Текст книги "Подкаст «Слушай ложь»"

Глава 21

ЛЮСИ

Я на сто процентов уверена, что мама захочет отменить праздник.

Первый раз слушаю мини-выпуск Бена в полном шоке, второй – уже немного забавляясь.

Не знала, что мама так может.

Наверное, следовало оскорбиться за Савви, но она никогда не воспринимала отношения с Колином серьезно, да и, мне кажется, ее саму это повеселило бы.

Жду, вся сжавшись, пока мама взорвется.

Но этого не происходит. Следующим утром спускаюсь и обнаруживаю ее в прекрасном настроении, пришивающую кружева на детское одеяльце для одной из девчонок из церкви.

Отрицание всегда давалось ей блестяще.

Так что я ничего ей не говорю, отправляю Бену сообщение: «Офигеть» – и делаю вид, что ничего не произошло.

* * *

Мама настаивает, что в ресторан нужно прийти на час раньше, чтобы до мельчайших деталей проследить за организаторами праздника. Те как будто и не против – привыкли к женщинам в ярких цветочных платьях, которые носятся над точным до миллиметра расположением свечей в стеклянных банках.

Мама, очевидно, упустила свое призвание быть свадебным организатором. У нее так хорошо получалось бы притворяться счастливой на один день…

Мы в большом зале для особых мероприятий в задней части ресторана. Накрыт длинный стол, на нем расставлены вышеупомянутые свечи в стеклянных банках, а в самом центре – цветочные композиции.

О герберах мама не говорит ни слова. Наверное, потому, что они так хорошо смотрятся. Либо она попросту забыла, что вообще-то на их месте должны были быть розовые розы.

Бабушка приезжает вовремя в сопровождении Эшли и Брайана (мои кузены, которые сволочи). Они оба младше меня, им чуть за двадцать, и, кажется, они от всей этой затеи не в восторге. Брайан едва отрывает взгляд от телефона, чтобы поздороваться.

Их родители, Кит и Дженис, заходят следом. Тетя Карен, младшая сестра мамы и дяди Кита, плетется за ними, как всегда, с кислым лицом. С ней незнакомый мужчина в костюме явно не его размера.

Не знаю, когда все они сюда приехали. Мама таинственно несколько раз куда-то исчезала в последние дни, так что, видимо, они в городе уже некоторое время. Со мной увидеться лишний раз никто не спешил.

Все проскальзывают по мне взглядом и быстро отводят глаза. Кроме Эшли – она оглядывает меня снизу вверх и неодобрительно прищуривается.

Опускаю глаза на свое платье. Оно черное – выбивается из яркого облачения остальных гостей. И у него глубокий вырез, который смотрелся бы красиво на ком-то с грудью побольше. Хотя официанту, обходившему гостей с закусками, вроде и так понравилось. Приятно.

Бабушка подходит ко мне, шурша фиолетовыми пайетками. Платье именинницы напоминает одновременно флаппер и наряд танцовщицы из Вегаса.

Она сжимает мою руку.

– Все так красиво…

– Ты же знаешь, почти всем занималась мама.

Дядя Кит и тетя Дженис появляются у нее за спиной и одаривают меня легкими объятиями и напряженными улыбками.

– Рад тебя видеть, Люси, – говорит дядя Кит, поглаживая бороду.

– Удивлена, что ты не вышла замуж во второй раз, – говорит тетя Дженис, хмурясь.

– Ну, в первый раз мне не очень понравилось, – смеюсь я. Она не смеется.

– Вау, – говорит Эшли. Ее волосы – в прошлый раз, как мы виделись, светло-каштановые – теперь имеют приятный темно-рыжий цвет, и, если б она не смотрела на меня, как на пришельца, я сделала бы ей комплимент.

– Привет, Люси. – Брайан отрывает взгляд от телефона на пару мгновений и переводит его на мою грудь.

– Брайан, какой ты красавец! – Видимо, мама решила теперь просто врать людям в лицо. Она убирает со лба его растрепанные каштановые волосы, а он отклоняется, будто это худшее, что было с ним за двадцать один год его жизни.

Мама замечает что-то за моей спиной, и улыбку на ее лице заменяет широко открытый рот и выражение полного ужаса.

Разворачиваюсь. За мной стоит Бен, держащий подарок с большим розовым бантом, настолько красиво упакованный, что становится ясно – трудился над этим кто-то другой. На нем голубая рубашка, рукава закатаны до локтей; замечаю, что в его внешнем виде Эшли все полностью устраивает.

