Текст книги "Медуза. Роман"

Глава 7. Нано

Прошел месяц, у Паши все шло, как у поезда, следующего в родное депо знакомым накатанным маршрутом. Придумывать правила для закупок так, чтобы в тендерах побеждал только один, тот, кто нужно, оказалось несложным. С той шаманкой, конечно, озарение было, непонятно что откуда взялось, дальше пошло проще.

Мелкие дела шли оптом. Очкарики, подчиненные Диме, сносили с торгов (они именно так и говорили, «снести с торгов», как сносят крошки со стола) заявки «субъектов малого бизнеса» в таком количестве, что Паша сначала читал их сводки, смакуя смешные названия провинциальных фирм («ООО Кафе Вдали от жен», ИП Хафиза Сахабовна Небейсобаку), а потом утомился, и велел доносить ему сведения в обобщенном виде. Около 80% дел, которые «фирма» Паши проворачивала в тесном контакте с теруправлениями Группы, были мелочью, не стоящей вроде бы серьезного разговора, но тут копеечка, там копеечка – голому на носочки. Голым, понятное дело, был Паша и его подельники, а вовсе не Хафиза Сахабовна Небейсобаку (в самом деле, нехорошо бить собак). Из-за такой активности для руководителей госпредприятий именно мелкие закупки стали головной болью – что порождало стремление уйти от конкурсов вообще, на какое дело, впрочем, решались немногие, и в результате мелкие госструктуры предпочитали вообще ничего не покупать, чем покупать с такой тратой энергии. Ведь где-нибудь в глубинке, «в регионе», как говорят в России, часто и не поймешь, какой поставщик «правильный», одобренный Группой, а какой нет, особливо если речь идет о чем-то бессмысленном вроде сидений для унитаза или особых штор с наклеенными на них бабочками, отравляющими мух (это для детсадика вещь нужная).

К слову, если отвлечься от госзакупок, мелким предпринимателям в целом жилось несладко, и еще одной причиной было то, что их как-то очень жестко штрафовала Группа за «сговоры» и «незаконные альянсы». Отчего же? История поучительная. Поскольку дела китов бизнеса на виду, ведь общественность любит ковыряться в корпоративных скандалах, Группе приходилось маскировать тот факт, что единственной целью ее вмешательства в дела бизнеса был развод на деньги. Так что через разные законодательные и экспертные инстанции удалось протащить размер максимального штрафа в пределах мизерных 15% от оборота компании – но это если дело касалось крупного бизнеса. По мелочи, которая никому не интересна, потихоньку провели норму, что верхнего предела для штрафа не существует, а на практике ориентировались на ставку в 30% как на начальную. Ну а дальше уже на месте решали, убить компанию сразу огромным штрафом, или высосать из нее соки понемногу. Тут дело тонкое, «работа-то на воздухе, работа-то с людьми». Самое изощренное, конечно – именно что держать предпринимателя постоянно в полуобморочном состоянии, так, чтобы он и головы оторвать не смог. Но вот беда, долго все равно не выйдет, мелкие бизнесмены, как крепостные крестьяне, бросают дело, да и бегут, кто в чиновники, кто в алкоголики, а на их место приходит все дрянь какая-то, или не приходит никого. Но на наш век хватит дураков, решившихся делать дела в этой стране и в это время.

Но хватит про мелочи: настоящим подарком судьбы была норма законодательства, согласно которой Группа может внести компанию в реестр недобросовестных поставщиков. За что? Группа сначала вносит, а потом компания доказывает, что не за что. И фиг докажет. Облажаться может каждый. Или даже не облажаться. Штука в том, что это прекрасное оружие не работает против компаний-бабочек. Перерегистрируешь, и все. Она заточена против реальных предприятий, которым есть, что терять. Так Группа осуществляет обратный отбор рынка, выкидывая с него всех, кто производит что-то реальное, и с которыми работать ну сил никаких нет, и оставляет на рынке фантомы. Так, наверное, вся экономика превратится в фантом, шутка ли, каждое пятое столкновение компании с Группой заканчивается «смертным приговором» в виде занесения в реестр, но что думать про то, сие нам деды завещали, и нам умничать не след. Паша активно пользовался реестром, словно ради того придуманным (на самом деле как бы вовсе ради обратного, но мы же взрослые люди – таки да, ради этого самого).

