Текст книги "Слава. Гладиатор поневоле"

Глава 9

В пещере слышались лишь тихое стрекотание, пощелкивание жвал да негромкое лязганье клинков, когда противники случайно соприкасались друг с другом. Вокруг столпились все керкары, оказавшиеся рядом.

Лера стояла – такая маленькая, такая хрупкая перед здоровенной многоножкой, весящей как минимум раза в два больше, чем она. Ее смуглая стройная фигурка казалась совсем детской на фоне белого, как личинка майского жука, воина керкаров – но только на первый взгляд. Круглые мускулистые бедра и небольшая крепкая грудь взрослой женщины сразу развеивала все сомнения в том, что перед наблюдателем стоит вполне состоявшаяся, созревшая и очень даже сексуальная девушка.

У Славы кольнуло в сердце – правильно ли он поступил, выставив Леру на бой с этим чудовищем? Почему он не сам вызвался драться? Почему он рискует единственным человеком, который ему дороже всех в этом мире, а может, и во всех мирах? Он клял себя за то, что решился на риск, дернулся было остановить Леру, переиграть все заново… и тут бой начался. Просто, без изысков, поклонов и расшаркиваний. Без деклараций о намерениях и угрожающих выкриков.

Керкар напал мгновенно, размазавшись в белую линию, протянувшуюся разделительной дорожной полосой прямо к темной фигурке Леры. Девушка стояла спокойно, как будто скучая, заведя руки за спину и отставив правую, согнутую в колене ногу, немного вперед.

У Славы ухнуло сердце, опустилось до самых пяток, еще доля секунды, и он начал бы крушить все вокруг, уверенный в том, что Лера попала в беду – атака керкара была такой неожиданной, такой стремительной, что никакой человек не смог бы ее отразить. Но Лера уже не была человеком в том понимании, в каком принято трактовать это понятие. Ее уровень оказался гораздо выше, на несколько ступеней – это точно.

Никакой боец человеческого рода не смог бы совершать такие быстрые движения, как мангуста или колибри. Вот – только что фигурка девушки преграждала дорогу живой белой ленте, и через кратчайшую долю секунды она уже стояла в стороне, в боевой стойке, и от красавицы осталось только воспоминание – в яростной воющей мегере с горящими глазами и выпущенными стальными когтями мудрено было узнать землянку.

Керкар, пролетавший мимо со скоростью стрелы, получил три глубокие раны глубиной сантиметра в три и длиной в полтора метра. Из них брызнула жидкость, похожая на гной, белесая и густая, забрызгала все вокруг крупными липкими каплями.

Керкар защелкал жвалами, задергался, потом взвыл высокой трелью, из толпы керкаров, молча наблюдавших за поединком, вылетело большое копье, которое он подхватил передней парой лап. После этого воин снова напал на Леру, уже с оружием в руках. Копье мелькало, как вертолетный винт, и Слава снова испугался до такой степени, что на мгновение прикрыл глаза от страха за подругу. Когда открыл – копье, сломанное пополам, уже летело в сторону, а разъяренный клубок когтей и стальных мышц, ранее скрывавшихся за милой внешностью, рвал на куски то, что ранее было опасным и могучим воителем, грозой Алусии.

Все закончилось за несколько секунд – керкар слабо шевелился на полу пещеры, а Лера снова стояла, как скромная девушка – вот только почему-то обнаженная и покрытая почти целиком, с ног до головы, белесой липкой жидкостью.

Учитель-керкар стоял неподвижно минуты две и молчал, потом подошел к слабо шевелящемуся полумертвому бойцу, мгновенно наклонился и мощными жвалами перекусил тому шею, напрочь отделив голову от тела. Тело еще долго шевелилось – дергались ноги, извивалось и вздрагивало брюшко, изодранное в клочья и демонстрирующее через прорехи ран кучу каких-то то ли червей, то ли кишок, но голова уже застыла, несколько раз опустились и поднялись прозрачные пленки век.

Потом толстый керкар завизжал ультразвуком, и все наблюдатели стали медленно рассасываться. Появились керкары небольшого роста, шустрые и какие-то… худые, что ли, как показалось Славе. Они хлопотливо собрали останки, вытерли кровь, подняли обломки копья и так же быстро, как и появились, исчезли.