И я понимаю почему.

– Бен! – восклицает бабушка в ту же секунду, как мама говорит:

– Что ты тут делаешь?

Бен приветственно поднимает руку. Если мамина реакция оказалась для него неожиданностью, он этого не показывает.

Все-таки я считаю, что мини-выпуск мог подождать до завтра. Он выложил его до праздника; он знал, что они увидятся после этого. Меня это впечатляет и одновременно немного пугает.

– Кэтлин, веди себя прилично, – говорит бабушка, отмахиваясь от мамы. – Я его пригласила.

– Ты его пригласила? – Мама, практически лишенная дара речи, переводит взгляд на меня, будто ожидая, что я тоже буду в шоке.

Я улыбаюсь ей, подхожу к Бену и выхватываю у него из рук подарок.

– Бен. Выглядишь, как всегда, самодовольно.

Он усмехается, коротко и удивленно.

– Спасибо…

Мама с открытым ртом наблюдает, как я ставлю подарок на стол к остальным. Кит, Дженис и их отпрыски смотрят с недоумением.

– Знакомьтесь, это Бен Оуэнс, – громко объявляет бабушка. – Ведущий подкаста. Вы знаете какого.

У Эшли отвисает челюсть. Брайан принимается что-то лихорадочно строчить в телефоне. Кит и Дженис смотрят, будто ожидая продолжения.

Украдкой бросаю взгляд на папу. Он сердито хмурится в углу. Карен подбегает к маме и что-то шепчет ей на ухо.

В дверях появляется группа женщин постарше с одинаковыми пышными прическами, бабушка идет с ними здороваться. Мама к ней присоединяется, избегая смотреть на Бена.

А вот все остальные на него пялятся, так что я решаю встать рядом. Обычно все пялятся на меня. Когда мы рядом – так проще.

Мы пару секунд молчим.

Указываю на бар у дальней стены.

– Выпьем?

– Боже, да.

* * *

Через час я сижу за столом, с одного боку – бабушка, с другого – Бен, на чем настояла бабушка. («Это мой день рождения, так что я решаю, кто где сидит!» – радостно провозгласила она, не обращая внимания на мамины протесты.)

Я пью второй бокал вина, помещение вокруг приятно размывается по краям.

За стол поставили, наверное, все стулья, которые только были в ресторане, и моя рука все время касается руки Бена. Он не размытый. Более того, он слишком четкий, так что я стараюсь вообще на него не смотреть.

Я вдруг осознаю, что у меня уже месяц – а то и больше – не было секса: у нас с Нейтаном все угасло и до того, как он узнал, что меня подозревают в убийстве. И еще более давно у меня не было очень хорошего секса (спасибо, Нейтан).

Официант останавливается рядом и подливает мне вина в почти осушенный бокал. Это уж точно не поможет мне перестать думать о сексе.

Тянусь к бокалу, но быстро передумываю. Отодвигаю его подальше двумя пальцами.

Бен наблюдает за мной. Наши взгляды пересекаются, когда я откидываюсь обратно на спинку стула. Быстро отвожу взгляд.

Напротив нас сидит Бетси – мамина подруга, угостившая нас теми прекрасными брауни по 285 калорий на штуку, когда мы пили чай/вино, – и в открытую пялится на Бена. Он делает вид, что не замечает этого.

– Брюс, – говорит Бетси.

– Бен, – поправляю я ее и тянусь за водой.

– Бен. Слышал такое выражение: «У него лицо для радио»?

Смеюсь во время глотка, чуть не давясь водой.

– Бетси! – восклицает мама.

– Что? Мы же как раз недавно это обсуждали!

– Да, слышал это выражение, – Бен в восторге от происходящего.

– Так вот, это не про тебя. Я бы даже сказала – жаль, что ты решил работать на радио.

Над столом поднимаемся смех. Даже папа усмехается.

Бен краснеет, будто ему редко делают комплименты по поводу внешности. Видимо, он не посещал раздел r/Podcasts на «Реддите»[8]8
  Reddit – сайт, представляющий собой сочетание форума и социальной сети, с различными подразделами (субреддитами), посвященными самым разным темам, в данном случае подкастам.


[Закрыть] и не видел огромное количество постов, где все обсуждают, какой он симпатичный.

– Как ты к этому пришел? – спрашивает Кит. – К подкастингу.

– Я всегда любил подкасты. Просто до безумия. Особенно тру-крайм. Вот и решил в этом себя попробовать.

