Текст книги "Комната страха"

Глава 4
Безумное чаепитие

– Ева, дорогая моя девочка! – кинулась к племяннице Фани, улыбавшаяся, как Чеширский кот. – Как давно я тебя не видела! Я так счастлива, так счастлива!

Одновременно опасливо косясь на Макса, Фани обнимала Еву и поглаживала ее живот. Макс молча стоял в стороне, с улыбкой наблюдая горячую встречу родственниц. В его руках была небольшая плоская упаковка с подарком (Ева вспомнила, что сама так и не озаботилась приготовлением праздничного подношения Александре, думая только о решении проблем с кузинами и совершенно забыв о поводе, по которому они все здесь собрались). Любопытно, что там такое?

– Здравствуйте. – Фани обернулась к Максу– Очень мило с вашей стороны принять наше приглашение.

Они стояли на подъездной аллее. Судя по количеству машин, уже немало приглашенных собрались в доме. На Фани было нарядное платье и праздничный передник. Ее серебряные волосы были собраны в высокую прическу. Сама же она резко контрастировала с темной и бесформенной Евой, казавшейся толстой вороной рядом с этой райской птичкой.

– Ну что же… Э… Пройдемте в дом, – приглашающим жестом завершила парадную встречу Фани. – Ах, вот и Мели. Пойду встречу ее. Ты знаешь, мне наконец удалось убедить Александру принять бедную девочку в доме. А вы, детки, ступайте, ступайте. Подарок можете оставить в главной гостиной. Виолы еще нет, но ты, Ева, и сама разберешься на кухне с чаем, не так ли?

– Что нет еще Виолы, радует, – пробормотала Ева, следуя за широко шагавшим руководителем.

Макс достаточно быстро сориентировался в доме, безошибочно пройдя в главную гостиную, после того как помог Еве разоблачиться в прихожей. Оставив подарок среди остальных коробок, он, вопросительно взглянув на Еву, так же решительно направился в кухню.

– «Детка», видимо, прекрасно и сам справится с организацией чаепития, – саркастично вынесла решение Ева, усаживаясь за необъятный кухонный стол и наблюдая, как Макс деловито ставит чайник и выставляет вынутые из буфета чашки.

– Я ведь уже бывал здесь, – напомнил он Еве. – Ваша тетушка крайне добродушный и милый человек.

– В таком случае вам понравится не менее милая и добродушная бабушка Александра, – несколько злорадно заверила его Ева: «Сам напросился – вот я и посмотрю, как тебя заживо съедят эти милые старушки!» – Кстати, чем взятку дали?

– Цветы, даже высушенные, – лучший подарок. Если вы об этом. – Иногда от вежливости Макса просто зубы сводило. – Centaurea су anus, отдел покрытосеменные, класс двудольные, порядок астровые, семейство сложноцветные. Но это не для именинницы, а для ее матери. Во Франции есть такой обычай, поздравлять мать новорожденного.

Вместе с Фани вошла Мели. Это была крупная, наголо обритая девушка, с ясными глазами и своенравным изломом красивых и выразительных бровей, которые принято называть собольими. Настороженно посмотрев на Макса, Мели подошла к Еве и, едва не приподняв над полом, заключила ее в свои богатырские объятия.

– Ева, сестренка, как давно я тебя не видела! Все цветешь, я смотрю, – Мели критично оглядела выдающийся живот кузины.

Только услышав густой и сочный голос, который был притчей во языцех всей семьи, прочившей Мели карьеру оперной дивы (чистейшее контральто), но жестоко обманувшейся в своих ожиданиях самым неожиданным образом, Ева поняла, как давно не видела сестру. Бросив консерваторию (чего Виола, которой в свое время даже не позволили туда поступить, никогда так и не простила племяннице), Мели совершила лишь преступление. Но, помимо этого, она еще и пала при жизни в геенну огненную, связавшись с девицей и объявив, что влюблена в свою подругу. И вполне возможно, что как честный воспитанный человек – выйдет замуж. За нее.