Паша почти на неделю прибыл в Петербург. Там сложились некоторые проблемы, большая закупка, а конкуренция велика, Группа, конечно, за конкуренцию, но так получается, что в данном случае это вредная конкуренция. Конечно, все это можно было разрулить по телефону, но Паша решил поехать.

Контора с невыговариваемым названием располагалась у Гостиного двора, в старых комнатах, перетекавших одна в другую, с видом на двор, почти лишенный естественного света. Сотрудники конторы, питерские невидимые люди, курили на лестнице, неслышно смеялись шуткам друг друга, это были инопланетяне, а тот факт, что они говорили по-русски, как москвичи, лишь маскировал это обстоятельство. Паша несколько раз пытался встрять в разговор, вот мол я какой парень, молодой, современный, но было, словно сельдь ловить голыми руками, питерские парни с косичками на темечках, и питерские девушки с проваленными внутрь себя взглядами обтекали его попытки, как вода обтекает камень. Он оставался один, он даже сходил в Эрмитаж, но ничего не тронуло его в суматохе спорящих друг с другом картин.

Дела на самом деле были мелкими, но, судя по периодически пищавшей карточке, платили за них хорошо. Ведь дел было очень и очень много – благо все сотни тысяч муниципалитетов, школ, больниц и прочих бюджетных учреждений должны были проводить закупки по правилам Группы на одном ресурсе.

Вот и нужный муниципалитет – окраина северной столицы, плоская земля, на которой стоят, накренившись под ветром, серые панельки – пожелал снять фильм про самое себя. Безусловно, снимать должны были свои. Паша придумал, что штатив оператора должен весить 4,78 килограмма, ну и никак иначе. Собственно, даже не придумал, а просто взвесил штатив у правильного оператора. К штативу на всякий случай прикрепили лишнюю фигню, чтобы получить нестандартный вес. Потом для ржаки Паша взвесил еще петличку – это такая штука, которую накидывают на человека, чтобы, когда он говорил, звук в кадре был чистым. Эти граммы также вошли в стандарт конкурса. Паше стало, конечно, интересно, а спросит ли кто-нибудь, ну что за абсурдные требования к конкурсу. Он даже поехал в местную газету, узнать, как настроен тамошний редактор.

У редактора было землистое лицо, он курил, натужно кашлял и сплевывал в урну, а пепельница у него была серебряная, Самсон рвет пасть льву, и во льва надо было пихать окурки. Стол редактора был завален газетами, но это были старые газеты, потому что редакция давно работала на компьютерах. Однако же стол, конечно, все равно надо завалить.

Паша как бы приехал размещать объявление, ну – по легенде – забежал познакомиться на будущее.

– Вот у нас такое объявление, – Паша подал распечатку.

– Хорошо, – редактор едва взглянул.

– Там условия смешные, – Паша попытался пробудить интерес, но редактор молчал, потом к нему подошла женщина с полосами, она стала кричать, что текст про цирк сокращать нельзя, редактор слушал ее, женщина была старой и некрасивой, в отвисшем красном свитере, который обнажал нечистую комбинацию. Когда она ушла, Паша продолжил.

– Там вес петлички должен быть особый, странный конкурс.

– Да ворье одно, – редактор сплюнул в урну и продолжил изучать экран монитора. Он бы выгнал Пашу, но он был далеко от Паши. Редактор прошел чеченскую войну, и мог бы писать даже в роддоме.

– Да?

– Ну да. Делают такие условия, чтобы кто-то свой победил.

– С этим же надо бороться?

Редактор сплюнул еще раз, и не ответил, когда-то эта газета оказывалась первой на месте преступления, раньше полиции, бандиты сливали инфу, репортеры подрывались в ночь и ехали, другие репортеры дежурили у отеля, где остановилась Пугачева, но теперь так давно никто не делает, потому что смысл? Никому ничего не надо в принципе. И разоблачения не нужны, сделал вывод Паша. Незамеченный, откланялся, да и был таков.

В конторе у Гостиного двора, куда Паша заглянул вечером, уже почти никого не было, Петербург долго не спит, но недолго работает, осталась девушка Соня, она сидела у компьютера и смотрела в монитор.

– Я в Макдак, – неожиданно объявила она в пустоту.

– Пошли, – неожиданно ответил Паша.

Они пошли. Паша не терпел пауз в разговоре, а Соня оказалась не очень словоохотлива, Паша пытался сначала завести разговор, что в Питере говорят «поребрик», а в Москве «бордюр», ну ржака же.

