Текст книги "Любовь за кадром"

Светланов уже два дня отлеживался в постели, жалуясь на боли в сердце, но услышав о хорошем прогнозе синоптиков, встрепенулся.

– И мы сможем снимать?

– Мы должны обязательно это сделать, – Виноградов присел к столу и начертил на листе бумаги схему съёмки. – Просвет в тучах будет недолгим, но нам надо успеть снять восход солнца и пробег Наташи по берегу моря.

– Да, конечно, – оживился режиссёр. – Вам надо продумать с каких точек будет вестись съёмка, а я отрепетирую с актёрами сцену.

– Мы будем снимать двумя камерами и постараемся тщательно подготовиться к съёмке, – Виноградов поднялся. – А вы поправляйтесь скорее.

Он покинул комнату режиссёра в твёрдой уверенности, что к моменту съёмок тот встанет на ноги. После обеда, гуляя с Наташей по набережной, Виноградов рассказал ей о планах на съёмку. Однако это не вызвало радости у актрисы. Откинув волосы привычным жестом и хмуро взглянув на море, Наташа сказала:

– Мои слова, конечно же, можно воспринять как каприз зазнавшейся артистки, но если даже и выглянет солнце, то у меня нет желания снова лезть в холодную воду.

– О, это у тебя просто нервы пошаливают и ты, наверное, что-то перепутала в сценарии, – Виноградов, как бы успокаивая, взял Наташу за руку. – Тебе не надо окунаться в холодное море, ты будешь просто бежать по кромке воды, на фоне восходящего солнца.

Наташа только иронически покачала головой.

– Но если тебя и эта небольшая пробежка испугает, то вызовем дублёршу и она спокойно отработает этот кадр, а так как съёмка будет вестись издалека то никто из зрителей этой подмены не заметит.

– А что, у дублёрши такая же фигура, как у меня? – ревниво осведомилась Наташа.

– Ну ты же знаешь, что такой фигуры ни у кого в мире больше нет!

– Виноградов прижал к себе девушку и поцеловал в щёку. – Так что эта замена будет выглядеть компромиссом с нашей стороны.

Глава шестая Решающий момент

В Керчи, как в приморском городе с большим портом, находилась гостиница для моряков, куда они возвращались после долгого плавания. Ресторан гостиницы всегда был переполнен, так как моряки, работавшие в море от трёх до пяти месяцев, добравшись до суши, тут же начинали гулять на всю катушку проматывая свое жалованье в ресторане с девицами. И когда через месяц у них деньги кончались, то единственным желанием моряков было как можно скорее попасть на корабль, где они получали работу, еду и одежду. Их место на берегу тут же занимали другие моряки, пришедшие из рейса, с полными карманами денег.

Характерной особенностью гостиницы было то, что портовые девахи, которые обслуживали моряков, могли пить с ними в ресторане, но подниматься в номера им было запрещено. Любые попытки подняться на второй этаж строго пресекались администрацией и охраной, поэтому ночью можно было наблюдать необычную сцену: из окон второго этажа спускалась свёрнутая в жгут простыня, за которую хваталась полуголая девица и два здоровенных матроса быстро поднимали её наверх. Далее начинались вздохи и ахи, которые продолжались обычно до утра.

В двухкомнатном номере на втором этаже, расположившись за столом с закусками, беседовали трое мужиков. Петька Клык, коренастый крепыш с бритой головой, одетый в тельняшку и джинсы разъяснял ситуацию своим корешам.

– Сделать это крайне просто, надо только выяснить когда и где гуляет эта актриска, – он вынул сигарету изо рта и выразительно посмотрел на Пёстрого. – Тебе понятно, бык?

– Понятно-то, понятно. Только гуляет она каждый день по-разному: у них съёмки то утром, то вечером, – угрюмо отозвался Пёстрый, здоровенный мужик с приплюснутым как у боксёра лицом.

– Я работаю только вечером, днём я сплю, – Клык выбросил окурок в окно.

