Текст книги "Любовь за кадром"

– Понятно, – стараясь согреть руки, ответила актриса.

Светланов подозвал второго режиссёра и спросил:

– Каков у нас прогноз погоды, Пётр?

– Синоптики дождя не обещают, поэтому директор заказал пожарную машину.

– На такую громадную панораму нам надо несколько пожарных машин, – заволновался Светланов.

– Семёнов опытный директор и знает делает, – Свиридов нетерпеливо передёрнул плечами, как бы торопясь вернуться к массовке.

– Владимир Сергеевич, – окликнул режиссёра Виноградов. – Пока решается вопрос с поливальной машиной, я бы пригласил актёров на съёмочную площадку, мне надо посмотреть, как эта сцена будет выглядеть в кадре.

– Прошу всех актёров приготовиться к репетиции, – взяв мегафон, громко произнёс Светланов. Его слова эхом разнеслись по площади, заставив собраться актёров массовки, но Наташа, сидевшая в кресле гримёра, лишь отмахнулась руками.

– Ведь понятно же, что я ещё не готова. К чему такая спешка?

Но уже через десять минут она была на съёмочной площадке и по просьбе Виноградова встала перед камерой. В это же время к месту съёмки, распугивая прохожих воем сирен, подъехали две пожарные машины. На переднем сиденье одной и них гордо восседал директор картины.

Он упругим шариком скатился по ступенькам и, подойдя к Светланову, спросил:

– Вы уже готовы к съёмке, Владимир Сергеевич?

– Мы не можем её начать пока не будет искусственного дождя и вы, Юрий Анатольевич, об этом хорошо осведомлены, – режиссёр был явно недоволен задержкой съёмок.

– Растянуть пожарные шланги и включить воду – это дело пяти минут, – с вызовом ответил Семёнов, – но я не уверен, что к этому времени вы будете готовы к съёмке.

– Ваше дело обеспечить творческую группу всем необходимым, а ответственность за съёмочный процесс несу я и делить её ни с кем не собираюсь!

Обстановка на площадке всё больше накалялась и Виноградов, видя это крикнул сверху, с операторского крана:

– Эй, творцы, разойдитесь, иначе придётся охладить вас струей из брандспойта!

Пожарники, действительно, как бы послушавшись оператора, начали растягивать длинные шланги. Семёнов, обиженно взглянув на режиссёра, ушёл в гостиницу, а Светланов, с сердитым лицом, сел в своё кресло.

Ассистент Игорь Беляев ловко поднялся по стреле операторского крана и встал рядом с камерой.

– Что скажете, Александр Михайлович, снимать скоро начнём?

– Как только, так сразу!

– Егорыч внизу ожидает приказа, чтобы включить приборы.

– В начале надо поливальные машины наладить, отрепетировать сцену с актрисой и массовкой, а уж потом включать свет.

Наташа нетерпеливо ходила по площадке, ожидая начала съёмок. Вдруг мощная струя воды, рванувшись из брандспойта, окатила её ледяным душем с головы до ног. От неожиданности она громко закричала и этот крик разнёсся над площадью. К пожарнику кинулся второй режиссёр и, не сдержавшись, заорал:

– Ты куда поливаешь, козёл! Не видишь, что актриса перед тобой!

– Да я что, я нечаянно! – отходя подальше со шлангом, отговаривался пожарник.

Васильеву сразу же окружили женщины из группы и засуетились, стараясь её согреть. Таня Переверзева сняла с Наташи мокрую куртку, а гримёр Инна Михайловна быстро вытерла лицо полотенцем. Актрису укутали в тёплый халат и увели переодеваться в гостиницу.

Воспользовавшись перерывом оператор Виктор Кравцов вместе с бригадиром Егорычем настроили осветительные приборы, а пожарники опробовали все брандспойты, которые должны были создать на экране иллюзию дождя.

