Текст книги "Из жизни археолога. Байки, заметки, размышления"

Неудачная просьба

Однажды в Новгороде, зайдя в книжный магазин, В. Л. Янин обнаружил книгу, которую захотелось купить. Поскольку денег в тот момент у него не было, он договорился с продавщицей, чтобы эту книгу отложили на некоторое время. Вышел из магазина и на улице неожиданно встретил А. В. Арциховского. В. Л. Янин ужасно обрадовался и бросился к начальнику экспедиции:

– Артемий Владимирович! Одолжите мне до вечера пятерку!

– С удовольствием! – Лезет в карман, достает деньги. – А зачем?

– Да вот хочу книгу купить, а денег при себе не оказалось.

– Какую книгу?

Услышав ее название, заявил в ответ:

– A-а! У меня она есть.

После этого положил деньги обратно в карман и пошел своей дорогой.

Покупка обуви

Из воспоминаний В. Л. Янина: «Меня и Д. А. Авдусина Арциховский пригласил пойти с ним в магазин и помочь ему выбрать новые туфли. В обувном отделе он отодвинул в сторону оторопевшую продавщицу, схватил с полки коробку с туфлями, обулся, постоял и спрашивает: „Даниил Антонович! Валентин Лаврентьевич! Как вы думаете, они мне жмут?“».

Размер имеет значение

Арциховский принимает экзамен:

– Какое самое маленькое домашнее животное разводили славяне?

– Кошку?

– Нет, не кошку! Думайте!

– Может быть, курицу?

– Нет, не курицу! Гораздо меньше!

Студент в отчаянии:

– Может быть, хорька?

– Нет! Хорек – дикий зверь, на него славяне охотились. Думайте дальше.

Студент молчит. Арциховский подсказывает:

– Вот такое! Вот такое! – И разводит руки сантиметров на двадцать, демонстрируя размер искомого животного. Не услышав ответа от полностью деморализованного студента, заявляет: – Как же вы не знаете?! Это же пчела!

Профессорские афоризмы

Из высказываний А. В. Арциховского:

«Если вы хотите убедиться в собственном идиотизме, прочитайте стенограмму своего выступления».

«Я так занят, что некогда даже поздороваться!»

Партийный приказ

«Партия сказала: надо! Комсомол ответил: есть!» Этот популярный в брежневские времена лозунг вспомнился, когда на одном из семинаров профессор Г. А. Федоров-Давыдов рассказал о своем участии в раскопках в Монголии. Отношения в те годы между СССР и Китаем были напряженными. Поэтому перед советскими археологами поставили задачу доказать, что монгольская культура полностью самостоятельна и не испытывала каких-либо китайских влияний. Запомнились заключительные слова Германа Алексеевича: «Стыдно было доказывать „оригинальность“ монгольских находок, имея на руках сплошной китайский материал. Но делать нечего – доказали!»

Как доказали «юбилей»

В 1971 году на лекциях в МГУ академик Борис Александрович Рыбаков с воодушевлением рассказывал первокурсникам о славянах и Древней Руси. Надо отметить, что он был талантливым лектором и незаурядным аналитиком. На скромных и невыразительных материалах древнерусской культуры он мог нарисовать удивительную картину жизни в ту далекую эпоху. Одновременно он давал пример неординарного анализа редких и в ряде случаев непонятных исторических источников. Рассказывая о зарождении древнерусских городов, он с сарказмом говорил, что украинское руководство множество раз обращалось к нему с просьбой подтвердить круглую дату основания Киева. Необходимо это было для того, чтобы устроить по данному поводу грандиозный республиканский юбилей.

Академик Б. А. Рыбаков на митинге в Киеве

– Но мало ли, что они хотят! – гремел в аудитории коренастый академик. – Мы ученые и не можем фальсифицировать факты! Ну нет у нас находок, которые позволили бы датировать появление города раньше летописного упоминания! А это «Повесть временных лет», которая датируется 860 годом, то есть IX веком! С нас же требуют доказать, что Киеву 1500 или даже 2000 лет! Может быть, им еще и день установить? – заключил он под одобрительный гул в аудитории.