– Так ведь проще не бывает, – вступил в разговор Хрящ, худощавый, хорошо одетый мужчина, с золотыми кольцами на пальцах. – Если съёмка у них с утра, то отдыхать они будут вечером. Надо только узнать где, и мы решим эту проблему.

– Это не проблема, а солидный куш, – внушительно произнёс Клык.

– За девочку можно хорошие бабки срубить, она у них в главной роли снимается.

– Не только бабки, но и море удовольствия, – улыбнулся Пёстрый, оскалив тёмные зубы. – Это не девка, а просто секс бомба. Как увижу, так и хочется.

– Не гони волну, – оборвал его Клык. – Девочку надо сперва культурно обработать, не то она тебя и близко не подпустит. Вот этим и займётся Хрящ.

Он посмотрел на худощавого, а тот, опустив глаза, поправил кольца на пальцах. Пёстрый, чтобы разрядить обстановку, разлил водку по стаканам и, не ожидая приглашения, выпил. Клык вяло жевал бутерброд с колбасой, а Хрящ выпив, закусил солёным огурцом.

– Девочку надо разговорить и заинтересовать, – продолжил Клык, как бы поясняя, что и как надо сделать. – Потом Хрящ приведёт её к нам, мы её обработаем и запрём в хате, а через день позвоним директору и выставим предъяву.

– Как бы менты не набежали, – осторожно сказал Хрящ. – Актриса известная, из столицы. Поднимется большой шум. Нам это надо?

– А жрать тебе надо? – взорвался Клык. – Долг братанам отдавать надо и новую машину давно пора купить. Так что вопрос этот решённый. Девку будем брать!

Они разошлись поздно ночью, забрав все свои вещи и, сразу же после их ухода, своя уборщица тщательно прибрала бутылки, стаканы и окурки.

Через два дня, рано утром съёмочная группа собралась на берегу моря ожидая восход солнца. Две кинокамеры, закреплённые на высоких штативах, были тщательно проверены и подготовлены к съёмке. Виноградов стоял у аппарата, курил и изредка поглядывал на, светлеющее у горизонта, небо. Недалеко от оператора, на раскладном стуле, удобно устроился Светланов, перелистывая режиссёрский сценарий. Актриса Наташа Васильева, в окружении гримёров и костюмеров, готовилась к съёмке. Дублёрша, которая могла бы заменить Наташу на съёмках, отсутствовала!

Небо над морем стало быстро светлеть, обещая скорый восход солнца. Виноградов озабоченно взглянул в сторону второй камеры, за которой стоял второй оператор Кравцов.

– Виктор, сейчас мы начнём, но ты снимать не спеши. Восход солнца будет длиться довольно долго, – Виноградов отбросил сигарету и взялся за рукоятку штатива. – Помни, что плёнки у тебя немного, старайся снимать короткими кусками, выхватывая самое главное. Ну, начали!

И вдруг, из-за горизонта показался круглый диск восходящего солнца, озарив красным светом всё вокруг: тёмное море, берег с песчаным пляжем и группу людей, с нетерпением ожидавших этого момента. Все сразу же оживились, а режиссёр резко поднялся со стула и, подойдя к Виноградову, стал что-то быстро ему говорить.

Съёмка началась. Оператор полностью слился с камерой, синхронно повторяя поворот оптики и внимательно следя за действием в кадре. Рядом с оператором работал ассистент Беляев, плавно переводя фокус.

– Игорь, – негромко сказал Виноградов, – прикрой диафрагму ещё на полделения, очень уж солнце глаза режет.

– Сейчас сделаем, – отозвался ассистент, согнувшись у камеры.

А солнце всё набирало силу и вот уже полдиска показалось над горизонтом, как бы пытаясь вырваться из объятий моря. Золотая дорожка, протянувшись от сверкающего круга до берега, меркла и растворялась в неистовой пляске могучих волн. И вот, наконец, раскалённый солнечный диск оторвался от горизонта и повис над морем, как бы набираясь сил перед решающим рывком в небо.

Наташа Васильева, впервые наблюдавшая восход солнца, была поражена этим грандиозным зрелищем и радовалась как ребёнок.

