Текст книги "Любовь за кадром"

– Нет, так дело не пойдёт! – громко сказал Виноградов. – Владимир Сергеевич, давайте я сначала расставлю актёров по кадру, а уж затем вы начнёте репетицию.

– Ну хорошо, без камеры нам не обойтись.

Оператор в течение нескольких минут определил положение актёров по кадру и попросил помощницу режиссёра отметить эти места мелом. Когда репетиция возобновилась, Виноградов почувствовал, что осветительный прибор установленный за камерой, заметно припекает ему спину. Он скинул куртку и подумал не снять ли за одно и рубашку, но взглянув на актёров и режиссёра которые потели на солнце, решил воздержаться.

Когда всё было готово к съёмке, осветители включили полный свет по периметру декорации и сразу же стало ясно, что так работать невозможно.

Солнце, стоявшее в зените, палило нещадно и, как бы в дополнение, осветительные приборы слепили глаза.

После короткого совещания из автобуса, обливаясь потом, выбрался директор Семёнов и объявил перерыв. Затем он скинул рубашку и пошёл на пляж и уже через несколько секунд вся съёмочная группа с радостным криком устремилась к морю.

Мелководье, в котором резвились женщины, напоминало собой кипящую воду и только подальше от берега, куда заплывали лишь отчаянные пловцы, можно было увидеть каменистое морское дно, заросшее зеленоватыми водорослями.

Наташа и Виноградов, заплыв далеко в море, были остановлены спасателями и теперь неторопливо возвращались к берегу.

– Что же ты не кричишь сейчас, Наташа? – вспомнив случай на берегу, весело спросил Виноградов.

– Нет настроения, – она озорно улыбнулась и несколькими энергичными гребками вырвалась вперёд.

Они вышли из воды, вытерлись махровыми полотенцами и зашли в студийный автобус. Наташа вынула приготовленные бутерброды, аккуратно расстелила салфетку и пригласила оператора поесть. Выпив после еды чай из термоса, Виноградов, в виде благодарности, чмокнул Наташу в щёку и направился к декорации дома. Здесь никого из группы не было, только из приоткрытого окна слышался тихий, женский шёпот:

– Не надо, Сергей, ну не надо! Я не хочу!

– Не бойся, никто не придёт, я быстро!

– Нет, не надо, мне противно!

– Брось выкобениваться, Таня! Впервой что ли?

Виноградов резко рванул дверь и вошёл в декорацию. На кровати в расстегнутой кофточке лежала Татьяна, прижав её и стараясь поднять юбку, сверху суетился Давыдов.

– Сергей, оставь её! Ты всё перепутал, здесь работа, а не блядки!

– Ты, козёл! Мне ещё указывать будешь!

Давыдов отпустил Татьяну и она, придерживая на груди кофту, выскочила из декорации. Он в два прыжка оказался возле оператора и с силой схватил его за рубашку.

– Кого хочу, того ебу! Понял!

– Не понял! – резко ответил Виноградов, вывернул руку актёра и сделал подсечку.

Давыдов грохнулся на пол, но возбуждённый до невозможности, ударил оператора ногой, а после навалился на него всем телом. Завязалась потасовка с ударами, руганью и болью. Два мужика дрались не на шутку: опрокинулась тумбочка, слетела со стены картина и стаканы со стола грохнулись на пол. В декорацию ворвал Женя Жарков, а за ним осветители. Они с трудом растащили врагов по углам.

– Я тебя, гад, ещё достану, – Давыдов сплюнул кровью.

– Только подойди ещё к девушкам, гнида. Я тебя просто прибью! – Виноградов попытался застегнуть порванную рубашку.

В комнату, расталкивая любопытных, вошёл Светланов, а за ним директор картины.

– Вы что, с ума посходили? Как вы могли во время работы затеять драку? – Юрий Анатольевич побагровел от возмущения.

– Он ко мне приставал! – пискнула, зарёванная Таня.

– Кто?

– Давыдов, актёр!

– Так, – констатировал режиссёр.

– И ко мне тоже, – с дрожью в голосе, подтвердила Наташа.

