Текст книги "Психология любви"

Насколько эта народная поговорка соответствует действительности? Конечно, долгая разлука может привести к разрыву отношений между любящими. Так, клятвы в верности девушки при уходе ее парня в армию не всегда соблюдаются. А одна жена заявила мужу, спортивному тренеру, большую часть года находившемуся на сборах, что она разводится с ним, потому что ей нужен муж, а не тренер. Многое зависит от силы чувства, моральных принципов. Однако при глубоком чувстве любовь выживает и в разлуке. Подтверждением этому может быть счастливый брак гениального виолончелиста Мстислава Ростроповича и выдающейся певицы Галины Вишневской, которая говорила: «Дружба дороже любви. Он мне за четыре дня вскружил голову, и вот с 1955 года мы вместе. Долгие годы мы не отказывались каждый от своей творческой жизни. Нередко мы встречались в прихожей, когда я уезжала на гастроли, а он возвращался со своих. У нас были пересекающиеся встречи и в аэропортах. У нас обоих всегда была насыщенная творческая жизнь, и это не помешало нам воспитать хороших детей. Мы оба счастливы в своем браке…»

Вот еще один пример – Геннадий Хазанов и Злата Эльбаум в браке более тридцати лет. «Расстояние для нас ничего не значит, у нас со Златой связь на уровне душ, а это сильнее, чем связь на уровне тел», – говорит Г. Хазанов.

Этот миф приходится очень кстати, когда нужно убедить себя, что, несмотря на безответность и тоску, сексуальные отношения и есть любовь, причем не просто любовь, а настоящая, данная свыше. «Когда я с ним, я обо всем забываю, мне ничего больше не надо. Меня тянет к нему словно магнитом. Такого секса, как с ним, в моей жизни еще никогда не было. Без него моя жизнь пуста! Если это не любовь, то тогда что же такое любовь?»

Этот образ любви размножен миллионными тиражами в книгах, фильмах, журналах.

Вот что писал по этому поводу М. О. Меньшиков еще в 1899 г.: «Половая влюбленность в течение веков составляет почти единственное содержание художественной литературы. Романисты всех времен и народов, начиная с глубокой древности, описывают любовь в бесконечно разнообразных условиях времени, места, обстановки, возраста, ума, красоты, здоровья, социального положения любящих; груды романов появляются на свете с регулярностью растительного царства; на смену одним бесчисленным печатным листам идут другие, вянущие с быстротою осенних листьев. Только великие романы живут долго, но зато они и крайне редки. Они описывают самую страсть, тогда как мелкие – преимущественно обстановку ее. Вот в этой-то обстановке половой любви и заключается тот обман, который изящная литература вносит в общее сознание. Тысячи плохих поэтов “воспевают” половую любовь крайне преувеличенно – как божественное чувство, как неземное блаженство, как светлое преображение жизни, ставящее ее выше разума, выше совести и всяких святынь души. Половое очарование описывается как одна невыразимая сладость, один неомрачаемый восторг. Незначительные поэты напрягают всю свою посредственность, чтобы изобразить любовь в самых пленительных формах; тайные сладострастники, они рисуют соблазнительные, невероятные картины, которыми успевают раздражить и свое воображение, и тех читателей, кто не свободен от половой похоти и кто свободен от нее совершенно. Только люди с большим вкусом или с большою совестью отвертываются от этой тонкой порнографии; масса же читателей бросается на нее с жадностью. Действуя в течение веков на неустойчивые мозги средних людей, любовный роман развращает половое чувство более, чем какое-нибудь другое влияние. “Любви не женщина нас учит, а первый пакостный роман…” – говорил Пушкин… Талантливейшие поэты, не исключая Пушкина и Лермонтова, прославляли пьянство и разврат – правда, утонченное пьянство, изысканный, анакреонтический разврат, которому предаваться тогда считалось признаком хорошего тона. В тайных великосветских кружках, в которых участвовал Пушкин, разыгрывались, например, такие “живые картины”, как гибель Содома, и наш величайший поэт едва не умер от этих оргий. Нет сомнения, что в более поздний, трезвый возраст и Пушкин, и Лермонтов отказались бы от своих эротических писаний, устыдились бы их, но плохие поэты – вроде Баркова – прославляли сладострастие и в поздний возраст. А современные поэты вроде Бодлера и Верлена воспели не только вообще разврат, но и все сумасшедшие, противоестественные его виды».

Из-за того что половое желание в понимании большинства людей соединено с идеей любви, они легко впадают в заблуждение, что они любят друг друга, в то время когда их физически влечет друг к другу.

