– Мисс Кэтрин Долтри, не окажете ли честь стать моей женой?

Кейт смутно сознавала, что неподалеку собираются люди. Генри вышла из дома и остановилась у входа в парк, а вслед за ней потянулись и слуги. Прохожие с любопытством замедляли шаг. Казалось, весь Лондон заинтересовался необычной сценой. В толпе раздавались негромкие звуки, похожие на приглушенный смех.

Кейт подняла руку.

– Вы тоже оказываете мне огромную честь.

Гейбриел продолжал стоять на одном колене.

– Да, – прошептала Кейт. – Да, да, да!

Он вскочил, схватил ее в охапку и закружил. Искры костра взлетали в темноту и рассыпались фейерверком. Генри смеялась, и рядом с ней появился Лео. А главное, Гейбриел тоже смеялся – триумфально и властно, и от его смеха сердце забилось еще громче.

– Я получил специальную лицензию, – сообщил Гейбриел пару мгновений спустя и в доказательство вытащил из кармана бумагу.

Генри уже стояла рядом и обнимала Кейт, а от Лео, как всегда, пахло бренди.

– Завтра утром, – постановила леди Роут.

Возражений не последовало.

К своему стыду, Кейт даже не поинтересовалась, на какие средства принц намерен содержать замок и многочисленных родственников. Тему подняла Генри, когда все уже сидели за ужином.

– Итак, ваше высочество, – заговорила леди Роут, – каким же образом вы собираетесь обеспечить благополучие моей дорогой крестницы, не говоря уже о вашем собственном замке и его обитателях? Особенно теперь, когда все-таки отказались от женитьбы на деньгах. – Она лукаво взглянула на Кейт.

Но мисс Долтри имела собственные соображения относительно того, когда именно следует оповестить жениха об огромном приданом.

– Я выгодно продал издателю свою будущую книгу, – спокойно ответил принц. – И получил солидный аванс, которого хватит на год с лишним, даже если супруга пожелает регулярно блистать на балах в хрустальных туфельках. А к тому времени поместье уже начнет приносить доход и с лихвой окупит все затраты.

Кейт изумленно открыла рот.

– Книгу об археологии?

– Об археологических раскопках в Карфагене, – деловито уточнил принц. – С подробным описанием жизни и быта той эпохи.

– Эта тема давно интересует Гейбриела, – объяснила Кейт крестной и ее мужу. – В отличие от подавляющего большинства археологов он считает, что жизнь простых людей так же важна и интересна, как и королей.

– Все зависит от человека, – возразила Генри, однако глаза ее сияли неподдельным азартом. – Никогда не думала, что издатели платят авторам за то, чтобы те написали книгу. Считала, что люди делают это просто так… – помахала она рукой, – из любви к искусству.

– Даже я это знаю! – рассмеялась Кейт.

– Видишь ли, я уже много лет не держала в руках ни одной книги, – заметила леди Роут, нимало не смутившись. – Но ради этой сделаю исключение.

– Три тома с золотым обрезом, – сообщил Гейбриел. – Исключительно по подписке.

– В таком случае непременно прочитаю, – убежденно заверила Генриетта. – Больше того, закажу сразу два экземпляра. То же самое сделают все мои знакомые.

– Ты просто гений! – Кейт посмотрела на жениха влюбленными глазами. – Я горжусь тобой!

– Ради Бога, что же случилось с очаровательной русской девушкой? – не выдержал Леоминстер.

– Спихнул ее Тулузу, – пожал плечами Гейбриел. – Чтобы свести их, потребовалось целых две недели, после чего он подошел и заявил, что уезжает в Лондон, потому что больше не может. Я втащил его в лабиринт и доходчиво объяснил, что к чему. А через пару дней дядюшка Татьяны увлек меня в сторонку и рассыпался в извинениях.

В полночь мисс Долтри напомнила себе о том, что Гейбриел – истинный джентльмен. Принц. А потому даже не подумает тайком пробраться в ее комнату.