Слава подошел к так и стоявшей неподалеку Лере, взял ее за руку и повел к журчащему вдалеке у стены ручью. Ручей выбивался из стены на высоте трех метров и прозрачной струей падал в желоб, уходивший под стену.

Как и везде в пещерах, это был и душ, и туалет одновременно. Лера не сопротивлялась, молчала, только рука ее слегка дрожала от запредельного усилия, которое сделала несколько минут назад. Слава легонько подтолкнул любимую под падающую струю. Лера запрокинула голову и стала глотать воду, льющуюся ей на голову. Землянин стал осторожно смывать с девушки кровь и кусочки плоти ее недавнего противника, оглаживать ладонями вдоль гибкого, упругого тела. Слизь с трудом отмывалась, но в конце концов поддалась, и через пять минут Лера была чистой, только дрожала от холодной воды. Ее зубы клацали от холода – струя была ледяной, и Слава, выхватив подругу, понес ее к скинутой одежде, сбросил с себя рубаху и, поставив Леру на пол, растер досуха. Потом натянул на нее одежду и, обняв обеими руками, прижал к себе, поцеловал в ледяные жесткие губы.

– Твоя самка очень злая, – прозвучал скрипучий голос рядом со Славой, – я бы тебе не советовал помещать в нее яйцеклад! Ее противник покрыл себя позором, взял в руки оружие во время боя без оружия. Я его наказал. Все Рои потрясены вашими умениями. Почти не осталось тех, кто против вашего обучения, лучше приблизить вас к нашему народу, взять вас в союзники, чем отталкивать, – так решило большинство. Итак, жду вас к себе через пять гентансов. Пока же – тренируйтесь. Или идите к себе в комнату, если хотите. Вам сегодня хватило тренировок… – Керкар медленно отплыл от людей, перебирая ногами, оглянулся на них, щелкнул жвалами, как показалось Славе – с насмешкой, и галопом вылетел из пещеры.

Вячеслав решительно взял Леру за руку:

– Пошли-ка к себе. Обсудим все, отдохнем и обмозгуем как следует.

– Ты знаешь, – задумчиво сказала Лера, – мы почти перестали говорить по-русски. Странно, правда? Мы говорим и думаем на языке зеленых. Давай почаще говорить на своем языке, а? Мне все больше и больше кажется, что мы никогда не вернемся на Землю… Впрочем – что это я говорю? Куда я такая? – Она вытянула руку и показала острые когти. – Что мне, в зоопарке жить? Как меня можно такую любить? У меня не будет ни детей, ни семьи – ничего, что нужно женщине.

– Я тебя люблю, – неожиданно сказал Слава и сам удивился, как легко вылетели у него эти слова. Никогда он не говорил их женщине. Про мужчин речи, конечно, не шло – Слава не был гомофобом, но относился к этому пристрастию очень отрицательно. Были у него женщины – не одна и не две… молодые и не очень… красивые и не очень… и все прошли мимо. Как какие-то средства для удовлетворения, и все тут. А эта пигалица поселилась в его сердце и не хотела оттуда уходить.

Слава обнял Леру левой рукой:

– Пошли отдыхать. Хоть меня и предупредили, что приближать к тебе яйцеклад опасно – все-таки я попробую это сделать. Может, не так уж и опасно?

Лера улыбнулась и уткнулась лбом в его грудь:

– Надеюсь, что попробуешь. Не опасно.

– Вы что? Не можете обеспечить поимку двух жалких рабов? Вы кто такие – охотники или жалкие червяки? Почему до сих пор эти двое не пойманы? Я заплатил уже миллион кредитов, а флаер еще не сошел со стапелей? Вы что, совсем обнаглели? Я заставлю вас вернуть каждый кредит, который вы за эти два гаринтанса высосали у меня! В чем дело?