Этим иллюзиям в значительной степени способствует обманчивый характер полового желания. Оно требует слияния, но может быть внушено не только любовью, но и тревогой, и одиночеством, жаждой покорить или быть покоренным, тщеславием и даже потребностью причинять боль и унижать. Половое влечение без любви только на краткий миг создает иллюзию единства, оставляющего чужих такими же чужими, какими они были прежде.

Это всего лишь один из образов романтической любви, а секс – одна из ее граней, сама же любовь гораздо богаче и многограннее по содержанию и эмоциям. Часто любовь – это просто тихая радость, когда приятно видеть любимого, поговорить с ним о чем-то, когда ему можно доверять во всем, когда любящие понимают друг друга с полуслова. Да и любовь-страдание – это тоже любовь.

Многочисленные клинические факты, пишет С. Самыгин, показывают, что мужчина или женщина, которые посвящают свою жизнь неограниченному сексуальному удовлетворению, не достигают счастья и очень часто страдают от острых невротических конфликтов. Следовательно, половое удовлетворение само по себе не только не дает основы для счастья, но даже не гарантирует психического здоровья, и тем более любви. Свобода любви, понятая как игра без правил, превращается в хаос личных отношений.

Существует мнение, что любовь – это чисто человеческое чувство. Например, Стендаль писал, что любовь – это творение цивилизации. Но так ли это? Не примитивизируем ли мы эмоциональную жизнь животных? Посмотрим, что говорят по этому поводу зоопсихологи.

У аистов существует устойчивая пара, и со стороны может показаться, что аисты верные и нежные супруги. Однако в реальности их супружество строится на привязанности к одному и тому же гнезду. Исследования показали, что аисты не узнают своего партнера в «лицо». Например, если одну аистиху поменять на другую, то супруг ничего не заподозрит. И если весной к гнезду раньше законной супруги прилетит чужая аистиха, то самец этого тоже не заметит.

В отличие от аистов серые гуси, о которых много писал К. Лоренц, знают, что такое любовь. Они узнают своих партнеров по внешнему виду и по голосу и обладают исключительной памятью на образ «любимого». Даже после долгой разлуки – миграций гуси предпочитают старую любовь, они проводят много времени вместе даже вне периода размножения.

Поэтому только там, где возникает личное узнавание и личная индивидуальная привязанность, и возникает любовь. Но для описания чувств животных и птиц используют термин протолюбовь.

Любовь и секс существуют в гусиной жизни раздельно. Сочетаясь, они надежно связывают пару, но довольно часто наблюдаются и независимо друг от друга. При нормальных обстоятельствах активное ухаживание ведет гусак. Гусыня же только принимает ухаживание, а потому в распоряжении влюбленной гусыни нет никакой системы поведения для того, чтобы снискать внимание возлюбленного. У нее нет приемов, к которым, как мы видели, прибегает гусак. Гусыня может только будто бы случайно держаться где-нибудь поблизости от своего избранника и внимательно следить за ним глазами («игра глазами», по-видимому, занимает важное место в жизни серых гусей, как и в жизни других птиц).

Если гусыня отзывается на его ухаживание, они вместе совершают ритуальную брачную церемонию, так называемую церемонию триумфального крика. Затем, если не случается ничего непредвиденного, пара хранит верность друг другу до конца жизни. Впрочем, иногда что-то непредвиденное случается – опять-таки совершенно как у людей. Узы между членами гусиной пары укрепляются общей привязанностью к птенцам, которые, в свою очередь, столь же преданы родителям.

Лоренц К. 1984

Признаки протолюбви проявляют мыши-полевки. После ухаживания, продолжающегося целые сутки, они заключают со своим избранником союз на всю жизнь. Супруги-полевки предпочитают проводить время совместно, часами чистят друг друга и живут в одной норе. А после рождения детенышей супруги становятся нежными и заботливыми родителями. Полевки избегают контактов с другими потенциальными партнерами. Самец становится агрессивным сторожем самки, если одинокий конкурент начинает проявлять активность.

А вот близкая родственница степной полевки – полевка горная не проявляет интереса к долговременным отношениям с партнером, т. е. они являются полигамными животными. Ученые, изучающие жизнь полевок, выдвинули гипотезу, что моногамия одних и полигамия других в определенной мере связана с количеством синтеза гормонов окситоцина и вазопрессина, по которым эти родственные мыши существенно различаются.