Виноградов оторвался от аппарата и громко крикнул механикам:

– Ребята, быстро камеру на новую точку! – и уже обращаясь к режиссёру: Надо снять пробег Наташи, пока солнце не поднялось высоко над горизонтом.

– Васильева, приготовиться к съёмке! – поддержал оператора Светланов.

Женя Жарков установил камеру на низком штативе прямо на берегу моря, а актриса, сбросив куртку, осталась в лёгком платьице и босиком встала у кромки прибоя.

– Внимание! Мотор! – скомандовал режиссёр.

– Есть! – ответил Беляев, включив камеру.

– Начали!

Наташа легко побежала вперёд, как бы забыв про холодный, пронизывающий ветер. Позади неё бесновалось штормовое море и солнце, набирая силу медленно поднималось над горизонтом.

Виноградов следил за пробегом актрисы, вжимая глаз в окуляр кинокамеры. Сквозь длиннофокусный объектив он видел Наташу довольно крупно, её фигурка занимала всё пространство кадра и, когда она добежала до золотистой дорожки, то за её спиной вспыхнуло багряное зарево, охватившее её целиком.

Силуэт актрисы как бы слился с солнцем и оператор видел, что бежит она, вся окутанная водяными брызгами.

После каждого дубля, а снято их было всего четыре, совершенно вымокшую актрису переодевали в сухое платье. Через сорок минут солнечный диск сверкал уже настолько ярко, что снимать на контровом солнце стало невозможно.

– Владимир Сергеевич, – окликнул режиссёра Виноградов. – Мне кажется что пора заканчивать съёмку, солнце уже высоко, да и актриса порядком замёрзла.

Светланов прищурился на солнце, затем посмотрел на дрожавшую актрису и утверждающе произнёс:

– Съёмка для актёров закончена, а с оператором мы ещё поработаем.

Ещё не дослушав распоряжения режиссёра, Наташа бросилась в автобус переодеваться. Она так дрожала от холода, что костюмер Светлана Красавкина, помогая ей переодеться, всё время приговаривала:

– Всё хорошо, Наташа, уже всё позади. Сейчас выпьешь горячего чаю, согреешься и жизнь станет прекрасной.

Она укутала Наташу одеялом, принесла термос с чаем и присела рядом.

– Сегодня уже всё актёрские сцены отсняли, так что ты можешь целый день отдыхать.

А берегу моря между режиссёром и оператором продолжался оживлённый диалог:

– Я не могу снять этот кадр! – упрямо стоял на своём Виноградов. – У меня кинокамера, а не телескоп, с помощью которого я бы смог наблюдать за солнцем.

– Вы всегда прибедняетесь, Александр, – хитровато улыбнулся Светланов. – Или недооцениваете своих возможностей? Так я вам прямо скажу: вы должны снять солнце для нашей картины так, чтобы все операторы студии, смотря эти кадры, завидовали вашему успеху.

– Владимир Сергеевич, я считаю, что снимать это нельзя, но соглашаюсь работать над этим кадром только потому, что знаю: за перерасход плёнки мы будем платить вместе.

– Хорошо, хорошо, я согласен, но вы лучше снимайте скорей, а то солнце уже поднялось высоко.

Подозвав к себе второго оператора, Виноградов попросил его замерить освещённость и уже через минуту, опустив яркомер, Кравцов заявил:

– Слишком много света, Александр Михайлович, надо ставить нейтрально-серый фильтр.

– Ну так в чём дело? Ставь!

Виктор сразу же пошёл к камервагену за фильтром, а Игорь Беляев уже устанавливал на камеру длиннофокусный объектив. Через пять минут всё было готово к съёмке и аппарат был направлен на небо, как телескоп в период солнечной активности.

Солнце уже поднялось высоко и его раскалённый диск сверкал невыносимо ярко. Виноградов, прильнув к кинокамере, старался поймать в кадр, постоянно ускользающее светило. Когда, наконец, солнечный диск попал в цент визира он резко сказал Виктору:

– Ставь ещё один фильтр! Солнце светит так, что даже глазам больно.