Агарлок буквально бегал по залу в своем поместье, и если бы взгляды могли жечь, его гости давно были бы испепелены на месте. Прямо в тех креслах, в которых сидели. Трое зеленокожих людей в одинаковой легкой броне смотрели за перемещениями рабозаводчика спокойно и даже с осуждением – разве можно так распускать себя? Мужчина не должен выказывать столько эмоций. Наконец Агарлок успокоился и сел в кресло, жадно отпив розовой жидкости из прозрачного бокала, выданного ему системой обеспечения поместья. Воцарилось молчание, вскоре прерванное Наалоком:

– Мы использовали ваши деньги так, как вы и требовали, – землеройная техника, роботы-охотники, защита – от ваших денег осталось максимум пятьдесят тысяч кредитов. Если хотите, чтобы мы снова продолжили, нам нужно по крайней мере еще пятьсот тысяч на технические работы и пятьсот – на жизнь. Мы же не бесплатно работаем, в самом деле. Кроме того, за опасность я повышаю ставку на пятьдесят процентов – двое моих рабов уже погибли от лап керкаров, ранен надсмотрщик. Я вообще-то не понимаю, за каким угом вам так нужна эта парочка, если вы готовы ввязаться в войну с подземным народом и потратить столько денег? Раб, он и есть раб – я вам наловлю столько рабов, что вы набьете ими все свои рабские загоны! Не понимаю вас.

– Что ты понимаешь, Наалок! – резко ответил Агарлок. – Один этот раб стоит столько, сколько все твои рабы, которых ты можешь поймать за пятьдесят или сто охот! Такие встречаются – один на миллионы! Он нужен мне, и мне нужна его сучка! Она тоже ценный товар, но не настолько, хотя она способна им управлять.

– Хм… это из той партии рабов, которую я продал вам раньше? Как же я прокололся… надо было брать хорошую цену за него… – Наалок задумчиво постучал длинными пальцами с зелеными ногтями по черной матовой броне.

– Дважды глупец! Это мое, мое изделие! Совокупность способностей первичного материала, коктейля из нескольких вирусов и удачи, моей удачи! Такие рабы среди племен Саруга редки! У них на планете практически нет псионических способностей! – Агарлок замер и откинулся на спинку кресла, замолчав и ругая себя за то, что проговорился.

– Ага… значит, не врут люди, и у вас действительно появился боец-псионик… – задумчиво протянул Наалок. Он сделал успокаивающий жест и добавил:

– Ладно-ладно, молчу… только когда поймаем этого раба, скажете, где будете его выставлять. Чтобы я успел сделать ставку. Все-таки я принял участие в его поимке на Саруге, и тут… вот ведь везет вам – найти такой неограненный драгоценный камень чистой воды среди кучи двуногого дерьма! Завидую вашему умению воспитывать бойцов. Я и мои помощники будем молчать, не сомневайтесь. Итак, что с оплатой?

– Сейчас переведу, – буркнул удрученный Агарлок и заработал с виртуальными кнопками раскрывшегося перед ним экрана, – сделано. Полтора миллиона у вас на счету. Надеюсь, что теперь вы сможете выкурить этих насекомых и поймать моих рабов.

– Надеюсь, – криво ухмыльнулся Наалок, – а вы не хотите посмотреть на то, как мы расчищаем тоннели? Вот только немного опасно – думаете, зря мы в броне ходим? Сегодня от меня отскочило две стрелы – эти червяки удивительно ловко бьют из своих луков. Приходится все время быть настороже.

– Все, господа – прощаемся! – Агарлок поднялся на ноги, показывая, что аудиенция закончена. – Займитесь делом. Обсуждать, конечно, легче, чем работать, но все-таки хоть для вида поработайте! – Рабозаводчик кивнул и ушел с площадки поместья, а Наалок со своими двумя помощниками поднялся и направился к флаеру, стоявшему немного поодаль от остальных машин, принадлежавших хозяину поместья.

Это был проверенный боевой флаер с шрамами от ударов лучеметов и темными пятнами от ракет, пробивших силовую защиту. Металлическая дверь бесшумно открылась, и Наалок с подчиненными, клацая металлическими подошвами бронесапог, вошел в аппарат.