Но не прошло и десяти лет, как я с удивлением услышал, что «мать городов русских» все же готовится к юбилею. Оказывается, археологи «доказали», что столице социалистической Украины исполнится ровно 1500 лет в 1982 году. При этом главным куратором этих работ стал… академик Б. А. Рыбаков! Как и следовало ожидать, вопрос о дате основания города решался не в кабинетах ученых, а на самом высоком уровне. Еще в начале 1979 года этот вопрос был принципиально решен, и в Киеве начал работать Оргкомитет во главе с Председателем Совета Министров УССР. Мало того, республиканские власти настаивали на том, что Киеву уже… 2000 лет! Совершенно ясно, что без согласования с Москвой такая инициатива появиться не могла.

На одном из заседаний ЦК Компартии Украины обсуждали результаты раскопок в историческом центре столицы. При этом партийные функционеры желали услышать более красивую дату в 2000 лет. Но тут, видимо, Б. А. Рыбаков решил не отступать. Он нарисовал сперматозоид, зародыш и младенца, а затем спросил у присутствующих: «Что праздновать? День рождения сперматозоида или человека?» Он имел в виду то, что более ранние находки на территории Киева к городу отношения не имеют. В итоге остановились на менее круглой, но вполне приемлемой дате в 1500 лет, не скрывая, что материалов для ее точного доказательства маловато. Вскоре по этому поводу состоялись пышные торжества, после которых, надо признать, Киев преобразился в лучшую сторону.

Показательно, что все участники этих событий прекрасно сознавали условность предложенной даты. Даже первый секретарь Компартии Украины Владимир Васильевич Щербицкий высказался открыто: «Отметим 1500-летие при жизни нынешнего поколения, а если потомки решат, что мы были не совсем точны, пусть и себе отпразднуют юбилей». Это прямое указание сверху было выполнено, и даже авторитетный академик встал по стойке смирно. Я не удивлюсь, если в ближайшие годы мы узнаем о новом, более солидном юбилее Киева. Ведь сегодня на Украине сложно жить без праздников и гордости за великую нацию укров!

Благодарность за учебу

На первом курсе мы выяснили, что в фирменный фотомагазин на Ленинском проспекте два раза в месяц привозят фотоаппараты «Зенит-В», считавшиеся в то время суперсовременными. Стоили они 100 рублей, и эта цена казалась вполне приемлемой. Так как «Зениты» пользовались большим спросом, купить их можно было только по случаю. Я одним из первых приобрел новую камеру и, поскольку фотографировать начал еще в четвертом классе, когда получил в подарок простенькую «Смену», считал себя опытным мастером. В тот же год сильно увлекся слайдовой съемкой и во все поездки брал с собой фотоаппарат.

Вскоре ко мне подошел однокурсник Валера Ольховский и попросил помочь в покупке такого же аппарата, а заодно и научить фотосъемке. Я с радостью согласился, и мы стали уточнять сроки поставок техники в магазин. В один прекрасный день мы совершили желанную покупку. Прекрасно помню, как, выбирая аппарат, я просмотрел не один объектив «Гелиос», выясняя, нет ли там воздушных пузырьков. Почему-то считалось, что они могут влиять на качество изображения. Валера с уважением следил за моими манипуляциями, а затем внимательно прослушал объяснения, как надо снимать и что учитывать при съемке. Он быстро разобрался в азах этого процесса и стал самостоятельно фотографировать почти все события на курсе.

Спустя месяц, во время очередного комсомольского собрания, я увидел его активно снимающим в аудитории. Стоял пасмурный зимний день, света в помещении явно не хватало, фотовспышки в аппарате не было, но Валеру это нисколько не смущало. С видом профессионала он фотографировал выступающих, явно переводя пленку. Наивно считая себя наставником начинающего фотографа, я подошел и сказал ему об этом, посоветовав полностью открыть диафрагму. В ответ услышал:

– Ну вот ТЫ еще будешь меня учить!