– Вот так просто? – спрашивает Карен. – Ты даже не был журналистом в этой сфере? – Я понимаю, что на самом деле его ответ ей не нужен. Она уже сама провела серьезное исследование в «Гугле». Может, даже до пятой страницы дошла.

– Нет, в качестве журналиста я в основном освещал стиль жизни и развлечения. Тру-крайм было скорее как… хобби. Я несколько лет сидел на этих форумах, где диванные детективы пытаются своими силами раскрывать преступления. Решив взяться за первое дело, я выбрал такое, о котором уже было достаточно много информации, чтобы не было слишком трудно.

– И ты его раскрыл? – спрашивает Кит.

– Ну конечно, – Дженис легонько хлопнула по руке. – Я же тебе говорила.

Кит хмурится, будто он не в состоянии вспомнить этот разговор, если не вообще большую часть того, что говорит ему жена.

– Да, – говорит Бен.

– Ну ты помнишь, – говорит Дженис мужу. – Девочку убили на выпускном в Южной Каролине. Ее тело нашли в багажнике учителя, но тот клялся и божился, что ничего с ней не делал. К тому же у него не было мотива и имелось алиби.

Кит качает головой, все никак не вспоминая.

– И это был он?

– Нет, – говорит Бен. – Это был парень девочки. Он положил ее тело в багажник учителя, потому что она, по его мнению, с ним заигрывала; ему казалось, что между ними что-то было. Насколько мне удалось выяснить, он ошибался.

– Но это было просто, – говорит Эшли, игриво (на мой взгляд) вздергивая бровь. – Виноват всегда парень или муж.

Она бросает взгляд на меня, но тут же его отводит.

Это всегда парень, кроме тех случаев, когда это лучшая подруга.

«У меня идея!»

Не сейчас.

– У меня было такое предчувствие, когда я взялся за дело, – признает Бен.

– А в этот раз есть предчувствие, Бен? – спрашиваю я. – Думаешь, и это дело раскроешь?

– Отлично, а вот и еда, – громко говорит мама. В зал входят два официанта с блюдами.

Пересекаюсь взглядом с Беном. Его губы слегка дергаются, но он ничего не говорит.

Ем я быстро, потому что вино уже ударило в голову. Надо мной кружит официант, готовый в любой момент снова наполнить мой бокал. Вино тут вообще течет рекой, и я держу, но не пью новый бокал, оглядывая стол. У Кита красные щеки. Эшли громко смеется.

Кажется, тут должно быть весело. Или, возможно, тут и правда весело. Всем остальным. Они могут сделать фото и выложить в соцсети – #званыйужин #простосупер #нежизньасказка, – и это не будет ложью.

– Ты не собираешься написать книгу, Бен? – спрашивает бабушка, очевидно, продолжая разговор, на который я совершенно не обращала внимания.

– Книгу? Нет. – Он бросает взгляд на меня. – Может, как-нибудь потом, но сейчас не планирую.

– А люди поговаривают, будто собираешься…

– Какие люди?

– Ну всякие, – она машет рукой. – «Твиттер».

– Бабушка, ты там сидишь? – Брайан настолько поражен, что мне тут же становится жутко любопытно, что такое он там постит. Явно то, чего бабушке лучше не видеть.

– Ты хорошо пишешь, – говорит Дженис. – Я читала пару твоих статей в «Атлантик» и «Вэнити фэйр».

– Спасибо, – говорит Бен.

– Люси, а ты разве не хотела стать писательницей? – Кит смотрит, будто я его разочаровала – его, родственника, которого я едва ли знаю. – Что с твоим хобби?

«Наверное, недостаточно хорошо писала». Вот что надо было ответить. Это люди всегда съедают – скромность и честность, от которых все чувствуют себя нормально, задав грубый вопрос.

Я улыбаюсь.

– Ну, сами понимаете… Кто захочет читать книгу, написанную убийцей?

Кит краснеет. Папа закатывает глаза.

– Люси, – устало говорит мама.

– Почему ты не написала мемуары? – Эшли явно весь вечер ждала, чтобы задать этот вопрос.

– Трудно писать мемуары о том, чего не помнишь.

– Можно написать обо всем остальном.

Пожимаю плечами.

«Убьем…»

– Ты никогда не рассказывала свою историю, – настаивает Эшли.

Рассказывала – больше, чем могу сосчитать. Но мне никто не верил.

– Я рассказываю ее Бену. – Отпиваю из бокала.