Противники уже остыли, лишь изредка перебрасываясь острыми междометиями. Директор ходил между ними, нервно потирая лысую голову и вдруг остановился, как бы приняв решение.

– Значит так! Будем считать, что инцидент исчерпан. Вы на работе, а не на танцплощадке. Приведите себя в порядок и чтобы через час все были готовы к съёмке.

Александр и Наташа и вышли из декорации. Она направилась в автобус где её ожидали костюмеры и гримёр, а он к камервагену. Виктор Кравцов мельком взглянул на оператора и стал сосредоточенно заполнять формуляры, ассистент Игорь Беляев деловито собирал камеру, а механик Женя Жарков, не поднимая глаз, укладывал рельсовую панораму.

– Ребята, я ценю вашу деликатность, но, несмотря на то что произошло нам надо работать.

– Мы и так работаем, Александр Михайлович, – деловито сказал второй оператор. – Панорама выложена, камера подготовлена, включим свет и можем снимать.

Виноградов устало вошёл в камерваген. Здесь было очень жарко. Все окна были закрыты и лишь тихонько поскрипывала приоткрытая дверь зарядной комнаты. Он открыл окна, подул слабый ветерок и сразу же запахло морем. Кравцов поднял голову.

– Что-нибудь надо?

– Нет, спасибо. Я под настроение хочу вам рассказать одну забавную историю.

Тонко почувствовав настроение шефа, операторская бригада вся обратилась в слух. Расселись кто где мог: на кожаных сидениях и кофрах с аппаратурой. Пользуясь тем, что окна были открыты, Виноградов закурил и неторопливо начал.

– Был на студии один известный супертехник, звали его Максим. Известен он был в основном тем, что постоянно попадал в какие-то дурацкие ситуации.

То его в вагоне метро дверьми прижмёт, то автобус уйдёт из под носа, а то и сосулька весной на голову упадёт. Но механик он был отличный и его часто направляли для работы в экспедициях. И вот однажды, в разгар лета приехала киногруппа на съёмки в Крым. Снимают день, снимают два, а жара стоит несусветная. Объявили перерыв и все рванули на море купаться.

Ребята слушали приоткрыв рты, предчувствуя пикантный конец и Виноградов со вкусом продолжил.

– А Максим, как известно, был большой ходок по женской части. В экспедиции же вокруг съёмочной группы постоянно вертятся интересные девчонки.

Вот одну такую фанатку Максим привёл в камерваген, якобы для того, чтобы показать как заряжается плёнка в кассеты. Он завёл её в зарядную комнату закрыл дверь на замок, чтобы плёнка не засветилась и… начал показывать. Когда всё было кончено, он попытался открыть дверь, но не тут-то было. Замок заклинило. Как он ни рвался, как не дёргал дверь – ничего не помогало. Они были замурованы в зарядной, а жара-то дикая и дышать нечем. Максим стал кричать, но никто его не слышал: обеденный перерыв и все плещутся в море. Когда взломали дверь и выпустили их из зарядной, то полуголую девицу пришлось выносить на руках, а изрядно помятый Максим поклялся больше в зарядной не закрываться.

Все вежливо посмеялись, потом ещё немного покурили, но уже через полчаса Виноградов стоял у камеры, с трудом поместившись между штативом и стеной декорации. Режиссёр обсудил с Наташей последние нюансы сцены, всё было готово к съёмке. Ждали только Давыдова. Он появился минут через двадцать, в новой рубашке и с загримированным лицом.

– Друзья, мы проведём сейчас короткую репетицию и сразу же начнём снимать, так как долго работать под таким солнцем невозможно, – режиссёр казался спокойным, но его беспокойные руки и покрасневшее лицо выдавали волнение. После репетиции, когда актёры уже были готовы к съёмке, оператор попросил включить свет и убедившись, что всё нормально, обратился к режиссёру.

– Владимир Сергеевич, мы можем снимать.

Светланов кивнул в знак согласия, подал команду актёрам и съёмка началась… Удивительно, но кадр был снят довольно быстро: актёры уложились в два дубля и работали настолько хорошо, что режиссёр после съёмки не сделал ни одного замечания. Он был очень доволен и уверенно заявил:

– Если мы будем и дальше так работать, то догоним недостающий метраж.

