Текст книги "Подкаст «Слушай ложь»"

Глава 41

ЛЮСИ

Бена будто вовсе не волнует, что я могу его убить. И даже не удивляет. Он склоняет голову, совершенно не меняя выражение лица.

– Ты думаешь о том, как меня убиваешь.

Это не вопрос. Он просто спокойно повторяет мои слова.

– Я все время это делаю. – Не знаю, почему я вдруг решила выдать все свои секреты человеку, которому опаснее всего их выдавать, – но что есть, то есть. Он ведь сказал, что хочет от меня правды. Это та правда, которую я могу ему сказать. – Со всеми. Я представляю, как убиваю их.

– Как… – Бен ерзает на стуле и замолкает, на секунду переводя взгляд на сумку у двери, где лежит его микрофон. Он хочет спросить, можно ли это записать. Но не спрашивает. Он достаточно хорошо во всем этом разбирается, так что знает – ответом будет «нет».

– Как навязчивая мысль. Остановить я это не могу. Выбираю оружие и представляю, как кого-то убиваю.

– Выбираешь оружие, – медленно говорит Бен.

– Что угодно поблизости. Подхожу к этому творчески.

Его губы дергаются. Может, он сдерживает улыбку, может – страх. Не знаю, чего мне хотелось бы больше.

– Какое оружие ты выбрала здесь?

– Сначала стакан, – указываю на него. – Но он тебя не убил бы. Так что – нож, – касаюсь собственной шеи. – Потом лампа.

– Лампа?

– Разбить тебе голову.

– Мне кажется, она слишком тяжелая, чтобы ты смогла так размахнуться.

– Фантазии не всегда реалистичны.

– Ну да…

– А еще задушить тебя подушкой. Потом. Когда уснешь.

Тут его нейтральное выражение лица меняется. Бен медленно вздыхает.

– Это реалистично, – напряженно говорит он.

– Не обязательно. Ты же можешь проснуться и сбросить меня.

Бен приподнимает бровь.

– Может быть.

– Зависит от того, как быстро проснешься.

– И насколько ты сильная.

Он смотрит на меня взглядом, который я не могу разгадать, но как только он принимается ерзать, я сразу понимаю. Он возбужден.

Встаю и подхожу к нему. Приподнимаю платье и опускаюсь ему на колени, лицом к лицу. Обхватываю руками его шею.

– Или я могу задушить тебя прямо сейчас…

Он смотрит мне в глаза. Прерывисто дышит.

Одной рукой отпускаю шею и расстегиваю его брюки. Отодвигаю в сторону свое белье. Он шумно вдыхает, когда я приподнимаю бедра и опускаю, вводя его в себя. Снова обеими руками обхватываю его шею, на этот раз сжимая крепче. Наклоняюсь ближе, мои губы касаются его уха.

– Ты забрал ключ у Пейдж. Как скоро твое тело смогут обнаружить?

Бен сдавленно выдыхает. Сжимаю его шею сильнее, двигаю бедрами, прижимаясь к нему.

– Это было бы хорошее завершение истории, да? Подкастера убивает женщина, чье имя он должен был очистить? Тебя запомнят навсегда. Мужчина, раскрывший дело, убит во время секса с убийцей.

Отклоняюсь назад, чтобы увидеть его лицо. Он весь красный, подбородок задран кверху.

«Сжимай, сжимай!» – радостно кричит Савви.

Бен весь содрогается, снова сдавленно выдыхая. Застывает.

Медленно отпускаю его шею.

Он шумно выдыхает. Следующие несколько секунд не отрывает взгляд от потолка, тяжело дыша. Наконец, все еще красный, переводит глаза на меня.

Наклоняюсь вперед и говорю ему в губы:

– Может, я убью тебя позже.

Бен улыбается.

Глава 42

ЛЮСИ

Когда я следующим вечером спускаюсь вниз, мама сидит за кухонным столом; ее костыли рядом, прислонены к стене. Лучи солнца просачиваются через заднюю дверь, но свет мама не включает, поэтому на кухне мрачновато; единственное светлое пятно – ее телефон. Она смотрит вниз, из телефона доносится голос Бена.

Мама поднимает на меня взгляд и быстро ставит подкаст на паузу. Снимаю свою сумочку с дверного крючка.

– Куда ты уходишь каждую ночь? – спрашивает мама.

– Тебе лучше не знать.

Она поджимает губы и обдумывает мои слова. Затем кивает.

– Ты правда опубликовала три книги, не сказав мне?