– Поребрик? – спросила Соня.

Соня была из Архангельска. Там вообще никак не говорили, потому что камень и камень.

– Ты что будешь? – спросил у стойки Паша, но Соня уже все заказала себе.

– Давно работаешь? – Паша брезгливо макал картошку в кетчуп.

– Где?

– Ну тут.

– А…

Неожиданно Соня оживилась, замахала руками: ой, ребята! Подвалили трое, две девушки и парень, парень был высокий, в нескладном пальто, он улыбался первыми усами, хлопнул сквозь толстые линзы очков глазами без бровей, пожал руку Паше, и потерял всякий интерес. Паша наблюдал за ними: это было, словно уже наступил рай, и нет мужчины и женщины. Одинаково одетые, с одинаково высокими голосами, нет интереса у женщин, нет желания у мужчин, дети? Но даже у детей то письку покажи, то в доктора поиграем, нет, это именно рай, а они ангелы. Они ушли, даже не попрощавшись с Пашей, чему тот был рад, потому что иначе пришлось бы уходить первым, а он думал, что неловко.

Паша сидел, макал остатки картошки в кетчуп, и думал, а что это было?

Работа тем временем продвигалась хорошо, праздник в муниципалитете, кто смог бы организовать торжество? Конечно, эвент-фирма «Лусия», директриса Лусия, женщина лет 40, курила и смотрела в бумаги, пока Паша рассказывал, что поворот наушников у оператора должен составлять от 75,8 до 106,2 градуса.

– Почему это важно?

– Потому, что это другие не обеспечат.

– А, ну да.

Надо возить людей на праздник, будут бесплатные автобусы, муниципалитет платит за все, автобусы у Лусии тоже были, а в автобусах есть аптечка, и надо сделать так, чтобы у пластыря были определенные капиллярность, зольность и строго отмеренная доля кальциевых солей.

– Какие соли? – спросила директриса.

– Тут в другом прикол, – Паша почувствовал себя впервые в Питере не пустым местом, – Вы заявите, что у вас да, а пока другие сообразят, что это такое и как измерять, тут и конкурсу конец.

– А, ну правильно.

Уже думали над Новым годом, хотя до него времени еще ого-го было, но Паша набил руку, закупка подарков, нет ничего проще.

– Лошадь?

– Да.

– А что еще?

– Ну, просто лошадь.

– Покажите.

Паше показали картинку в китайском каталоге.

– Пишем – колпак цвета… узнайте у дизайнеров, как формализовать этот цвет. И шарфик.

– Вообще-то слабая защита.

– Ну так… А что, это музыкалка?

– Да.

– Что поет?

– Узнаем.

– Текст короче забейте, и именно чтобы этот текст.

Текст забили:

– Год за годом пробегают,

Как лошадки скачут вдаль,

Год лошадки наступает

В этот сказочный январь,

А сейчас, в Новый год,

Нас лошадка везет:

«А я быстро скачу,

Пожелать добра хочу! И-го-го».

Это были прекрасные стихи. Они крутились в голове, когда Паша садился в экспресс. Поезд несся между унылыми деревнями, как будто землю уже завоевали марсиане, и они рассекают на этом поезде, а порабощенные земляне ушли в леса и построили себе убогие избушки.

Глава 8. Клюква

Дима искони был парнем въедливым и умным, но практика сделала его еще умнее. Это Дима заметил, как хороши конкурентные конкурсы, то есть ристалища с большим числом участников. И чем именно они хороши. Раз есть конкуренция – значит, есть за что бороться. Тут разные могут быть причины, от действительно хороших для бизнесмена условий закупки, до непредсказуемых обстоятельств, например. В районе все производят молоко, и этого молока хоть залейся. Чем, собственно, и занимаются аграрии, выливая излишки на обочины дорог. И тут появляется муниципальное предприятие, которое этого молока возьмет много. Конечно, за такое стоит побороться. Дима придумал особую методику. Сначала в острых конкурсах сносят всех подряд. Делают это аккуратно, так, чтобы Группа не светилась – впрочем, сие правило общее. Снесенные идут жаловаться – куда? В Группу. Вот с жалобщиками-то и стоит особо поработать. Они, жалобщики, сговорчивые, им уже нужна победа, только победа, даже если в победе пропал всякий смысл. Конечно, им помогут. Есть кому помочь. Часто победа оказывалась пирровой, но зато как хорошо попировать на руинах проигравших (да и победивших – система как бы сама собой нацеливалась на то, чтобы все участники конкурентных торгов лежали в одной братской могиле, словно рыцари Крестового похода, а над ними развевался флаг с девизом «Снижение темпов роста ВВП носит сезонный характер и не отражает подлинной динамики экономики России»). С тех пор Дима стал королем жалобщиков, стал тем, кто протягивает отравленную тунику, чтобы обездоленные утерли слезу.

