Текст книги "Из жизни археолога. Байки, заметки, размышления"

Неравноценный бартер

В тот знойный августовский день в кургане было расчищено захоронение эпохи поздней бронзы. У головы погребенного стояли три раздавленные землей сосуда более чем трехтысячелетней давности. Когда мы вернулись в лесной лагерь, очаровательная киевская студентка Лариса Дубровская осторожно промыла хрупкую керамику, а затем пропитала все фрагменты разведенным клеем. Через несколько часов она стала быстро подбирать один черепок к другому, и на наших глазах древняя керамика получала свое второе рождение. Работой Ларисы заинтересовалась повариха Анастасия Марковна Мунтян, жительница села Оланешты Суворовского района. Эта крепкая сорокалетняя женщина умудрялась нас вкусно кормить теми незамысловатыми продуктами, которые мы выписывали из колхоза. При этом она добавляла в наш рацион и собственные припасы, что лишний раз доказывало открытость и доброжелательность местных жителей.

– Зачем вы клеите это старье? Зачем вам битые горшки, когда в магазине можно купить целые? – поинтересовалась она.

Пришлось объяснить, что этим «битым горшкам» несколько тысяч лет и они представляют большую историческую и культурную ценность.

– А у меня дома тоже есть старая вещь – бочка! – вдруг не без некоторой гордости заявила Анастасия Марковна. И рассказала, как несколько лет назад ее муж, колхозный бульдозерист, ровняя по приказу начальства один из «бугров» в поле, неожиданно вывернул из земли странный предмет. «Бочка!» – ни минуты не сомневался он и, как настоящий хозяин, тут же решил использовать ее на подворье. Тем же вечером он приволок ее домой, и Анастасия Марковна была очень довольна его незапланированным приобретением. С тех пор эта находка стала нужной и очень полезной вещью в хозяйстве семьи Мунтян. На всякий случай я поинтересовался, какой она формы, и узнал, что бочка высокая и круглая, как ей и полагается быть.

Сразу же вспомнилась немецкая бочка из-под бензина с сохранившейся готической надписью «Огнеопасно», которую я видел во дворе дома в одном из южных молдавских сел. Сметливый и рачительный хозяин подобрал ее во время Ясско-Кишиневской операции в 1944 году на брошенном немцами аэродроме и приспособил под собачью конуру. За свою мирную послевоенную жизнь эта бочка пережила не одно собачье поколение. Именно поэтому я не проявил особого интереса к сообщению нашей поварихи, хотя при удобном случае решил все же осмотреть находку. Жила Анастасия Марковна на окраине села, и каждый день я отправлял машину, которая привозила ее на базу экспедиции.

Случай вскоре представился. Выезжая на раскопки, мы заехали к Анастасии Марковне домой. У ворот я вспомнил о «старинной бочке» и попросил ее показать. Хозяйка провела нас в глубину двора и указала на давнюю находку, стоявшую у стены в тени только что отремонтированной кухни. Все археологи, которые из любопытства зашли со мной во двор, буквально оцепенели, не веря своим глазам: возле кухни под открытым небом стоял совершенно целый и прекрасно сохранившийся… древний бронзовый котел! Когда мы подошли ближе, то увидели, что котел был доверху заполнен гашеной известью. Как выяснилось позже, известь держали в нем все эти годы…

Вместо обычной бочки во дворе дома возле кухни стоял… киммерийский котел!

Сохранность древнего котла поражала! Лишь одну из его ручек слегка помяло ножом бульдозера. В остальном же он выглядел так, будто его изготовили несколько лет назад. Аккуратно склепанный из отдельных полос бронзы, он был покрыт лишь тонким слоем бирюзовой патины и в современном сельском дворе выглядел словно пришелец из иного мира. Круглодонная форма, уступчатое горло и две литые массивные ручки не оставляли сомнений, что котел изготовлен в киммерийское время – в первой половине I тысячелетия до нашей эры. Он мог принадлежать только представителю знати этого легендарного народа. В свою очередь, удивительная пропорциональность форм и тщательность его изготовления отразили незаурядное мастерство металлообработки. Котел отличался еще и своими размерами, которые позволяли варить в нем целую баранью тушу!.. Такую уникальную находку нельзя было упустить, и я приступил к переговорам.