– Ты никогда не умела хранить секреты.

Мама выдает громкий короткий смешок. Видимо, так показывает, что не согласна.

– Они бы тебе не понравились, – говорю я.

– Почему?

– Ты – литературный сноб. А это – не литература.

Она шмыгает.

– Я вообще почти уже не читаю, но, когда нахожу на это время, предпочитаю качественную литературу. И ничего плохого в этом нет.

– Я и не говорила, что это плохо. – Но мне хотелось это сказать. Мама прищуривается, показывая, что прекрасно это понимает.

– Ты слушала выпуск про Нину? – спрашивает она.

– Да.

– Нельзя так поступать с этой бедной женщиной… – У нее надламывается голос.

– Я никак с ней и не поступаю. Бен не спрашивает меня, что добавлять в подкаст. – Это, конечно, не так, но про Нину он и правда ничего не спрашивал.

– Он намекает, что это была она.

– Он намекал, что это были многие. Это безответственно в любом случае. Дело не в Нине.

– Мэтт это заслужил, – резко говорит мама, и меня это даже трогает. Не знала, что ей не плевать. – Мы с твоим отцом… наверное, мы тоже заслужили. А Колин просто дурак, так что его это не волнует.

– Согласна.

– Но Нина этого не заслуживает – чтобы ее жизнь вот так выставлялась всем напоказ. Ну и что, что ей не нравилась Савви? Девушка, о которой все говорят, на нее настоящую не очень-то похожа. Она была не такой уж приятной.

Ничего не отвечаю, потому что это правда. Савви часто проявляла доброту, но часто – совсем наоборот. Особенно в старшей школе.

– У Нины двое детей. И молодой человек, который в разы лучше ее бывшего мужа, всегда казавшегося мне настоящим придурком. Она этого не заслуживает.

– А я заслуживаю?

Она переводит взгляд на меня. Но на вопрос не отвечает.

– Я не могу приказать Бену не нести бред на его же подкасте, – говорю я. – Но это всего пара выпусков. Скорее всего, в конце он скажет, что все равно подозревает меня.

Мама вскидывает брови.

– Что?

– У него расписана концовка с теорией о том, что ее убила я. Это просто… не знаю. Он рассматривает разные варианты. Или пытается выжать из рекламщиков все до последнего цента.

– И он все равно указывает на Нину? – гневно спрашивает она.

– Мне нравится, что тебя расстраивает именно это, – сухо говорю я.

– Люси, ради бога, прекрати, – не выдерживает мама. Моргаю. – У него есть конкретные доказательства?

Грудь сжимается от осознания этой возможности. Бен сказал бы мне, если б они были? Вряд ли.

– Я не… понятия не имею. Не знаю, где бы он их раздобыл.

Мама шумно выдыхает.

– Ладно. Хорошо. Это главное. Если он не найдет ничего нового, тебя ни в чем не смогут обвинить.

Открываю было рот, чтобы спросить, почему она всегда была так уверена, что это сделала я. Я уже много лет не задавала этого вопроса, а когда задавала – срывалась на крик, так что, может, это и не считается. Тогда я на самом деле не ждала от нее ответа.

Закрываю рот. Мне и сейчас не нужен ответ. Мне не нужно знать, просто ли мама низкого мнения обо мне или действительно что-то знает. От одной этой мысли меня подташнивает.

Разворачиваюсь и быстро выхожу из дома.

Слушай ложь: подкаст Бена Оуэнса

Выпуск седьмой: «Правда о Люси»

Бен: Мэтт и миссис Харпер рассказали, что твой отец всячески защищал тебя после смерти Саванны. Он допускал к тебе кого-то только в своем присутствии. Это верно?

Люси: Да. Он не выходил из комнаты, даже когда я просила.

Бен: Тебе известно почему?

Люси: Да. Он думал, что я убила Савви. Наверное, пытался меня защитить.

Бен: Он прямо так и сказал? Что думает, что ты убила Савви?

Люси: Не то чтобы, но это было очевидно. Он сказал… Сейчас попробую вспомнить точно. Он сказал: «Мне не нужно знать, что произошло, просто ты знай, что я на твоей стороне». И еще: «Если вдруг что-то вспомнишь, никому ничего не говори, сразу иди ко мне».

Бен: Как ты на это отреагировала?

Люси: Я ничего не понимала, и меня это, честно говоря, расстроило. Я не понимала, как он может думать, что я способна кого-то убить, тем более Савви. С одной стороны, было приятно, что его первый порыв – защитить меня, но с другой стороны – почему он поверил? Почему не сказал мне: «Я знаю, ты не могла такого сделать»? Ни он, ни мама мне такого не сказали.

