Текст книги "Ночь поцелуев"

Наконец, при полном параде, его высочество подошел к гостье и любезно поклонился.

– Миледи. Сожалею, но должен вас покинуть.

Кейт глубоко вздохнула. Стоявший перед ней светский кавалер воплощал собой всю мыслимую элегантность, все возможное великолепие. Она встала из кресла и протянула руку.

Гейбриел сжал ее ладонь и поднес к губам. Прикосновение языка показалось обжигающим. Пальцы задрожали, а в ответ последовала улыбка, от которой упала бы в обморок даже святая.

– Вернусь при первой же возможности. – Он стремительно направился к двери, и полы камзола крыльями взметнулись за спиной.

Кейт стояла неподвижно и смотрела ему вслед словно заколдованная. Принц собрался выйти, но в последний момент остановился.

– О, совсем забыл. Чтобы гостья не скучала в одиночестве. – Он шагнул в сторону, взял со стола небольшую книжку в бархатном переплете и бросил через всю комнату.

Не задумываясь мисс Долтри подняла руки и с легкостью поймала книгу.

– Вот она, моя Кейт! – восхищенно воскликнул Гейбриел. – Известно ли тебе, сколько женщин в подобной ситуации лишь испуганно вскрикнут и позволят шедевру упасть на пол?

Дверь бесшумно закрылась.

Кейт постояла еще мгновение, а потом взглянула на изящный томик. Погладила бархатную обложку, медленно открыла и посмотрела на титульный лист.

Аретино. «Школа Венеры».

Глава 31

Спустившись на один пролет, Гейбриел остановился и попытался успокоиться.

Да, мисс Долтри вовсе не относилась к числу женщин, которые робко прячутся под одеялом в ожидании неизбежного. Рядом с ней можно было провести жизнь в постоянных открытиях – не ведая усталости и скуки, не теряя чувства влюбленности, восхищения и вожделения.

Он прислонился лбом к холодной каменной стене. Сердце настойчиво барабанило в груди, призывая вернуться, распахнуть дверь, заключить Кейт в объятия… Но она ему не принадлежала. И не могла принадлежать. Холодная правда медленно просачивалась в кровь подобно адскому ледяному дождю, описанному великим Данте в «Божественной комедии».

Он не имел права сделать Кейт своей из-за этого замка, который требовал денег, денег и еще раз денег. И именно по этой причине сейчас приходилось через силу тащиться вниз, в парадный зал, навстречу осыпанной золотыми рублями княжне Татьяне.

А спустя пару минут он будет вынужден приклеить улыбку и источать любезности во время обеда, а потом танцевать – два раза. И завтра вместе с ней открывать бал.

Свадьба должна состояться в течение месяца… если все будет хорошо. Разумеется, все будет хорошо. Как же иначе?

Но в его распоряжении еще оставалась ночь. Последняя ночь.

Придется высидеть за обедом в течение двух блюд, а потом можно будет что-нибудь придумать и вернуться в башню, к Кейт. На губах появилась улыбка. Да, у него есть планы.

Бервик увидел, что брат спускается по лестнице, и закрыл дверь гостиной.

– Где, черт возьми, тебя носит? Княжна приехала уже час назад. Ты должен был ее встречать! – набросился он на него с упреками. – Ее дядюшка был крайне недоволен.

– Извини, – пробормотал Гейбриел.

– Князь Дмитрий выглядит очень сдержанным, и все-таки воспринял твое отсутствие как публичное оскорбление. Что ты себе позволяешь?

– Постараюсь вымолить прощение.

Бервик с подозрением прищурился.

– И что же, даже не хочешь спросить, как выглядит невеста?

Гейбриел на мгновение задумался и покачал головой.

Дворецкий что-то пробормотал себе под нос, а потом оповестил:

– Князь Дмитрий и его племянница прекрасно говорят по-английски. Компанию вам составит княгиня Софонисба. Княгиня Мария Тереза решила остаться у себя.

– Черт возьми, неужели и правда тетушка Софонисба? – Гейбриел не смог скрыть отчаяния.

– Она так накрасила глаза, что вряд ли сможет разглядеть, что лежит в тарелке, – успокоил Бервик. – А сейчас накачивается бренди. – Он перешел на шепот: – Что ты сделал с Кейт?