Этого уже никто потерпеть не мог. Александра прокляла отступницу и запретила ей показываться на глаза. Через год, по всей видимости, бабушки пересмотрели свои взгляды на неортодоксальные отношения мятежной внучки и вот теперь даже позволили той поздравить себя с праздником. Не чуждая (как оказалось) передовых взглядов на отношения между полами, Александра явила себя современной и, главное, любящей родственницей, пригласив Мели на свой день рождения. Вот чудеса! Что дальше, папой римским изберут женщину-китаянку?

– Мели, не хочешь поздороваться с бабушками? – не решаясь настаивать, помялась Фани. – Всего на пару минуток.

– Даже и не думала. Но раз уж хотят они… – Мели подмигнула прыснувшей со смеху Еве, – наверное, этой участи мне не избежать.

– Вот и умница, – обрадовалась Фани и увела Мели темными коридорами, по которым как призраки бродили все прибывающие родственницы.

Пригубив ароматный чай, Ева, вздохнув, решила, что пора ей и своими делами заняться. Испытующе посмотрев на Макса, невозмутимо попивающего божественный напиток, она пришла к выводу, что этот тип нигде не пропадет. Даже в этом сумасшедшем доме он умудрялся выглядеть так, будто находится там, где провел последние лет десять безвыездно.

– Вы здесь… э… поскучайте, а мне надо… – не успела договорить Ева, как на кухне появилась Лара.

Честно говоря, Ева надеялась, что ей удастся узнать предварительно у Фани местонахождение и самочувствие безумной кузины. Однако оба вопроса разрешились сами собой без посторонней помощи. Во-первых, вне всяких сомнений, Лара не меняла последнего места жительства. Во-вторых, ей не стало лучше. Возможно даже, ей стало хуже, судя по ее поведению.

– Лара, какая… м… приятная встреча! – Вскочив со своего места, Ева опасливо воззрилась на сестру, изображавшую из себя соляной столб.

Лара с отвисшей челюстью уставилась на Макса.

– Ева, вы не представите нас друг другу? – подал голос ее начальник.

– Лара, моя кузина. Макс, мой руководитель, – вяло прокомментировала Ева последние события.

Лара, развернувшись на каблуках, вылетела из комнаты. Ева, пожав плечами, мило улыбнулась Максу, по инерции продолжая деликатно отпивать из фарфоровой чашки чай. Не успела она сделать очередной глоток, как Лара вернулась. Сопровождаемая изумленным взглядом ничего не понимающей Евы, она прошла к столу и, сев напротив Макса, принялась рассматривать свои ногти.

Не прошло и секунды, как распахнулась дверь и в комнате появилась Марфа. В полнейшем молчании она прошла к буфету за чашкой и присоединилась к в высшей степени странному чаепитию. Откашлявшись, Ева не своим голосом просипела:

– Марфа, моя кузина. Макс, мой руководитель. Лара, моя кузина, – и, с трудом удержавшись от завершения «Ева, я», она, старательно отводя глаза от компании за столом, упорно продолжила пить чай.

Гнетущее молчание было неудобным только для нее. Макс вежливо и доброжелательно улыбался. Лара, оставив в покое свой маникюр, без зазрения совести углубилась в не менее пристальное созерцание уже Макса. Марфа весело переводила заинтересованный взгляд по часовой стрелке, уделяя внимание всем присутствующим по очереди.

Безусловно, с обеими кузинами Ева намерена была переговорить, но никак не одновременно. Очная ставка с ними обеими не входила в ее планы. Тем более при свидетеле. Продолжая сосредоточенно пить чай, Ева почти забыла о том, где находится, и, с мечтательным видом разглядывая потолок, уже увлеченно репетировала беседы с сестрами: «…а Лара мне и говорит, прости меня, дорогая, я была неправа и к тому же не в своем уме, но сейчас… о, конечно, дорогая Лара, забудем эти печальные собы…»

– Ева, Ева, – обеспокоенный голос Лары в действительности вещал другое, – с тобой все в порядке?