Бен: Тебе известно, что сказала Айви? Что твоя мать вела себя так, будто что-то знала после смерти Саванны. Твоя мама сказала ей, что все исправит.

Люси: Мне стало об этом известно, только когда я послушала то интервью.

Бен: То есть ты не знаешь, почему она могла такое сказать?

Люси: Если мама что-то знает, со мной она не поделилась.

Бен: А что насчет Мэтта? Как он вел себя, когда ты вернулась домой?

Люси: Будто боялся меня. Попросил меня перебраться к родителям.

Бен: Можно подробнее? Он выглядел напуганным?

Люси: Он не хотел ко мне подходить. Я помню, он стоял в дверях и умоляюще на меня смотрел. Он правда меня боялся.

Бен: То есть и твой муж, и твои родители сразу решили, что ты убила Саванну?

Люси: Они прямо этого не говорили, но да.

Бен: Как это на тебя повлияло? Эмоционально.

Люси: Это точно мне не помогло.

Бен: Можешь рассказать подробнее?

Люси: Что ты хочешь услышать, Бен? Мне было дерьмово.

Бен: Думаешь, это повлияло на твою память?

Люси: В смысле?

Бен: Колин сказал, что ты как окаменела, когда он пришел с тобой поговорить, – ты тогда создала фальшивое воспоминание, а он тебя поправил. Он сказал, что после этого ты перестала пытаться вспомнить.

Люси: Я не перестала…

Бен: Ты когда-нибудь пробовала терапию по восстановлению памяти?

Люси: Нет. Такая методика может привести к созданию фальшивых воспоминаний, а я и так их создавала. Больше не хочу.

Бен: Ты специально пыталась что-то вспомнить тогда, сразу после убийства?

Люси: Как, например? Я хожу к психологу. Я много обсуждала Савви с психологом. Думаю, что-то всплыло бы, если б я вспомнила.

Бен: Думаешь, может, у тебя не получается вспомнить отчасти потому, что ты не хочешь вспоминать?

Люси: Нет, думаю, это из-за мозговой травмы.

Бен: Но до травмы было столько часов… Может быть, у тебя не получается вспомнить из-за другой травмы – из-за того, что твои родители и муж изначально были уверены, что ты виновна?

Люси: Блин, я не знаю. Психолога спроси.

Бен: Я спросил. Она сказала, что да, это возможно.

Люси: Ну вот, пожалуйста. Спасибо ни за что, Мэтт. И родители.

Бен: А ты хочешь узнать?

Люси: Убила ли я Савви? Конечно, я хочу узнать.

Бен: Ты уверена?

Люси: Да!

Бен: Ты ходила по тем местам, где в тот день виделась с Саванной? Твой старый дом? Место свадьбы? Мы с тобой ездили к месту, где было найдено ее тело, около поместья «Бёрд», и это был травмирующий опыт для тебя.

Люси: Нет, я никуда не ходила. Я не была в своем старом доме, но сейчас там, наверное, совсем другой интерьер. Там, где играли свадьбу, тоже. Ведь там для каждой новой свадьбы всё меняют…

Бен: И все же… может, стоило сходить куда-то, чтобы попытаться пробудить воспоминания?

Люси: Да.

Бен: Да?

Люси: Конечно, надо было куда-то сходить. Не знаю, почему я этого не сделала.

Бен: Почему ты пошла в лес, где ее нашли?

Люси: Мама заставила.

Бен: И больше никуда?

Люси: Мы говорили о том, чтобы съездить туда, где была свадьба, но… нет. Я и тогда то же самое сказала. Там бы всё обустроили по-другому для следующей свадьбы.

Бен: Можно ли сказать, что ты перестала пытаться вспомнить? Что на самом деле ты никогда и не пыталась вспомнить, что тогда произошло?

Люси: Нет, не никогда. Первые пару дней я очень сильно старалась.

Бен: Но после?

Люси: Пожалуй, да, я перестала стараться. Но не потому, что не хотела знать правду! Просто считала, что, если не думать об этом, воспоминание вернется само. Говорят, так надо делать, когда не можешь что-то вспомнить, разве нет?

Глава 43

ЛЮСИ

– Бери микрофон и топай на улицу.

– Здравствуй, Люси, как я рад тебя слышать, – говорит Бен на другом конце провода.