Урок журналистики

Наглядный урок по «умелой» подаче информации, или азам пропаганды, я получил на первом курсе, когда увидел стенгазету «Историк», висевшую на пятом этаже нашего учебного корпуса. Заинтересовала заметка о футбольном матче между истфаком и физматом МГУ, славившимся своими крепкими ребятами и спортсменами. Прочитал буквально следующее:

«Вчера на чемпионате МГУ по футболу состоялся матч между футбольной сборной исторического факультета и чемпионом МГУ – сборной физико-математического факультета. Матч прошел в активной и равной борьбе. Наши ребята постоянно атаковали и заставляли нервничать вратаря противника. Особенно отличились Иванов и Петров, которые своими финтами ставили в тупик соперников и буквально разрывали его защиту. На 25 минуте историки забили блестящий гол. Через двадцать минут такой же по красоте мяч влетел в ворота математиков. Завершающий аккорд поставил студент 3 курса Сидоров, забивший самый красивый, третий по счету гол в ворота соперников. После него наше преимущество ни у кого не вызывало сомнения. Это безусловный успех сборной истфака, так как в прошлом году историки смогли всего лишь один раз поразить ворота физиков. А теперь забили ТРИ! ЦЕЛЫХ ТРИ МЯЧА от историков в ворота физмата! Такого еще не было! Прогресс налицо! Так держать! Общий счет матча 3-12».

Достойный ответ

После полета Юрия Гагарина в СССР активно обсуждался вопрос о существовании Бога. Нам, школьникам, было очевидно, что если в космосе Гагарин никого не увидел, то Бога действительно нет. Почему-то большинству людей казалось, что он должен сидеть на одной из планет, видимо, свесив с нее ноги, и управлять жизнью на Земле. Спустя десятилетия оказалось, что так думали не только школьники.

Недавно в воспоминаниях Алексея Леонова, первого космонавта, вышедшего в открытый космос, я прочитал следующее: «14 апреля 1961 года во время приема в Кремле Никита Сергеевич после третьей-четвертой здравицы осторожно спросил Гагарина: "Юра, а ты Бога видел?" Тот ответил в шутку: "Видел". Хрущев: "Прошу тебя, никому об этом не говори". Через некоторое время к Гагарину подошел патриарх и спросил о том же. Ему уже неудобно было шутить, и он ответил: "Нет, отец, к сожалению, не видел". Патриарх: "Прошу тебя, Юра, никому об этом не говори". Это Юра мне сам рассказывал».

В свое время я стал свидетелем аналогичного диалога. Случилось это на первом курсе МГУ, когда нас привезли в Троице-Сергиеву лавру. Она поразила своей красотой и огромным количеством паломников. Среди них преобладали старушки, которые не скрывали своей радости при общении со святынями. Я тогда удивился, с каким облегчением они расставались с деньгами, заказывая службы или покупая просфоры. Они явно испытывали моральное удовлетворение, оставляя в храме, возможно, последние рубли. Торговля шла бойко, и высокий седой монах только успевал складывать купюры различного достоинства в пухлые пачки. К нему-то и подошел Слава Белоновский, наш сокурсник-рабфаковец, который уже успел отслужить, поработать на заводе и даже вступить в партию. Неудивительно, что он был лидером на курсе и знал о своем авторитете. Поэтому, видимо, и решил подколоть служителя культа.

– Батюшка, – обратился он к монаху, – вот вы говорите: «Бог, Бог», а Гагарин летал и никого не видел! Получается, там нет никого!

После полета в космос число атеистов в СССР заметно выросло. Плакат 60-х годов ХХ века

Я стоял рядом и видел, с каким выражением монах посмотрел на моего сокурсника.

– Молодой человек, – с трудом скрывая эмоции, устало отреагировал монах, – поверьте, мы мыслим гораздо глубже!

Было понятно, что подобные вопросы он неоднократно выслушивал каждый день. На этом диалог завершился, а я поразился столь выразительному и исчерпывающему ответу. Одновременно понял, что вопрос о Боге не такой простой, как кажется.

Уже после описания этого эпизода прочитал об аналогичном случае в неординарной книге архимандрита Тихона «Несвятые святые»: «Коммунист, гость из Финляндии, в присутствии своих советских друзей задал отцу Алипию фирменный вопрос атеистов того времени:

– А не объясните ли вы, почему космонавты в космос летали, а Бога не видели?

Отец архимандрит участливо заметил ему:

– Такая беда может и с вами случиться: в Хельсинки бывали, а президента не видели».

Действительно, мир намного сложнее и удивительнее, чем нам представляется!

«За здоровье Сейюма!»