Жуткое дело развернулось тем временем в Группе, с которой Паша не просто поддерживал отношения, а частью которой себя считал, несмотря на – Дело о пряниках. Ну или дело о клюкве. Паша сначала планировал в него ввязаться, потом был очень рад, что не ввязался.

Короче, санаторий «Радость на природе» – предприятие государственное, целый МУП – разместил объявление о госзакупке пряников. И что Группа в это ввязалась? Местное отделение, конечно же. Саратовское. Делать нечего? Ох, не забота Паши, а что делать нечего – тут Паша готов был поверить, зная Группу изнутри. Но факт – не понравилось Группе объявление о госзакупке пряников для санатория.

Когда Паша рассказывал Стреляному эту историю, Стреляный лежал под столом кафе Пушкин, периодически из-под стола показывалась рука Стреляного, иногда части физиономии Стреляного, искаженные диким хохотом части, и снова проваливались под стол, как будто туда влекли Стреляного черти.

– Ну я не могу!

Короче, продолжал Паша, в объявлении о госзакупке было сказано, что нужны пряники с клюквенной начинкой.

– А что Группа? – этот вопрос Стреляный задал еще до того, как провалиться под стол.

– А Группа решила, что требование о клюквенной начинке противоречит принципу организации госзакупок, и что в перечень начинок нужно включить цитрусовую начинку.

Вот на цитрусовой начинке Стреляного и подстрелило.

Отсмеялись. А история была не такой уж смешной. Она отняла время у огромного числа сотрудников Группы, госслужащих, сидящих на шее у налогоплательщика. Она заняла время судов. Дело дошло до главного в Саратовской области арбитражного суда. Судьи отложили другие дела, и решали, можно ли санаторию купить пряники непременно с клюквенной начинкой. Или есть все-таки коррупция и подлость в этом вопросе.

Паша тогда даже позвонил в Саратов, потому что знал немного тамошнего руководителя отделения, Славу Зайкина.

– Вы что к старперам с их пряниками прицепились? – интересовался Паша.

– А вдруг у директора санатория есть родственник с пряничным заводом? – на полном серьезе пробормотал Слава, которого Паша звонком застал за обедом, так что Слава заметно чавкал, возможно, даже клюквенными пряниками.

– Причем непременно с клюквенным пряничным заводом, – пробовал иронизировать Паша.

– Ты не представляешь, эти сборщики клюквы – такая мафия!

На самом деле все было прозаичней. От Саратовского отделения ждали громких дел, это раз. То, что дело о пряниках станет непременно громким – тут саратовские товарищи угадали. Но что оно обречено стать комически громким, этого их мозги были не в состоянии предвидеть.

– Ну ладно, а почто цитрусовые непременно потребовали добавить?

Дело на тот момент уже было в суде, «государство против пряников», но решения суда еще не было.

– А что цитрусовые? Вкусно же! – парировал Слава.

Слава относился к той редкой категории госслужащих, которые хотели бы украсть, более того, только и думают, как бы украсть, но им не дано. У Славы был кореш, который занимался поставкой цитрусовых в Саратов. Слава решил, что было бы не худо добавить к поставкам клюквы еще и цитрусовые. Но – деталь. Слава не посоветовался с приятелем, а нужна ли ему эта канитель. Приятелю это было не надо. Он держал весь рынок цитрусовых в области, и ни в чем не нуждался. Он и в Саратове-то не появлялся почти. Далее, Слава не прикинул, а если даже его приятель за дополнительные поставки даст откат, как так организовать, чтобы цитрусы попадали в пряники. Это же надо договариваться с заводом. С каким? Конкурс еще идет. Словом, ничего Слава не учел. Он даже собирался подкатить к Паше с предложением обеспечить победу нужному заводу. И у них даже был с Пашей про это разговор. Но Слава так и не смог решить, а какой завод был бы нужным. Те два завода кондитерки, с которыми Слава вел стыдливые, чтобы начальство не узнало, переговоры, или не могли делать пряники, или не хотели связываться со Славой, который успел стать в области одиозно популярным.