– Догоним и перегоним! – откликнулся Давыдов. – Тем не менее директору не мешало бы обратить внимание на агрессивное поведение оператора, который расходует силы на выяснение личных отношений.

– Я понимаю, что вы немного погорячились, – осторожно начал Юрий Анатольевич, – но я, как директор группы, призываю вас всех к корректности. Давайте работать спокойно. У нас и так проблем хватает.

Давыдов, наткнувшись на предупреждающий взгляд Виноградова, негромко пробормотал:

– Мне всё понятно, Юрий Анатольевич. Вероятно я немного переутомился и поэтому необоснованно жалуюсь на свою судьбу.

– Я думаю, что это пройдёт после съёмок! – бодро заявил режиссёр.

– На сегодня всё! Съёмочная группа свободна!

В гостиницу пошли пешком, так как париться в душном автобусе никому не хотелось. Виноградов, порядком уставший за сегодняшний день, решил не идти в ресторан, а сразу же прошёл в свой номер. Он принял душ, переоделся и, расстелив постель, уже собрался ложится спать, когда услышал негромкий стук в дверь.

«Вероятно режиссёру пришла в голову новая идея», – недовольно подумал Александр, надевая джинсы.

Он открыл дверь и увидел Наташу, которая держала в руках несколько апельсинов и улыбалась как школьница на выпускном балу.

– Что ж тебя так обрадовало, красавица? – Виноградов пропустил её в комнату и закрыл дверь.

– Мне кажется, что радоваться должен ты, – Наташа положила апельсины на стол, – а на твоём лице, кроме желания спать, ничего больше не читается.

– Я конечно рад твоему приходу, – он лёг на кровать поверх одеяла, – но я очень устал и хочу отдохнуть.

Наташа положила апельсины на стол и достала из сумочки запечатанный конверт. Как школьница, смеясь, она подняла его над головой.

– А кто у нас сейчас плясать будет?

Виноградов, недолго думая, совершил акробатический прыжок и Наташа вместе с письмом оказалась у него в руках.

– Это нечестно, – засмеялась девушка, пытаясь вырваться из его объятий.

– От кого письмо? Говори немедленно, а то я рассвирепею.

– Ой люди, помогите! – не сдавалась Наташа. – Ой больно, сил никаких нет!

Зная непредсказуемый характер актрисы, Виноградов отпустил её. Девушка победно улыбнулась и начала читать:

– Город Керчь, гостиница Центральная, главному оператору Виноградову Александру Михайловичу.

– От кого?

– Адрес отправителя: Москва, Отрадное, дом 34 квартира 58, Виноградова Елена Александровна.

Судя по тому, как у Саши вытянулось лицо, он был крайне удивлён.

– Но ведь Еленка ещё писать не умеет.

Наташа передала ему конверт, он сразу же открыл его и начал читать.

– Здравствуй, папа. Я уже выросла и стала большой. Вчера мы с тётей Лизой учили буквы русского алфавита. Лиза сказала, что я молодец и разрешила мне написать тебе письмо. Она мне всегда помогает. Папа, я знаю что у тебя много работы, но я очень скучаю и прошу тебя поскорее приехать домой.

Завтра мы с детским садом едем на дачу. Папа, приезжай скорее! Целую тебя крепко, крепко! Твоя Еленка.

Виноградов лихорадочно полез за сигаретами и, только закурив, смог более-менее спокойно сказать:

– Я даже не подозревал, что она так быстро научится писать. Наташа взглянула на письмо.

– Здесь всё написано печатными буквами и они наползают друг на друга, но Еленка всё равно молодец.

Виноградов встал и нервно заходил по комнате.

– Конечно Лизе не легко, у ней же свой малыш подрастает, так что если дочь уедет с садом на дачу, мне будет спокойнее. Всё-таки там она будет под присмотром воспитателей.

– Девочке лучше всего тогда, когда она отдыхает вместе с родителями, Наташа с грустью взглянула на него. – Понятно тебе, отец-одиночка?

– Понятно, – нехотя отозвался Виноградов. – Но работу я бросить всё равно не могу.