– Ничего особенного. Сидит в моей комнате и читает. Всего лишь читает.

– В жизни не мог представить, что ты на такое способен. – В голосе Вика послышалась ярость. – Не будь ты моим братом, я бы не остался в твоем доме ни дня.

– Я не делаю ничего предосудительного, – процедил Гейбриел сквозь стиснутые зубы. – Ради Бога, неужели ты думаешь, что я способен лишить Кейт невинности? За кого ты меня принимаешь?

– Не кричи. По этой лестнице может пройти кто угодно, – оборвал Бервик. – Если это не так, что же мисс Долтри делает в твоей комнате?

Гейбриел принялся натягивать перчатку.

– Я же сказал, читает. И больше ничего.

Бервик едва не взорвался от гнева:

– Прекрати!

– Так случилось, – тихо заговорил Гейбриел. – Я наконец-то встретил ту, о которой мечтал всю жизнь. Да, встретил. А сейчас иду знакомиться с будущей женой.

Бервик застыл в изумлении.

– Нет.

– Такова жизнь, брат, – продолжал принц, натягивая вторую перчатку. – Она не всегда справедлива. Ты должен узнать первым. Если тебя интересуют подробности, могу рассказать. Кейт понимает, почему я должен жениться на Татьяне. Семь последних лет, после смерти отца, она провела в бесконечной работе на мачеху – насколько мне удалось понять, всего лишь потому, что не смогла бросить слуг и арендаторов на произвол судьбы.

– Так женись на ней. Перевези сюда слуг, пусть живут у нас.

– Нам бы как-нибудь льва прокормить. – Принц поправил шпагу. – Не обращайся со мной как с влюбленной девицей. Единственный выход – жениться на мешке с деньгами. Именно это я и собираюсь сделать.

– Не спеши, – предупредил Бервик. – Справимся своими силами.

– Но как обеспечить всех? Кто будет оплачивать бренди для Софонисбы, мясо для льва, свечи, уголь на зиму?

– Фермы арендаторов, – уверенно ответил Бервик.

Гейбриел покачал головой.

– Я провел над бухгалтерией немало ночей. Да, со временем фермы действительно будут приносить доход. Но прежде необходимо привести их в порядок. Крыши протекают, колокольня в деревне обрушилась еще в прошлом году. Насколько мне известно, дети недоедают. К тому же, если я разорву помолвку, придется заплатить неустойку. А где взять деньги?

Они едва успели войти в гостиную, как двери снова распахнулись и дворецкий торжественно объявил:

– Ее светлость княжна Татьяна. Его светлость князь Дмитрий.

Гейбриел расправил плечи и повернулся навстречу судьбе.

Татьяна остановилась у входа. На ней было очаровательное платье из кремового шелка, расшитое нежными цветами. Большие влажные глаза смотрели внимательно и в то же время приветливо, розовые губки выглядели безупречными лепестками. Вся она напоминала сладкий десерт из клубники и сливок: гладкая молочно-белая кожа, темные блестящие локоны.

Гейбриел шагнул навстречу и поклонился: гостья присела в грациозном реверансе. Принц поцеловал фарфоровые пальчики и в ответ получил немного застенчивую, но дружелюбную улыбку.

Если бы в это мгновение разверзлись небеса и гулкий голос оповестил, что это и есть его невеста, принц нисколько бы не удивился.

Да, Татьяна была хороша собой. Несмотря на очевидную скромность, декольте красноречиво доказывало ее женскую состоятельность: здесь «сердечные друзья» не требовались, к тому же русская княжна обладала всеми необходимыми качествами: привлекательностью, покорностью и богатством.

В глубине души Гейбриел надеялся, что возненавидит невесту, однако ничего подобного не произошло. С первого взгляда было понятно, что она очень мила и никогда не станет кричать на супруга как мегера. Характер не тот.

Князь Дмитрий широко улыбался и мерно раскачивался на каблуках.

– Мне уже доводилось бывать в этом замке, – заговорил он с заметным акцентом. – Я гостил здесь совсем молодым, когда хозяином замка был лорд Фицкларенс. Поэтому я и сказал брату, что замок стоит того, чтобы ехать в Англию.