Перекладываю телефон к другому уху и закрываю за собой дверь в спальню.

– Просто сделай, как я говорю. Буду через десять минут.

– Ладно. Зачем?

– Едем на место свадьбы.

* * *

Мы с Беном встречаемся у отеля и едем в поместье «Бёрд». Я сажусь за руль, и мы медленно движемся по извилистой грунтовой дороге, ведущей к зданию. Старые большие деревья защищают от солнца тенью, впереди возвышается историческая постройка, за ней – большой белый шатер. Не знаю, каким надо быть мазохистом, чтобы устраивать свадьбу на улице в августе.

Женщина в пугающе ярком белом костюме выбегает из дома, стоит нам припарковаться и выйти из машины.

– Привет-привет! – говорит она. – Это у вас запись на пять тридцать?

– Нет, – говорю я.

Улыбка сползает с ее лица, но тут она замечает Бена.

– Бен! Как я рада снова тебя видеть!

– Здравствуй, Труди. – Он закидывает сумку на плечо, одной рукой держа микрофон. Лампочка горит. Идет запись. – Извини, что мы без предупреждения.

– Ничего страшного. Чем могу помочь?

– Ты не против, если мы с Люси тут осмотримся? Хотим проверить, вдруг что-то пробудит ее воспоминания…

Она поеживается от моего имени.

– А. Что ж… конечно, если ты думаешь, что это может быть полезно.

– Когда мы в прошлый раз попытались, я упала в обморок, но сегодня постараюсь держать себя в руках. – Я пытаюсь звучать непринужденно, но голос предательски дрожит.

Труди, кажется, не замечает этого, потому что хмурится, глядя на меня:

– Можете обойти имение на свой страх и риск.

– Спасибо, Труди, – говорит Бен.

Она разворачивается и возвращается в здание, бросая на меня неодобрительный взгляд через плечо.

– Не хочешь рассказать, почему решила сегодня сюда приехать? – спрашивает Бен, когда Труди исчезает в здании.

– Потому что ты, наверное, прав. Совершенно не хочется раздувать твое и без того огромное эго, но да. Ты прав, я практически не пыталась вспомнить. Так что вот так.

– Мне кажется, мое эго стандартного размера.

– Бен, возьми себя в руки. Мы оба знаем, что это не так.

Он закатывает глаза.

– Ладно. С чего нам лучше… – Прерывается, замечая подъезжающий грузовик. Тот останавливается на противоположном конце парковки. Из него выпрыгивает Мэтт.

– Я, кстати, пригласила Мэтта. – Машу ему рукой.

– Какого хрена, Люси? – кричит он, подходя ближе. – Ты не говорила, что этот козел-подкастер здесь будет.

– Козел-подкастер уже ведет запись, если что, – говорит Бен, приподнимая микрофон.

– Кто бы сомневался… – Мэтт останавливается рядом со мной, слегка касаясь пальцами моей руки. Отхожу в сторону.

– Если тебе от этого легче, мне она тоже не сказала, что ты приедешь, – говорит Бен.

Не похоже, что Мэтту от этого легче.

– Мне нужен человек, который тут был, чтобы он мог сказать, что мы делали той ночью, – говорю я. – Иначе мы будем просто бесцельно бродить.

– Люси, ты уверена… – осторожно начинает Мэтт, но не договаривает, останавливая взгляд на микрофоне. Вздыхает, проводя рукой по волосам. – Ладно. Неважно. Я помогу.

– Спасибо, – искренне говорю я.

– Спасибо, – говорит Бен, свободной рукой показывая ему средний палец.

Мэтт отвечает той же любезностью, затем разворачивается и указывает на свой грузовик.

– Я припарковался там. Как сказал Колин, мы приехали раньше них с Савви, и мы говорили с парой на парковке, но это были не они. Это были Нельсоны.

– О чем вы говорили? – спрашивает Бен. – Ты помнишь?

– Только потому, что рассказал полиции. Разговор был ни о чем – погода, какой в этом году жаркий май… Обменялись парой фраз и все вместе пошли туда, – указывает он. – Прием гостей был внутри. – Обходит здание, мы с Беном следуем за ним к боковому входу.

Внутри пусто, водруженные друг на друга стулья стоят в углу. У стены барная стойка. Мои сандалии шлепают по деревянному полу.

– Выглядит знакомо? – спрашивает Бен.

– Только потому, что я бывала тут до того, на других свадьбах. – Я разворачиваюсь к Мэтту. – Ты помнишь, как тут все было расставлено?