– Ну разумеется, – оскорбилась Ева: «Как будто это я сумасшедшая в нашей семье!» – А в чем дело?

– Ты как-то странно выглядишь. – Марфа была не менее озабочена, чем Лара.

Вернувшись к действительности, Ева застала все общество за внимательным разглядыванием своей скромной персоны. Слегка поежившись, она решила, что пора заканчивать эту клоунаду и поговорить уже по душам с… Марфой. Нет, сначала с Ларой.

– Лара, не уделишь мне несколько минут? Я бы хотела с тобой обсудить… э-э… рецепт.

– Ева, ты у нас и готовить начала! – с восторгом вскричала Марфа.

– Нет, это… рецепт лекарства. – Ева стояла уже в дверях, ожидая, когда Лара оставит Макса, с которого все никак не сводила напряженного взгляда. Да, бедняжке стало намного хуже.

– Лара, вас ждет Ева, – все так же спокойно улыбаясь, кивнул Макс– Надеюсь, вы скоро опять к нам присоединитесь.

Ева, весьма заинтересованная послушанием строптивой Лары первому встречному человеку, наблюдала за сестрой, которая деревянной походкой прошествовала мимо нее и направилась в свою комнату.

Глава 5
Повесть черепахи Квази, или Море слез

Вынужденная почти бегом бежать за сестрой, Ева на ходу здоровалась с родственниками. Поводом для столь полного их представительства на дне рожденья было еще одно важное событие. Из Франции привезли наследство. Книги теперь стояли в шкафах библиотеки и на темных от времени полках в одной из самых больших комнат старого дома. Смотрелись они здесь на удивление гармонично. Выглядели они как потертые странники, довольные обретением последнего пристанища, или как большие птицы, вернувшиеся из дальних стран на родину. Библиотека с детства была для Евы самым любимым местом в этом доме. Мельком заметила она в коридорах и Катрину с Коко, важно восседавшей на ее руках, и Алекса, по обыкновению не удостоившего Еву вниманием. Народу было много, удивительно, что их странную четверку так долго не беспокоили на кухне, общепризнанно нейтральной территории.

– Ева, куда же ты? – успела перехватить ее Лара, когда та чуть не проскочила спальню кузины.

– Ой, что ж ты так мчалась! – с трудом отдышалась Ева.

– Скоро начнется, – пояснила Лара и, встав у окна, потребовала: – Ты хотела поговорить.

– Да. Я хотела спросить, с чего ты взяла, что я виновата в смерти Лени, – на одном дыхании выпалила Ева.

– Ты украла мои дневники, – обвинила ее Лара, не потрудившись ответить.

– Ну знаешь! – возмутилась Ева. – Не надо было меня травить!

– А не надо было приезжать сюда!

– А надо уметь держать себя в руках!

– А… А… постой. Разве ты так ничего и не поняла? – внезапно остановилась Лара и недоверчиво обошла вокруг Евы. – Не могу поверить в это!

– Хватит хороводы вокруг меня водить, – рассердилась Ева. – Ты мне можешь сказать хоть что-то вразумительное?

– Да, сестра, все еще хуже, чем я ожидала, – покачала головой Лара.

Утомленная Ева опустилась на кровать рядом с мрачно молчавшей сестрой.

– Ларочка, миленькая, попытайся сосредоточиться, – уговаривала Ева. – Давай по порядку. Скажи, что там с Лени?

– Она сама тебе ничего не успела сказать?

– Я ведь ее почти и не видела перед смертью. – Ева вспомнила прогулку с Лени. Они над чем-то все смеялись и смеялись… – Только что приехала, помнишь?