Чертов замок, подумал Гейбриел, однако с улыбкой поклонился.

– Я надеялся увидеть вас днем. – Дмитрий взглянул на него неожиданно остро.

– Прошу прощения, – извинился Гейбриел, – не знал о вашем прибытии.

– Эта девочка – любимица отца, – торжественно объявил Дмитрий.

Татьяна что-то тихо произнесла и покраснела от смущения.

Гейбриел снова поклонился и ободряюще улыбнулся.

– Должен же я объяснить, что к чему, цыпленок. Наши владения раскинулись на Кубани, ваше высочество. Полагаю, вы ничего не слышали об этом чудесном крае.

– Не слышал, – согласился принц и уважительно склонил голову.

За плечом гостя Вик знаком показал, что пора двигаться в столовую.

– Отец вовсе не принуждает Татьяну выходить замуж, – заметил князь Дмитрий. – Если вы ей понравитесь, она останется. Нет – значит, уедем точно так же, как приехали, и приданое увезем обратно. Без лишних разговоров о расторгнутой помолвке. – Дмитрий улыбнулся.

К счастью, в этот момент Бервик тронул Гейбриела за плечо; тот повернулся к Татьяне и предложил руку.

– Ваше сиятельство, позвольте проводить вас к столу.

Гостья снова улыбнулась, и стало заметно, что смущение вовсе не лишило ее воли. Со временем молодая особа превратится в уверенную и, несомненно, разговорчивую леди. Одним словом, в безупречную принцессу.

Князь Дмитрий выступал во второй паре об руку с тетушкой, княгиней Софонисбой. А дальше следовала бесконечная вереница дам и кавалеров в драгоценностях, шелках и бархате. Дамы напоминали аппетитные произведения кулинарного искусства. Кавалеры производили впечатление старательно начищенных и до блеска отполированных подсвечников.

А та единственная дама, с которой хотелось сидеть за столом и разговаривать обо всем на свете, ждала наверху.

Вскоре князь Дмитрий предоставил хозяину замка возможность побеседовать с племянницей, а сам вступил в дискуссию с леди Дагобер относительно того, следует ли португальскому двору оставаться в Рио-де-Жанейро или лучше вернуться на родину.

Впрочем, тетушка Софонисба была слишком стара, чтобы считаться с правилами этикета, а потому забросала Татьяну вопросами через стол.

По всеобщему мнению, княгине ничего не стоило испортить настроение кому угодно. Огастас откровенно ее ненавидел и запихнул на корабль с тем же удовлетворением, с каким погрузил на палубу клетку со львом.

– Говорят, вы младшая из четырех детей? – прокричала Софонисба, когда убрали первое блюдо, и засунула палец под парик, чтобы почесать голову. – А нас было восемь. Сумасшедший дом.

Татьяна улыбнулась и пробормотала какую-то дежурную любезность. Она, несомненно, отличалась добрым нравом, и даже незамысловатые манеры тетушки не могли лишить ее привычной вежливости.

– А вы милашка, – заключила Софонисба. Она схватила куриную ногу и принялась размахивать ею так, словно никогда не слышала о вилке. – Что ты так смотришь? – приструнила она Гейбриела. – Если можно королеве Маргарите, значит, можно и мне.

Татьяна не удержалась от смеха.

– «La Regina Margherita mangia il pollo con le dita», – произнесла княгиня. – Можешь перевести, девочка?

– Я не очень сильна в итальянском, но, кажется, это означает «королева Маргарита ест курицу руками».

– Умница, – похвалила Софонисба. – А на каких еще языках ты говоришь?

– Она обучалась в Швейцарии, – вступил в беседу князь Дмитрий. – Татьяна все схватывала на лету. По-моему, пять языков сдались перед ней без сопротивления. Правда, пышечка?

– Дядя! – смущенно воскликнула Татьяна.

– Наверное, больше не стоит называть ее пышечкой, – покачал головой Дмитрий и улыбнулся так широко, что Гейбриел невольно ознакомился с состоянием его зубов. – Хотя в детстве девчушка была пухленькой и необыкновенно милой. Мы в России любим полных женщин – они еще лучше, чем рубли.