…Долго не могла поверить Анастасия Марковна, что ее «бочке» почти три тысячи лет. А когда поверила, стала бесхитростно намекать на ее значительную цену, вспомнив о бронзовых колоколах местной церкви, которые якобы кто-то купил за очень большие деньги. Но намека мы не поняли и после недолгих переговоров пришли к соглашению и совершили бартерную сделку: археологический раритет передали нам за две бутылки полусухого шампанского. Благо в те застойные годы местное шампанское продавалось в любом сельском магазинчике, и я его незамедлительно купил, съездив в центр села. На мой взгляд, этот бартер являлся неравноценным, но главное, что все участники «сделки» остались довольны результатом.

Через несколько дней котел был уже в Кишиневе, вызвав удивление и белую зависть коллег-археологов. Правда, до меня дошли слухи, что лаборанты, очищавшие бронзу от извести, проклинали не только хозяйственную семью Мунтян, но и меня, обеспечившего их на несколько недель незапланированной и неблагодарной работой по очистке древней бронзы…

Тепло чужих рук

Этот курган был раскопан в экстремальных условиях лета 1992 года. В тот год на берегах Днестра шла настоящая война, которую в официальной российской прессе почему-то упорно называли «конфликтом». В конце августа положение стабилизировалось, и началось окопное противостояние. Война носила странный характер. В Бендерах шли уличные бои, а Тирасполь, на другой стороне Днестра, жил почти мирной жизнью. Здесь работали все магазины и учреждения, только улицы заметно обезлюдели и лишились женщин и детей. Везде встречались мужчины в камуфляжной форме. Среди них выделялись казаки из различных регионов России и мрачные боевики УНА-УНСО, приехавшие с Украины. Окна в здании университета были заложены мешками с песком, но он также продолжал работать. Нередко из аудитории во время лекции я наблюдал, как от нашего здания отъезжали на передовую бронетранспортеры с ополченцами на броне.

Год назад я стал преподавать в Тирасполе и имел на руках договор о раскопках, подписанный еще до этих событий. Сроки поджимали, и вести исследования надо было в непростой ситуации вялотекущих боевых действий. Впервые в жизни мне пришлось это делать фактически в прифронтовой полосе, где в любой момент могла произойти непредвиденная ситуация. Два раза я попадал под прицел автоматов, но спасла реакция. Пронесло! Зато полученные в тот год научные результаты превзошли все ожидания.

Из четырех раскопанных курганов один оказался уникальным. Он был возведен над киммерийским погребением, что само по себе большая удача! Еще большей удачей стало то, что погребальная камера дошла до нашего времени в первозданном состоянии, избежав ограбления! Костяк взрослого мужчины высокого роста лежал на деревянном помосте на спине, в окружении разнообразного оружия и конского снаряжения.

Снаряжение состояло из четырех пар бронзовых удил и псалий из рога оленя, а также литых бронзовых блях, бляшек для уздечек, застежек и обоймочек для ремня. Все изделия побывали в огне, но серьезно не пострадали. Даже наоборот, они сохранились почти в идеальном состоянии! Простейший подсчет показал, что снаряжение предназначалось для запряжки колесницы из четырех коней, то есть квадриги.

Этот комплекс порадовал нас и совсем неожиданной находкой – золотым кольцом в 5,5 оборотов, которое суровый воин носил у левого виска, вкручивая в длинные волосы. После окончательной зачистки перед нами предстал легендарный человек из жестокой и героической эпохи. Он был, безусловно, воином, но, судя по обнаруженному набору, одновременно и возницей боевой квадриги. Основную научную ценность комплекса представляли не золото и не оружие, а его конструкции и столь редкая конская упряжь. Эта бронза помогла поднять крайне важные научные проблемы, связанные с появлением в степях древнейших колесниц.

Эйфория от уникального открытия быстро прошла, и наступил период обработки материалов. Это киммерийское захоронение вызвало живой интерес у наших коллег, поэтому было решено как можно скорее подготовить публикацию памятника. На удивление быстро нашелся спонсор – местный предприниматель, который сразу же согласился оплатить издание красочного каталога. Нам оставалось лишь подготовить текст, отреставрировать металл и профессионально сфотографировать находки.

Бронза практически не пострадала от огня и пребывания в земле. Особенно хорошо сохранились цельнолитые вещи – удила, пряжки и застежки. Все они были покрыты благородной патиной бирюзового цвета. Тем не менее на некоторых из них коррозия уже начала разъедать детали. Эти находки представляли большую научную ценность, поэтому я решил самостоятельно взяться за реставрацию. Встретившись с опытными реставраторами из Одессы и Кишинева, я получил от них необходимую консультацию и химикаты для обработки бронзы. Приготовленный по рекомендациям специалистов раствор постепенно уничтожал коррозию, не повреждая при этом металл. Действовал он надежно, но очень медленно.