– Нет, уже потом, когда она стала русалкой, она тебе ничего не говорила? – продолжала заклинать Еву Лара. – Вспомни, весной.

– Лара, бедная Лара. – Ева печально вздохнула. Все было бесполезно. Она совсем безумна. Склонив голову ей на плечо, Ева тихо роняла слезы. – Все будет хорошо, родная моя. Тише, тише, успокойся.

– Ева, больше никогда и ничего не будет хорошо, – тоскливо ответила ей Лара. – Как ты не понимаешь? Он уже никогда не отпустит всех нас.

– Кого нас?

– Лени, меня, тебя и Марфу. Ты Мели не видела еще?

– Видела, а что?

– Так, ничего. Попрощайся с ней… и поблагодари. Слышишь, Ева, скажи ей спасибо, не забудь. О Лени лучше спросить у нее, – обреченно посоветовала Лара, – но никто больше, чем он сам, об этом не знает. Только вот скажет ли?

– Кто, кто?

– Бедная моя слепая Ева, – Лара погладила Еву по голове. – Все равно. Теперь уже все равно.

– Лара… а что такое Centaurea cyanus?

– Василек синий, – и без паузы забормотала: – Точка возврата. У каждого в жизни есть такой момент, который повлиял на все дальнейшие события. Точка разветвления, со множеством вариантов развития. Она такая выпуклая, такая значительная, что, дожив до нее, сразу понимаешь, что вот оно, начинается. Одновременно и страшно, и интересно. Но больше интересно.

Ева внимательно слушала тихую речь Лары, понимая, что это, скорее, бред больного воображения, но все еще надеясь услышать долю правды, хоть какой-то смысл, маленькую зацепку, хвостик, потянув за который можно распутать этот плотный клубок тайн, противоречий и обвинений.

– Именно в эту точку хочется вернуться, когда, наконец, приходит понимание, какой величины ошибка была совершена. До этого еще верилось, что все правильно, что с тобой не может случиться ничего плохого. Знаешь, ведь на самом деле никто не учитывает, что с ним может произойти плохое. Не знаю… В собственную смерть человеку поверить сложнее всего. Это не укладывается в его голове, и даже самое одаренное воображение не может показать весь этот ужас. Точка невозврата. Вот что со мной произошло. Со мной случилась смерть.

– Не пугай меня так. – Ева инстинктивно обхватила свой живот и отстранилась от сестры.

– Сначала я думала, что все это дурной сон. Но, видишь ли, человеку никогда не снится его собственная смерть. Даже если он созерцает себя в гробу, все равно он сам одновременно является зрителем на собственных похоронах. Он живой, более того, он бессмертный.

Лара нагнулась к животу Евы, прижавшись к нему ухом, и замерла на несколько минут. Дети беспокойно зашевелились, как и волосы на затылке у Евы. Особенно бросились в глаза грустные изменения, произошедшие во внешности Лары. Впервые Ева заметила, как истончилась ее рука, покрытая голубоватой кожей. Какими огромными стали ее глаза, с каким отчаянием они теперь перебегали от предмета к предмету, беспокойно ощупывая их и не опознавая. Небрежно убранные волосы, хотя и чистые, но никогда ранее не бывшие в таком беспорядке, подчеркивали болезненный вид Лары.

– А я точно знаю, что умерла, – вплотную прижавшись к Еве, горячо прошептала ей Лара на ухо, – мертвее Лени. Мертвее не бывает. И это мне не снится. Хотела бы я, чтобы он, кроме меня, не причинил вреда никому из нас. Но похоже, до всех вас он добрался даже раньше.

– Лара, значит, ты больше не считаешь меня виноватой в смерти Лени? – решилась уточнить Ева.

– Нет. Больше нет. Он сам все сказал, – отмахнулась от сестры Лара, – и Лени подтвердила. Никаких сомнений. Это он. Даже после смерти он не оставил в покое ни Лени, ни меня. Все мучает, истязает. – Слегка подвывая, она стала причитать: – Он слишком близко от тебя. Зачем ты вернулась, бедненькая Ева, зачем?