– Давай к карьеру! – Наалок бросил свое тело в кресло, и флаер, не дожидаясь, когда усядутся остальные спутники хозяина, рванул вверх. В кабине аппарата не ощущалось перегрузки – гравитаторы работали великолепно, несмотря на то, что служили уже тридцать лет. Наалок подумал: «Не зря я купил этого списанного ветерана – ему еще работать и работать, ресурс выработан максимум процентов на тридцать. И дешевле нового раз в двадцать. Да, в двадцать раз! Попробуй купить такой броневик всего за сто тысяч кредитов! Да еще с полным вооружением. Все-таки я отличный бизнесмен! Теперь бы этих придурков выкурить из их нор, и будет совсем замечательно. Зря, наверное, я ввязался в эту охоту. Ловил бы себе диких рабов на Саруге, продавал потихоньку и не имел бы проблем. Так и хотелось открутить башку наглому аристократу – но нельзя. Эти высокородные, несмотря на то, что постоянно воюют друг с другом, если покуситься на одного из них, сразу обрушиваются всей мощью своих ресурсов – а у них ресурсы очень велики, несравнимо со мной. Как ни жаль это признавать. А если как-то присвоить этого раба? Если можно перенастроить его контроллер? Это же надо – боец-псионик, обученный, умелый! Да на нем можно бешеные деньги заработать! Звездолет подновить, поставить новые ловушки, купить горючего на годы вперед – это же просто сокровище! То-то этот придурок выбрасывает столько денег на его поиски. Говорят, он на нем красивый куш сорвал – то ли триста миллионов, то ли пятьсот – может, врут, конечно. Но заработал хорошо. Для него эти два с половиной миллиона – как для меня два с половиной кредита. Мой звездолет стоит двадцать миллионов. И то, если его впарить слепому дураку. А у этого сына тупой шлюхи денег столько, что можно запустить эскадру боевых звездолетов! Ему все мало! Нет, надо что-то придумать, когда раб будет у меня в руках. Пожалуй, он стоит больше, чем звездолет и все оборудование, вместе взятое. А если Агарлок узнает, что я эксплуатирую его раба? Что я его украл? Это надо обдумать… стоит ли такая кража того, чтобы заиметь могущественного врага. Хм… а если… если его убрать? Если Агарлока тихонько прикончить? Вот только как? Нанять убийцу из клана телохранителей? За Агарлока они столько заломят, что я не выдержу. И получится ли у них? Это главный вопрос. Хе-хе… главный вопрос не в этом, главный вопрос в том, сумею ли я поймать беглеца! Нет, точно – надо вначале взять этого раба, а уж потом строить какие-то планы. Пока это делать глупо».

Дорога не заняла много времени – скорость аппарата была очень велика – не зря на нем стояла специальная броня, предохраняющая от перегрева обшивки – трение о воздух при космических скоростях могло привести к разрушению летающего броневика.

Дверь флаера распахнулась, и Наалок пружинисто выскочил наружу, с удовольствием вдохнув запах степных трав и свежий ветер, прилетевший из-за леса, темной полосой видневшегося на горизонте.

– Господин капитан! Работы продолжаются, но тоннель все время заваливают изнутри. Кроме того, мы потеряли два землеройных робота, они ушли в провалы. Эти проклятые керкары подбираются из-под земли. Проводить работы стало слишком опасно! Еще три раба погибло под землей! – Распорядитель работ в такой же броне, как у Наалока, внимательно смотрел в лицо своего командира, надеясь, что тот сейчас скажет: «Все! Сворачиваемся! Хватит этого безобразия!»

Но Наалок лишь недовольно скривил физиономию:

– Продолжайте. Нам нужен этот раб. Операцию профинансировали, так что будем продолжать дальше. Рабов не жалко, уг с ними, еще поймаем, вот членов команды береги, не подпускай к месту работ. Насколько углубились?

– Да вы сами видите, господин капитан, – нахмурился прораб, – раскоп ушел уже вон насколько, но они успевают обрушивать свои галереи прежде, чем мы можем запустить в них роботов-поисковиков. Мне кажется, эти работы бесперспективны – что толку, если мы даже и запустим роботов? Ну парализуют они раба, и что? Он так и останется лежать там, под землей! Что толку с этого? А воевать с керкарами невозможно, это известно тысячи лет!