– Ну… как на свадьбе. Я не знаю. – Он указывает на конец зала, противоположный бару. – Диджей был вон там. Столы вроде как стояли по бокам, вдоль стен. Круглые такие. Мы сидели… – Он разворачивается кругом и указывает в сторону бара. – А! Мы были около бара. Я помню, потому что Колин об этом пошутил. Что-то типа: «Круто, всё, что нужно, под рукой».

«Класс! Прям у бара. Лучшие места в зале».

Замираю. Я вижу стоящего передо мной Колина в мятом костюме, улыбающегося при виде бара. Савви, уже с бокалом вина в руках, приподнимается на цыпочки и целует Колина в щеку. Она такая красивая в этом розовом платье… Тонкие лямки обнажают татуировки, юбка колышется вокруг колен, когда она двигается. Я и забыла, как выглядит это платье без пятен крови и грязи…

Перед глазами проносятся фотографии с места преступления. Розовое платье, спутанное вокруг ног, покрытое толстым слоем грязи… А потом это вдруг не место преступления. Она лежит передо мной, я смотрю сверху.

Но нет, такого не может быть, потому что сейчас день. Я не видела мертвую Савви днем.

Кажется…

– Люси. – Чувствую руку на спине, поднимаю глаза и вижу Мэтта, его обеспокоенно сдвинутые брови. Бен стоит напротив меня, будто готовый снова меня ловить.

Я моргаю и отхожу от них обоих.

– Что еще? Мы в основном были здесь?

– Извини, но я помню все очень смутно, – говорит Мэтт. – И мы с тобой в тот день не очень ладили, так что почти весь вечер были порознь. Савви меня недолюбливала и никогда не делала вид, что это не так. Что ж, пожалуй, у нее были причины…

Перевожу на него удивленный взгляд, но он смотрит куда-то в сторону.

– Вы с Савви были вместе почти весь вечер. Но не все время. Я в какой-то момент увидел, что она сидит за столом без тебя, потом через полчаса снова туда посмотрел, но тебя все не было.

– Я помню, ты рассказывал это полиции. – Перевожу взгляд на Бена. – Ты ничего не нашел, что объяснило бы, где я была?

– Нет. Никто не помнит, чтобы ты была в каком-то подозрительном месте. – Он указывает рукой в сторону. – Туалет там, да? Давайте подойдем.

Иду за ним, а сердце бешено стучит. Делаю медленный вдох. Нет повода для волнения. Я иду по пустому свадебному залу.

Савви в коридоре, в розовом платье, с окровавленным ножом. Она широко улыбается и подносит его к лицу проходящего мимо Мэтта.

«Надо использовать то, что есть под рукой, – говорит она. – Будь готова, как бойскаут![12]12
  «Будь готов» – слоган бойскаутов; скаутинг – популярное в США образовательное молодежное движение, участники которого занимаются изучением окрестностей, правил безопасности на природе и т. д.


[Закрыть] Приноси свое оружие!»

Трясу головой, прогоняя образ.

Мы заворачиваем за угол. Останавливаюсь. Смотрю влево. Тут дверь, ведущая на улицу; солнце просачивается через небольшое окошко, будто подзывая нас подойти ближе.

– Кажется, я пошла туда.

– На улицу? – спрашивает Бен. – Зачем? Ты терпеть не можешь улицу.

Сдерживаю смешок, подходя к двери.

– Знаю. Но, кажется, я тогда вышла.

Толкаю дверь, щурясь от яркого солнца. С этой стороны здания почти ничего нет. Только помойка вдалеке у стены и нечто похожее на останки сломанного навеса, прислоненные к стене.

– Ты уверена? – спрашивает Мэтт. Они с Беном стоят в дверном проеме. – Курилка была с другой стороны.

Делаю еще шаг вперед. Вижу небольшую нишу, где сейчас стоит несколько почти пустых ведер краски. Внезапно чувствую, как моя спина касается кирпича. Чувствую запах краски и прикосновение чьих-то губ к моим. Одна лямка моего платья спала вниз, мою грудь сжимает чья-то рука. Снова его целую. Это мужчина. Все еще чувствую, как он прижимается к моим губам…

– Люси, – зовет Бен.

«Люси», – резко сказала Савви.

Дергаюсь. Я помню воздух на груди, когда он убрал руку. Я поправила лямку, а она смотрела на меня – как? Гневно? Она злилась?