Татьяна закатила глаза.

– А я никогда не была замужем, – гаркнула Софонисба и ткнула племянника в бок. От неожиданности тот едва не подпрыгнул. Почему-то ему снова вспомнилась Кейт. – Мой брат, отец вот этого парня, не принял ни одного предложения! А ведь я могла бы выбирать из множества женихов! – Она грозно оглядела сидящих за столом, как будто ожидала возражений.

Правда заключалась в том, что Софонисба была обручена с одним немецким владетельным князем, но стоило невесте приехать ко двору, тот не выдержал сурового испытания и сбежал. Ее с позором отправили домой, а великий герцог решил впредь не рисковать.

– Ее светлость слыла красавицей, – пояснил Гейбриел, склонившись к Татьяне.

– Я и сейчас красавица, – гордо заявила тетушка. – Возраст роли не играет.

Татьяна послушно кивнула.

– Моя бабушка говорила, что в ее время дамы были покрыты таким толстым слоем пудры и носили столько мушек, что трудно было определить, кто под ними скрывается – женщина или лошадь.

Все замолчали. На лице Софонисбы присутствовало четыре или пять мушек, причем одна отклеилась и неопрятно свисала со щеки.

Татьяна поняла свою оплошность и порозовела, как осенний закат.

– Я вовсе не имела в виду никого из присутствующих, ваша светлость, – пролепетала она.

– Когда ваша бабушка была молодой, я еще и на свет не родилась, – неискренне заявила княгиня. Все знали, что ей перевалило за семьдесят пять. – Так что понятия не имею, о чем она рассуждала. – Софонисба отвернулась и переключила внимание на князя Дмитрия: – То, что вы говорите о португальцах, самая настоящая чушь! Пьяных среди них никогда не было!

– Прошу прощения, – раздался справа от Гейбриела спокойный голос.

– Тетушка не обиделась. – Принц посмотрел на Татьяну и улыбнулся. До чего же молода!

– Иногда язык подводит – сам болтает лишнее, – прошептала княжна.

– Принц! – позвала тетушка, прервав очаровательное, хотя и скучное признание. – Откровенно говоря, мой мочевой пузырь сейчас лопнет.

Гейбриел тут же поднялся.

– Прошу извинить, – обратился он к собравшимся. – Княгиня нездорова, и мне предстоит проводить ее в будуар.

– Никакое это не нездоровье, а просто старость, – проворчала Софонисба и махнула тростью в сторону Бервика.

Тот немедленно подошел и почтительно помог ей встать.

– Ты лучше всех, – привычно похвалила его тетушка, потрепала дворецкого по щеке и обвела стол властным взглядом. – Вот, родился в сторонке, а такой же принц, как и брат.

Леди Дагобер побагровела от негодования, однако князь Дмитрий выглядел так, словно пытался сдержать улыбку, что, несомненно, делало ему честь.

Пока Бервик помогал даме поправить юбку и вернуть трость в надлежащее положение, Гейбриел склонился к плечу невесты.

– Видите? Разве ее можно чем-нибудь смутить?

Татьяна одарила принца благодарным взглядом. Да, из этой красавицы получится замечательная принцесса. Даже непосредственный контакт с Софонисбой не смог нарушить ее похвального самообладания. К тому же то, что она владеет несколькими иностранными языками, тоже большой плюс.

Она безупречна.

Покои тетушки располагались на первом этаже башни, но на дорогу ушло почти полчаса: княгиня то и дело останавливалась, чтобы потереть больную ногу, пожаловаться на каменные плиты, на сырость и на то, как неправильно племянник держит руку – слишком твердо, на ее взгляд.

Как только дверь за тетушкой закрылась, Гейбриел бегом бросился вверх по лестнице.

Он отсутствовал почти два часа. За это время Кейт, наверное, по сто раз рассмотрела каждую картинку.

Глава 32

Оставшись в одиночестве, Кейт открыла непристойную книгу, равнодушно пролистала, убедилась, что изображенные Аретино мужчины не идут ни в какое сравнение с Гейбриелом, и снова закрыла. Рассматривать гравюры, изображающие интимные встречи мужчины и женщины в постели, на стуле или где-то еще, не было ни малейшего желания.