Папа резко поднимает голову. В его глазах блестят гнев и удивление.

– Ты рассказываешь Бену? – Мама произносит все очень медленно. Возможно, всем за столом ее тон кажется спокойным. Может, он и правда спокойный… Оглядываюсь вокруг – вроде никто не нервничает.

Мне не надо нервничать. Я взрослая женщина и имею право давать интервью любому самодовольному подкастеру, если захочу.

«У меня идея. Убьем…»

Сжимаю кулак и мысленно прогоняю голос.

– Да, я скоро дам Бену интервью.

– Мы уже обсудили кое-какие детали, – добавляет Бен.

– Интересное решение, Люси, – говорит папа.

Эшли хрюкает от смеха и тут же закрывает рот рукой. Все остальные нервно хихикают.

– Все столько ждут от Бена, – стараюсь говорить непринужденно. – Я просто помогаю, чем могу.

– Я ценю твою помощь. – Бен тоже пытается говорить непринужденно. У меня получается лучше.

Папа открывает рот, словно ему есть что добавить, но, очевидно, передумывает.

– Мне кажется, Люси сама должна рассказать свою историю, я не должен делать это за нее, правда же? – спрашивает Бен.

– Правда, – искренне говорит Эшли с широко распахнутыми глазами.

«Какой же бред…»

Голос в голове настолько громкий, что я едва сдерживаюсь, чтобы не подскочить.

«Убьем ее».

Бросаю взгляд на нож, но я слишком пьяная, чтобы убивать Эшли. Буквально или фигурально.

«Или его?»

Ерзаю на стуле. Разговор продолжается без меня. Мама на меня смотрит.

– Правда? – говорит она.

– Что?

«У меня идея!»

– Правда, – говорит мама. – Это все, что нам нужно. Просто правда.

– Да, – киваю я. – Правда.

Делаю большой глоток вина, о чем явно потом пожалею, но очень хочется заглушить голос. Это срабатывает.

– И чтобы найти правду, нужно копаться в чьем-то личном прошлом? – Кит краснеет еще больше. Когда гнев и алкоголь объединяются, у них получается совершенно алый человек.

– Кит, – тихо говорит Дженис, кладя руку на его плечо.

Он стряхивает ее руку.

– Вы уж извините, но почему мы все делаем вид, будто этому парню тут рады? Он…

– Тебе тут очень рады, Бен, – перебивает его бабушка, похлопывая Бена по плечу.

Он переводит на нее радостный взгляд.

– Мама! – Кит вскидывает руки. – Ну ради бога. Он в этом своем подкасте сказал, что…

– Кит, – резко перебивает его мама.

– …что Кэтлин переспала с двадцатилетним парнем в машине!

– Вау, – говорит Эшли.

– Офигеть, – Брайан кладет телефон на стол.

– Черт возьми, Кит, – говорит папа.

– Что? Это же неправда! – Кит агрессивно тыкает в Бена пальцем. – Ты просто включаешь этот свой подкастик, распространяешь всякие фейки, обвиняешь всех в чем ни попадя на основе «анонимных источников»… – На словах «анонимные источники» он изображает пальцами кавычки.

– Может, перейдем к пирогу? – говорит мама.

Кит ее игнорирует, полностью сосредоточенный на Бене.

– Что это за источники?

– Извините, не могу вам сказать.

– Или к подаркам? – предлагает мама.

– Конечно, не можешь! Потому что их не существует!

– Подлить вина? – предлагает бабушка, поднимая свой бокал. К ней подбегает официант, спеша исполнить просьбу.

Бетси склоняется над столом.

– Может, я лучше пойду? – шепчет она.

– Что ты! Начинается самое интересное! – радостно восклицает бабушка.

Кит держит обе руки на столе, готовый к бою.

– И ты намекнул, что этот парень…

– Колин, – подсказываю я.

– Вау, – говорит Эшли.

– …что этот Колин убил Саванну! Мы все знаем, кто это был…

Я поднимаю руку. У Бетси отвисает челюсть.

Бабушка опускает мою руку.

– Тут не та публика, милая.

– Не обижайся, Люси, – говорит Кит.

– Пап, ты серьезно? – говорит Брайан.

– Но мы все знаем, кто это сделал, а ты внаглую врешь и говоришь, что это была Кэтлин!

– Я просто пытаюсь разобраться во всех алиби. – Бена будто совершенно не трогают его слова. Более того – у него подергиваются губы. Кажется, самодовольный черт наслаждается происходящим.