Да, воображения ей явно не хватило.

Послышался шум.

Доносился он не из-за двери.

Кейт подбежала к окну и распахнула створки.

– Вот спасибо, – поблагодарил Гейбриел и, подтянувшись на руках, перекинул ногу через подоконник. – Я едва не рухнул в сад, а у тебя под окном колючие розы.

– Тише! – зашипела Кейт, втаскивая жениха в комнату. – Я не уверена, что Генри и Лео уже спят.

– Не спят, – подтвердил Гейбриел. – Они в библиотеке. Завтра надо будет непременно объяснить, что забавляться на ковре перед камином лучше с закрытыми шторами.

– Только не это! – расхохоталась Кейт.

Губы Гейбриела тоже дрогнули, но дикий взгляд не способствовал веселью. Без единого слова принц начал развязывать свой шейный платок.

– О! – нервно воскликнула Кейт. – Не хочешь ли подробнее рассказать о своей книге?

– Не хочу, – последовал лаконичный ответ.

– А как отнеслась Татьяна к твоему отказу?

– Она видела, как я бросился вслед за тобой. Должно быть, усомнилась в грядущем семейном счастье, и правильно сделала. К тому же Тулуз намного элегантнее меня. Они прекрасно смотрятся вдвоем.

– Ты за мной бежал?

Гейбриел помрачнел:

– Больше никогда, никогда меня не бросай. Это невыносимо.

– Я не бросала, – слабо запротестовала Кейт. – Точнее, у меня не было выбора. Ты и сюртук снимешь?

– Все сниму. Если не желаешь, чтобы я тебя раздел, можешь сделать то же самое.

– Может, подождем до завтра? – Кейт неожиданно застеснялась.

– Нет.

Гейбриел взял невесту на руки, отнес на кровать и положил бережно, словно осколок древнего кувшина.

– Я не забыл ни единого мгновения нашей любви, – прошептал Гейбриел. – Но кое-что так до сих пор и не сделал.

– Что же? – спросила Кейт дрогнувшим голосом.

– Вот это. – Он провел ладонями по груди, животу и властно добрался до интимного уголка.

– Что ты творишь? – испуганно вздрогнув, воскликнула Кейт. Но как только за руками последовали губы, замолчала, потом застонала, а потом и закричала.

И только спустя несколько часов вспомнила о том важном, что должна была поведать будущему супругу.

Оба лежали усталые, счастливые и пьяные от любви.

– Я хочу тебе кое-что сказать, – прошептала Кейт.

Гейбриел накручивал на палец ее блестящий локон.

– Твои волосы – настоящее золотое руно, – пробормотал он.

– У меня есть приданое. – Она подняла голову и заглянула ему в лицо.

– Это хорошо, – отозвался Гейбриел. – А тебе известно, что древние греки…

– Гейбриел!

– У тебя есть приданое. Отлично. Мы с Виком все рассчитали, но лишних денег никогда не бывает. Знаешь, как все в замке хотели, чтобы я женился не на Татьяне, а на тебе?

– Нет, – с улыбкой призналась Кейт.

– Фердинанд заявил, что готов продать коллекцию оружия. Софонисба обещала отказаться от бренди, хотя, говоря по правде, выдержала недолго.

Кейт рассмеялась.

– И Вик тоже не остался в стороне. – Гейбриел умолк.

– Вик?

– Да. Сказал, что подыщет платное место дворецкого.

Кейт была тронута.

– О, Гейбриел, ничего лучше мне никто не предлагал! Точнее, тебе.

– Нам обоим, – заключил он, обнял еще крепче и поцеловал.

– Но ведь у меня есть приданое.

Грудь коснулась груди, и он перестал слушать, а в следующий миг Кейт уже сидела верхом.

– Ммм, – промычал Гейбриел и слегка подвинул любимую.