Перед глазами до сих пор стоял обнаженный Гейбриел, а все остальное казалось пустым и лишенным интереса.

Она отложила книгу и подошла к большому столу возле окна. Гейбриел забыл показать кувшин, в котором хранились детские игрушки, но скорее всего педантично рассортированные черепки относились именно к этой важной находке. Справа лежал лист бумаги, где прекрасным почерком были записаны наблюдения, предположения и выводы относительно археологического объекта.

Но этим содержимое стола не ограничивалось. Был здесь, например, еще один веер. Этот оказался более древним: в нескольких местах тонкая бумага отошла от каркаса.

Обнаружилась также небольшая книжка под названием «Самые странные приключения из всех случившихся в прошлом и настоящем», а потом и горка медных монет, грубо отчеканенных и, очевидно, очень старых. Таблица с расчетом движения семи планет соседствовала с небольшой колбой, этикетка на которой гласила: «Diacatolicon Aureum». Кейт вытащила пробку, понюхала, но состав содержимого определить не смогла.

Наконец она взяла зачитанный журнал под названием «Ионийские древности», вернулась в бархатное кресло и для начала бегло пролистала, а после двадцатиминутного изучения сложной статьи под названием «Античные здания в Риме» переселилась на кровать. Легла и приказала себе проснуться в тот самый момент, когда на каменных ступенях послышатся шаги Гейбриела, в крайнем случае – как только откроется дверь. Тогда можно будет вовремя встать, и он не успеет подумать, что она приглашает присоединиться.

Но когда Гейбриел наконец вернулся в комнату, Кейт лежала посреди кровати, свернувшись калачиком словно котенок. Парик съехал на бок, и на лицо упали длинные яркие пряди ее собственных волос. Туфли она сняла, но в остальном была одета точно так же, как и до его ухода.

Выглядела она потрясающе красивой. Кожа отливала медом, в то время как кожа Татьяны заставляла вспомнить о цветущей яблоне. Пухлые щеки княжны украшали очаровательные ямочки, а лицо Кейт можно было смело назвать худым. Пухлые розовые губки Татьяны то и дело раздвигались в улыбке, а губы Кейт казались рубиново-красными, как будто она кусала их во сне.

С тихим стоном Гейбриел отвернулся.

Оставалась одна ночь. Одна-единственная ночь.

Он отошел в отгороженную портьерой часть комнаты, открыл расположенную на уровне пояса небольшую деревянную дверь и дернул шнур звонка, соединявшего с кухней.

Не прошло и минуты, как послышался скрежет: заработал подъемник. Гейбриел дождался, пока механизм остановится, снял с крючка ведро с горячей водой и опрокинул в ванну, после чего отправил ведро обратно в кухню.

Выливая следующую порцию, он немного обрызгался и подумал, что не имеет права показаться гостям мокрым: предстояло вернуться в зал к началу танцев.

Быстро и аккуратно, со свойственной ему педантичностью, принц снял камзол, жилет, рубашку и бережно повесил одежду на стул.

Несколько минут хлопот – и хозяин окинул укромный уголок удовлетворенным взглядом. Повсюду горели свечи, а неподалеку от ванны – только руку протянуть – манил золотым сиянием бокал вина.

С полотенцем на руке Гейбриел вернулся к кровати и осторожно сел рядом с Кейт. Сейчас ее прекрасное лицо казалось безмятежным, а на губах застыла тень улыбки, словно тревожные видения уступили место приятным мечтам.

Он бережно вытащил из волос шпильку. Кейт не шевельнулась. Вынул еще одну и еще – скоро в руке оказались все, которые удалось увидеть. Потянул парик – никакой реакции.

Но вот ресницы затрепетали, и Гейбриел решил, что гостья просыпается, однако она всего лишь вздохнула и перевернулась на другой бок – к нему спиной.

На самом же деле Кейт старалась дышать ровно и притворялась спящей, а в это время лихорадочно искала выход из крайне сомнительного положения. Сквозь ресницы ей удалось рассмотреть голую грудь Гейбриела – совсем близко.

Томительное желание приказывало немедленно открыть глаза и броситься в объятия, запустить пальцы в густые волосы, провести ладонями по плечам, по спине. В висках стучал непобедимый жар.