Пытаюсь разглядеть мужчину. Не могу. Чувствую его дыхание на моих губах. Его бедра, прижимающиеся к моим. Но там, где я пытаюсь увидеть его лицо, – пустое пространство.

«Идем», – рявкнула Савви и развернулась на каблуках.

И дальше – пусто. Не знаю, попрощалась ли я с этим мужчиной. Не знаю, сразу ли пошла за Савви. Может, я осталась и занялась сексом с этим загадочным мужчиной. Судя по тому, как он ко мне прижимался, дело к этому шло.

Смотрю на Мэтта.

– Что? – говорит он. – Ты вспомнила, почему была здесь?

В одном я уверена полностью. Целовалась я не с Мэттом.

И выдавать себя загадочный мужчина тоже не собирался.

– Нет, – говорю я. – Не помню.

Мэтт поднимает бровь.

Он знает, что я вру.

Глава 44

ЛЮСИ

Подвожу Бена до отеля и придумываю причину, по которой не могу у него остаться. Я провела у него почти все ночи прошлой недели, но когда говорю, что слишком устала и еду к родителям, он не протестует. Да и ему, наверное, сейчас хочется склеить из этого всего выпуск. Сегодняшние события явно его взбудоражили.

Еду через весь город к своему старому дому. К дому Мэтта. Он открывает дверь и выходит на порог, как только я подъезжаю, будто он меня ждал.

Черт. Аж противно, что я такая предсказуемая…

Подхожу к дому. Мэтт протягивает руку к дому, будто объявляя мое возвращение. Жалюзи открыты, свет внутри теплый и дружелюбный.

– Ты вовремя, – говорит он. – Я как раз собирался заказать нам ужин.

* * *

Часть меня надеялась, что Мэтт решил начать новую главу своей жизни и бросил пить после интервью Джулии, но как только я захожу, замечаю полностью забитую барную тележку. Она там же, где и раньше, – в гостиной, справа от огромного бирюзового дивана.

Диван, который купила я. Барная тележка, которую купила я.

Останавливаюсь, оглядываюсь по сторонам. Висит несколько новых картин – нечто абстрактное, изображающее либо цветок, либо просто сине-желтые кляксы, что не вызывает у меня восторга, – но в остальном всё по-прежнему. Шикарный темный паркет, высокие потолки, справа – блестящая белая кухня с огромным островом по центру. Я всегда считала, что огромные кухонные островки – нечто гениальное, и была права.

Но странно, насколько мало здесь все изменилось. Если б я не знала, что Мэтт женился второй раз, по интерьеру я ни за что не догадалась бы. Джулия не оставила своего следа на доме. И наверное, на Мэтте тоже.

– Хочу выпить, – говорю я, прекрасно понимая, что с Мэттом мне пить нельзя. Надо поощрять его трезвость. Так делал бы взрослый, ответственный человек в присутствии кого-то с зависимостью. – Чего-то покрепче, – добавляю я.

Мэтт смеется.

– Я с тобой.

Взрослых и ответственных тут нет.

Он не спрашивает, чего мне налить; просто берет водку и клюквенный сок, поскольку знает, что мне нужно после тяжелого дня.

Сажусь на диван (мой диван), Мэтт смешивает нам напитки.

– Я рад, что ты наконец пришла, – говорит он, встряхивая шейкер.

– Почему все как было?

Он переливает жидкость в стакан.

– В смысле?

– Джулия не хотела тут что-то поменять?

– С чего вдруг? У тебя отличный вкус.

– А…

Мэтт подходит ко мне с двумя стаканами, протягивает мне один.

– Что значит «а»? – Садится рядом со мной.

Делаю глоток и ставлю стакан на кофейный столик.

– Это значит, что я поняла, что ты просто не дал ей что-то изменить.

– Я бы так не сказал. Я упомянул, что мне нравится, как тут все обустроено, и ее это не волновало.

Звучит сомнительно, но я все-таки не знаю Джулию. Может, она не любит обустраивать пространство. Может, она и вправду считала, что у меня хороший вкус.

– Ты мне скажешь? – спрашивает Мэтт.

Я приподнимаю бровь, делая вид, что не понимаю, о чем он. Хотя это не так.

– Что ты вспомнила, когда мы были на улице. – Он тоже ставит стакан на кофейный столик. Половину щедро налитого коктейля он уже выпил.

Смотрю на фото над камином. Свадьба Мэтта и Джулии, невеста – в платье-рыбке без рукавов, с идеальными плечами, слепленными богами пилатеса. Когда-то там висела наша свадебная фотография. Кажется, даже в той же рамке. Они просто вытащили старое фото и вставили новое.