Процесс очистки был кропотливым: требовалось постоянно менять раствор, в котором лежали предметы, осторожно очищать их мягкой щеточкой и вновь закладывать в банку с чистым раствором. Через сутки он из прозрачного превращался в бирюзовый, а затем в темно-синий. В результате химической реакции бронза стала приобретать характерный золотистый цвет. Ежедневно промывая ее под проточной водой, я находил все новые и новые детали: характерные стертости, следы мелкого ремонта и погрешности отливки. Бронза медленно открывала тайны своего изготовления и длительного использования. Если бы она умела говорить, как много узнали бы мы о той таинственной и легендарной эпохе! Но она донесла до наших дней своеобразную, ничем не передаваемую ауру. Держа в руках удила и бляхи, я буквально ощущал шершавые ладони киммерийских воинов и мастеров. Когда реставрация почти подошла к концу, по совету фотографов мы решили придать вещам особый лоск: ведь стоило лишь натереть зачищенную поверхность бархатной тряпочкой, как бронза начинала блестеть, приобретая глубокий золотистый цвет. Она должна была прекрасно выглядеть на фотографиях. Но тут вмешался субъективный фактор.

Эти бронзовые изделия таинственным образом сохранили тепло и энергию древних мастеров

Финал этой работы вызвался выполнить молодой сотрудник, руки которого также считались «золотыми». Правда, парень совсем не хватал звезд с неба и страдал явным пристрастием к Бахусу, но я сквозь пальцы смотрел на эти «мелочи», считая, что умение работать руками компенсирует его недостатки. Он убедил дать ему бронзу на пару дней в Кишинев, где он жил, чтобы привести ее в идеальный вид. Произошло это в канун майских праздников, после которых я узнал, что случилось ЧП. Оказалось, что в последний день апреля домой он так и не явился, а добрался лишь под утро в ужасном состоянии. Было ясно, что произошла какая-то темная история, и я набрал его домашний телефонный номер. Когда услышал в трубке деланно страдальческий голос и путаный рассказ с причитаниями о случившемся, меня словно током ударило:

– А что с бронзой?

И неожиданно получил потрясающий ответ:

– То же, что и с моими вещами!

Случилось непредвиденное – пропали самые интересные и ценные бронзовые изделия: удила, бляхи и пронизи. Поразительнее всего то, что виновник совсем не чувствовал угрызений совести и больше переживал о пропавших новых часах и купленном накануне подарочном комплекте колготок и стрингов для молодой супруги. Вместе с коллегами мы даже приехали к нему домой, чтобы прояснить ситуацию и помочь пострадавшему. «Герой дня» лежал в кровати с опухшей физиономией и рассказывал, пытаясь вызвать сочувствие, как его жестоко избили и отобрали все вещи. Когда же слышал конкретные вопросы, старался уйти от прямых ответов. Печально, что даже нам, своим друзьям, он так и не сказал всей правды, утверждая, что в тот вечер был совершенно трезв, но почему-то не помнит основные детали происшедшего. Все наши просьбы рассказать правду, чтобы понять, что же случилось и можно ли найти хоть какую-то зацепку для дальнейших поисков, наталкивались на глухую стену вымысла и намеки на контузию.

Покидая «страдальца», мы чувствовали неудовлетворение: было очевидно, что он врал и замалчивал основные детали происшедшего. Раздражало и то, что мама великовозрастного балбеса все время голосила, мол, ее ребенка могли прибить или покалечить какие-то неведомые мерзавцы. При этом она вовсе не задумывалась о причине происшедшего. Сынок же согласно кивал в такт ее причитаниям и всячески старался продемонстрировать, как страдает физически.

Однако, как обычно бывает, тут же нашлись свидетели, видевшие его на тираспольском вокзале. Перед отъездом наш герой отмечал праздник «солидарности трудящихся», запивая в кафе водку портвейном. В тот день дизель из Одессы пришел с опозданием. Услышав, что появилось еще несколько минут, парень радостно разбавил этот коктейль пивом. Естественно, в таком состоянии сложно вспомнить, почему он оказался жестоко избитым под мостом в соседнем городке Бендеры. После этой мутной истории мы расстались. Но до сих пор сей уже не молодой человек рассказывает, как его когда-то «чуть не убили», совсем не вспоминая о пропавших по его вине археологических ценностях.