Но другая, осторожная часть натуры удерживала ее на месте и заставляла притворяться спящей. Да, ей было страшно, хотя принц прикасался нежно и осторожно вынимал из волос шпильки, как будто боялся разбудить.

Он сидел рядом в неярком мерцающем свете – почти обнаженный и прекрасный как бог.

Слишком красивый, слишком добрый, слишком благородный. С внезапной болью Кейт осознала, чего именно опасалась: а вдруг жизнь без этого человека окажется тусклой, пресной и ненужной? Что, если в нем сосредоточилось все возможное счастье, а без него останется лишь одно: вернуться к Марианне и прежнему жалкому существованию?

– Кейт, – послышался шепот, и она почувствовала, как горячие губы прикасаются к ее шее, медленно подбираются к уху… – Пора купаться. Горячая ванна готова.

– А? Привет, – глупо отозвалась она, но так и не повернулась. Гейбриел все-таки справился с париком и теперь бережно гладил ее по волосам. Ласка оказалась легкой и нежной, так что шевелиться не хотелось – достаточно было просто лежать в полудреме и ощущать невесомые движения пальцев.

Когда же наконец стало ясно, что происходит на самом деле, было уже поздно: ловкие руки расстегнули пуговицы на ее платье. Кейт быстро села.

– Гейбриел, – строго произнесла она и прищурилась.

– Но ведь ты обещала позволить целовать тебя везде, где мне захочется.

– Неправда, я этого не говорила! Почему ты раздет?

– Не совсем. Как видишь, на мне бриджи.

– Я не стану!.. – запротестовала Кейт, но в этот самый момент Гейбриел склонился и прижался губами к ее губам. И все-таки даже сейчас она продолжала говорить, хотя слова получались смешными и непонятными.

– Я хочу целовать тебя всю ночь, – прошептал Гейбриел.

Пришлось напомнить себе, что поцелуи – часть договора.

Решимость заметно поколебалась, и Кейт позволила себе исполнить мечту: обвила руками его сильную шею. Гейбриел ответил незамедлительно: прижал ее к своей голой груди и властно завладел ртом. Она мгновенно растаяла и вздрогнула от неизведанного ощущения. Поцелуй продолжался до тех пор, пока кровь не закипела в венах, пока вожделение не лишило последних сил.

– Гейбриел, я…

– Тише, милая, – остановил он, отстраняясь. – Позволь снять платье. – Не дожидаясь ответа, он медленно спустил лиф.

Гейбриел ловко расшнуровал корсет и раскрыл, его словно створки ворот. «Сердечные друзья» тут же упали на постель, а к освободившейся из тисков груди Кейт прижались его жадные ладони.

Гейбриел на миг замер, а потом туго натянул тонкую, почти прозрачную сорочку.

– О Господи! – вырвалось, казалось, из глубины души. – В жизни не видел ничего красивее. Никогда!

Кейт хотела что-то сказать, но не успела: палец Гейбриела легко коснулся соска, и из ее груди вырвался не то стон, не то крик.

– Я хочу попробовать тебя на вкус. – Одно неуловимое движение, и сорочка с готовностью разделилась на две части, как будто ее разрезали ножницами.

– Гейбриел! – в ужасе воскликнула Кейт, но он, кажется, ее даже не услышал.

В его ладонях молочно-белые полусферы вовсе не казались маленькими и жалкими. И «сердечные друзья» совсем не требовались. Нет, сейчас ее грудь выглядела полной, весомой и даже тяжелой.

Вот он склонил темную голову и припал к груди пылающими губами. Такую картинку Кейт видела в книге Аретино: мужчина ласкал грудь женщины. Тогда она скривилась и поспешила перевернуть страницу, решив, что итальянец изобразил какое-то курьезное извращение.

И вот сейчас влажное прикосновение языка доставило ей острое наслаждение, о котором она и мечтать не могла – просто потому, что не подозревала, что подобное возможно. Дыхание сбилось, с губ снова слетел слабый стон. Гейбриел втянул сосок глубже и провел пальцем по другой груди, в этот момент сознание Кейт помутилось и комната медленно закружилась.