Васильева вскоре ушла, а он ещё долго ходил по комнате, курил и волновался, вспоминая кудряшки своей дочери и её звонкий голосок. Заснуть ему удалось лишь после полуночи и, казалось, сразу же громкий стук в дверь разбудил его. Быстро одев джинсы, ещё полностью не проснувшись, он открыл дверь.

Перед ним стоял Шурик Петров, недавно прибывший администратор.

– Доброе утро, Александр Михайлович.

– Какое утро? Ты что спятил, молодой человек? Ночь на дворе.

– Нет, вы ошибаетесь, – радостно улыбнулся Шурик. – Солнце уже встало.

– И что с того? Чего ты хочешь?

– Юрий Анатольевич велел собрать всю группу на берегу. Инструктор будет проводить утреннюю гимнастику, – заметив протестующий жест оператора он поспешил добавить: – Директор будет сам отмечать тех, кто не пришёл.

– Хорошо, я скоро буду, – Виноградов закрыл дверь и направился в ванную.

Он быстро умылся, побрился, надел спортивный костюм и вышел из гостиницы. Часы показывали шесть утра. Воздух был настолько чистым, что вдохнув его, не хотелось выдыхать. Совершенно синее море спокойно плескалось у береговой кромки. Неяркое поутру солнце приятно согревало тело, а лёгкий ветерок слегка бодрил.

– Красиво и спокойно как в раю, – громко сказал Виноградов, подходя к заспанным людям, собравшимся в этот ранний час на берегу моря.

– Но почему-то не все ценят эту красоту, – сердито сказал директор, делая пометки в своей записной книжке.

– Разве кого-то не хватает?

– Полгруппы не явилось! – у Семёнова от возмущения покраснело лицо.

– Я могу понять тех, кто не хочет так рано вставать.

– Это необходимо для здоровья! – констатировал директор.

В половине седьмого на пляже собралась почти вся съёмочная группа. Не хватало только актёра Сергея Давыдова и режиссёра Светланова, который сославшись на сердечную слабость, остался в постели. Жизнерадостный физкультурник, из соседнего дома отдыха, построил их в несколько шеренг, затем попросил разойтись на расстояние вытянутых рук и под бодрые звуки старенького аккордеона начал проводить традиционный комплекс утренней гимнастики. Виноградов занимался им в пятом классе, а потом пошёл по пути усложнения упражнений. Когда ему порядком надоели приседания, потягивания и повороты плеч, он попросту согнулся пополам, выпрямил руки и встал в стойку, зафиксировав ноги в вертикальном положении. Физкультурник ещё немного покомандовал, затем увидев назойливые ноги, громко сказал:

– Молодой человек, вернитесь в нормальное положение. Вы отвлекаете группу от занятий!

Виноградов, не обращая внимания на окрик, продолжал стоять на руках.

Вокруг начали тихо посмеиваться.

– Я кому сказал! – прикрикнул физкультурник. – Немедленно встаньте на ноги и займитесь дыхательными упражнениями.

Александр упрямо стоял в стойке. Не то, чтобы ему очень хотелось подразнить топорного физкультурника, нет. Просто ему было приятно стоять на руках и ощущать каждую мышцу своего натренированного тела. Люди смеялись уже довольно громко и физкультурник, не вытерпев издевательства, разгневанно направился к нему.

– Он идёт, – громко сказала Наташа, пытаясь предупредить строптивого оператора, но тот и сам оценил ситуацию.

Чтобы избежать потасовки, под громкий хохот окружающих, Александр неторопливо тронулся с места и, неуклюже переваливаясь на руках, заковылял к морю. Физкультурник, заметив передвижение своего конкурента, попытался перехватить его, но людей вокруг было много и симпатизировали они скорее оператору, чем ему. Поэтому, когда он выбрался из толпы, то увидел как Виноградов, всё также на руках, подошёл к берегу моря и, рывком выйдя из стойки, нырнул в прозрачную, голубую воду, а затем неторопливо поплыл к красному бую.