Вскоре в нашем когда-то дружном коллективе начались проблемы. Они совпали с экономическими трудностями в непризнанном Приднестровье, и некоторые сотрудники покинули Тирасполь. Находка киммерийского воина оказалась для нас роковой. Несмотря на все поиски в Бендерах, вернуть бронзу так и не удалось. Но до сих пор, спустя десятилетия, я прекрасно помню, как через нее ощущал энергию и тепло чужих мозолистых рук.

Возвращенный из небытия

В 1997 году на скифском могильнике у села Глиное в Приднестровье был раскопан самый крупный курган. В его центре находилась огромная катакомба, которая своими размерами превышала раскопанные до этого погребения. В своей экспедиционной практике я впервые столкнулся со столь монументальной конструкцией. Все признаки указывали на то, что здесь находится скифское аристократическое захоронение, аналогичное царским курганам Украины. В нем нас могли ждать самые невероятные находки…

Но увы! И здесь нас опередили грабители. Прокопав узкий лаз, они проникли в катакомбу и унесли все самое ценное. При этом кости погребенного грубо свалили в угол захоронения. Из когда-то богатого инвентаря осталась только масса невзрачных железок от переломанного оружия и конской упряжи. Нас порадовали лишь две целые амфоры, лежавшие в глубине погребальной камеры.

Однако этот давний «визит» неожиданно сыграл и положительную роль: потревоженный свод катакомбы частично рухнул и упал на человеческие кости. Таким образом, они оказались надежно законсервированы глиной, и впервые в наши руки попал целый череп относительно хорошей сохранности. В том, что он принадлежал неизвестному местному царю, ни у кого не возникало сомнений. Перед нами встала задача полностью использовать выпавший шанс и постараться получить об этом человеке максимум информации.

Сергей Горбенко во время реконструкции скифского вождя

Дать ее могли только антропологи, и сразу же встал вопрос: к кому обратиться? Из Тирасполя проще всего было связаться с Украиной. Я позвонил в Киев своим коллегам и попросил помочь. Почти сразу же мне назвали фамилию Сергея Александровича Горбенко. Оказалось, что этот специалист из Полтавы весьма успешно занимается пластической реконструкцией лица по черепу. Впервые увидев фотографии его реконструкций, я понял, что на Украине появился, возможно, один из самых талантливых скульпторов-антропологов, работающих по методу знаменитого профессора М.М. Герасимова. В его портретах счастливо переплелись профессионализм ученого и незаурядный талант скульптора. Поэтому я позвонил лично Сергею Александровичу и предложил ему восстановить портрет скифского царя.

Предложение он принял и в декабре 1997 года приехал в Тирасполь. За два дня визита С.А. Горбенко ознакомился с нашими находками и антропологической коллекцией Приднестровского университета, которая после моего отъезда в Москву бесследно исчезла. Одновременно он осмотрел единственный целый череп из могильника и дал заключение о реальности его пластической реконструкции. В результате череп в небольшой сумке антрополога переместился в Полтаву. А уже в апреле поступило сообщение, что портрет готов и его можно вывозить на родину.

С этой проблемой пришлось справляться самостоятельно. Взвесив различные варианты, я решил добираться в Полтаву своим ходом, а уже из Киева вывезти бюст любым транспортом. Случайно, но как нельзя кстати узнал, что мой студент-заочник и одновременно владелец небольшого бара из Ровно Андрей Петров собирается приехать в Тирасполь на своей машине. Убедить дипломника перед защитой сделать крюк через Киев не составило особого труда. Тем более что руководство Приднестровского университета согласилось оплатить бензин на обратную дорогу.

На вокзале в Полтаве меня встретил С.А. Горбенко, и мы незамедлительно отправились в Медицинскую академию, где пришлось соблюсти необходимые формальности. Затем визит был символически отмечен ста граммами местной водки. Мое слабое сопротивление быстро сломила красочная этикетка с наименованием «Скифская» на бутылке. Ее украшало изображение золотого гребня со сражающимися воинами из кургана Солоха. Это свидетельствовало о том, что археология постепенно входит в жизнь братского народа. Позже я понял, что и иная археологическая символика помогает моим землякам пережить трудности сложного периода. Но в первую очередь меня интересовал результат работы.

Наконец мы прошли в маленькую подвальную комнатку, где хранился портрет. Бюст стоял на столе среди рабочих инструментов и графических реконструкций. На меня смотрел печальный человек, излучавший властность, мудрость и силу одновременно. В его облике чувствовалась порода, а тонкие черты лица и узкий разрез глаз говорили о примеси восточной крови. Понадобилось какое-то время, чтобы разобраться во впечатлениях. Да, это, безусловно, был вождь и незаурядный человек своей эпохи!..