Когда Наташа переодевшись, с тщательно уложенной причёской появилась на площадке, всё уже было готово к съёмке. По распоряжению режиссёра было проведено несколько репетиций и если актриса уже свободно передвигалась перед камерой, то этого никак нельзя было сказать о массовке. Это были не профессиональные актёры, а случайные люди, набранные в основном из прохожих и отдыхающих. Они старались как можно чаще смотреть в объектив кинокамеры и никак не реагировали на указания режиссёра. Пётр Свиридов метался по площадке с мегафоном в руке, стараясь расставить массовку по кадру и ужасно сердился, если что-то не получалось. Светланов стоял у камеры рядом с оператором и, насупившись, наблюдал как работает второй режиссёр. Он понимал, что под мощными струями холодной воды актриса сможет сыграть только один дубль и поэтому вся мизансцена должна быть отрепетирована до автоматизма.

К двум часам репетиции были закончены и группа, которую обещали отпустить сразу же после окончания съёмки, согласилась работать без обеденного перерыва.

Понимая, что необходимо начинать съёмку и в тоже время беспокоясь за состояние актрисы, Виноградов, спустившись с крана, обратился к ней:

– Как настроение, Наташа?

– Нормально, – хмуро откликнулась она.

– Сейчас мы начнём снимать и пожарники включат брандспойты.

– Опять мне лезть под холодную воду?

– Мы снимем только один дубль!

– Спасибо хоть за это, – с горечью сказала Наташа.

– Нам необходимо снять этот кадр так, чтобы он без брака вошёл в картину, – Виноградов старался говорить убедительно, но у него это не очень хорошо получалось.

– Наташа, ты должна понять, – вступил в разговор режиссёр, – что у героини сейчас очень сложное душевное состояние. Она чувствует себя несчастной, но простившись с любимым, не собирается кончать жизнь самоубийством, так как где-то глубоко в подсознании понимает, что жизнь ещё не кончена и впереди целая жизнь. Возможно она ещё будет играть и петь и, когда в зените славы о ней услышит бывший поклонник, то пожалеет о том, что бросил её.

– У меня таких чувств в жизни ещё не было, но я постараюсь это сыграть, – совершенно серьёзно сказала Наташа.

– Да, вот ещё, – спохватился Светланов. – Я надеюсь, что ты не забыла о том, что кадры, которые мы сегодня снимаем, предшествуют твоему выступлению в концертном зале?

– Я помню об этом, – коротко ответила актриса.

Она уже вся собралась, внутренне готовясь к съёмке и, когда по просьбе оператора включили свет, вышла на площадку. Сотни людей смотрели на актрису, но она, казалось, ничего не замечала вокруг и настроилась только на то чтобы передать тревожное состояние своей героини.

После того как были включены брандспойты и струи воды ударили по набережной, режиссёр скомандовал, – Мотор!

Наташа собралась и вышла на площадку. Виноградов, приникший к окуляру аппарата, увидел актрису в кадре и зябко поёжился, так как под мощными струями холодной воды, Наташа сразу же промокла, но, освещённая лучами прожекторов, продолжала идти на камеру. Вот она остановилась и стрела операторского крана стала медленно опускаться, приближаясь к актрисе. Александр увидел взволнованное лицо Наташи, по которому текли струйки воды. Она отбросила мокрую прядь волос с лица и начала монолог:

– Я любила его и буду любить! Пусть он оставил меня, но я не забуду его никогда! Я хотела стать верной женой, но он не понял меня. Мне очень плохо и тяжело жить, но я должна продолжать работу, так как вершин мастерства можно достичь только упорным трудом. Если я стану известной певицей, то он ещё пожалеет о том, что бросил меня.

Под холодными струями дождя актриса всё дальше уходила по набережной. Лучи прожекторов, как привязанные, передвигались за ней. Виноградов плавно поворачивал камеру, стараясь не выпустить актрису из кадра. Когда Васильева отошла настолько далеко, что её маленькая фигурка затерялась на тёмном фоне, режиссёр остановил съёмку.

К Наташе сразу же подбежали женщины из группы, накинули тёплый плащ и повели переодеваться. Механик Женя Жарков опустил стрелу операторского крана на землю, открыл боковую крышку камеры и стал её проверять. Постороннему это могло бы показаться парадоксальным, зачем же проверять кинокамеру после того, как съёмка завершена? Но дело в том, что только после съёмки можно взглянуть на рамку фильмового канала и проверить нет ли на ней соринок, которые могли бы испортить отснятый материал.