– Нет, это невыносимо, да кто же он?

– Он, – кивнула в сторону Лара, искренне не понимая, казалось, чего от нее добивается сестра.

– Лара, может быть, тебе лучше вернуться в клинику?

– Нет, уже не лучше. Лучше бы мне туда совсем не попадать. Ты не бойся, ничего хуже со мной уже не случится. Я устала. Иди, Ева, иди. Прощай, сестра.

– Подожди, кто он, тот самый убийца русалок?

– Вот именно. Убийца русалок. Убийца.

В дверь постучали, отчего Ева вскочила с кровати с бешено бьющимся сердцем. Лара же, не шелохнувшись, никак не реагировала на тихий стук, больше похожий на поскребывания. Из ее застывших глаз катились крупные слезы. Поцеловав ее в бледный гладкий лоб, Ева открыла дверь, за которой, трагически прижимая руки у груди, стояла Фани.

– Ева, тебя зовет Александра… Как вы здесь, девочки? – Обеспокоенная Фани вытягивала шею, высматривая Лару.

– Фани, Лара очень расстроена, я не знаю, что делать, – как в детстве, пожаловалась Ева, ожидая, что Фани взмахнет волшебной палочкой, и сразу всем станет хорошо: сами собой высохнут все слезы и остановится кровь, текущая из разбитой коленки.

Тетушка, окинув комнату взглядом, сразу же оценила обстановку и, признав Лару наиболее нуждающейся в утешении, оттерла Еву в коридор. Постояв еще немного перед закрытой дверью, ничего так и не расслышав, она, вздохнув и утерев слезы, поплелась к Александре. Странно, но кольца на тонких пальцах Лары так и не увидела…

В анфиладе, залитой мягким светом осеннего солнца и оранжевым цунами горящего леса, врывавшегося через ряд окон, Ева встретила Мели. Всполохи всех оттенков красного позолотили девушку, которая казалась древней, сделанной из меди фигуркой богини охоты. Невероятной красоты гордо откинутая голова Мели, ее царственная осанка и полная жизни статная фигура заворожили Еву.

– Я смотрю, старушки времени даром терять не привыкли! – с улыбкой кивнула сестре Мели. И озабоченно добавила: – Похоже, они у нас, бедняжки, того… совсем спятили. Несут околесицу, рекомендую пропустить мимо ушей процентов девяносто восемь. Представляешь, спрашивали, нравится ли мне имя Александр? Если что – Навуходоносор тоже ничего себе. Ни пуха ни пера!

– К черту. Мели, скажи, ты ведь училась вместе с Лени?

– Да, она по классу скрипки, а я вокалу.

– У нее все было в порядке со скрипкой?

– Я тоже думала о том, что могло ее толкнуть на… на этот шаг. Нет, – решительно покачала она головой, – ей грозила блестящая карьера. Готовился контракт, она заняла первое место на конкурсе.

– Совсем ничего? – уже разочарованно уточнила Ева.

– Ну разве что… Был один подозрительный тип. Крутился около нее на последнем конкурсе. Ну Лени и посчитала его за самую большую любовь своей жизни. Музыкант. Довольно неплохой скрипач, судя по тому, что его тоже пригласили в этот оркестр. Мне с ним лично повидаться так и не удалось. Может, он никак и не был связан, не знаю… Дело прошлое. Разве нет?

– Не совсем.

– Ева, солнышко, не задерживай сестру, – требовательно промолвила Александра, выглянув из-за двери. – Мели, передай Фани, что мы присоединимся ко всем через час.

Ободряюще пожав руку Еве, кузина величественно удалилась и оставила ту в полном распоряжении бабушек.

Глава 6
Королевский крокет

– Одравствуй, здравствуй, – приветствовала Еву слегка насмешливым тоном Александра.