Странные они…

– Я там с кем-то целовалась, – говорю я.

Перевожу взгляд на Мэтта. Он двигает челюстью, как всегда делает, когда злится. Его губы поджаты.

– Да ладно тебе.

– Я ничего не говорил!

– Я знаю, как ты выглядишь, когда злишься. А у тебя нет права злиться. Ты той ночью трахал Нину.

Он выдыхает.

– Той ночью – нет, но ты права. Не могу тебя осуждать.

Мне не удается скрыть удивление.

– Я пытаюсь быть честнее, – говорит Мэтт, замечая мой взгляд. – С тобой. Насчет всего. Я думал, если буду делать вид, что у меня идеальный брак, он каким-то чудом и вправду станет идеальным. Но надо было быть с тобой честнее. Думаю, ты не стала бы изменять, если б я не изменил первым.

На самом деле я не уверена, что это так. Я переспала с Кайлом назло Мэтту, это точно, но продолжила с ним спать, потому что меня это будоражило.

Решаю не говорить это Мэтту.

– Кто это был? – спрашивает он. – Я разозлюсь?

– Разве ты когда-нибудь не злишься? – слова вырываются сами, я не успеваю их остановить. Когда-то мне очень нравилось его раздражать.

Но Мэтт только печально улыбается.

– Справедливое замечание.

Боже… Беру стакан и делаю большой глоток.

– Не знаю, – говорю, опуская стакан. – Я помню, что стояла там, на улице, целовала его, но не могу вспомнить его лицо. Но помню, что Савви нас прервала, и она злилась.

Мэтт поднимает брови.

– Злилась?

– Да. Она была недовольна. Мы, кажется, ушли после этого, потому что она сказала: «Идем».

– Наверное, это был Колин, – говорит Мэтт.

– Нет, точно нет, – возражаю я. – Мне он даже не нравился, и я не стала бы целоваться с парнем Савви.

– Он был не совсем ее парнем. Они ходили на свидания с другими.

– Все равно, вряд ли бы я… – Замолкаю, размышляя над его словами. Морщусь и качаю головой. – Он тогда переспал с моей мамой. Хочешь сказать, что он поцеловался со мной, а потом стал подкатывать к моей матери?

– А почему нет? Вы все-таки похожи. – Мэтт смеется, заметив мое выражение лица. – Очень может быть, что он и не знал, что Кэтлин – твоя мама. Он тупее камня.

– Это правда… – Провожу рукой по лицу. – Но я этого не вижу. Даже если я была пьяная. Это точно был кто-то другой.

Мэтт протягивает ко мне руку, приподнимая юбку, чтобы положить ладонь мне на колено.

– Это неважно, – мягко говорит он.

Хлопаю его по руке.

– Конечно, это важно! Это первая важная вещь, которую я вспомнила за все эти годы.

– Это ее не вернет. Ничто ее не вернет. – Он сжимает мое колено. – Я знаю, этот подкаст давит на тебя, но все скоро кончится. И неважно, что он скажет. Неважно, в кого Бен ткнет пальцем: в тебя, меня, Колина, Нину, кого угодно… Он не полиция.

– Да, неважно, что он скажет, но мне важно, кто ее убил. Я хочу знать, кто это сделал, – я, ты, Колин, Нина, моя мама.

– Твоя мама?

– Она той ночью была не дома! Все может быть! Ее алиби – парень Савви.

Мэтт смотрит на меня одновременно с улыбкой и жалостью. Я делаю еще глоток, размышляя, стоит ли делать что-то с тем фактом, что его рука поднялась с моего колена на бедро.

Бросаю взгляд на свадебную фотографию над камином. Если прищуриться, можно подумать, что это наша фотография. Если прищуриться, весь дом снова станет моим. Вся жизнь снова станет моей… Мой пульс учащается. К горлу подкатывает тошнота.

Мэтт наклоняется вперед и целует меня, и я целую его в ответ, несмотря на бешеный стук сердца. Хочется дать ему по яйцам, но я заставляю себя на секунду раствориться в этом моменте. Нужно, чтобы мне снова было двадцать четыре в этом доме, чтобы я почувствовала все, что чувствовала, когда умерла Савви. Я больше не хочу это отталкивать. Если я смогу вспомнить, каково это – быть долбанутой двадцатичетырехлеткой, – может, смогу вспомнить все остальное.