– Я так и знал, – прошептал Гейбриел. Он поднял голову, взгляд у него был как у безумного. – Я… – Он умолк и переключился на другую грудь.

Кейт окончательно растворилась в ощущениях, утратила способность думать, говорить и вообще что-либо делать.

Когда Гейбриел снова поднял голову, кровь требовательно пульсировала в каждой клеточке ее существа.

– Гейбриел, – жалобно прошептала Кейт.

Он снова прильнул губами к ее груди и принялся властно целовать, заставляя выгнуться навстречу, затеряться в потоке чувств и желаний.

Когда Кейт оказалась на свободе, то первым делом почувствовала, что воля окончательно ее покинула и она совершенно потеряла контроль на собой.

– Пожалуйста, позволь, я освобожу руки, – взмолилась Кейт хриплым, непослушным голосом.

Гейбриел молча отстранился, однако Кейт успела заметить, как жадно он глотает воздух.

Быстрым движением она спустила ноги с кровати и встала. Высвободила руки из рукавов, прижала платье к талии и остановилась, позволяя огненному взгляду Гейбриела оценить ее чистую, первозданную красоту.

– Богу – Богово, а кесарю – кесарево, – произнесла она с улыбкой.

Гейбриел смотрел не отрываясь, как платье медленно соскользнуло на пол. Сорочка уже была разорвана до пояса, и сейчас Кейт стряхнула ее с плеч, но удержала на груди и медленно спустила, обнажив розовые вершинки. Тонкая ткань послушно отступила, словно волна, открывающая морское дно.

Гейбриел вздрогнул и попытался встать, однако спасовал перед строгим, сдерживающим взглядом.

– Ты раздевался сам, теперь пришло мое время. – Она провела рукой по ключице, по изысканному изгибу груди, к прикрытому сорочкой бедру.

– Пожалуйста, – взмолился он.

Быстрым движением ноги Кейт откинула платье в сторону, повернулась спиной и лениво подошла к столу.

– Кажется, вам немного жарко, ваше высочество. Может, веер окажется кстати?

Кейт взяла тот самый веер, который принц предложил ей несколько часов назад, и вернулась к кровати.

– Мне это очень помогает в минуты, когда не хватает воздуха. – Она легко обмахнула лицо, потом грудь. Опустила веер ниже, и сорочка всколыхнулась от легкого дуновения. – Не знаю почему, но сейчас мне очень душно.

– Кейт, – простонал Гейбриел. – Ты не девственница. Признайся, что не девственница.

Улыбка ее поблекла, а веер упал на пол.

Принц вскочил словно одержимый и страстно ее обнял.

– Право, я имел в виду совсем не то, о чем ты подумала!

Кейт попыталась возразить, однако внезапная близость снова отняла возможность соображать, оставив лишь ощущения и лихорадочный пыл. Мужественное тело говорило собственным языком и бескомпромиссно требовало обладания.

– Конечно, ты девственница. Я это знаю и вполне уважаю, – прошептал Гейбриел. – Разве могут у меня возникнуть сомнения? А тот возглас, который ты только что слышала, – вопль страждущего мужчины, и ничего больше.

Кейт прильнула к его груди и услышала, как сильно бьется сердце.

– Мечтаешь, чтобы я оказалась именно такой распутницей, какой себя чувствую сейчас? – Она подняла голову и заглянула в его черные бездонные глаза. – Сегодня ты всего лишь мужчина, помнишь?

– Не знаю, удастся ли вообще мне пережить эту ночь, – обреченно пробормотал Гейбриел.

Кейт улыбнулась и вырвалась из его объятий.

– Сеанс раздевания еще не завершен. Доживешь до конца?

– Постараюсь, – усмехнулся он.

Сорочка почему-то прилипла к бедрам. Кейт слегка изогнулась и заставила ее спуститься, обнажив рыжеватую полянку между ног. Подняла руки и освободила волосы от последних шпилек. Густые и сияющие, они рассыпались по плечам и груди золотистым дождем. Кейт провела пальцами по локонам и расправила спутанные пряди.

– До чего же хороша! – едва слышно простонал Гейбриел.

– Пора бы принять ванну, – невозмутимо заметила Кейт, отворачиваясь. Помедлила и посмотрела на принца через плечо. – Кажется, вы сказали, что все готово?