– Э… вы меня звали?

– Без особой надежды увидеть.

– У меня к вам, собственно, тоже есть пара вопросов, – начала Ева, памятуя о лучшем способе обороны.

– Как ты себя чувствуешь? – Не обращая внимания на агрессивность внучки, Александра была как обычно спокойна и уверена в своей власти над всеми представителями их многочисленного семейства. – Присаживайся, вот в это кресло.

Потеряв инициативу, Ева снова превратилась в послушную девочку и решила, что, если ей будет комфортнее, вреда ее принципиальности это не нанесет. В комнате Александры ничего не менялось. Как и сама она, судя по тому суровому виду, с которым бабушка встретила Еву. Тягостное впечатление, оставшееся после беседы с Ларой, все не покидало ее, доставляя неудобство, как тяжелая не по сезону одежда.

– Спасибо, ничего. А вот Лара, кажется, не очень, – осторожно приступила Ева.

– Бедняжка, – охотно согласилась Александра. – Но здесь уже, к сожалению, ничего не поделаешь. Если не удалить занозу, рана будет гноиться.

– Спасибо, объяснили, – саркастично поблагодарила Ева. – Возможно, специалисты помогут больше?

– Специалисты уже помогли, – вздохнула бабушка. – Но я хотела поговорить о тебе.

– Превосходно, я тоже. Что вы там обо мне наговорили Марфе?

– Мы только сказали, что ты нашла центр притяжения зол, постигших вас, девочки.

– Опять ваш злополучный центр! – дернулась как от зубной боли Ева. – Ничего подобного не было!

– А выздоровление Коко? – подсказала Александра. – Это случилось после нашего разговора и благодаря тебе.

– Вздор. Никакого предмета не существует. Было чужое письмо, но это совсем другая история, и к нам оно никакого отношения не имеет, – упрямо стояла на своем Ева. – А Коко помогли врачи и деньги.

– Ну вот видишь, – откинулась на спинку своего трона старушка. – Жаль, что ты избавилась от него так поздно.

– Ну хорошо, думайте как хотите, – сдалась Ева. – В конце концов, вреда от ваших глупых суеверий нет. Пока.

– Кто бы говорил о глупых суевериях, графолог! – рассмеялась Александра.

– Ну знаете! – возмутилась Ева. – Это наука.

– Вот видишь, все зависит от того, как смотреть на вещи. Ничто так не меняется, как истина, и ничто так не зависит от позиции смотрящего, как факты.

– Итак, мне расскажут, что конкретно с завещанием? Почему я так похожа на портрет двухсотлетней давности? Мне кажется, все уже в курсе, кроме меня.

– Ты действительно ничего не понимаешь? – удивилась Александра и, оставив шутливый тон, испытующе всмотрелась в лицо внучки.

«Престарелая Кассандра», – выругалась про себя Ева.

– Абсолютно.

– Мне нечего сказать тебе из того, что ты не знаешь, – непреклонно покачала головой Александра и с болью в голосе добавила: – Ты знаешь все. И гораздо больше, чем я. Гораздо больше, чем я тебе желала бы. Увы! Ну а история с завещанием… Разве тот, кто нашел наследников, тебе ничего не рассказал? Странно, странно, нам казалось, что ты именно поэтому и поехала во Францию. Но если кратко и в двух словах, это история прабабушки, подробности спроси у нее сама. Ты ведь знаешь, что она воспитывалась в пансионе? – Дождавшись кивка Евы, Александра продолжила: – По возвращении домой, через охваченную войной Европу, она спасла одного французского офицера. Госпиталь находился у полуразрушенной церкви. Рядом проходила линия фронта. Монахиня, сопровождавшая твою прабабушку, осталась на несколько недель помочь раненым, и прабабушка тоже была вынуждена задержаться. Там и произошло обручение – это, кстати, то самое кольцо, которое мы передавали девочкам. Когда линия фронта передвинулась, она как раз уезжала в соседнюю деревню дать телеграмму отцу, что не вернется, а останется с мужем. Госпиталь был разрушен, ей сказали, что никто не выжил. Так она и стала вдовой в семнадцать лет. Это был мой отец, твой прадедушка, Ева… Дома она вышла замуж, почти сразу же. Я узнала, что меня воспитывал отчим, уже гораздо позже.