Операторы чётко и быстро работали у камеры и уже через пару минут съёмка началась. «Солнышко» – по выражению Виноградова, было снято со всех сторон и под различными фильтрами. Войдя во вкус, оператор стал снимать с синим фильтром, затем, когда солнце закрылось лёгкими облаками, сменил его на красный, а следующий просвет он снимал уже с зелёным фильтром.

Когда Виноградов перешёл на желтый фильтр, режиссёр принялся оттаскивать его от камеры, упорно повторяя, что уже довольно, но оператор продолжал снимать до тех пор, пока тучи окончательно закрыли солнце.

В этот день группе удалось снять пятьдесят метров полезного метража что значительно превышало норму и настроение у «творцов» было хорошее.

– Если мы всю экспедицию будем работать такими темпами, – потирая руки говорил Светланов, – то закончим съёмки фильма значительно раньше срока.

Особо отличившиеся могут рассчитывать на получение премии.

Но продолжить сразу же работу группе не удалось, так как на следующий день зарядили проливные дожди. Декорация дома, в которой предполагалось снимать, была ещё не готова. Художники – декораторы под руководством Бориса Михайлова делали всё возможное для быстрой постройки декорации, но нехватка строительных материалов и ежедневные дожди значительно осложняли дело.

Из-за плохой погоды участники съёмок пребывали в простое и, сидя по номерам, предавались любимым развлечениям. Режиссёр Светланов в свободное время запоем читал детективные романы, критически разбирая поступки героев и издеваясь над литературной бездарностью авторов. Оператор Виноградов увлекался фантастикой, часто переходя на книги о лечебном питании.

Виктор Кравцов и Татьяна беспощадно резались в карты, приглашая Наташу в компанию, но она только скептически улыбалась и, сидя на кровати, вязала шерстяное платье.

Механик Женя Жарков часто пропадал на кухне ресторана, пытаясь приготовить шашлык По-кавказки, используя только национальные рецепты. От его экспериментов на кухне стоял такой чад, что рассерженный шеф-повар, пытаясь его найти, заблудился в собственном хозяйстве и с повреждённой коленкой был доставлен в медпункт.

В общем, жизнь текла размеренно и монотонно, но однажды в комнату к Виноградову ворвался Игорь Беляев и возбуждённо заговорил:

– Александр Михайлович, теперь мы не одни! Только что прибыла ещё одна съёмочная группа! Они из Питера и будут снимать лагерь военнопленных, им по сюжету нужна пасмурная погода, так что они даже рады проливному дождю.

Всё это Игорь выпалил на одном дыхании, оживлённо жестикулируя руками. Он, казалось, не замечал, что с его мокрой куртки на пол натекла изрядная лужа воды, но его глаза горели таким азартом и радостью, что Виноградов поневоле улыбнулся.

Ассистента оператора можно было понять: у работников кинематографа существовало своё братство, которое зародилось во время учёбы в институте и окрепло в работе над многими фильмами. Киношники всегда помогали друг другу, а уж если приехали Ленфильмовцы, которых москвичи считали конкурентами, то повод для дружеской встречи был вполне обоснован.

Когда Виноградов вместе с Беляевым и Кравцовым вышел на площадь здесь уже собралась изрядная толпа, окружившая группу людей у автобуса.

– Граждане, дайте пройти! Господа посторонитесь! – оператор упорно проталкивался сквозь толпу. – Что вы столпились как на ярмарке? Люди с дороги, им отдохнуть надо, а вы их в гостиницу не пускаете.

– Вы слышали новость, Александр Михайлович? – удивлённо спросил бригадир Егорыч. – Они завтра уже снимать собираются, а у них ещё и камеры нет!

– Сейчас разберёмся, – Виноградов пробился сквозь толпу любопытных и дружески обратился к прибывшим: – Здравствуйте, господа! Я рад приветствовать славных Ленфильмовцев. Удивлён только тем, что прибыли вы без предупреждения.

Перед оператором стояла группа уставших людей, которые с нетерпением ожидали момента, когда они смогут отдохнуть с дороги. К Виноградову сразу же подошёл коренастый крепыш с бородой, в тёплой куртке со множеством молний.