Уязвлённый физкультурник довольно быстро завершил зарядку, а остальные члены группы, вслед за оператором, направились к морю. Через полчаса, бодрые и с хорошим настроением они вернулись в гостиницу.

В ресторане с утра было малолюдно и официантки расстарались: на столах стояли тарелки с салатом, ветчиной и голландским сыром. В больших блюдах была подана жаренная рыба с молодой картошкой.

– Красиво сервируют и вкусно готовят, – одобрила Наташа, усаживаясь за столик.

– Мне тоже здесь нравится, – поддержала её Таня Переверзева.

– Готовят как всегда, – скептически отозвался директор Семёнов. – Это после зарядки на свежем воздухе у всех хороший аппетит.

– Не знаю, как насчёт аппетита и настроения, – угрюмо пробормотал Кравцов, – но если меня завтра опять разбудят в шесть утра, то я за себя не ручаюсь.

– А я бы на твоём месте помалкивал, – выразительно сказал директор.

– В чём дело, Юрий Анатольевич? – поспешил вмешаться Виноградов, всегда стоявший горой за своих помощников, но вспомнив, нетронутую ночью постель Кравцова, лишь выразительно посмотрел на него.

Таня Переверзева вдруг густо покраснела и как-то невпопад ответила на вопрос Наташи, но в целом завтрак прошёл нормально и, когда уже все вставали из-за стола, директор напомнил группе, что смена начинается в девять утра.

Виноградов был спокоен, так как съёмка первой сцены предполагалась снаружи домика, а не в тесной декорации, где и повернуться-то негде. Все сразу же заторопились: Игорь Беляев быстро вышел из зала, ему было необходимо подготовить кинокамеру, за ним направился Виктор Кравцов, сосредоточенно рассматривая экспонометр, а Женя Жарков двигался неторопливо, но уверенно, ведь ему предстояло выложить рельсовую панораму, по которой пойдёт камера, а сделать это мог только он.

«День сегодня спокойный, но работы будет много», – подумал оператор, выходя из гостиницы.

На улице слепило весеннее солнце, тёмно-синее море пенилось гребешками разгулявшихся волн, а голубое небо манило своей бесконечностью и почти реальным ощущением свободного полёта. В общем, день был, что надо!

На берегу у моря, в том месте, где готовилась съёмка, уже толпились зрители, стараясь продвинуться поближе к камере. Площадка была огорожена и несколько местных милиционеров с суровыми лицами не пропускали посторонних. Ассистент Беляев работал у камеры, проверяя оптику и кассеты.

– Как дела, Игорь?

– Камера готова, шеф. Можете творить.

– Издеваешься? – улыбнулся оператор.

К нему подошёл бригадир осветителей и степенно доложил:

– Приборы мы уже скомутировали, в любой момент сможем включить.

– Спасибо, Егорыч, сейчас подойдёт второй оператор, с ним и решишь.

Виноградов был сух, подтянут и предупредительно вежлив, так как пытался скрыть своё волнение перед съёмкой. Наконец появился Кравцов, на ходу вынимая экспонометр и вешая его на шею. Он с трудом протиснулся сквозь всё возрастающую толпу зрителей, которую с трудом сдерживала милиция.

– Александр Михайлович, сейчас мы быстренько замерим свет, – как бы предупреждая вопрос оператора, заговорил Виктор. – Егорыч, включите, пожалуйста, приборы.

Через несколько секунд вспыхнули мощные прожектора, Кравцов надел тёмные очки и начал замерять экспонометром освещённость. Он нашёл несколько ошибок у осветителей, поправил их, затем подошёл к оператору, ожидая похвалы за добросовестную работу.

– Вот скажи мне, Виктор, отчего ты такой пижон? – Виноградов говорил серьезно и свести всё к шутке не представлялось никакой возможности.

– Я не понимаю, Александр Михайлович, о чём это вы?

– Какого чёрта, ты сейчас нацепил свои модерновые чёрные очки? Ты что на публику работаешь? Или Танюшка вертится где-то рядом?

– Что это вы, к мелочам придираетесь? – удивился Кравцов. – Я уж подумал, что-то серьезное приключилось, а вы об очках. Так ведь яркий свет глаза режет, а они у меня одни, их беречь надо.