Вдруг что-то лишнее появилось в комнате. Обе женщины замерли, прислушиваясь к своим ощущениям, пытаясь понять, что именно вызвало такие изменения. Нечто неуловимое, неосознаваемое. Оттенок освещения, невнятный привкус, изменение температуры или сквозняк… Звук! Вот что изменилось.

В тишину комнаты вкрался новый звук. Он вплетался незаметно, органично и все же изменяя бесповоротно живую ткань клонившегося к закату дня и течение времени. В который раз сегодня по спине Евы пробежали ледяные мурашки.

Тихая и печальная музыка, не известная Еве и все же такая знакомая, как давно забытая колыбельная, записанная на подсознании, в глубинах, где она еще не осознавала себя отдельным от этого мира человеком, едва слышно проникала в кабинет Александры. Не ожидая уже ничего хорошего, Ева кинулась вон из комнаты и побежала на звук по темным коридорам, сбивая и расталкивая тетушек, которые, как медузы, выплывали из ярко освещенных комнат.

Все обитатели дома, зачарованные, как дети – волшебником с дудочкой из средневековой сказки, шли на звуки чудесной мелодии. Громче и отчетливей теперь слышна была музыка. Меньше оставалось надежды на то, что это всего лишь сон или недоразумение.

Все, кто, прижав руки к горлу, кто, закрыв ладонями рот или глаза, стояли перед источником печальных звуков. Застыв в молчании, все они смотрели на музыканта в центре вселенной. А Макс все играл и играл на скрипке эту душераздирающую мелодию, ничего и никого не видя и, наверное, не отдавая себе отчета в том, какое впечатление создает у окружающих, да и есть ли эти окружающие вообще.

С трудом передвигая чугунные ноги, двигаясь так, будто вместо воздуха был тягучий кленовый сироп, не имея возможности вздохнуть, Ева прошла сквозь толпу родственниц к нему. Гул все больше давил на уши, угрожая разорвать барабанные перепонки, и Ева почти хотела того, лишь бы не слышать эти звуки, лишь бы оказаться сейчас далеко отсюда.

Мучительно долго добираясь до Макса, она, наконец, дрожавшими от напряжения пальцами схватила его за руку. Потом, уцепившись за хрупкий гриф ладонями, под которыми со страшным звуком лопнули струны, отняла инструмент у Макса и, почувствовав дурноту и головокружение, рухнула бы на пол, не подхвати он ее на руки.

– Ш-ш-ш! – Приложив онемевшие пальцы к губам, Ева все еще держала покалеченную скрипку в другой руке, понимая, что выдавить из себя другие звуки ей пока не удастся.

– Ева, что с вами? – заботливо спросил Макс, усаживая ее на кресло и с тревогой всматриваясь в ее побледневшее лицо.

– Нельзя, – хрипло просипела она в ответ, – нельзя.

– Успокойтесь, не надо так волноваться. – Он смотрел ей в глаза, стоя на коленях у ее ног.

Тишина была такая угнетающая, что их шепот звенел в ней как будто многократно усиленный. Безмолвные зрители все так же, не шевелясь, смотрели на них со своих мест. Еву начал колотить озноб, трясущимися руками она поднесла к лицу скрипку, затем воззрилась на Макса.

– Что-то… Простите, я, видимо… – Он все еще ничего не понимал.