Посмотрев рамку на просвет, Жарков доложил: – Рамка чистая, Александр Михайлович, соринок нет!

– Ну и хорошо, – с облегчением вздохнул Виноградов и обратился к режиссеру:

– Кадр снят, Владимир Сергеевич, у операторов всё в порядке.

– Спасибо, смена закончена, – громко сказал Светланов и в сопровождении ассистентов пошёл к гостинице.

После ухода режиссёрской группы, Виноградов обратил внимание на то, что кабели осветительных приборов уже смотаны в тугие витки, а прожектора стоят у лихтвагена, как солдаты во время парада.

– Куда это наши «светики» заторопились? – усмехнувшись, спросил оператор.

– А они начали сматываться, когда ещё механики камеру проверяли, – ответил Игорь Беляев, упаковывая кинокамеру в чёрный кофр. – Проголодались, наверное, и сразу же отправились в ресторан, там можно днём недорого пообедать.

– Понятно, – Виноградов прихватил свою сумку и, уже собравшись уходить, спросил у ассистента:

– Послушай, Игорь, а ты помнишь девушку-проводницу в вагоне?

– Помню, – покраснев, ответил Беляев.

– Ну и чем же закончилось ваше знакомство?

– Вроде бы Лена обещала писать, я ей свой адрес оставил, – Игорь совсем засмущался и, отвернувшись от оператора, стал отвязывать аккумулятор, прикреплённый к стреле крана.

– Мне кажется, что хорошая девушка тебе повстречалась, ты береги её Игорь! – Виноградов неторопливо зашагал к гостинице.

– Александр Михайлович, – окликнул его Беляев. – Может быть вы знаете когда прибудут наши машины?

– Почему это тебя беспокоит?

– Уже просто сил не хватает таскать на себе кофр с кинокамерой и аккумуляторы!

Виноградов удивлённо посмотрел на ассистента.

– Когда я был таким же молодым и здоровым как ты, то на заводе, у горячей стеклоплавильной печи, перетаскивал пятидесятикилограммовые ящики с термопарами. При этом, никому пожаловаться не мог, так как мой отец был начальником производства. Ты же, два дня потаскал кинокамеру на площадке и уже переутомился! Даже если это и тяжело, то об этом надо помалкивать, так как это твоя работа и тебе за это деньги платят.

Увидев, что Игорь совсем загрустил, Виноградов добавил:

– Ребятам скажи, что платформы с операторскими машинами прибудут на станцию завтра. Надеюсь, что получив камерваген, работать вам будет намного легче.

Когда оператор ушёл, Беляев сразу же перенёс аппаратуру к себе в номер и только там, оставшись наедине, попытался возразить своему шефу:

– Подумаешь, тоже мне старик нашёлся! Стал в тридцать лет оператором постановщиком и считает, что к этому надо стремиться. А в том что мне двадцать лет ничего плохого нет, у меня вся жизнь впереди! Что же касается тяжёлых кофров с аппаратурой, так это пустяк. Проблема в том, что если не успел быстро зарядить камеру перед съёмкой, то возмущению нет предела, а как в отгул отпроситься, так это фигушки! Нет, конечно, наш оператор не пижон, как некоторые, но и с ним надо всегда быть начеку. В конце концов, если работать без срывов, то он придираться не станет, – решил Игорь и, как только лёг в постель, сразу же заснул.

Это было и понятно, так как сказав Виноградову, что будет переписываться с Леной, Игорь умолчал о том, что прошлой ночью ездил в Симферополь, чтобы ещё раз повидаться с девушкой, перед её отъездом.

Виноградов, тем временем, поднялся на третий этаж и постучал в номер Наташи. Дверь открыл, к его удивлению, Виктор Кравцов.

– Что ты тут делаешь?

– Лечу Татьяну, – не смутившись, ответил Виктор.

Таня лежала в постели, закутавшись в одеяло по самое горло, а на соседней кровати сидела Наташа, успевшая уже переодеться после съёмки.

– Здравствуйте, девушки! – негромко поздоровался Александр.

– Привет оператору, – слабо откликнулась Татьяна, а Наташа только улыбнулась.