– Болван! У них есть Великая Мать – она находится где-то в глубине и не может передвигаться! Если ее захватить, керкары могут выдать этих беглецов. По крайней мере, так думает Агарлок.

– Это чушь, господин капитан! В истории уже были попытки захватить Великую Мать – во-первых, в таких случаях собираются воины большинства Роев, и начинается такое месилово, что еле ноги уносишь, а во-вторых, даже если ее захватить, ничего не будет – она лишь покончит с собой, а у Роя появится новая Великая Мать! Это же Рой, там не так, как у наших народов! Давайте прекратим, пока не началось что-то, что способно выйти из-под нашего контроля!

– Поздно! – Глаза Наалока устремились на карьер, из которого лезли белые червяки, как из куска гнилого мяса. – Команда, на флаеры! Готовить орудия к бою! Лучеметы, ракеты! Рабов бросить – не до них! Быстро!

Капитан повернулся и со всех ног бросился к боевому флаеру, занимая свое место в кресле и надевая на голову шлем управления. Перед глазами замелькали данные о состоянии корабля, картинки происходящего. Он видел, как горели землеройные роботы, прожженные насквозь ударами лучеметов и игольных лазеров, как дубины, окованные металлом, поднимались и опускались, разбивая роботов-охотников, оборудование на площадке и головы несчастных рабов, с криками ужаса спасавшихся от подземных монстров.

Наалок выругался – того, что заплатил ему Агарлок некоторое время назад, едва хватит, чтобы покрыть убытки, нанесенные керкарами. Он минуты три тупо сидел и смотрел, как уничтожается его имущество, потом отдал мысленный приказ, и громадные корабельные лучеметы стали накачивать энергию из корабельной энергетической системы. Это заняло несколько секунд, потом лучеметы выплюнули очередь из фиолетовых сгустков, накрывших огненным вихрем карьер, место, откуда вылезли керкары, и всю площадку, уничтожив все живое и неживое. Перегретая до космических температур плазма мгновенно испарила тела подземных жителей, рабов Наалока, попавших под прямой удар, расплавила до белых ручейков металла все то, что стоило приличных денег и было куплено на распродаже армейских складов.

Наалок прекратил огонь, выругался и поднял флаер в воздух, где уже висели все остальные аппараты. Флаеров было три, и тот, в котором он сидел, являлся самым мощным. С поверхности планеты все так же били лучи игольных лазеров и ручных лучеметов, но броневой и силовой защите машин их выстрелы не могли представлять опасности. Вот только выйти из этих флаеров тоже было нельзя. Повторилось то, что за тысячи лет случалось сотни и тысячи раз. Стороны не могли победить друг друга и остались там, где были: одни – на поверхности и под поверхностью планеты, другие – в воздухе и космосе. Так было всегда, испокон веков.

Наалок развернул флаер и отдал приказ корабельному мозгу отправляться на борт корабля «Мезгрин», раздумывая о том, что скажет Агарлоку. Затея потерпела полнейшее фиаско, он ожидал невероятного взрыва ругани и визга, вони и обвинений в некомпетентности. Похоже, что как клиент Агарлок теперь был потерян навсегда. Но он ошибался.

– Нет! Ты не пойдешь! – проскрипел голос Учителя. – Это вылазка опасная, воины обречены на гибель, мы это осознаем и готовы. А ты слишком ценен для Роев, твоя задача другая! Не будь идиотом – от того, что одним воином с лучевиком станет в этой вылазке больше, ничего не изменится. У нас достаточно воинов, а если надо – Мать произведет столько, сколько надо. Ты занимайся, чем следует, твои успехи меня радуют.

– Чего тут радостного, – угрюмо сказал Слава и тяжело вздохнул, – за два гаринтанса я научился лишь держать в воздухе объект размером с шарик для рулетки! И то недолго! Это успехи? Мне тоже хочется принять участие в уничтожении зеленых – ведь они вообще-то за мной охотятся! Это из-за меня вам нанесен ущерб – порушены тоннели, убиты и ранены воины керкаров!