Вдруг тишину разбил детский плач. Мгновенно расколдовав всех присутствующих, Коко призывала их внимание к себе. Напуганная странным поведением взрослых, она пустилась в рев, горько жалуясь на обидчиков им же самим. Все засуетились. Незамедлительно девочку подхватили на руки и унесли, оставив Еву и Макса одних.

– Где вы взяли это? – Ева протянула скрипку в дрожащих руках. – Где?!

– Это принесла та маленькая девочка. Скажите, я вас чем-то обидел? – мягко, но настойчиво пытался прояснить ситуацию Макс.

– Это скрипка Лени. Она умерла, – коротко обронила Ева в ответ, едва не застонав.

– Простите.

– Мы уезжаем, – покачав головой, устало произнесла Ева.

– Может, вам лучше остаться? – предложил он.

– Я смертельно устала. Хватит с меня праздников. Едем, – решительно встала на нетвердые ноги Ева.

Уже на улице, когда они усаживались в машину, к ним выбежала Фани. Заламывая руки, извиняясь через каждое слово, она пыталась уговорить Еву остаться. Или хотя бы попрощаться с бабушкой.

– Ева, вам совсем не надо убегать, все понимают, что это не нарочно, – напрасно пыталась успокоить их Фани срывающимся от волнения голосом, – а тебе, бедняжке, и вовсе хорошо бы отдохнуть…

– Фани, спасибо, но мне лучше уехать, – устало отвечала Ева, не чаявшая уже оказаться в тишине. – Передай всем привет и не задерживай меня, пока Виола не всполошилась. Ну пожалуйста!

Фани со вздохом вынуждена была уступить и, больше уже не пытаясь задерживать их, только грустно смотрела на отъезжавших. По-осеннему бархатные сумерки опустились уже на лес, но дом, окутанный отблеском наполненных электричеством и людьми комнат, еще парил в мягком облаке света.

– Я не знала, что вы играете, – после долгой паузы обратилась Ева к Максу.

– Да, – просто ответил он и снова надолго замолчал. Но его молчание было уверенным, ничуть не смущенным и наполненным доброжелательности. В отличие от ее, усталого и беспомощного.

– Что это за мелодия?

– Средневековая английская баллада. Мы с братом вместе начинали учиться музыке, но он пошел гораздо дальше. А я вот свернул в сторону других патологий… стал детективом.

– Вы хорошо играли, – кивнула Ева соснам, выступающим из тугой тьмы леса в конусы дорожных фонарей. Вдали показалось марево, дрожавшее над невидимым еще городом. На пол ночного неба поднялась гора разбавленного света, стирая звезды и легкие тени светлых облаков.

Утомленная Ева, крайне недовольная собой, бестолковым днем и никчемной поездкой, уже не находила в себе сил даже разозлиться как следует. На своих ненормальных сестер, сумасшедших бабушек и полоумных тетушек, как сговорившихся запутывать ее больше и больше, вместо того чтобы прояснить и разложить все по своим местам.

«Мне вообще нельзя переживать и волноваться», – пожаловалась она своему отражению в стекле и пообещала себе больше не делать этого. Обрадовавшись городу как родному, когда он яркими огнями встретил путешественников, Ева уже почти приободрилась. И чем ближе подъезжала к центру и громадине собора, тем дальше от нее уплывали неприятности старого дома, с его болезненными обитательницами и их запутанными отношениями между собой и этим миром.

– До свидания, Ева, – проводив ее до дверей, улыбнулся Макс.

– До свидания. Вы остаетесь в городе?

– Нет, снова уезжаю. Если что… звоните.

– Да-да, непременно…

Больше об этом дне она старалась не вспоминать. Лишь иногда ей снилась та печальная мелодия. Ева иной раз прослушивала в поисках этой музыки диски, но быстро отвлекалась на что-то другое и под конец посещения музыкального магазина уже с трудом могла припомнить мотив. По ночам он ей снился опять и стал уже привычным фоном не только для снов, но и для повседневных забот.