– Я весь день чувствовал, что мне кого-то не хватает на площадке, – Виноградов поудобнее устроился в кресле, – а это Танечки Переверзевой не было рядом.

– Так я же болею!

– И никто не задавал лишних вопросов и не ронял в испуге журнал на пол.

– Всегда вы обо мне что-то придумываете, Александр Михайлович, – улыбнулась Таня. – Я не припомню, когда в последний раз подходила к вам на съёмочной площадке.

– А в других местах ты подходила? – сурово спросил Виктор.

– Ой, я больше не могу! Уберите от меня этого ревнивца, – придерживая рукой тёплый платок, засмеялась Татьяна.

Виноградов передвинул кресло поближе к кровати Наташи.

– Ну как ты? – спросил он, ласково глядя на девушку, а она, смутившись забралась с ногами на постель.

– Сейчас уже ничего, а вот во время съёмки было плохо.

– Знаешь, Наташа, когда я увидел сколько воды на тебя вылили в кадре то мне самому стало неприятно и холодно.

– В такой ситуации актрисе не позавидуешь, – вмешалась в разговор Татьяна, – но я не могу понять, как Наташа, совершенно промокнув, не простудилась, а я, слегка прогулявшись по улице, сразу же заболела.

– Хороший иммунитет, – Наташа гордо подняла голову.

– Таня, не накличь беду, – погрозил ей Виноградов. – Если Наташа заболеет то нам в экспедиции делать нечего. Но будем надеяться, что впереди у нас жаркое лето.

– К лету, я думаю, Татьяна поправиться, – улыбнулась Наташа. – А я до того соскучилась по тёплому морю, что мне каждую ночь снится, будто я выхожу из воды на берег и, всякий раз, почему-то сухая.

– О, я вижу, вы размечтались, – спокойно проговорил оператор, – но тем не менее, я просил бы всех пораньше лечь спать, чтобы вы успели выспаться и утром были в хорошей форме.

– Для чего это? – недовольно спросил Виктор.

– Синоптики обещают хорошую погоду и рыбаки, которые живут По-соседству, решили завтра выйти в море.

– Хорошо, но мы-то тут причём? – удивилась Наташа.

– А мы посмотрим как они ловят рыбу, – объяснила Татьяна.

– Операторская группа, в отличии от остальных, будет не только смотреть, но и снимать всё это действие, – уже увереннее сказал Виноградов.

– А нас вы с собой возьмёте? – как-то робко спросила Наташа, но озорные огоньки уже зажглись в её глазах.

– Нет, нет! Девушкам на рыбацких судах не место! Выходить в море надолго опасно, так как в любой момент может начаться шторм, – Виноградов встал как бы подводя черту этому разговору.

– Таня, ты слышишь, оператор не доверяет нам и боится взять нас с собой. – Наташа бодро соскочила с кровати. – Так вот, я хочу вместе с рыбаками выйти в море!

– Если я утром буду чувствовать себя хорошо, то готова поддержать Наташу, – бодро откликнулась Татьяна.

В тяжёлом настроении Виноградов вышел из номера и направился к режиссёру, но Светланов, узнав о том, что актриса тоже хочет участвовать в морской прогулке, решил непременно провести съёмку прямо в море.

– Так будет достоверней! – воодушевившись, сказал он и тут же позвонил директору картины.

– Юрий Анатольевич, простите за поздний звонок, но я хотел предупредить вас о том, что мы завтра берём актрису Васильеву с собой в море, – Светланов говорил уверенно и постукивал авторучкой по столу, как бы подтверждая свои слова.

– Да, конечно, будем её снимать, но при этом надо позаботиться о мерах безопасности.

Судя по наступившей паузе, директор призадумался, а Виноградов направился к своему ассистенту, чтобы предупредить его о завтрашней съёмке. Он долго стучал в дверь номера, пока не разбудил Игоря Беляева.

– Привет, Игорёк, – Виноградов с сочувствием смотрел на заспанную физиономию Беляева. – Мы завтра снимаем в море на лодках, поэтому подготовь ручную камеру и заряди побольше кассет.