– Нет! – снова испугалась Кейт.

– О да! – успокоил он.

– Сначала послушай меня.

– Все, что угодно.

Но он не слушал. Кейт наклонилась, чувствуя себя смелой и прекрасной, и начала снова.

– Гейбриел, я…

Однако положение оказалось чрезвычайно ненадежным. Сильные руки совершили несколько волшебных движений, и мгновение спустя Кейт уже вцепилась в плечи любимого, с трудом сдерживая крик.

– Ни звука, – предупредил Гейбриел, не прекращая равномерного движения.

– Хорошо, – послушно кивнула Кейт.

– Только что по коридору кто-то прошел. Должно быть, Лео и Генри наконец-то отправились спать.

– Постараюсь вести себя тихо, – пообещала она. – Только не останавливайся.

Гейбриел улыбнулся:

– Самое время поговорить по душам. Кажется, ты собиралась сообщить что-то важное?

Кейт прищурилась и, приподнявшись на коленях, попробовала двигаться самостоятельно.

Темные глаза Гейбриела вспыхнули.

– Неужели не хочешь узнать, что я намерена сказать? – спросила Кейт и принялась раскачиваться, с удовольствием наблюдая, как меняется лицо возлюбленного.

Настала его очередь сдерживать стоны.

– Только не сейчас. Не могла бы ты?.. Да-да, вот так.

– Я…

Кейт погрузилась глубоко, жадно, а потом снова встала на колени.

– Я одна из самых богатых…

Гейбриел не слушал, поднял бедра, однако она привстала и отстранилась.

– Кейт!

– Я одна из самых богатых женщин в Лондоне, – наконец-то договорила она и опустилась, ощутив настоящее блаженство.

Гейбриел перевернулся так стремительно, что она охнула от неожиданности, овладел ею со всей силой безумного, нерастраченного вожделения и увлек в жаркую тьму, где не было никого, кроме двоих влюбленных.

А потом они лежали, прижавшись друг к другу, в полной тишине.

– Ты действительно сказала то, что я услышал? – неожиданно переспросил Гейбриел.

Кейт притворилась спящей, однако он разбудил ее и заставил повторить историю слово в слово.

А его необузданное торжество разбудило Генри и Лео.

Глава 41

Прошло четыре года

Раскопки Карфагена продолжались уже пятый год. Несмотря на то что профессор Биггитстиф не меньше трех раз в месяц сообщал об открытии города Дидоны, убедительных доказательств его правоты так до сих пор и не нашли.

Сдаваться Биггитстиф не собирался, твердо решив добиться победы, и неудачи лишь укрепляли его боевой дух.

– Такое чувство, что упрямец надеется в один прекрасный день обнаружить опознавательный знак, – вздохнул Гейбриел, вытянувшись на кровати и заложив руки за голову. – Лучше всего, конечно, подошла бы табличка с надписью: «Здесь спала Дидона».

Супруга пробормотала что-то невнятное, но утешительное. В эту минуту она как раз медленно погружалась в сладкий дневной сон.

С точки зрения Гейбриела, недовольство Биггитстифа меркло по сравнению с удивительными находками, раскрывающими повседневную жизнь обитателей древнего Карфагена. Здесь было все: начиная с бытовых приспособлений и заканчивая погребальными традициями, свадебными дарами и обычаем праздновать дни рождения.

Даже несмотря на то что они с Кейт присутствовали на раскопках не дольше четырех-пяти месяцев в году, только зимой, методы принца полностью оправдались и доказали свою научную состоятельность. Поначалу Биггитстиф упорствовал в возражениях, но огромный успех книги Гейбриела – причем не только в научной среде, но и у широкой публики – завоевал теории молодого археолога неоспоримый авторитет. Именно поэтому раскопки Карфагена продолжались с невиданной до той поры тщательностью и неизменным вниманием к деталям.