Гейбриел не смог вымолвить ни слова, а потому просто вскочил и отдернул бархатный занавес, скрывавший интимную часть комнаты.

– Какая прелесть! – Глазам Кейт открылась картина райского блаженства: большая жестяная ванна, из которой поднимался пар, и отражающиеся в воде золотистые огоньки свечей.

Она осторожно опустила ногу в воду, а потом с блаженным вздохом села в ванну и откинула назад волосы, чтобы они свисали за ее край.

Тишину комнаты нарушали лишь тихие всплески и тяжелое неровное дыхание Гейбриела. Кейт снова улыбнулась. Да, если она, Кэтрин Долтри, решила стать распутницей, то только такой, какой это замок еще не видел.

– Мыло, – потребовала она и вытянула руку.

Гейбриел молча положил ей на ладонь скользкий шар.

Кейт принюхалась.

– Мм… цветущая яблоня?

– Цветущий апельсин, – уточнил Гейбриел томным, греховным голосом.

Кейт приподнялась ровно настолько, чтобы намылить левую руку.

– Разве вам не пора одеться и вернуться к гостям? Боюсь, все начнут спрашивать, куда вы исчезли.

Он молча смотрел, как скользит по коже мыло.

– Гейбриел? – невинно позвала Кейт и подняла ладони к груди. – Вы ведь, ваше высочество, кажется, не собирались задерживаться надолго?

Взгляд его был таким голодным, таким горячим, что, казалось, еще немного – и вода испарится. Принц откашлялся.

– Пожалуй, я спущусь вниз, как только закончишь мыться. Если, конечно, не потребуется помощь.

Она подняла над водой ногу и принялась старательно тереть ступню и пальцы.

– Пожалуй, было бы неплохо, если бы кто-нибудь помог мне справиться со второй ногой. – Она взглянула на Гейбриела из-под ресниц.

Когда сильные мужские руки провели мылом по ее коже, возникло иное, абсолютно новое ощущение. К тому же понятие «нога» для Гейбриела означало не совсем то, что вкладывала в него сама Кейт. Пальцы упрямо подбирались все выше и выше.

Наконец терпение Кейт иссякло.

– Гейбриел!

– Тише, милая.

Пальцы Гейбриела окончательно осмелели… нет, это не поцелуй. Надо немедленно остановить… но ноги сами собой раздвинулись и опасные ласки окончательно лишали Кейт самообладания. Здравый смысл, сила воли, спокойствие – все качества, которые она так ценила, бесследно улетучились. Осталось только слабое тело, с радостью принимающее каждое прикосновение, нетерпеливо выгибающееся навстречу неведомым ощущениям.

Другая рука поднялась к груди. Ладонь обжигала, терзала, дразнила. Кейт запрокинула голову и застонала.

– Я… – выдохнула она, но не смогла продолжить.

На миг палец проник в тайную глубину. Кейт вздрогнула, негромко вскрикнула и схватила Гейбриела за плечи, пытаясь справиться с огненным вихрем.

Когда она все-таки пришла в себя, то обнаружила, что изо всех сил обнимает принца, зачем-то крепко зажмурившись. Гейбриел убрал руку, на прощание погладив шелковистые складки, и Кейт снова вздрогнула.

– Я хочу поцеловать тебя там, – сообщил принц обыденным тоном.

Кейт открыла глаза.

– О нет. – Быстрый, импульсивный ответ Гейбриела прозвучал глухо, но вполне определенно. – Сейчас мне пора спускаться в зал: нужно начинать бал, – но потом…

Он бережно, но решительно освободился из объятий и поднялся. От Кейт не укрылось, что он очень возбужден.

– А это не причинит вам неудобств? – спросила она и тут же поняла, что попытка завязать непринужденный разговор провалилась. Ее голос звучал жалобно, как будто она умоляла остаться.

Но остаться Гейбриел не мог.

Ни на миг не отводя глаз, он вытер полотенцем мокрую грудь.

– Причинит. Придется минут десять постоять на холодной лестнице.

В этот миг Кейт поняла, что повода для смущения нет. В том, что только что произошло, не было ничего постыдного.