– Будет сделано, Александр Михайлович, – наконец проснувшись, заверил Игорь. – Я надеюсь, вы возьмёте меня с собой в лодку?

– А как же иначе? Я ведь без тебя, как без рук. Прихвати также и зарядный мешок, не дай бог с камерой что-то случится.

Придя к себе в номер, Виноградов позвонил второму оператору и рассказал о планах на завтрашний день. Хорошо, что Кравцов понимал его с полуслова и в конце разговора заверил, что для съёмки всё будет готово.

Помывшись и почистив зубы, Виноградов сразу же заснул. Спал он крепко не просыпаясь и, когда раздался стук в дверь, с трудом открыл глаза. Будильник показывал шесть часов утра.

– Кто это там? – он приподнялся на кровати.

– Вставайте, Александр Михайлович, нам на съёмку пора, – раздался громкий голос Наташи. – Мы с Татьяной уже давно на ногах, а вы всё никак проснуться не можете.

– Девушка, а вы случайно время не перепутали?

– Нет, нет, господин оператор, мы уже вас заждались.

– Наташа, если ты не прекратишь меня третировать, то я подведу тебя под холодный душ!

– Ой, меня уже здесь нет! – засмеялась девушка и в коридоре послышались её удаляющиеся шаги.

Виноградов принял душ, побрился и уже одеваясь, вскипятил чайник. Выпив чашку горячего кофе, он почувствовал себя совсем хорошо. Взяв сумку с экспонометром и сценарные разработки, он спустился в холл гостиницы. Здесь уже собралась почти вся съёмочная группа и хотя было ясно, что в море выйдут лишь несколько человек, каждый считал своим долгом оказать посильную помощь.

Режиссёр, одетый в кожаную куртку, стоял у двери и о чём-то оживлённо беседовал с директором. Виноградов подошёл к ним, поздоровался и спросил у Светланова:

– Владимир Сергеевич, если вы собираетесь выходить с нами в море, то я должен предупредить, что в лодке сильно качает.

– Да, я понимаю, – слегка побледнев, ответил режиссёр. – Мне не справиться с морской болезнью, но нельзя же такую ударную сцену снимать без режиссёра.

– Второй режиссёр и Таня Переверзева плывут с нами, так что режиссёрская группа представлена на съёмке, а я попытаюсь снять как можно больше материала, чтобы у вас был выбор в монтаже. – Виноградов поплотнее застегнул куртку, так как у двери было холодно. – Проблема только в том, как поведёт себя актриса в открытом море. Рыбацкая лодка это не круизный лайнер.

Наташа, стоявшая неподалеку с группой женщин, как бы почувствовав что говорят о ней, приветливо помахала рукой.

– Меня волнует и море, и лодка, и актриса в ней, – Светланов говорил резко как бы подчёркивая своё раздражённое состояние. – Кстати, Юрий Анатольевич вы позаботились о безопасности съёмочной группы?

– Да, спасатели поплывут на соседней лодке и я думаю, что проблем не будет, – директор картины старался держаться уверенно, но чувствовалось, что и он волнуется.

Стараясь разрядить обстановку, Виноградов улыбнулся и сказал:

– Что вы себя напрасно накручиваете, возможно ни один рыбак не согласится взять нас с собой.

– Вы мне эти шутки бросьте! – сердито заявил директор. – Ещё вчера мы с ними обо всём договорились. Лодка должна вас ждать у причала.

– А кто её хозяин?

– Вы его сразу узнаете, такой здоровый, хмурый мужик. Зовут его Пётр Крушинов. – Семёнов нервно закурил сигарету. – Администрация заверила нас, что он человек надёжный, да и люди говорят о нём только хорошее.

Оператор удовлетворённо кивнул, махнул рукой своим ассистентам и вышел на улицу. Наташа уже ждала его и, подойдя, протянула небольшой свёрток.

– Что это? – спросил Виноградов.

– Бутерброды с колбасой и сыром, – девушка озорно улыбнулась. – Ты ведь не успел сегодня позавтракать.