Зимой 1970 года, на первом курсе, мы отправились на пару дней на базу МГУ под Звенигородом. Стояла идеальная погода для катания на лыжах: за городом выпала масса снега и был легкий морозец. В тот год я впервые встал на лыжи, и когда необдуманно решил скатиться с довольно крутой горки, несколько раз тормозил пятой точкой в сугробах, чтобы не сломать себе шею на спуске. После этого понял, что лыжный слалом, пожалуй, сложнее катания на коньках! Осваивал зимние русские забавы и мой африканский друг и сокурсник Сейюм Вольде – художник и якобы дальний родственник эфиопского императора Хайле Селассие. Он также впервые встал на лыжи, но, в отличие от меня, сразу понял, что рожден для знойной саванны, а не заснеженных полей Подмосковья. Потоптавшись минут десять на одном месте и сфотографировавшись на лыжах для своих африканских родственников, он заявил, что замерз и нуждается в тепле. Сейюма на курсе любили, поэтому все дружно бросились его «спасать». Особенно усердствовали более старшие рабфаковцы, которые подхватили довольно упитанного эфиопа за руки и ноги и поволокли его в теплое помещение.

Когда уже в сумерках мы вернулись на базу, в большой полутемной комнате увидели несчастного закутанного в одеяло Сейюма, сидящего в углу на кровати. В полумраке выделялся его нос, который сильно побелел от холода. Вид представителя знойной Африки был настолько печальным, что все опять бросились спасать забытого товарища: девочки принесли одеяла и заварили чай, непонятно откуда появилась бутылка водки, и уже слегка веселые рабфаковцы решили кардинально исправить ситуацию. Заветная жидкость была вылита в принесенный тазик, куда Сейюма заставили опустить ноги. Тут же несколько добровольцев принялись активно натирать его конечности. Средство оказалось радикальным, и наш товарищ постепенно стал приходить в себя, что мы отметили по его медленно чернеющему носу. После этой операции его закутали и уложили спать, а сами разбрелись по комнате. Однако рабфаковцы не торопились отдыхать. Собравшись вокруг одной из кроватей, они еще долго вполголоса вели разговор и подозрительно звенели стаканами. Видимо, более опытные ребята хорошо подготовились к катанию на лыжах…

Сейюм Вольде из Эфиопии был всеобщим любимцем на курсе

Утро возвестило о себе ярким солнцем и искрящимся снегом за окном. Однако общее состояние наших рабфаковцев было не идеальным. Кто-то из них уже сбегал в местный сельмаг и трагически сообщил товарищам, что сегодня он не работает. Наступила легкая паника, сопровождавшаяся звоном пустых бутылок в проверяемых рюкзаках. Оказалось, что все – и, видимо, немалые – запасы были использованы вчера, что и привело к резкому обезвоживанию молодых организмов. Ситуация казалась безвыходной, пока кто-то не вспомнил о вчерашнем лечении Сейюма. Стараясь не привлекать внимание, тазик с остатками водки, в которой вчера полоскали ноги Сейюма, вернули из коридора и его содержимое незаметно разлили по стаканам. В этот ранний час еще многие спали, но сквозь утренний сон я услышал чоканье и тихий тост: «За Сейюма! Дай бог ему здоровья!»

Тульские частушки

После окончания второго курса истфака МГУ в 1972 году меня направили в археологическую экспедицию в Тульскую область. Работала она у села Супруты, где на мысу на живописном берегу реки Упа уже третий год исследовалось раннеславянское городище. Здесь же был разбит и наш палаточный лагерь. Находился он в трех-четырех километрах от села, куда мы иногда ходили в магазин за продуктами. Местная учительница рассказала, что Супруты были отнесены к неперспективным поселениям и соответственно финансировались. Тем не менее их не совсем забыли, в чем я убедился, прочитав однажды объявление о концерте районной самодеятельности. Стало интересно, и я решил посетить сельский Дом культуры. Приезд районных «артистов» моих сокурсников не вдохновил, и я пошел в село в одиночестве.

Дом культуры располагался в обычной избе, которую я впервые увидел открытой. У ее входа собралось несколько местных жителей, ожидающих районных гостей. Как и полагалось знаменитостям, они задерживались. Наконец спустя полчаса от назначенного начала концерта появился разбитый автобус, из которого стали гордо выходить «артисты» в народных костюмах. В основном это были женщины, плавно проплывавшие в открытую дверь клуба. Увидев единственного парня в красной косоворотке, я спросил у него, когда же начнется столь долгожданное действо. Смерив меня презрительным взглядом, он процедил сквозь зубы: «Когда коров своих подоите!»