– Это не…

– Да, черт побери! – вскрикивает мама. Все замирают. – Да, у меня был секс с Колином в моей машине в ночь свадьбы! Доволен, Бен? Поймал меня? Я переспала с двадцатилетним парнем, и, чтоб ты знал, мне это понравилось.

– Вау.

– Вот где я была, когда убили Савви, – спокойно заканчивает мама. Она приглаживает идеально накрученные волосы, совершенно не меняющие положения. – Вот мое алиби.

Дядя Кит смотрит на сестру с широко открытым ртом, будто только сейчас осознавая, что она знает, как заниматься сексом. Папа протяжно вздыхает.

– Да ладно тебе, Дон, – говорит мама. – Ты ничем не лучше.

Я изо всех сил пытаюсь не рассмеяться, но все-таки прыскаю.

Мои родители никогда особо не скрывали своих интрижек. Папа оставлял ноутбук открытым на кухонном столе и куда-то отходил, а там дзынькали и дзынькали сообщения, пока мама не начинала кричать, чтобы он вернулся и ответил своей подружке. Мне кажется, мама начала с кем-то спать, чтобы отомстить папе, но, похоже, сейчас она просто наслаждается ситуацией. Ну и молодец. Наверное.

Я никогда не понимала, почему они всё еще вместе. Я была уверена, что они просто ждали, пока я съеду, чтобы развестись, но в колледж я уезжала больше десяти лет назад. Видимо, они решили, что издеваться друг над другом до конца дней своих – это приятнее, чем развод.

Бабушка опускает бокал на стол и тянется к маме. Кладет ладонь на ее руку.

– Кэтлин, я хочу тебе кое-что сказать, и это совершенно искренне, – я очень тобой горжусь.

* * *

Пирог едим в тишине. Бабушкины подруги пытаются как-то оживить беседу, когда она открывает подарки, но у всех не идет из головы одно: «У меня был секс с Колином в моей машине».

Все расходятся при первой же возможности. Я помогаю бабушке сесть в блестящую черную машину, приехавшую за ней. Это очередной загадочный мужчина, как минимум лет на десять ее младше. Из его машины очень сильно пахнет одеколоном, но улыбка у него дружелюбная. Он кивает мне.

Бабушка похлопывает меня по щеке, садясь на переднее сиденье.

– Я же говорила, что испорчу тебе праздник, – говорю я.

– Дорогая, благодаря тебе это был лучший день рождения.

Я с улыбкой качаю головой и закрываю дверь. Она машет мне, и они уезжают.

Тащусь обратно в ресторан. Он уже почти опустел, все официанты собрались у стойки хостес. Когда я прохожу мимо, они все замолкают.

Направляюсь в дальний зал, чтобы забрать мамины баночки и недоеденный торт. Подходя, слышу чьи-то голоса внутри. Останавливаюсь у двери.

Папа стоит у стола с Беном, скрестив руки на груди. Рядом с ними поднимается дымок только что потушенных свечей. Я останавливаюсь вне их поля зрения, совершенно не стесняясь, что подслушиваю.

– Я знаю, что тебя это не волнует, но очень советую подумать о том, что будет лучше для Люси, – говорит папа.

– В каком смысле? – спрашивает Бен. Он выпил значительно меньше всех остальных, и его слова звучат четче, чем папины.

– Она уже не раз рассказывала, что произошло. Ни к чему это повторять. – Папа уже злится.

– Она никогда не рассказывала свою историю.

– Рассказывала.

– Не напрямую. Всегда через полицию, вас, ее мать, ее адвоката, СМИ. От нее самой никогда ничего не было.

– Почему так, по-твоему?

– Потому что вы ее защищали?

– Да!

– И вы делаете то же самое сейчас? – спрашивает Бен. Интересно, слышит ли папа сомнение в его голосе?

– Конечно.

– Я с удовольствием возьму у вас интервью, если вы хотите обсудить это подробнее, – говорит Бен.

– Не буду давать никакого интервью, – огрызается папа.

Как только он разворачивается, я быстро делаю несколько шагов назад. Жду, чтобы он вышел из зала, и только тогда снова начинаю свой путь. Папа хмурится, проходя мимо меня.

Бен что-то печатает в телефоне. Я беру коробку и подхожу к столу, чтобы собрать баночки. Он поднимает на меня глаза и подходит, чтобы взять несколько банок. Когда опускает их в коробку, наши взгляды пересекаются.