Он благодарно улыбнулся ей и, увидев Игоря Беляева, перехватил у него тяжёлый аккумулятор. Минут через десять они подошли к причалу, возле которого покачивались на волнах рыбацкие лодки. Беляев осторожно поставил на землю кофр с кинокамерой, Виктор Кравцов поддержал аккумулятор, а Виноградов с администратором Петровым вышли на причал. С моря дул сильный ветер, доски причала прогибались и волны разбиваясь, обдавали их холодными брызгами.

Шурик Петров поздоровался с высоким, крепкого сложения человеком, одетым в ватный костюм и резиновые сапоги.

– Знакомьтесь, хозяин лодки Пётр Крушинов, – и, повернувшись к Виноградову, добавил: – Мы договаривались с ним, он опытный рыбак.

Лицо Крушинова заросло густой щетиной, на фоне которой ярко выделялся большой нос в красных прожилках. Маленькие, но выразительные глаза прощупывали собеседника насквозь, а длинные руки с большими ладонями ловко управлялись с вёслами. Ему было сорок пять лет и почти все из них он прожил в Керчи, работая то дворником в санатории, то ночным сторожем в порту. Как и большинство местных жителей, он промышлял рыбной ловлей, отдавая ей всё своё свободное время.

– Добро пожаловать, – прокуренным басом сказал Крушинов и Виноградов прошёл за ним на лодку, в центре которой была установлена мачта с парусом, а у бортов на ключинах закреплены вёсла. Две маленькие каюты создавали какое-то подобие уюта и давали возможность подолгу находиться в море.

Когда Беляев перенёс в лодку кинокамеру, аккумулятор и небольшой прибор для подсветки, к причалу подошли Наташа, Виктор и Таня. Постепенно подтягивались и остальные члены съёмочной группы, но режиссёр Светланов почему-то опаздывал.

Понимая, что всем желающим в лодке не поместиться, Виноградов громко сказал:

– Внимание всей группе! На съёмку в море со мной идут Игорь Беляев, Наташа Васильева и Таня Переверзева.

– Позвольте, Александр Михайлович, а как же я? – запротестовал Кравцов.

– Виктор, я ничего не могу поделать, в лодке и так места мало. Останься лучше на берегу и займись подготовкой следующего объекта.

– Так ведь сейчас начнётся восход солнца и экспозиция будет меняться каждые десять минут.

– Дай мне прибор и я сам замерю освещённость, – уверенно сказал оператор, но в его голосе чувствовалось волнение.

Наташа и Таня уже перебрались в лодку и устроились на жёстком сидении, а Пётр Крушинов уже отвязывал крепёжную верёвку.

– Возьмите экспонометр, Александр Михайлович, – Кравцов передал прибор оператору и помахал Татьяне рукой. – Счастливого пути!

Крушинов оттолкнул лодку от причала и она сразу же закачалась на волнах. Рыбак взялся за вёсла и после нескольких сильных гребков берег стал медленно удаляться. Оставшиеся на берегу увидели как лодка ушла во тьму оставляя пенистый след, который таял в переплеске волн. Несмотря на то, что ещё было темно, горизонт уже начал светлеть. Далеко в море виднелись огоньки рыбацких лодок. Зрелище было настолько необычным, что его можно было сравнить лишь со звёздным небом в безоблачную ночь.

Лодка шла рывками, рассекая носом упругие волны. Пётр Крушинов без устали работал веслами, грудь его вздымалась, как меха в кузнечном горне, а на лице не было ни малейших признаков усталости. Когда Виноградов предложил сменить его, Крушинов решительно отказался.

Через полчаса они приблизились к основной массе лодок и рыбаки принялись за свой нелёгкий, но привычный труд. Здесь все были любителями рыбной ловли и поэтому никто не ловил сетями, а только удочками, леской и крючком. Но в тоже время, каждая лодка ощетинилась сразу несколькими удочками, которые торчали в разные стороны, как иголки у свернувшегося в клубок ежа.

Крушинов перестал грести, аккуратно сложил вёсла, затем, поднатужившись, сбросил в воду когтистый якорь и Наташа наклонилась вперёд, стараясь в полутьме рассмотреть, бегущую под воду верёвку.