Зоопсихолог Пфаус, изучающий крыс, тоже пришел к выводу, что для них характерна протолюбовь. Если молодые самцы готовы спариваться с любыми самками, то самцы зрелые определяются с предпочтениями. По мере приобретения жизненного опыта у них появляются любимые самки, которым они уделяют особое внимание, игнорируя других. Открыты уже несколько форм проявлений сложных эмпатий у этих грызунов.

Проявления протолюбви наблюдаются у собак, кошек, лошадей и других животных.

Интересно, что не каждая кошка коту понравится: в основном всех котов почему-то на «блондинок» тянет. У меня были разные кошки. Серых, например, коты что-то не очень любили, а «блондинок» как увидят, аж дрожат. И кошке тоже не всякий кот подойдет. У меня была Стрелка, она за всю жизнь к себе ни одного кота не подпустила, так и умерла от рака матки. Тот, который ей нравился, был евнухом, его «дамы» вообще не интересовали. Всю жизнь спокойно прожил, а Стрелка кому попало отдаться не захотела. Другие, наоборот, со всеми подряд готовы. Все как у людей…

Из интервью с дрессировщиком Ю. Куклачевым

У приматов существует и полигамная («гаремная») протолюбовь, как, например, у горилл. Самки конкурируют между собой, они друг друга недолюбливают, но все чувственно привязаны к самцу и все находятся с этим самцом по своей воле. Самец же имеет право выбирать «любимую жену», уделяя ей и ее детенышам больше душевного, сексуального и материального внимания, но при этом обязан спариваться со всеми. Если с самцом случается несчастье, самки горюют и впадают в откровенную депрессию.

Исследования американского психолога Г. Харлоу (Harlow, 1976) показали, что уже у обезьян избирательная эмоциональная привязанность проявляется в разных видах любви: материнской любви; детской любви к матери; любви сверстников, детей и подростков друг к другу; гетеросексуальной любви; отцовской любви к детям. Ни один из этих видов любви не сводится к другому.

Харлоу показано, что любовь матери к детенышу, контактные ласки и внимание влияют на развитие коммуникативных качеств и эмоциональных привязанностей, а детеныши, лишенные материнской любви и ласки в детстве, вырастали психически и социально неполноценными, неспособными к воспроизводству потомства.

Протолюбовь не лишена ревности у многих видов животных, потому что существует конкуренция у представителей одного пола за своего партнера. И этому есть научное объяснение в рамках концепции полового отбора и выбора сексуальных стратегий: нужно выбирать такого партнера, который представляет ценность для других, так надежнее.

А вот существующий миф о любовной верности лебедей, будто партнер с высоты насмерть разбивается о землю, если погибает другой, – выдумка поэтов.

Бытует миф, что любовь и самопожертвование неразделимы. Этот взгляд неоднократно озвучивался многими выдающимися людьми. Истинная сущность любви состоит в том, чтобы отказаться от сознания самого себя, забыть себя в другом Я и, однако, в этом исчезновении и забвении обрести самого себя и обладать им самим, считал Гегель. Любовь – это находить в счастье другого свое собственное счастье, вторит ему Лейбниц. И в наше время эта точка зрения повторяется многими. Например, известный в советское время педагог В. А. Сухомлинский писал: «Смысл счастливой любви состоит в том, чтобы отдавать».

Конечно, альтруизм присущ любви и имеется много случаев, когда любящий человек идет на подвиг во имя любви и рад отдать последнее своему любимому существу. Но одно дело – пожертвовать собой ради чего-то важного (например, спасти любимого человека, выручить в трудную минуту), другое дело – жертвовать собой постоянно ради каприза объекта любви или потакая его дурным привычкам. Здесь очень уместно вспомнить изречение: «Многие считают, что у них доброе сердце, хотя у них всего лишь слабые нервы». Мамы очень часто «сажают себе на шею» детей только потому, что ребенок умеет жалобно заплакать или умильно попросить. Это всегда приносит только вред и матери, и ребенку, и их отношениям. Жены тоже пускают в ход слезы, чтобы добиться от мужа дорогой покупки. Недаром одна писательница, очевидно, хорошо знающая женскую психологию, в своем романе сказала, что женские слезы – это условный рефлекс, выработанный годами притворства[28]28
  Коптяева А. Иван Иванович. М., 1949.


[Закрыть].

Да и вчитайтесь в вышеприведенные высказывания философов. Не кажется ли вам, что, говоря об альтруизме любви, они имеют в виду и нечто другое: альтруизм проявляется ради самого себя (собственного счастья, обретения самого себя). Следовать же взгляду на любовь Л. Н. Толстого: «Любить – это значит жить жизнью того, кого любишь» – значит потерять себя. Любовь должна способствовать духовному, а порой и профессиональному росту человека, а не уничтожать его как личность.