Дело, однако же, попало в суд, и суд Группа проиграла. Санаторий доказал, что клюква появилась в госзадании не просто так. Клюква не вызывает аллергии. А цитрусовые вызывают. Требование о клюкве в пряниках не есть дискриминационное требование, потому что масса заводов может выпускать пряники с клюквой. Бери начинку, да и делай, какие проблемы.

Слава ходил тучей несколько дней, а потом дал своей юридической службе задание подать апелляцию. И снова обратился к Паше:

– Суд… Он нас не послушался.

– На то он и суд, чтобы не слушаться.

– Как бы громкое дело накрывается…

– Мне что за забота?

– Я бы мог поставить это на правильные рельсы?

– На какие такие правильные рельсы, – Паша чуть не ржал в голос, – Сколько санаторий, даже очень большой санаторий, закупит клюквенных пряников? Цена вопроса? Вот. И сколько может быть интерес?

Слава подавленно молчал.

– Знаешь что, Слава, ты бы посмотрел шире себя, вокруг бы посмотрел. У вас в Саратове много чего интересного. Нельзя же жить со сгорбленными плечами, смотреть вниз, в придорожную пыль. Найди серьезного чувака, да и растряси его. А то связался со старперами.

Но Слава боялся связываться с серьезными чуваками. Саратов, конечно, не Екатеринбург, но перспектива обнаружить себя с простреленной башкой возле подъезда Славу не радовала. Он себе, конечно, льстил, никто бы его башку не тронул, но Слава был еще и трусоват, так что живо рисовал себе картины чудовищной расправы.

Вместо этого Слава решил добить санаторий. Это было уже дело принципа. Он так и сказал подчиненным, когда собрал их на экстренной планерке.

– Об нас хотят вытереть ноги. Мы государство, мы власть, мы этого не допустим.

Дело о пряниках было ничем не хуже дела о батутах и маршрутках, просто Слава был совсем не тем чуваком с железными нейронами, которые двигали батуты и маршрутки на федеральный уровень. Слава был глубоко провинциален, но, как все глубоко провинциальные люди, которых на самом деле в процентном отношении не очень много, этого не понимал.

Слава решил зацепиться за то, что в госзадании фигурировало «с клюквенной начинкой или аналогиями». Юристы Славы придумали, что санаторий не пояснил, что такое аналогия. Чем это помогло бы Группе решить важные государственные задачи, уже никто не понимал. Зато юристы попытались доказать суду, что цитрусовые – это и есть аналогия клюквы.

Паша не был на суде, но живо представлял, как это было. Судья перед заседанием подходит к Славе:

– Может, не будете позориться?

– Что?

– Как могут быть цитрусовые аналогией клюквы?

– Сладкое!

Когда судья услышал такой аргумент, он решил, что дальнейшие контакты со Славой чреваты, поскольку слабоумие, как он прочитал недавно, заразительно. Но надо было найти экспертизу, Группа нашла какую-то экспертизу, филологическую почему-то, нанятые Группой филологи пытались доказать, что лимон есть аналогия клюкве, санаторий тоже потратился на экспертизу, медицинскую, медики рассказывали в заключении, что есть в природе апельсины, оказывается, они растут в таком-то климате, на таких-то деревьях. А есть клюква, она растет совсем в другом климате. Химический состав разный. Идет список с формулами, из которых понятно, что совсем разный. Физиологические реакции разные – что ж, медики за деньги санатория провели исследование (ну ладно, скачали из интернета, а деньги взяли), в котором пациенты помирали от апельсинов, но радостно ели клюкву.

Суд отказал Группе. Это был полный провал. Никто не наказал Славу, потому что история развеселила Мстиславского. Чекин про это рассказывал так:

– У нас тут как раз был селектор, Мстиславский приказал поставить перед ним карикатурный чайник – притащили из узбекского ресторана – и навалить гору пряников. Периодически он отрывался от дела, и, обращаясь к экрану:

– А пряничка не желаешь? С лимончиком.

И зал лежал.

Для Группы Слава был очень ценным работником. Преданный, с рвением, и совершенно безопасный. Славу ценили. Но не настолько, чтобы двигать его вперед. Он был хорош там, где был, в подшерстке.