– Скворцов, режиссёр-постановщик, – коротко представился он. – С кем имею честь?

Виноградов назвал себя и, на правах старожила, вызвался проводить приезжих. Разговорившись с режиссёром, он уже вскоре знал всё о творческих планах Ленфильмовцев. Они действительно собирались снимать лагерь военнопленных с большой массовкой, но не завтра, а в обозримом будущем, когда будет построена большая декорация рядом с каменоломней.

Скворцов оказался разговорчивым человеком и уже в номере гостиницы развешивая одежду в шкафу, он с увлечением рассказывал Виноградову о художественных достоинствах своей картины и, как бы между прочим, пожелал узнать прогноз погоды на ближайшее время.

– Метеоцентр обещает пасмурную погоду с дождями, – оператор приоткрыл дверь на балкон и, извинившись, закурил.

– Вот это нас и устраивает, – оживился Скворцов. – Я надеюсь, что мы успеем снять проход военнопленных. Вы же понимаете, Александр Михайлович что по сценарию ситуация трагическая и солнце нам ни к чему.

– А как ваш оператор оценивает это предложение?

– Какое предложение? – не понял режиссёр.

– Ну, по поводу съёмки без солнца.

– Вы знаете, молодой человек, оператор, с которым я работаю, ничего оценивать не может!

– Как же так?

– А вот так! Мой оператор снимает только так, как я ему прикажу, а если ему не нравится такой метод работы, то я сразу же меняю его на другого, более покладистого.

Скворцов закрыл пустой чемодан и аккуратно поставил его рядом с кроватью.

– Не хотел бы я работать с таким режиссёром, – серьёзно сказал Виноградов.

– А я и сам вижу, что вы твёрдый орешек, – откликнулся Скворцов.

– Но тем не менее, я думаю, что вы можете присутствовать у нас на съёмках в качестве наблюдателя.

– Можно считать это приглашением? – улыбнулся Виноградов.

– Вне всякого сомнения! – сказал режиссёр и крепко пожал оператору руку.

В съёмочной группе наметилось оживление: теперь уже редко кто отсиживался по комнатам, коротая свободное время, большинство же старались собраться вместе и обсудить студийные дела.

– У нас на студии платят больше, чем на Ленфильме, – степенно заявил Егорыч. – Да и фильмов мы делаем вдвое больше, чем они!

– Зато у них картины получаются лучше наших, – возразил бригадиру Женя Жарков.

– Много ты понимаешь в кино, пацан! – огрызнулся Егорыч, не любивший когда ему возражали.

– В Питере много хороших актёров, – как-то неуверенно сказала Татьяна.

– И все они стараются попасть в Москву на съёмки, – добавила Васильева. – Ну это и понятно, у нас телевидение и сериалы.

Всегда можно подзаработать.

Этот разговор мог продолжаться до бесконечности и Виноградов, чтобы не терять времени, попросил Светланова выйти на балкон.

Дул довольно прохладный ветер и оператор застегнул куртку.

– Владимир Сергеевич, нам надо обязательно посмотреть как снимают Ленфильмовцы. Я говорил с их режиссёром, он по характеру тяжёлый человек, но в профессионализме ему не откажешь.

– Знаете ли вы, Александр Михайлович, что многие известные писатели принципиально не читали чужих произведений, а известный режиссёр Сергей Ейзенштейн никогда не смотрел фильмов, снятых его коллегами.

– Вы хотите сказать, что вам совсем необязательно присутствовать на их съёмке, – улыбнулся Виноградов.

– Да, вы меня правильно поняли. Ничего нового для себя я там не увижу, Светланов резко открыл дверь и вернулся в номер.

На следующий день, пригласив с собой Наташу, Виноградов отправился на съёмку к Ленфильмовцам. Подъехав на микроавтобусе к карьеру, они увидели множество людей, одетых в старые солдатские гимнастёрки. Очевидно это были люди из массовки, которые готовились к съёмке. В толпе, от актёра к актёру, сновали костюмеры, которые рвали и пачкали и без того потёртые гимнастёрки. Шёл, так называемый, процесс старения костюмов. Заметив в творческой группе Скворцова, Виноградов с трудом протиснулся к нему.