Когда лодка встала на якорь, Крушинов неторопливыми, отработанными до автоматизма движениями принялся разворачивать рыболовные снасти. Он собрал три удочки, прикрепил к ним леску и, наживив крючки, забросил их в море.

Увидев, что уже заметно посветлело, Виноградов попросил ассистента подготовить камеру к съёмке и Игорь тут же принялся за работу.

Здесь на море, рано утром, в небольшой лодке, которая могла каждую минуту зачерпнуть бортом воду, Виноградов чувствовал беспокойство, а что уж и говорить о девушках. Однако, вопреки его ожиданиям, Наташа, поудобней устроившись на скамье, внимательно следила за поплавками, а Татьяна что-то сосредоточенно писала в журнале и изредка поглядывала на Беляева, который быстро собирал камеру.

Рассвет набирал силу, скоро должно было взойти солнце и девушки, сидевшие на корме лодки, смотрелись силуэтами на фоне светлого неба. Виноградов усмехнулся, глядя на этих, так непохожих друг на друга подруг. Длинные светлые волосы Наташи резко контрастировали с тёмным ёжиком причёски Татьяны. В одежде они тоже заметно отличались и если Наташа одевала джинсы, то Таня обязательно появлялась в мини-юбке, но в суждениях они неизменно поддерживали друг друга, вероятно из-за женской солидарности.

Беляев, наконец, зарядил камеру, подключил её к аккумулятору и передал оператору. Виноградов скомпоновал кадр и начал снимать бледное лицо Наташи, чётко выделявшееся на фоне тёмного моря. Шум работающей кинокамеры затерялся среди грохота морских волн и никто не обратил внимания на то, что оператор начал съёмку.

Крушинов, тем временем, поймал первую камбалу, затем вторую и после этого казалось, что он только тем и занимался, что снимал с крючков очередную рыбу. Наташа по-детски радовалась удачной ловле, но заметив, направленный на неё объектив кинокамеры, пыталась сохранить на лице грустное выражение. Игорь Беляев подсвечивал лицо актрисы маленьким прибором, а Татьяна после каждого кадра подносила к её лицу хлопушку с новым номером.

– Игорь, постарайся держать луч прямо на лице актрисы, – оператор говорил, не отрываясь от окуляра камеры.

– Так ведь качает, Александр Михайлович.

– Таня, убери хлопушку сразу же после включения камеры, иначе мы теряем много плёнки, – оператор снимал, присев на дно лодки.

– Хорошо, я постараюсь.

Ветер заметно крепчал и всё больше волн с грохотом ударялись о борт лодки. Виноградов вопросительно взглянул на Крушинова, но тот продолжал заниматься своим делом. Видя спокойное поведение рыбака, оператор решил продолжать съёмку. Он поставил на камеру широкоугольный объектив и начал снимать разбушевавшееся море. Волны с белыми гребнями вздымались всё выше и только после того как они начали перехлёстывать через борт, грозя затопить лодку, Крушинов неторопливо собрал рыболовные снасти, затем поднял якорь, развернул лодку и стал грести к берегу.

Виноградов закончил съёмку и Игорь Беляев сразу же упаковал камеру в кофр, а кассеты с отснятой плёнкой тщательно завернул в полиэтиленовые пакеты. Наташа и Таня, уже совершенно мокрые, со слипшимися от морской воды волосами, сидели прижавшись друг к другу, стараясь сохранить остатки оптимизма.

– Хватит дрожать, девочки! – вдруг резко сказал Крушинов. – Возьмите ковш под сиденьем и начинайте вычерпывать воду.

Девушки сразу же принялись за работу, которая должна была отвлечь их от тревожных мыслей, но ковш с водой оказался тяжёл для женских рук и его сразу же перехватил Виноградов, а затем и Игорь Беляев включился в работу. Они без конца вычерпывали воду, но высокие волны всё чаще перехлёстывали через борт и все, кто находился в лодке, были совершенно мокрые. Особенно доставалось девушкам и они, дрожа от холода, прижимались друг к другу.

А Пётр Крушинов всё грёб и грёб, ни на секунду не останавливая размеренного движения вёсел. Они шли к берегу, немного отстав от нескольких лодок которые виднелись впереди тёмными силуэтами. Рыбак точно рассчитал свои силы и лодка подошла к причалу, когда на море начался настоящий штор. Промокших и уставших пассажиров вывели из лодки и сразу же укутали в тёплые одеяла.