– А голова на плечах у тебя тоже одна?

– Одна.

– Так почему ты рискуешь своей единственной головой? – Виноградов уже не на шутку рассердился.

– Я ничего дурного не делал! – голос у Виктора задрожал, как у обиженного ребёнка.

– Почему же ты сегодня не ночевал в номере?

Кравцов сильно покраснел, зачем-то расстегнул рубашку и уже собрался отвечать, но Виноградов решительно продолжил.

– Ты позоришь меня перед дирекцией и съёмочной группой. Мне не хочется, чтобы об операторах говорили как о донжуанах, которые вместо отдыха занимаются сомнительными ночными похождениями.

– Я не донжуан, у меня с Таней серьёзно.

– А по поводу выпивки, увижу кого-нибудь из ребят под кайфом, немедленно выгоню из группы!

Виноградов завёлся и мог продолжать в том же духе довольно долго, так как дисциплина в операторской группе, по его мнению, должна была быть железной, но в это время на площадку вышла Наташа Васильева и оператор, бросив укоризненный взгляд на Виктора, взялся за рукоятки штатива. В толпе же зрителей, никогда не видевших настоящих актёров в гриме, случился шок и они замерли в благословенном восторге.

В группе же началась привычная работа. Виноградов приник к окуляру кинокамеры и механик Жарков плавно покатил тележку по рельсам.

– Как проехали? – встревожено спросил Женя. – Может где-то стучит или трясёт?

– Спасибо, старик, всё в порядке. Но только в конце панорамы останавливай тележку как можно плавнее.

Режиссёр Светланов старался объяснить Наташе, что он хочет увидеть в этой сцене. Он то вскакивал со стула и проходил площадку вдоль и поперёк то снова садился и обмахивался сценарием. Наташа же предлагала что-то своё, но видимо не могла убедить режиссёра. Оператор подошёл к ним, неторопливо закурил и, как-то ненавязчиво, осведомился.

– Не проще ли было бы пригласить толкового хореографа, чтобы он поставил танец, который является одним из главных пластических мотивов картины?

Режиссёр неопределённо пожал плечами, а Наташа решительно возразила.

– Я же не просто так, в течении трёх лет, училась танцам в институте, она даже спину выпрямила от возмущения. – И я думаю, что мне не составит труда соединить воедино несколько движений.

– Наташа, надо реально смотреть на вещи, – Виноградов попытался убедить актрису. – Твоя хореография – это тот же алфавит, но кто то из него не сможет и двух слов сложить, а кому то удастся написать что-то вроде «Войны и мира».

Режиссёр, не принимавший участия в споре, решил высказать своё авторитетное мнение.

– Давайте не будем сориться и зря терять время, а прямо сейчас посмотрим, что у нас получается.

Все, как бы, согласившись с этим предложением, пошли на площадку к съёмочной камере.

Таня Переверзева шла рядом с Наташей, стараясь улыбкой поддержать в ней веру в успех. На площадке, где группа организовала полукруг, огороженный осветительными приборами, актриса начала репетицию. В начале её движения были неловкими, как у жонглёра во время первого выступления, но постепенно она вошла в ритм, помогая себе гибким телом и пластикой рук. На глазах восхищённых зрителей стал оформляться законченный танец. Звукотехники включили репродукторы и над берегом разнеслась популярная мелодия, а Наташа, раскрепостившись, пустилась в такой задорный пляс, что все зрители стали ритмично прихлопывать, стараясь ей помочь.

Среди этой весёлой суматохи никто и не заметил как Виноградов приник к окуляру камеры и, сделав незаметный знак ассистенту, начал съёмку. Когда актриса закончила танец, оператор выключил камеру.

– Я надеюсь, вам понравилось? – улыбаясь, спросила она.

– Ты была неподражаема! – восхитился Светланов и повернулся к оператору. – Не правда ли?

– Я отснял весь танец до конца, – Виноградов казался смущённым, но довольным. – По-моему, всё было очень здорово!

Возникла пауза, резко прерванная режиссёром.

– Перед каждым включением камеры оператор должен советоваться со мной! Иначе в монтаже я просто вырежу материал, снятый вами сегодня. Понятно, Александр?