Концерт начался практически сразу. Пели под гармошку с гиканьем, прихлопами и притопами, и вскоре гости с хозяевами пустились в пляс. Тон задавали упитанные румяные тетки в русских сарафанах, которые разошлись и начали петь весьма рискованные частушки. Было смешно, и я с интересом наблюдал за переплясами, которые невозможно увидеть в Москве. К сожалению, запомнить весь народный репертуар не вышло, но в памяти все же остались четыре куплета:

 
Через речку два мосточка,
Мост большой и маленький.
Милый ходит по большому,
Я хожу по маленьку!
 
 
Хорошо быть кисою,
Хорошо собакою,
Где хочу – пописаю,
Где хочу – покакаю!
 
 
Полюбила хунвейбина
И повесила портрет.
Просыпаюсь утром рано,
Хун висит, а Бина нет!
 
 
С неба звездочка упала
Прямо милому в штаны!
Пусть горит там что попало,
Лишь бы не было войны!
 

Сегодня понимаю, что эти частушки были народной реакцией на жизнь великой страны в период так называемого застоя.

Плоды патриотического воспитания

Летом 1973 года, после окончания третьего курса, я приехал в Молдавию к своему первому наставнику Виктору Стефановичу Бейлекчи, который предложил раскопать курган у гагаузского села Конгаз. Был самый расцвет «застоя» – эпохи «дорогого Леонида Ильича» (или, как сегодня становится понятным – периода стабильности). Мы гордились великой родиной и по возможности помогали ей решать перманентные экономические проблемы: убирали осенью картошку в колхозе, работали на овощебазе, ездили в студенческие стройотряды и так далее. На периферии вообще не стеснялись привлекать учащихся к работе на полях даже в разгар каникул. В Конгазе каждое утро автобусы отвозили ребят на поля, где они работали положенные четыре часа.

Очередная группа школьников на раскопках

Приезд археологической экспедиции стал событием для села, поэтому появление на нашей базе учеников во главе с учителем было ожидаемо. В большой класс школы, где мы тогда жили, набилось множество школьников, в основном невысоких девочек с загоревшими дочерна лицами и плотно сбитыми фигурами. Похоже, их больше интересовал студент, чем редкие находки, которые показывал им Виктор Стефанович. Поэтому после короткой лекции они, игнорируя проблемы археологии и начальника экспедиции, обратились ко мне с животрепещущим вопросом:

– А правда, что вы приехали из Москвы?

– Правда.

– А вы на Красной площади были?

– Был.

– И мавзолей видели?

– Конечно.

– И что, даже внутри были?

– Был. И не один раз!

– И там Ленина видели?

– Видел.

– ЖИВОГО?

– …

Нет некрасивых женщин

В справедливости этой поговорки, содержащей, впрочем, весьма циничное продолжение о недостатке водки, я смог убедиться на собственном опыте. Это событие произошло в 1975 году, на пятом курсе МГУ.

В конце апреля ко мне подошел сокурсник Нуркамил и предложил составить ему компанию в поездке в Казахстан. Нуркамил или, как мы его называли, Нур родился и учился в Киргизии, откуда перевелся в Москву на четвертом курсе. Это был разбитной и компанейский парень, который большую часть времени тратил не на учебу, а на столичные развлечения.

– По пути в Москву я познакомился в поезде с двумя девушками, которые пригласили меня в Актюбинск. Давай махнем в Казахстан на майские праздники и отлично проведем время! – убеждал он меня. – Заодно узнаешь, что представляют из себя восточные женщины. Это сказка!

Меня терзали сомнения:

– Нур, но у нас нет денег на такую поездку! Кроме того, как я припрусь неизвестно куда и неизвестно к кому?

– Ты ничего не понимаешь, – настаивал сокурсник. – Ты не представляешь, что у нас совершенно другие женщины. Скажу: «Мой ноги!» – помоет! Скажу: «Выпей воду!» – выпьет! Это тебе Восток, а не Москва, у нас мужчина – господин для женщины! Не то что здесь! Тьфу…

Не могу сказать, что меня привлекла перспектива мыть ноги в Казахстане и поить этой водой предполагаемых подружек, но сама идея побывать в Азии была заманчивой. Последние сомнения приятель тоже быстро развеял:

– То, что нет денег, – не беда! Для нас главное добраться до Актюбинска. А там будут поить, кормить и ноги мыть! А то, что обратный билет купят, – само собой!