– Не говори ерунды – многие из псиоников и этому не могут научиться. Ни за два гаринтанса, ни за много тысяч гаринтансов! Ты пойми – эти способности сродни тренировке тела, если мышцы не тренировать, они остаются слабыми! Чем больше ты тренируешься, чем больше занимаешься, тем сильнее, как псионик, становишься. Ты заметил, что теперь можешь отлетать от тела на вдвое большее расстояние? И это после такого малого времени занятий! Больше, больше надо заниматься, больше тренироваться! В общем – вопрос закрыт. Ты не пойдешь на штурм машин зеленых. Отдыхайте, занимайтесь… хм… чем хотите. До вечера у вас свободное время. Кстати – твоей самки боятся наши воины, мне один пожаловался, что тренироваться с ней в паре страшно – она может покалечить. Лера, сдерживай себя, когда бьешься с воинами – иначе скоро тебе не с кем будет сражаться! А ты, Слава, занимайся тренировкой мозга как можно чаще – даже когда ешь или оплодотворяешь яйца со своей самкой – тогда будут успехи. Все, до вечера! – Керкар выкатился из пещеры большим белым червяком, оставив людей в молчании и задумчивости.

Лера посмотрела на Славу и лукаво сказала:

– Я не согласна с тем, чтобы ты тренировал мозг во время оплодотворения яиц! Этому делу надо отдаваться с душой, а не витать где-то в пространстве! Заниматься сексом с неподвижным бревном как-то некомфортно!

– Иди сюда! – Слава притянул подругу за руку и поцеловал в прелестный, слегка курносый носик. Потом высвободил застиранную рубаху (других у них не было), потянул вверх и стянул с гладкого, пахнущего свежестью и травами тела.

Мыла у них не имелось, но они уже приспособились мыться без него – холодной водой, натирая тело душистыми травами, собранными наверху, в степи. Лера пахла полынью, ветром, здоровым женским телом и чем-то неуловимым, что было присуще только ей и что вызывало такое возбуждение у Славы, как будто он не занимался сексом год или два.

Он запрокинул девушку на ложе и, сбросив с себя одежду, стал целовать ее упругую грудь, живот… Лера прерывисто дышала, смотря в его глаза, потом с силой, недоступной человеку, обхватила его руками и ногами, сжала плечи и бедра так, что казалось, в него впился огромный спрут.

Затем, когда Слава вошел в нее, она застонала протяжно и радостно, так, что, вероятно, было слышно в радиусе ста метров, и они занялись тем, чем занимаются красивые мужчина и женщина, любящие друг друга.

«Объекты в пяти шарлонгах. Расстояние – один бросок. Двигаются. Решение – атака!»

Лере стало очень горячо, ее охватил экстаз, не прекращавшийся несколько долгих, сладких секунд.

Внезапно Слава как-то обмяк и повалился на девушку, упав на подогнувшихся руках. Его голова ударила Лере в нижнюю губу, рот тут же наполнился кровью. Она еще не успела ничего предпринять, застыв в недоумении, когда почувствовала укол в бедро – он был не больнее легкого укола иглой, но нога сразу онемела.

Лера попыталась сбросить Славу с себя, но не смогла, застыла неподвижно, как статуя. Девушка с грустной усмешкой подумала о том, что, когда керкары их найдут, будут удивлены открывшейся картиной – может, подумают, что они так и спят, слившись в экстазе? Но вообще-то было не до смеха – она все понимала, все слышала, ощущала – вот только не могла шевельнуть ни одним пальцем. Моргнула глазами – веки двигались. Но руки и ноги не двигались, как голова и челюсти. Слава, похоже, был в таком же состоянии. Лера внезапно поняла, что случилось, и из ее глаз потекли слезы – ну надо же, все-таки достали, твари! Противоядие могли дать только зеленые – оно находилось у хозяев. А без этого люди были обречены лежать, как бревна, и умирать от голода. Яд блокировал двигательные способности практически на бесконечное время. Изобретение зеленых…

«Объекты обездвижены. Передача данных. Координаты отправлены. Маяк включен. Затаиться! Опасность! Опасность! Опасность!»