Несчастные влюбленные зачастую используют этот миф, потому что он возвышает их в собственных глазах. Куда приятнее гордо сказать: «Я жертвую собой ради любви», чем признать: «Я боюсь ее потерять, поэтому согласен на все». Однако чем большим «жертвует» человек, тем глубже он увязает в несчастной любви.

Многие психотерапевты и гуманистические психологи, следуя за утвердившимся в массовом сознании мнением[29]29
  Например: «Неразделенная любовь так же отличается от любви взаимной, как заблуждение от истины» (Ж. Санд) или: «Любовь обретает смысл, только будучи взаимной» (Леонардо Феличе Бускалья).


[Закрыть], считают, что «настоящей» является только та любовь, которая обоюдная. Если ответного чувства со стороны объекта любви нет, то это привязанность, зависимость, а не любовь. Утверждение весьма сомнительное. Ведь любовь тоже базируется на привязанности. Как тогда отделить любовную привязанность от той, что недостойна названия любовной? Кроме того, любовная зависимость иногда бывает взаимной, когда оба зависимы друг от друга. Наконец, если следовать этой логике (обязательной взаимности), то выходит, что люблю я или нет, зависит не от испытываемого мной чувства, а от взаимности объекта моей любви: если он не отвечает взаимностью, то моя любовь к нему – это не любовь.

Полагают[30]30
  Приводимые в качестве примеров высказывания принадлежат психологу М. Морозовой, но они типичны и для других авторов. Вот мнение клинического психолога М. Камелева: «Любовь всегда взаимна. Она не бывает безответной. Если безответно, то это уже зависимость. Любовь не парализует жизнь человека, она – радость. Любовь развивает личности влюбленных, что положительно сказывается также на карьере, учебе и отношениях с другими людьми. Есть ли любимый рядом или он улетел на два года в Антарктиду – он существует на свете, и это уже здорово. Любовь не мешает делать карьеру и радоваться жизни. Когда человек любит, он хорошеет, стройнеет, молодеет, волосы вьются, глаза горят. Он, конечно, жаждет видеть своего возлюбленного рядом с собой. Но не перестает хотеть еще чего бы то ни было в жизни».


[Закрыть], что настоящая любовь – это светлое, радостное, позитивное чувство, и хотя негативные эмоции в связи с любимым могут появляться, но они кратковременные. Заявление, опять-таки ничем не подкрепленное. Если, например, ревнивец постоянно ревнует свою половину (испытывая при этом отнюдь не радостные эмоции), значит, он ее не любит? Отчего же он тогда ревнует?

Ну а что стоят следующие утверждения про «настоящую» любовь: «Если я радуюсь тебе и твоим радостям, а ты радуешься мне и моим радостям, если нам радостно и комфортно вместе, значит, мы любим друг друга». Когда я в студенческие годы радовался успехам на экзаменах своих сокурсников, я и не подозревал, что, оказывается, это было выражением моей любви к ним, а не товарищеских отношений. Или: «Любовь – это активная заинтересованность в жизни и свободном развитии объекта любви. Я люблю тебя, но каждый из нас свободен (в своих мнениях, в принятии решений). Главный критерий любви: нам хорошо вместе и нам хорошо отдельно. Если тебе будет лучше без меня, я пойму и отпущу тебя с пожеланиями счастья. При настоящей любви не важно присутствие любимого человека, ты не страдаешь без него, даже если он уехал или ушел навсегда» (!? – Е. И. А как быть с требованием взаимности для настоящей любви?)[31]31
  Замечу, что эти высказывания вступают в явное противоречие с пониманием настоящей любви как обоюдной.


[Закрыть]. «Конечно, это грустно, – продолжает М. Морозова, – но ты не погружаешься в длительные страдания, так как ты не испытываешь в нем нужды, ты желаешь ему счастья». Какая идиллия: полюбили немного друг друга и разошлись как в море корабли, прямо как при «курортном романе». Ну а если один не захочет расходиться, значит, считает психотерапевт, у него возникла любовная зависимость, патологическая любовь. Однако если следовать этой логике, тогда все, кто находится в состоянии влюбленности, испытывают зависимость, ведь им кажется, что они не могут жить друг без друга. Кстати, по мнению М. Морозовой, влюбленность (при которой «сносит крышу») относится к первой стадии наркоманической любви.