– Это удивительный человек, – словно прочитал мои мысли Сергей. – Пришлось с ним повозиться. Поразительной силы аура! Когда делал копию, два раза лопались формы. Такого у меня еще не было. Думаю, что на нем много чужой крови. На всякий случай я не порчу с ним отношения, – неожиданно совершенно серьезно закончил он.

Как настоящий профессионал, С.А. Горбенко не ограничился только пластической реконструкцией, но рассказал и о других своих заключениях. Выяснилось, что царь был уже далеко не молод, но, несмотря на возраст, обладал огромной физической силой. Мало того, наросты на бедренных костях показали, что большую часть жизни он провел в седле. Его участие во многих сражениях не вызывает сомнений: нос скифа оказался перебитым, а в возрасте приблизительно тридцати лет он получил страшный удар тупым предметом в спину. В результате были деформированы, а затем срослись два позвонка. Эта сильнейшая травма могла навсегда приковать к постели, но мощный организм сумел побороть болезнь, и царь не превратился в инвалида. Однако после ранения у него появились характерная сутулость и низкая посадка головы. Тем не менее дожил до шестидесяти-семидесяти лет, то есть до глубочайшей по тем временам старости. Показательно, что на его лице монголоидный разрез глаз соседствует с европеоидным строением носа, что свидетельствует о смешанном происхождении скифского этноса.

Пластическая реконструкция показала, что скифский царь был незаурядным человеком своей эпохи

Как много, оказывается, можно узнать только по человеческим костям! Не зря мы отправили их в Полтаву. Наслушавшись этих историй, перед уходом из лаборатории я налил на всякий случай царю треть пластмассового стаканчика «Скифской». Утром в нем водки не оказалось…

Странно, но после знакомства с бюстом у меня возникла необъяснимая симпатия к этому человеку. Создалось необычное, но вполне осязаемое впечатление, что он присутствует где-то рядом и наблюдает за всеми нашими действиями. Оказалось, что такие же чувства испытывает и автор реконструкции. В уютной квартире Сергея его работы стояли внушительной шеренгой на книжных шкафах у стен. Здесь были татарский воин и запорожский казак, древнерусский князь и скотовод эпохи бронзы. Они создавали эффект присутствия посторонних людей у семейного очага. Но выяснилось, что для Сергея это не совсем так:

– Они у меня как члены семьи, и детей я учу относиться к ним с уважением, как к живым людям, – рассказал хозяин. – Думаю, что этот скиф должен быть тебе благодарен за возвращение из небытия. Рекомендую установить с ним хорошие отношения, – неожиданно посоветовал он мне перед отъездом.

Я вспомнил о пластмассовом стаканчике с водкой и подумал, что контакт, похоже, уже установлен. Вечером того же дня, аккуратно запаковав бюст в крупный картонный ящик, я покинул гостеприимную Полтаву. Ночь в поезде прошла безмятежно. Однако, встретив утром в Киеве машину, на которой предстояло проехать более шестисот километров, я всерьез забеспокоился о собственной безопасности. Работа Андрея в баре предполагала, по моему мнению, более надежное средство передвижения, чем аварийный «Москвич» эпохи первых пятилеток. Но выбирать не приходилось, и мы тронулись в путь.

Поздней ночью наша «антилопа гну» уже въезжала во двор университета в Тирасполе. За это время мы пережили ремонт в пути и многочисленные встречи с местной автоинспекцией со справедливым наименованием «ДАИ». Украинскую таможню удалось пройти с легендой, что везем «бюст дедушки» на могилку. Всю дорогу мы опасались, что старушка-машина просто развалится при движении. К счастью, она держалась из последних сил, и в пути этого не произошло. Но уже на следующее утро отвалилось колесо, а рама треснула прямо при выезде из гаража. Страшно представить, что это могло случиться на дороге.

В пути нас действительно хранило провидение: при очень большой вероятности мы не свернули себе шеи в машине-камикадзе, избежали дорожных штрафов и экологической милиции, а также пристрастного досмотра на обеих таможнях. Видимо, наш «дедушка» оберегал нас, так как очень стремился на родину, куда мы его и доставили в целости и сохранности. Сегодня его бюст украшает экспозицию музея в местном университете. Правда, мои преемники почему-то делают все возможное, чтобы никто не узнал историю его появления.