Мэтт обхватывает мою талию, прижимаясь ближе. Я помню, что всегда испытывала противоречивые чувства, когда мы занимались сексом. Потому что, с одной стороны, мне хотелось убить его на месте. Но с другой – секс всегда был потрясающий.

Мэтт чуть отстраняется, чтобы прижаться губами к моей шее.

– Останься тут, со мной, – шепчет он, касаясь моей кожи. – Не возвращайся в Лос-Анджелес.

Я не отвечаю, и он, наверное, решает, что я думаю над его словами, потому что отстраняется и серьезно на меня смотрит. У меня в животе зарождается неприятное чувство.

– Или мы куда-нибудь уедем. Начнем всё сначала. Только ты и я… – Мэтт убирает волосы с моего лица, задерживая руку на щеке. – Я по тебе скучал. Что с нами случилось?

«Что с тобой? Люси, что случилось?»

Воспоминание ударяет меня так сильно, что я с шумным вдохом отстраняюсь.

Передо мной стоял Мэтт. Мэтт пять лет назад, с более длинными волосами и напуганным лицом. Его глаза были залиты кровью. Он был пьян.

«Боже, это что, твоя кровь?»

Что я ему сказала? Я не вижу себя. Вижу только его и его взгляд.

Он все время на что-то переводил глаза. На что?

Что-то у меня в руке. Я почти что это чувствую. Мокрое, грубое, и…

«Чья это кровь?»

– Люси, нет, – резко говорит Мэтт. Моргаю и снова четко вижу его перед собой. Его сейчас. Он обхватил меня за щеки, заставляя смотреть прямо на него. – Перестань.

– Нет, я вспоминаю, я помню…

«Боже, Люси, что ты наделала? Господи… Она мертва?»

– Убьем… – вслух говорю я. Я сказала это Мэтту тогда. Лес вокруг меня обретает форму.

– Убьем… – Я ничего не соображала. В моей голове раздавался голос Савви, не прекращаясь, а передо мной стоял перепуганный муж. Мне на ресницу упала огромная капля дождя, размывая лицо Мэтта.

– Что? – Мэтт отпустил мое лицо. – Ты кого-то убила?

– Заслужил, – пробормотала я. – У нас был план.

– Господи… – Он отшагнул назад, ужас на его лице становился ярче.

– Савви пыталась…

– Что? Люси, что Савви хотела сделать?

– Я знаю. – Мэтт легонько встряхивает меня, возвращая в настоящее. – Люси, я знаю, что ты должна была это сделать.

Теперь я все вижу. Я держала ветку. Огромную, толстую, покрытую кровью.

Я закричала и уронила ее.

И убежала.

Я дышу слишком быстро. Мое поле зрения сужается до точки. Мэтт все еще держит мое лицо. Кажется, он держит меня, чтобы я не упала.

– Я не знаю, что произошло между вами в лесу, но знаю, что ты сделала то, что должна была, – уверенно говорит он. – Прости, что пришел слишком поздно, что не защитил тебя.

– Почему ты… – Не могу выдавить из себя слов. По щекам стекают слезы. – Почему ты не вызвал полицию? Когда увидел меня. Почему меня нашли только утром?..

– Я тебя искал. Но сначала взял ветку и отнес в свою машину, ибо знал, что без орудия убийства тебя обвинить будет труднее. Я выехал на дорогу и выбросил ветку на помойку за баром. А когда вернулся – начался ливень, дорогу затопило, и я не смог попасть туда, где была ты. Я подумал, что ты вернешься домой, но когда приехал… тебя не было.

Трясу головой. Теперь я уже рыдаю.

– Всё в порядке, – мягко говорит Мэтт. – Я тогда пытался тебя защитить, но у меня не вышло. Я был пьяным идиотом, а потом, когда ты вернулась домой, испугался. Это я во всем виноват.

Меня всю трясет.

Он кладет руку себе на грудь.

– Правда. Это я виноват. У нас с тобой все вышло из-под контроля, и я это понимал. Я должен был нас остановить. Я не должен был так это запускать.

Я непонимающе моргаю.

– Ссоры, – говорит Мэтт. – Как мы бросались друг на друга, ранили друг друга. Это слишком глубоко в тебя пробралось и изменило тебя, и я знаю, что отчасти это я виноват. Мне кажется, той ночью ты просто не смогла остановиться.

Я резко вдыхаю. Насилие, о котором он говорит, в нашем браке – насилие, которое он начал, насилие, от которого серьезные увечья оставались только у меня, – это звучит неправильно.