– Здравствуйте, Анатолий Петрович. Мы хотели бы посмотреть как вы работаете и, заодно, поучиться чёткости организации съёмок.

Режиссёр повернулся к гостям и, увидев Наташу, на секунду замер, но к его чести, замешательство длилось недолго и, почти сразу же, он улыбнулся протянув актрисе руку.

– Скворцов – режиссёр-постановщик, – представился он. – Прошу простить за невнимание, но у меня времени в обрез. Вы можете смотреть всё что угодно, но я вынужден вас покинуть, так как без меня всё встанет. Абсолютно всё!

И через минуту, размахивая сценарием, он направился к съёмочной камере.

– Ну, как тебе понравился этот живчик? – спросил Виноградов, взглянув на Наташу.

– Да, он заметно отличается от нашего толстосума, – она поправила, сбившиеся на лицо волосы, – но это и понятно, ведь он лет на десять моложе Светланова.

– Тут не в возрасте дело, это уже черта характера. Посмотри какую громадную массовку он собрал за один день, раза в четыре больше нашей.

– А мне Пётр Свиридов сказал, что главное в этом вопросе деньги. Питерцы платят актёрам массовки значительно больше чем москвичи. Вот тебе и решение проблемы.

Наташа с тревогой посмотрела на небо и, поёжившись, раскрыла зонт.

– Опять дождь начинается.

– Да, погода им как по заказу, – Виноградов забрался под зонт и, как бы невзначай, обнял Наташу. – Если они будут работать оперативно, то успеют снять сцену за один день.

Организационные работы на съёмочной площадке подходили к концу.

Актёры массовки, в изодранной и грязной одежде, выстроились в походную колонну, окружённую охранниками в немецкой форме. Здоровенные овчарки рвались и исступленно лаяли на поводках. Через несколько минут, по команде режиссёра, началась репетиция и колонна военнопленных, поддерживая раненных в окровавленных бинтах, нестройными рядами двинулась по дороге.

Виноградов вздрогнул, пытаясь отогнать мысль о реальности происходящего и, взяв Наташу за руку, подвёл её к съёмочной камере, у которой напряжённо работал оператор и его помощники. Скворцов дважды останавливал колонну и возвращал людей на исходные позиции, так как ему казалось, что актёры ведут себя неестественно.

– Молодой человек! – режиссёр с мегафоном в руке подошёл к актёру у которого голова была перевязана окровавленным бинтом.

– Почему вы смеётесь во время репетиции? Неужели вы не понимаете всей серьезности ситуации? Представьте себя на месте этого красноармейца, который с тяжёлым ранением попал во вражеский плен. Я думаю, что в такой ситуации у вас не возникло бы желания смеяться.

Пристыженный актёр, согнав с лица улыбку, поспешил укрыться в толпе чтобы не попадаться на глаза сердитому режиссёру. Часам к одиннадцати, когда уставшие и промокшие актёры с трудом передвигали ноги по, Скворцов решил начать съёмку.

Сотни раненых и больных красноармейцев уже много дней брели по бесконечной дороге, в сопровождении вооружённых охранников, с озверевшими собаками на поводу. Это был тяжёлый путь, устланный трупами погибших товарищей и всё возрастающей ненависти к фашистам. В этой колонне не было солдат, добровольно сдавшихся в плен. Они вели неравный бой с бронированной армадой врага и не их вина, что выполнив свой воинский долг и будучи тяжело раненными, они не смогли выйти из окружения.

Виноградов стоял у самой дороги и видел уставшие лица солдат.

Он не мог примириться с мыслью о том, что всё происходящее перед ним не реальность, а тщательно отрепетированная актёрская сцена, которая разделена на актёров и зрителей, одним из которых является и он сам. Молодой человек с высшим образованием, у которого есть квартира, работа, вдоволь еды и хорошая одежда.