Частое упоминание о мытье ног несколько настораживало, но после недолгих размышлений я принял решение – еду! Мы тут же поехали в «Авиакассы» на Ленинском проспекте и купили билеты до Актюбинска. У нас оставалось еще двадцать рублей, которые мы потратили на подарки – не ехать же в гости с пустыми руками! С этой целью пошли в недавно открытый на Университетском проспекте магазин «Балатон» с венгерскими товарами и купили три бутылки джина «Марино». На мои сомнения об уместности алкогольного подарка для восточных дам Нуркамил заявил, что для них главное – внимание, а пить джин будем мы. Впрочем, тут же сказал, что им надо купить еще несколько банок зеленого горошка, который в Казахстане считается не только дефицитом, но и деликатесом. (Спустя день я с удивлением смотрел на забитые зеленым горошком полки во всех магазинах Актюбинска!)

На выходе из магазина у кинотеатра «Литва» мы встретили сокурсника, который, узнав о наших планах, тут же предложил обмыть предстоящую дорогу. Недолго думая, мы прошли в сквер на улице Дружба и удобно расположились на молодой травке у пруда напротив китайского посольства. Было тепло, ласково светило весеннее солнышко, и в пруду неторопливо плавали белые лебеди.

– Если привезем на одну бутылку меньше, не будет ничего страшного! – констатировал Нур, открывая джин.

– А чем будем закусывать!

– А зеленый горошек? – тут же нашелся Нур. – В Актюбинске его полно! (До этого он утверждал обратное. Но на этот раз оказался прав!)

Под зеленый горошек и хорошую беседу первая бутылка опустела очень быстро. Тут же открыли вторую. Несмотря на то что джин явственно отдавал одеколоном, и без того хорошее настроение улучшалось с каждой минутой. Правда, «подарков» почти не осталось.

– Ребята! – обратился к нам Нур. – Прекращаем пить. У нас остались одна бутылка и лишь банка горошка. Приезжать в гости с пустыми руками неприлично!

Мы согласились, что пора остановиться, и, убрав за собой, пошли к главному корпусу МГУ, где располагались общежития старшекурсников. По пути бурно обсуждали международную ситуацию и факультетские новости. Подходя по красной гравийной дорожке к памятнику Ломоносову, гордо стоящему напротив центрального входа в высотное здание университета, неожиданно увидели Хонга – сокурсника из Вьетнама. Он проучился с нами почти пять лет и, в отличие от своих соплеменников, обладал открытым и даже разбитным характером. Хонг был явно возбужден, а увидев нас, оживился еще больше и бросился с объятиями:

– Ура! Победа! Только что передали, что наши захватили Сайгон!

Он кричал, обнимался и прыгал вокруг нас, и было понятно, что такое событие мы не можем оставить без внимания. Тут же все сели под ближайшую голубую ель и открыли последнюю бутылку джина. Та же участь постигла и последнюю банку горошка. Щуплому Хонгу хватило ста граммов крепкого напитка, чтобы сразу же сильно захмелеть. Когда же бутылка опустела, он неожиданно вскочил с травы и, забрав два стакана, подбежал к памятнику основателю МГУ. Здесь с криками «Победа! Победа!!!» он с треском их расколотил, сильно порезав руки. Тут же неизвестно откуда появился милиционер со свистком и решительно побежал в нашу сторону. Пришлось, схватив за шиворот, поставить Хонга вертикально и объяснить стражу порядка, что этот иностранный студент не хулиганил, а отметил великую победу братского народа над американским империализмом. К счастью, эти аргументы подействовали и нашу компанию не упекли в кутузку. Пришлось срочно тащить друга в общежитие и отмывать его от крови. Зато знаменательную победу вьетнамского народа мы отметили с большим воодушевлением и на достойном уровне! Правда, потом я зачем-то поперся к соседкам и успел одной из них объясниться в любви…

Памятник М. В. Ломоносову на Ленинских горах, у которого мы отметили освобождение Сайгона

Перед вылетом удалось поспать не более трех часов. В полной темноте меня разбудил Нур, и мы отправились в аэропорт. Пробуждение было кошмарным: голова гудела, хотелось спать, а во рту стоял привкус одеколона. К моему удивлению, Нур совершенно не страдал от похмелья и в Шереметьево с аппетитом съел сосиску в кафе. Я же на еду даже смотреть не мог.