Впрочем, сейчас, в самые жаркие часы дня, работа на время замерла. Каждый разумный человек поспешил скрыться в полотняном шатре, чтобы отдохнуть перед вечерней сменой.

Однако оказалось, что не все участники раскопок могли считаться разумными – об этом свидетельствовал деловитый топот вокруг кучи черепков, дожидавшейся тщательного осмотра и классификации.

– О Господи! – простонал Гейбриел. – Опять прибежал. Должно быть, няня задремала.

– Сделай что-нибудь, – попросила Кейт. – Я не могу пошевелиться.

– Не шевелись, – улыбнулся Гейбриел и поцеловал жену в висок. – Лежи и отдыхай, чтобы малышка набиралась сил.

– Маленькая Мерри потихоньку поджаривается. – Кейт погладила округлившийся живот. Замечание ничуть не походило на жалобу, поскольку она давно поняла, что предпочитает жару Туниса холоду и пронизывающей сырости английской зимы.

– Через пару месяцев вернемся домой, и, как всегда, уже на второй день начнешь сетовать на мрачность замка. – Гейбриел снова поцеловал Кейт. – Думаю, легкий массаж не помешает даже в жару. – Новые поцелуи не заставили себя ждать.

Ответить Кейт так и не успела: полог отодвинулся, и в шатер ворвался мальчик, крепко прижимая к груди находку, а вслед за ним с тявканьем примчалась собачонка.

– Папа, папа! Смотри, какое чудо!

Трехлетний принц Джонас подбежал к отцу и протянул глиняный черепок. Малыша назвали в честь любимого дядюшки, мистера Джонаса Бервика.

– Это птичка! Я нашел птичку! – Крошечный палец коснулся изгиба, напоминавшего крыло, тронул углубление, которое вполне могло оказаться глазом, и прошелся по трещине, очень похожей на клюв.

– Поразительно, – медленно произнес Гейбриел.

Интонация, с которой прозвучало одно-единственное слово, заставила Кейт поднять голову.

Молча, но торжественно супруг передал птицу, и она тоже обратила внимание на древнегреческие буквы.

Несколько мгновений прошло в напряженной тишине. Последнее время принцесса старательно изучала иностранные языки и читала книги, недоступные в юности, но мудреный греческий алфавит все еще вызывал затруднение.

– О Боже! – наконец прошептала Кейт. – Здесь написано «Дидона»!

Гейбриел расхохотался.

– Что случилось, папа? – заинтересовался Джонас. Энергия била ключом: малыш уже скакал по шатру на одной ноге. – Почему ты смеешься? Потому что я так прыгаю?

– Ты совсем как Биггитстиф, – фыркнул Гейбриел.

– Но здесь написано «Дидона», – запротестовала Кейт. Она снова легла и подняла осколок к свету, чтобы лучше рассмотреть. – Здесь крыло, милый.

– Это не крыло, – серьезно возразил малыш. – Это птичкина попа. Смотри, вот и какашка. – Он показал крошечную загогулину внизу буквы «о».

– А это означает букву «альфа», а не «омега», как предположила ты, милая. «Какашка» Джонаса превращает «омегу» в «альфу».

– Так что же в таком случае все это означает? – сонно спросила Кейт.

– Готов предположить, что здесь написана первая половина слова «didascalos», что означает «ученик». Это само по себе интересно, особенно если учесть, что мы пытаемся понять, существовали ли в городе школы.

– Это птичка! – убежденно повторил Джонас и забрал драгоценную находку.

– Неси птичку на улицу, пусть она летит к няне. – Гейбриел повернул сына к выходу. – И забери с собой Фредди. Маме надо отдохнуть.

Джонас был очень послушным мальчиком, если не считать того обстоятельства, что не мог спокойно пройти мимо кучи черепков. Вот и сейчас он немедленно покинул шатер, оставив наедине влюбленного принца и сонную принцессу, которая не смогла устоять перед искушением… и проснулась.