Зеленовато-серый «паучок», обладающий телом сантиметров двадцати в диаметре, плоский, сферообразный, как клоп, затаился в углу пещеры, внимательно наблюдая за пространством небольшими дырочками-глазками, расположенными по всей окружности панциря. Он заметил, как в пещеру ворвался керкар, бросился к лежащим на постели людям, уложил на ложе тяжелое тело Славы и, молниеносно обшарив глазами пещеру, галопом выскочил из нее наружу.

Через тридцать секунд пещера наводнилась керкарами – тут их насчитывалось не менее пятнадцати особей, и каждый был вооружен тяжелой дубинкой, окованной металлом. Робот-охотник замер, прижавшись к полу. Это была его главная первоначальная тактика. Обнаружив, что его заметили, робот рванулся вперед, как восьминогая пуля, и попытался ужалить первого попавшегося противника. Он не мог много размышлять – электронный мозг не позволял делать выводы. Его задачей было найти жертву, ужалить ее отравленным дротиком либо жалом с ядом, и, передавая данные мозгу базы, держаться до тех пор, пока сможет. Уничтожить машину было очень трудно, а потому продержаться она могла долго.

Робот не сумел достать до противника, сбитый дубиной, как игровой клюшкой, он впечатался в стену, сломав одну из ног. Потом снова бросился на врага, ведомый заложенной программой, и тут на него обрушился град ударов, обездвиживших его плоское тело. Ноги вмиг оторвали, дубины поднимались и опускались, как огромные молоты. Но они ничего не могли поделать со сверхпрочным корпусом, робот передавал и передавал сигнал: «Я тут! Жертвы обездвижены и находятся в этом месте! Я тут! Я тут!»

Удары стихли, наступила тишина. Потом датчики робота передали в мозг информацию о том, как его панцирь раскаляется, нагреваясь до вишневого цвета. Картинка пещеры стала колыхаться – разрушались рецепторы, потом панцирь не выдержал, и струя огня из плазменного резака ворвалась внутрь, выжигая начинку этого механического существа. Робот-охотник перестал существовать.

Его останки унесли, а Учитель подошел к двум неподвижным телам и озабоченно пощелкал жвалами – у них не было противоядия. Против керкаров никогда не применяли такие устройства – зачем, когда врага можно просто сжечь из лучемета…

Керкар вынул дротики из тел людей, осмотрел их и, почувствовав запах яда, возмущенно фыркнул: «Нет предела гадостности зеленых! Их извращенный ум придумывает все большие и большие пакости! – потом он снова задумался: – Взять противоядие, вероятно, можно у торговцев-контрабандистов, но до следующего прилета кораблей – целый месяц! Или как его называют зеленые – гаринтанс. Что делать с этими двуногими? Ну хорошо, за месяц они не умрут – неподвижные, тратят мало энергии – ничего с ними не сделается. Ничего? А пить? Без жидкости они скончаются дня через три… А Материнская Купель? Но не святотатство ли – воспользоваться Материнской Купелью для спасения этих существ? Это надо обсудить с Великой Матерью!»

Керкар полностью открыл свой мозг для общения в псионическом пространстве и вызвал образ Великой Матери – ее великолепное, красивое, огромное тело размером с три флаера медленно сокращалось, выпуская из себя оплодотворенные яйца, со смачным звуком плюхающиеся в озерцо, опалесцирующее, как драгоценный камень. Так он запомнил Великую Мать, когда последний раз посещал ее пещеру. Мать тут же откликнулась, наполнив его сознание любовью и радостью, – общение с Матерью Роя всегда оставляло радостные воспоминания – да и как могло быть иначе – ведь это же Великая Мать, его Мать, мать всего его Роя!

– Приветствую тебя, мой сын. Да, я видела, что произошло, – эти мерзкие зеленые твари посмели напасть на самца, оплодотворяющего самку! И на самку, оплодотворяемую самцом! Нет в мире большего преступления! Я в который раз убеждаюсь, что ты был прав и нам стоило принять в свои ряды этих двуногих, отличающихся от зеленых всем, чем только можно. Надеюсь, что они выживут.

– Вот об этом я и хотел поговорить, – осторожно начал керкар, – мы сможем добыть противоядие только через месяц, когда его привезут контрабандисты. За это время двуногие умрут от голода и жажды. Что нам делать? Следовало бы вливать им в рот жидкость, но это опасно – могут захлебнуться.