– Игорь, подготовь материал к проявке, – уже на ходу крикнул Виноградов и, подхватив тяжёлый аккумулятор, направился в гостиницу.

В подошедший микроавтобус загрузилась вся киногруппа и благополучно добралась до базы. Уже через час, переодевшись и согревшись, они собрались в ресторане и с улыбкой вспоминали шторм и лодку, и то, как усердно они вычерпывали воду. Шум и разноголосица переливалась от стола к столу и только Пётр Крушинов молча пил тёрпкое красное вино.

После еды все разошлись по своим комнатам и Виноградов, осознав всю глубину опасности, которой они подвергались, устало пробормотал:

– А ты, Виктор был всё-таки прав, когда просил, чтобы тебя взяли в море.

С тобой я чувствовал бы себя увереннее.

– Вот, вот, Александр Михайлович, – убеждённо воскликнул Кравцов. – Я всегда стараюсь говорить правильные вещи, а вы мне не доверяете!

– Доверяй, но проверяй! – уже почти засыпая пробормотал Виноградов.

Следующие два дня съёмочная группа ничем существенным не занималась, так как для съёмок очередного эпизода требовалась солнечная погода, а над городом нависли тучи и шёл мелкий, противный дождь. На третий день произошло событие, порадовавшее всех участников экспедиции: на базу прибыли машины спецтехники. Здесь был и «камерваген» – специально оборудованный автобус для перевозки операторских принадлежностей, звукооператоры получили «тонваген» – автомобиль для мобильной записи звука, а к осветителям пришла передвижная электростанция – «лихтваген», что дало им возможность включать множество осветительных приборов.

В начале ассистентов смущали немецкие названия специализированных машин, но с лёгкой руки Виктора Кравцова, который перевёл слово «камерваген», как вагон для камеры, они привыкли к этому названию и, пользуясь дословным переводом, никого кроме оператора в машину не пускали. Теперь аппаратура заняла своё место на нижней полке, выше разместились кофры с оптикой, а тяжёлые аккумуляторы были поставлены на пол автобуса, что прибавило ему устойчивости.

На побережье с каждым днём становилось всё теплее и члены съёмочной группы, выходя утром на улицу, внимательно рассматривали небо, ожидая появления солнца. Но погода их не баловала: с моря дул сильный ветер, нагоняя на берег массу тёмных туч, часто лил дождь и сразу же становилось холодно.

Ребята из операторской группы собрались в одном из номеров гостиницы и бесцеремонно стучали в домино не жалея стола и своих ладоней. Грохот в коридоре стоял такой, что Виноградов, подходя к номеру подумал, что ему слышится артиллерийская канонада.

– Привет, гвардейцы, – сказал он, подходя к шумной компании. – У меня есть для вас приятные новости.

– Какие же? – заинтересованно спросил Кравцов, не отрываясь от игры.

– Может быть, когда разговор идёт о работе, вы прекратите свой перестук? – негромко сказал Виноградов и что-то жёсткое в его интонации заставило ребят приостановить игру.

– Синоптики обещают на завтра солнечную погоду и мне бы хотелось чтобы у нас всё было готово к съёмке.

– Оператор приказывает – мы выполняем! – бодро откликнулся Игорь Беляев. – Но даже, если бы съёмка должна была начаться немедленно, я бы не удивился, а доложил о своей готовности.

– Ты уже зарядил кассеты и проверил аккумулятор?

– Я не был бы ассистентом Александра Виноградова, если бы аппаратура доверенная мне, не была бы готова к съёмке!

– Ой, какой трепач! Я просто не могу! – с издевкой произнёс Кравцов.

– Виктор, а ты договорись пожалуйста с осветителями по поводу приборов, – обратился ко второму оператору Виноградов. – И пусть отгонят «лихтваген» подальше, а то задымят всю площадку.

– Сделаем, – бодро откликнулся Кравцов.

– Благодарю за службу, – улыбнулся Виноградов и направился в комнату режиссёра.