«Возможно это и есть то счастье, за которое сражались и отдали свои жизни миллионы солдат в жесточайшей битве с фашизмом» – подумал Виноградов и содрогнулся при мысли о том, что многие из солдат, погибшие в Отечественную войну, были моложе его. Они тяжело трудились и плохо питались многие из них не знали любви, пили горькую и не верили в светлое будущее, но самое главное, что успели сделать эти ребята за свою короткую жизнь, было то, что им удалось остановить миллионные полчища фашистской орды, во главе с зарвавшимся маньяком, мечтавшим поставить на колени весь мир. «Нопасаран – они не пройдут!» – впервые прозвучало в 1936 году в республиканской Испании и только в мае сорок пятого, после окончания второй мировой войны, мир смог сказать – они не прошли! И это ценой жизни миллионов российских солдат, которые сражаясь против фашизма, приблизили светлый час победы.

Подвиг этих солдат, погибших в жестокой битве с врагом, навсегда остался в памяти людей, воздвигших памятники и мемориалы, которые символизируют вечную благодарность защитникам и освободителям Родины.

Виноградов всё также стоял у дороги, не замечая сильного дождя и, когда Наташа с зонтом подошла к нему, он только благодарно улыбнулся ей. А солдаты всё шли и шли, ни на минуту не останавливаясь, как шли они когда-то по бесконечным дорогам войны, освобождая поруганную врагом землю.

«Их много погибло на этих дорогах, – с сожалением подумал Виноградов, но оставшиеся в живых с боями дошли до Берлина, уничтожили фашизм и доказали всему миру, что политический строй, идеология которого базировалась на варварстве и садизме, противен природе человека и потому, уже при рождении, обречён на гибель, так как будущее человечества несомненно за миром и гуманизмом.»

Вокруг послышались возбуждённые голоса и Виноградов, оглянувшись, увидел разбегавшихся актёров массовки, которые на ходу стаскивали с себя рванные гимнастёрки, сразу же превращаясь в обычных людей, имеющих представление о войне только по книгам и фильмам.

– Саша, к нам идёт режиссёр, – Наташа торопливо дёрнула Виноградова за рукав. – С ним, очевидно, поговорить надо.

– Как ты сказала, Наташа? Нас удостоит вниманием сам режиссёр? Ну что ж, нам есть о чём с ним поговорить.

Скворцов подошёл к ним пружинистой походкой, как будто каждую секунду готовился рвануть на старт.

– Каковы ваши впечатления? – обращаясь почему-то к Наташе, спросил он.

– О, у вас очень хорошая организация съёмок, – с улыбкой ответила актриса, – и мы неожиданно увидели очень большую актёрскую массовку. Говорят, что люди идут к вам, потому что у вас более высокие ставки?

– Да что вы! Это всё выдумки злых завистников, – Скворцов старался держаться непринуждённо. – Мы решили эту проблему довольно просто: наш администратор договорился с командованием воинской части и нам выделили солдат, которым даже играть не надо. Они просто живут на площадке, а я со своей группой снимаю то, что нам необходимо.

– Анатолий Петрович, – вмешался в разговор Виноградов, – зачем вы так рано приехали в экспедицию? Ведь ваша декорация ещё не готова и на её постройку требуется время.

– Вы так считаете? – лицо режиссёра расплылось в иронической улыбке.

– Конечно! Весь проход военнопленных можно было снять недалеко от студии, не выезжая в экспедицию.

– Если смотреть на производство фильмов с вашей точки зрения, то все картины, от детективов до любовных драм, надо будет снимать во дворе киностудии, не тратя времени и средств на киноэкспедиции.

– Ну, нет, это уже крайность, – запротестовал оператор. – Натурные съёмки, конечно, необходимы, но экспедицию, я думаю, надо организовывать только в том случае, когда без неё обойтись невозможно. У вас, как мне кажется, совершенно противоположный случай.

– Насколько я разбираюсь в ситуации, – едко заметил Скворцов, – ваша съёмочная группа прибыла в Крым значительно раньше нашей и, вот что удивительно, большую часть времени вы простаиваете в ожидании погоды. Ведь так?