Большой, но уже старенький АН-10, натужно ревя турбинами и постоянно попадая в воздушные ямы, уносил нас в сторону Казахстана. Я пытался спать, но через каждые полчаса вынужден был бежать в туалет, чтобы избавиться от вчерашнего горошка. Болтанка в полете и постоянное лицезрение металлического унитаза измучили настолько, что я даже не заметил приземления. Когда же стюардесса открыла дверь, в салон хлынул горячий воздух Азии. Но и он не улучшил самочувствие. Мы спустились по трапу и пошли по взлетной полосе к маленькому аэропорту. Под примыкавшим к зданию навесом стояли встречающие.

– Почему никого нет? Куда они делись? – вдруг заволновался Нур.

Нас никто не встречал, и его обычная самоуверенность куда-то пропала. Я же стал мысленно прокручивать в голове пути возможного возвращения на попутках с помощью автостопа. Прикинул, что за неделю должны добраться до Москвы, хотя оставшихся двенадцати рублей было явно недостаточно для предстоящей эпопеи. Но тут лицо моего товарища просветлело, и он оживился:

– Так вон же они! Ого-го, девочки! – И замахал рукой в сторону встречающих.

Неожиданно из толпы вынырнули три девицы и бросились в нашу сторону. Когда я увидел, к кому с такими мучениями ехал, замутило еще сильнее. «Вляпался!» – была первая мысль. «Наши» девушки, мягко говоря, красотой не блистали. Самая толстенькая и маленькая из них бежала впереди с заплетающимися ногами и с визгом бросилась на шею Нура. Тот снисходительно поцеловал ее в макушку. Когда я понял, что она уже наверняка будет с ним, даже немного полегчало – две оставшиеся дамы выглядели на ее фоне чуть лучше.

– Это двоюродные сестры, – тихо сообщил мне Нур. – Я специально попросил, чтобы они пришли вместе и ты имел выбор.

Любезность моего киргизского друга не знала границ! Однако при знакомстве девушки мне показались одинаково страшненькими, и принципиального выбора не предвиделось, как не предвиделось и улучшение общего состояния.

Нас привезли в большую четырехкомнатную квартиру, где никого не оказалось. Зато в гостиной на ковре был накрыт «праздничный стол», в центре которого возвышалось большое блюдо с ароматным пловом. К встрече «столичных гостей» явно основательно подготовились. Но восточные вкусности меня совсем не вдохновили – состояние по-прежнему оставалось тяжелым, а аппетит полностью отсутствовал. Когда же появилась бутылка с водкой и мне протянули пиалу с налитым на дно напитком, я с трудом сдержал соответствующий рефлекс. Все стали дружно меня уговаривать, что надо выпить и сразу же станет лучше, но я какое-то время отказывался от очередного испытания. Когда же настроение коллектива заметно поднялось, а уговоры стали еще настойчивее, я решился и хлебнул теплый напиток. Потом еще раз и еще. Благо наливали водку на самое дно, объясняя, что чем меньше наливают, тем больше уважают гостя. Никакие просьбы увеличить дозу не помогали. Но несмотря на микроскопичность порций, «огненная вода» начала действовать и я впервые за последние сутки почувствовал себя лучше: вернулись аппетит и оптимистичный взгляд на жизнь. Хлебнув очередной глоток из пиалы, я более внимательно посмотрел на спутниц и вдруг с изумлением понял: да никакие они не страшненькие, а очень даже симпатичные! Ну, а крайненькая совсем даже ничего! И сделал свой выбор…

Необходимое послесловие. Самое поразительное, что Нур оказался почти прав. Конечно, в Актюбинске нам ноги не помыли, но встретили очень радушно. Когда же мы потратили последний рубль, нас взяли на полное содержание и даже купили обратные билеты на поезд. До сих пор помню, как мы обедали в чебуречной, а подружка моего товарища терпеливо ждала нас на жаре под тенью чахлого дерева. Но Нура это совершенно не волновало, он был убежден, что так и должны себя вести восточные женщины. Я же чувствовал себя не совсем уютно, понимая, что наши казахские подружки – такие же студентки и наверняка заняли деньги у родственников. Провожая нас на вокзале, девушки плакали. Ночью на перроне актюбинского вокзала мне было грустно. Жаль, что никогда уже не узнаю, как сложилась у них судьба…