– Ну зачем же так грубо? – попыталась защитить оператора Наташа. – То что мы сняли, можно считать репетицией, но если вам захочется повторить композицию, то нам не составит труда снять ещё несколько дублей.

Минут через пятнадцать, когда уже всё было готово ко второму дублю актриса отпросилась поправить грим и не только… Солнце поднялось уже довольно высоко, тени деревьев укоротились до минимума и не могли укрыть людей от палящей жары. Наташа вернулась на площадку и Светланов, вытирая промокшую лысину, скомандовал «Мотор». Второй дубль сняли довольно быстро. Актриса работала профессионально, массовка не подвела, камера плавно катилась по рельсам и режиссёр уже хотел завершить съёмку, но тут заговорил Виноградов.

– Владимир Сергеевич, мне бы хотелось, снять ещё один дубль.

– Если у вас нет брака, то я не понимаю зачем?

– Я поставлю камеру на низкий штатив и спроецирую актрису на фон моря.

Получится «Бегущая по волнам» как у Грина, да и красивее это будет, – оператор улыбнулся так откровенно, что не поверить ему было невозможно.

Получив согласие режиссёра, Виноградов с помощниками принялся за работу. Пока операторы передвигали камеру и меняли свет, Наташа решила немного отдохнуть. Она зашла в автобус к гримёрам, попила из термоса зелёного чаю и пока Инна Михайловна поправляла ей грим, попыталась расслабиться.

Но не тут-то было: гримёрша без устали рассказывала все последние новости перебирала варианты кто с кем и в каком месте, но вдруг встревожено спросила.

– Наташа, ты знаешь, что тебя искал администратор гостиницы?

– А зачем, у меня в номере всё в порядке.

– Он сказал, что тебе несколько раз звонил какой-то мужчина – и, увидев недоумевающий взгляд актрисы, добавила: – я спросила, знает ли он кто это, но он ответил отрицательно.

На этом разговор закончился и Васильева старалась не показывать возникшее чувство беспокойства. А количество зрителей вокруг съёмочной площадки всё увеличивалось. Оно и понятно: громкая музыка и свет прожекторов привлекали любопытных. Несмотря на попытки милиции сдержать толпу, уже несколько человек прорвались к кинокамере.

«Надо поскорее закончить этот балаган, а то толпа снесёт нас в море», подумал Светланов.

Он взглянул в сторону оператора, который уже работал у камеры, установленной на низком штативе. Наташа, стоявшая рядом, кивнула режиссёру, подтверждая свою готовность. Она встала у кромки прибоя, в том месте, где волны, накатываясь, лизали её босые ноги. Тот час зазвучала музыка, зрители привычно зааплодировали, актриса подняла руки и стала медленно входить в ритм танца, подчиняя каждое своё движение пластичности задуманного рисунка. Но вот темп ускорился, движения рук стали быстрее и резче, а Наташа в отдельные моменты танца, стала похожа на волчок, который был кем-то раскручен и вращается без остановки.

Когда смолкли звуки музыки и стихли последние аплодисменты, Васильева медленно подняла голову и все сразу же заметили насколько она устала: совершенно бледное лицо, громадные остановившиеся глаза, струйки пота сбегавшие по вискам и тонкие, красивые руки, как плети повисшие вдоль тела.

Актрису подхватили, повели к автобусу и передали женщинам, которые захлопотали вокруг неё как наседки. Наташа чувствовала себя совершенно разбитой, усталость была так велика, что невозможно было поднять руку, а отяжелевшая голова всё время клонилась в сон.

Между тем на юг пришла солнечная погода и начались ежедневные съёмки часто продолжавшиеся с раннего утра до позднего вечера. Когда Виноградов вечером приходил в свой номер, то нередко от усталости валился на постель и засыпал прямо в одежде. Утром, разбуженный звоном будильника, он сразу же бежал на море, чтобы немного поплавать в холодной и прозрачной воде.

Затем спешил на завтрак, чтобы успеть на площадку к началу съёмок.