– О, это уже запрещённый приём, – Виноградов протестующе поднял руки. – Мы приехали на юг, чтобы снимать актёров на фоне моря и нам пока это удаётся. Так что никто не может упрекнуть нас в том, что мы здесь бездельничаем.

Оставшись каждый при своём мнении, они простились довольно сухо и разошлись в разные стороны: Наташа и Виноградов направились к своему микроавтобусу, а режиссёр Скворцов сел в студийную машину, резко захлопнул дверь и умчался по шоссе.

– Напрасно ты его обидел, – садясь в автобус, сказала Наташа. – Он, в принципе, неплохой человек, да к тому же прекрасный организатор, а упрекать его в том, что он раньше времени вырвался из города на юг, нельзя, так как у него, вероятно, были на это свои причины.

– Мне всегда было противно смотреть на то, как некоторые прохиндеи старались проворачивать свои дела, пользуясь служебным положением, Александр говорил взволнованно, но убедительно. – Я никогда не уважал таких людей, а если представлялась возможность, то всегда говорил им всё, что о них думаю.

– Поэтому у тебя большие простои между картинами, – Наташа отвернулась к окну и посмотрела на, убегавшую вдаль, ленту дороги. – И лучшие фильмы тебе, как правило, не доставались. Подруги мне сказали, что ребята, с которыми ты учился на одном курсе, уже не раз ездили за границу, снимают многосерийные фильмы, получая за это приличные гонорары, а ты всегда брался за то, что тебе предлагала дирекция.

– Да, я всегда отстаивал своё мнение!

– Но не это в кино главное! Надо пробиваться вперёд, к фильмам с известными режиссёрами, чтобы иметь возможность заниматься творческой работой и быть материально обеспеченным.

– Я и так стараюсь.

– Мало стараться, надо находить контакт с нужными и влиятельными людьми! – Наташа говорила так убедительно, как будто ей открылась истина.

– То есть, попросту заняться подхалимажем? – Виноградов был просто взбешён.

– Я этого не сказала, но строить отношения с людьми надо на взаимном уважении и если ты чем-то помог человеку, то он обязательно поможет тебе.

– Всё, что ты говоришь, Наташа, верно, но уважение не совместимо с покрывательством взяточников и пошлецов.

Разговор стал слишком тяжёлым и Наташа, зная резкий характер Виноградова, решила прекратить спор. Она не ответила на его последнюю реплику и, прижавшись лицом к холодному стеклу, наблюдала за мокрым и унылым пейзажем.

В гостинице их ожидала интересная новость: художник Борис Михайлов пообещал режиссёру закончить декорацию в ближайшие дни, но когда Виноградов встретил его в коридоре, Боря честно признался, что снимать в декорации дома пока нельзя.

– Почему? – удивился оператор.

– Доски сырые, краска не просохла, – художник теребил свою неухоженную бороду.

– А если установится хорошая погода, то когда мы сможем начать съёмку?

– Думаю, дня через три, – Борис неторопливо раскурил трубку. – За это время надо будет убрать территорию, обставить дом мебелью и развесить осветительные приборы. Работы на всех хватит.

Через пару дней в городе установилась солнечная погода и сразу же заметно потеплело. Наконец-то представилась возможность сменить куртки на летнюю одежду. Ребята ходили в шортах и маечках, а девушки щеголяли в мини юбках. Настроение у всех заметно поднялось.

Директор картины Юрий Анатольевич собрал съёмочную группу в конференц зале гостиницы и, дождавшись тишины, объявил о начале собрания.

– Я не буду долго говорить, так как вам известна ситуация, с которой мы столкнулись. Мне бы хотелось отметить хорошую работу художников – постановщиков, которые несмотря на плохую погоду, сумели оборудовать съёмочную площадку. Тот из вас, кто был у декорации дома, сразу же обратил внимание на кучи строительного мусора. Так вот их надо немедленно убрать, чтобы подготовить декорацию к съёмке. Итак! – директор поправил узел галстука. – Я предлагаю завтра же всей группой выйти на уборку территории, которую надо привести в соответствие со сценарным планом.