Моя история все равно проходит через него. Понимает ли он это? История Савви проходит через него. Через всех, у кого он брал интервью, кто отполировал изъяны настоящей девушки и представил миру идеальную жертву.

– Увидимся в понедельник, – мягко говорит Бен. Он направляется к двери, но останавливается, бросая на меня взгляд через плечо. – Ты же знаешь, я просто хочу раскрыть правду, да? Ради Саванны.

– Я знаю.

Он кивает и продолжает путь к двери.

– Бен, постой.

Он снова оборачивается.

– Я тоже этого хочу, – говорю я. – Раскрыть правду.

Голос в моей голове фыркает.

– Я хочу узнать, что с ней произошло, – продолжаю я. – И я помогу тебе в этом, что бы ни говорили эти идиоты. – Указываю рукой куда-то в сторону стола, где только что сидели эти идиоты (моя семья).

Бен улыбается.

– Рад это слышать. Вместе мы добьемся правды, Люси.

Нервно сглатываю. Он машет мне рукой, разворачивается и уходит. Я слушаю, как удаляются его шаги.

Правда.

«Правда не имеет значения». Голос – голос Савви – звучит так ясно, как не звучал уже много лет.

Это Савви со мной говорила. С первых дней после ее смерти, когда ее крики были такими громкими, что я думала, что у меня взорвется голова, до более позднего периода, когда она стала тише, превратившись в вечную спутницу, склоняющую к убийству.

И до сегодняшнего дня, когда она устала от того, что на нее не обращают внимания.

«Убьем…»

Я закрываю глаза, пытаюсь прогнать воспоминание, но оно не уходит. Она тут уже несколько дней, отголосок в каждой моей мысли, – кричит, чтобы я обратила на нее внимание.

Формируется воспоминание, яркое и отчетливое, не поблекшее за эти годы, а только ярче заигравшее красками.

ЛЮСИ

Пять лет назад

– Я знаю, что правда не имеет значения. – Я сидела за пустой барной стойкой, с кухни до меня едва ли долетал смех сотрудников. Ресторан только открылся, за столиками было совершенно пусто. Только мы с Савви.

Она стояла напротив меня по ту сторону барной стойки, облокотившись на нее. На Савви была майка, обнажающая татуировки – цветок на одной руке, Харли Квинн на другой. Ей всегда нравились суперзлодеи. Об этом никто никогда не говорит. Может, им это не кажется чем-то важным.

Она была красива: большие глаза с уголками вниз, волосы – темный блонд – собраны в небрежный пучок. Макияж вокруг глаз почти всегда был немного смазан. Я была почти уверена, что она забывала смывать его по вечерам. Просто поправляла утром и начинала свой день.

Один парень как-то сказал ей: «У тебя в жизни полный бардак, но это весело». Довольно грубо, но он был прав.

Мой же бардак веселым вовсе не был.

У меня был синяк на щеке. Маленький. Его легко было бы закрыть макияжем, но я хотела, чтобы Мэтт его видел, чтобы его мучила совесть. Не сработало. Он всего лишь демонстративно поднял руку, чтобы показать, где я его поцарапала.

Савви была права. Всем было бы плевать, если б я сказала, что поцарапала его, защищаясь. Что насилие начал он.

Хотя с этим он поспорил бы. Мэтт сказал бы, что это я начала, когда снова стала на него кричать. «Не начинай, если не можешь закончить», – так он всегда говорил.

– Он сказал, что расскажет моим родителям, как я столкнула его с лестницы, если я уйду к ним, – сказала я.

– Ты не сталкивала его с лестницы, – сказала Савви.

Не сталкивала, но была уверена, что Мэтт правда думал, что столкнула. Он столько раз повторял эту ложь, что сам начал в нее верить.

Уже и я начинала в это верить. Теперь (фальшивое?) воспоминание того, как я со всей силы толкаю его, проигрывается у меня в голове рядом с (настоящим?) воспоминанием, как я гневно размахиваю руками, а он спотыкается, потому что снова напился.

– Но правда не имеет значения, – повторила Савви.

– Мне надо было себя контролировать, – мягко сказала я. Надо было просто расплакаться. Принять все удары, а потом уползти и показать всем шрамы. Надо было быть примерной жертвой. Правда не имеет значения, если бьешь в ответ.

– У меня идея. – Савви наклонилась ко мне. Заглянула в глаза. На лице – ни следа улыбки, взгляд – холодный и серьезный. – Убьем твоего мужа.