Очевидно, что любовная зависимость может быть разной и у некоторых субъектов носит патологический характер, становится аддикцией. И большей частью эта зависимость проявляется при неразделенной любви, неся массу негативных эмоций: большую часть времени зависимого переполняют тревога, беспокойство, страхи, неуверенность, сомнения, ревность, зависть, злость, раздражение по отношению к «любимому». Но все это следствие настоящей, хотя и неразделенной, любви, а не ее суррогат.

Любовь надо заслужить и выстрадать. Миф о том, что любовь нужно заслужить, базируется на весьма странной логике, по которой за все надо платить и необходимо страдать: «Любви без страдания не бывает». Однако это логика несчастливых влюбленных. Здесь есть что-то от христианства, где мученики непременно попадают в рай.

В жизни все происходит наоборот: чем больше человек страдает, тем больше хочется от него избавиться. Кому приятно видеть, как человек мучается?

Чтобы забыть о несчастной любви, надо влюбиться в другого человека. Это один из часто рекомендуемых методов, навязываемых в бразильских сериалах, от которого обычно больше вреда, чем пользы.

Для того, кто безответно влюбился, невозможно сразу полюбить другого человека. В лучшем случае новая «любовь» – это заменитель, средство отвлечься от тяжелых забот. В худшем – еще одна нелегкая забота.

Конечно, человеку, которого долго отвергали, как никому нужны тепло и забота, и он с радостью их принимает, но ответить взаимностью обычно не может, потому что его сердце уже занято. В результате возникает любовный треугольник, в который вовлекается ни в чем не повинный человек, а к мукам безответной любви примешиваются еще и чувство вины из-за необходимости лгать или скрывать свою привязанность к другому.

От несчастной любви нет лекарств. Конечно, большая доля правды в этом есть. Против несчастной любви фармакология пока бессильна, и лучшим лекарством, как и тысячи лет назад, остается время. Но это вовсе не значит, что несчастному влюбленному нельзя помочь.

Первое, что необходимо человеку, который оказался в ситуации безответной любви, – это поддержка и эмоциональное тепло. Человеку очень важно снова поверить в себя, обрести надежду, почувствовать, что он кому-то нужен и важен, что он достоин уважения.

Второе, в чем ему можно помочь, – это выслушать и понять его. Возможность выговориться, рассказать о своей любви приносит большое облегчение, человек как бы сбрасывает огромный груз со своей души. Но поскольку это очень интимная тема, то далеко не всегда у человека рядом есть тот, кому можно довериться.

Третье: как правило, смысл жизни влюбленного сосредоточивается на том, кого он любит. В случае разрыва отношений вместе с любимым человеком утрачиваются все желания, все стремления. Поэтому ему нужна помощь в поиске нового смысла жизни, нового горизонта. И лучше всех в этом может помочь тот, кто сам испытал безответную любовь. Если влюбленный приходит к мысли, что у него есть ради чего или ради кого жить, то, значит, полдела сделано.

От любви умирают только в романах. Несчастная любовь – это серьезно. Это очень мучительное состояние, которое у некоторых проходит чрезвычайно тяжело и нередко приводит к суицидам. Ругать или стыдить: «Разве можно так раскисать из-за какого-то человека?! Соберись!» – это то же самое, что советовать больному воспалением легких: «Соберись и прекращай кашлять!» Человек болен, он нуждается в помощи, и чем более квалифицированной она будет, тем лучше. Поэтому следует обратиться к психотерапевту. От самого человека зависит много, но это не тот случай, когда можно все решить волевым усилием.

Любовь – спасение от одиночества. Об этом мифе пишет один из самых известных современных психоаналитиков Г. С. Салливан. При таком понимании любви и брака подчеркивается их ценность как убежища, спасающего от одиночества. Создается союз двоих против мира, и этот эгоизм вдвоем ошибочно принимается за любовь и близость. При этом возникает тип отношений, который Салливан называет сотрудничеством. Это четко сформированная приспособленность поведения одного человека к выраженным потребностям другого человека ради все более и более полного взаимного удовлетворения, а также для поддержания возрастающей у обоих безопасности их положения. Такая близость людей на самом деле отражает рыночные отношения индивидов. Обе личности испытывают одиночество, опасность и тревогу, и их союз – это «одиночество вдвоем», объединенное общими интересами и совместным противостоянием враждебному и чужому.

Поэтому подлинный комфорт и ощущение удовольствия от жизни для них недоступны. У них нет счастья и нет любви, пишет Салливан.