Благодаря интенсивной работе, творческой группе удавалось снимать по шестьдесят полезных метров в смену и у дирекции появилась уверенность в том, что план съёмок в экспедиции будет выполнен.

В один из вечеров, после работы, Виноградов с Наташей собрались вместе поужинать. Крахмальные скатерти, официантки в форменных передничках букеты цветов на каждом столе, всё это создавало приподнятое настроение.

Виноградов был одет как обычно, в джинсы и светлую рубашку, а Наташа оделась по-вечернему: голубой брючный костюм красиво оттенялся нарядной розовой кофтой, на шее и руках блестела бижутерия, а тёмные, волнистые волосы украшала белая роза.

– Наталья, ты сегодня такая красивая! – простодушно восхитился Виноградов. – Уж не влюбилась ли ты в какого-то принца?

– Если я отвечу положительно, тебя это очень удивит?

– Да нет, я так, – он поспешно отвёл глаза, а затем стал внимательно изучать меню.

В это время к их столу скользящей походкой подошёл официант и Наташа, любезно улыбнувшись, сказала:

– Нам, пожалуйста, салат, жареную рыбу с овощами, апельсины и красное, сухое вино.

– Сейчас сделаем! – официант бесшумно исчез, а Виноградов заинтересованно спросил:

– Что это тебя, красавица, на красное потянуло? Уж не к бою ли быков готовишься?

– Возможно, – последовал лаконичный ответ.

– А как объяснить заказ блюд, ни один из которых не указан в меню?

– Уважаемый господин оператор, сейчас вы узнаете как дорого ценят мужчины приветливую улыбку красивой девушки.

– От скромности с тобой ничего не случится.

– Посмотрим!

За столом наступило тягостное молчание, лишь у буфетной стойки негромко играл музыкальный автомат. Через несколько минут расторопные официанты расставили на столе все заказанные блюда. Когда стол был полностью накрыт, к актрисе подошёл официант и, протянув ресторанное меню, смущённо попросил:

– Наташа, если вас не затруднит, оставьте автограф для сотрудников нашего ресторана.

Васильева улыбнулась молодому человеку, взяла протянутую ручку и написала разборчивым почерком: «Чутким и внимательным работникам ресторана с благодарностью за вкусную еду и отличное обслуживание. С уважением Наташа Васильева».

Официант, поблагодарив, сразу же исчез, а Виноградов удивлённо взглянул на девушку.

– Наталья, я восхищаюсь тобой. У тебя повадки настоящей кинозвезды!

Васильева благодарно улыбнулась. Еда была удивительно вкусной, напитки прекрасны, музыка тиха и ненавязчива. Вечер удался. Виноградов расплатился и они вышли из ресторана. По набережной, ярко освещённой фонарями двигалась нарядная толпа. Вокруг было много молодёжи. Высокие, красивые со вкусом одетые, они вели себя непринуждённо. Некоторые целовались, не стесняясь прохожих и толпа обтекала их.

– Саша, ты посмотри кого я вижу, – Наташа подтолкнула зазевавшегося оператора, он повернулся и увидел Виктора и Таню, которые шли им навстречу.

– Здравствуйте, заблудшие души, – шутливо приветствовал их Виноградов. – Мы так давно вас не видели, что уже подумали, будто вы улетели в Москву.

– Разве мы похожи на космонавтов, которые могут в течении двух часов облететь земной шар? – Татьяна игриво улыбнулась.

– Я надеюсь, что космические полёты вам ещё предстоят, – Виноградов взял Наташу под руку, а она обернувшись, добавила:

– Вот закончим работу над этой картиной, потом снимем ещё несколько, а уж затем и в космос слетать можно.

– А мужа вы с собой возьмёте? – осведомился Виктор.

– Вполне возможно, что для разнообразия он будет мне необходим, – засмеялась Наташа.

Они уже собирались расходится, но Татьяна, посмотрев на одежду Васильевой, заметила:

– Наташа, ты смотришься в своём костюме, как добрая фея из волшебной сказки.

Виноградов вздрогнул, сразу же вспомнив тот вечер, когда он укладывал дочь спать и рассказывал ей сказку о принцессе Золотко, доброй волшебнице и принце Гинее.