– Что ты предлагаешь? Хочешь использовать Купель, я правильно тебя поняла?

– Да. Только вот не является ли это святотатством? И вообще – по нашим родовым законам тот, кто вышел из нашей Купели, становится членом Роя. Готовы ли мы принять этих двуногих? Не слишком ли мы далеко зашли в желании отомстить зеленым?

– И это говоришь мне ты, умнейший представитель нашего Роя? Мой советник! Тебе самому не смешно? Все, что идет во благо Роя, все, что нужно для его выживания – есть закон. Если бы для этого было нужно, чтобы двуногий самец меня оплодотворил – я бы и на это пошла, не раздумывая ни секунды!

Керкар и Великая Мать засмеялись, фыркая, как лошади, потом, успокоившись, Мать сказала:

– Тащите их в купель и погружайте. Они будут лежать там столько, сколько нужно. А ты связывайся с торговцами – пусть везут противоядие. Чувствую, это будет стоить нам больших денег. Но не жалей – мне кажется, эти двое перевернут всю нашу жизнь. Я вижу поверженные города зеленых и нас, гордо попирающих обломки их цивилизации. Ментальный голос Матери был таким же сухим и бесцветным, как и раньше, но керкар понял, что на нее снизошло озарение, как это бывало и раньше.

Матери умели видеть будущее – кто лучше, кто хуже, но каждая из них планировала будущее своего Роя, основываясь на своих умениях и способностях.

Голос Матери стих – она отключилась, послав напоследок заряд счастья, радости и довольства своему сыну-мозгу, отчего он замер, как будто накрытый волной наркотического наслаждения. Очнулся через минуту, все еще под впечатлением от близкого общения с Матерью, и тут же бросился исполнять ее распоряжения.

Пробегая по коридорам, он хватал проходящих по своим делам рабочих Роя и именем Матери требовал, чтобы они шли за ним. Скоро пещера Славы и Леры наполнилась стрекочущими и щелкающими насекомыми, тела людей подняли, как хрупкие драгоценные предметы, и со скоростью пятидесяти километров в час – очень медленно! – понесли по направлению к Купели.

Перед открытыми глазами Славы мелькали потолок, стены, его тело ощущало осторожные прикосновения лап и упругих тел разумных насекомых, несущих его вперед с огромной скоростью. Он терялся в догадках – куда его несут? Неужто – это конец? Может, они решили сожрать его и Леру или же насажать в его тело личинок, чтобы те поедали изнутри, – зачем пропадать мясу? От таких догадок землянина просто трясло – кому охота стать инкубатором для червяков? Проклятый робот-охотник, проклятые, никак не желающие успокоиться зеленые, ну а что он думал, они так просто сдадутся? При их-то мстительности и жадности!

Скоро тряска закончилась, и Слава пересохшими, открытыми слезящимися глазами увидел пещеру, залитую слабым, мягким светом. Эта полость в камне была метров пятидесяти в диаметре, практически круглая, а в центре слегка светился водоем, наполненный опалесцирующей жидкостью голубоватого цвета.

Землян поднесли к водоему четверо керкаров, вошли в озеро и медленно положили на поверхность. Потом керкары уперлись руками в плавающих поверху двуногих и погрузили их в жидкость с головой.

Слава в панике пытался крикнуть, что-то сказать, но жидкость мгновенно покрыла его, и он, как был, с открытыми глазами, погрузился в глубь этого озерца не менее чем на метр и застыл там, как в прозрачном киселе. Землянин непроизвольно затаил дыхание, хотя понимал, что надолго его не хватит – все равно придется вдохнуть! Понимая, что пришла смерть, Слава вспомнил о Лере, и сердце его защемило – жаль ее. Впрочем, жаль всех, кто безвременно погиб от рук злых людей. Почему такая несправедливость? Одни, такие подлые и мерзкие людишки, живут и радуются, пользуясь благами цивилизации. Другие, хорошие люди, гибнут, не совершив и сотой части того хорошего, что они могли бы совершить в жизни. Увы, этот вопрос так и останется неразрешенным.