Текст книги "Дама с рубинами. Совиный дом (сборник)"

Глава 19

Праздник в Нейгаузе был в полном разгаре. Вечер был таким тихим и теплым, что даже герцогиня могла оставаться в парке. Пурпурные занавески палатки, устроенной рядом с площадкой для танцев, подобрали, и она сидела там в удобном кресле, окруженная дамами и кавалерами. Странное освещение, вызванное слиянием лунного света с огнями бесчисленных фонарей, делало ее лицо бледнее обычного, а блестящие глаза под кружевной мантильей, приколотой бриллиантовыми булавками, казались еще больше. На ней было короткое, цвета граната платье с андалузской кружевной оборкой и вышитым золотом лифом, под ногами лежала белая пушистая медвежья шкура, на маленьких атласных туфлях блестели бриллианты. Она была красива сегодня, знала это сама и видела в глазах герцога, и потому была счастлива.

Принцесса Текла в сером муаровом платье сидела рядом. Перед ними, под ветвями столетних лип, на листьях которых отражались бесчисленные яркие огни, открывалась волшебная картина: здесь переливались волны молодости и красоты – сверкали драгоценности, матово светились мраморные плечи, пестрели цветы; иногда все это затмевали замечательные световые эффекты. Группы фантастических масок словно вышли из сказок. Аромат цветущих лип под звуки штраусовского вальса…

– Праздник, как во времена Гете, – сказала герцогиня.

– В особенности, если посмотреть на прекрасную Герольд. Взгляните, ваше высочество, на эту действительно классическую фигуру! Чудесно!

Говоривший, аристократического вида маленький старый человек, стоял за креслом герцогини и указывал на Клодину, лицо его выражало восторг.

– О да, милый граф, – ответила герцогиня и посмотрела сияющими глазами на свою любимицу. – Она, как всегда, царица бала.

– Ваше высочество слишком скромны, – сказала принцесса Текла, и ее холодные глаза с ненавистью посмотрели в указанную сторону.

Клодина стояла на лугу, в стороне от приготовленной для танцев площадки. Старичок не преувеличивал: ее необычная внешность никогда не проявлялась так ярко, как в этом наряде прабабушки. Чудесные волосы были собраны в античный узел, несколько маленьких локонов вились на затылке и на лбу, тонкая бриллиантовая диадема украшала прелестную головку. Короткий лиф не скрывал прикрытых прозрачным газом словно выточенных плеч и рук, узкая короткая юбка из белой шелковой ткани с расшитым серебром подолом спускалась до маленьких розовых туфелек с накрест перевязанными на щиколотках лентами. Платье украшал тяжелый розовый шлейф из матового шелка с широкой серебряной каймой. Талию охватывала розовая, тоже затканная серебром лента, завязанная на боку бантом с длинными концами, букетик свежих роз был приколот на грудь. Чарующая красота и грация девушки особенно подчеркивались этой одеждой, которую ее прабабушка, тоже фрейлина, надевала на бал, когда сопровождала свою повелительницу в Веймар, на один из тех непринужденных, полных веселья и остроумия праздников, которые так любили Карл Август и герцогиня Амалия.

Да, приятные воспоминания были связаны с платьем прабабушки. Розовый шлейф скользил по паркету рядом с Гете в то время, когда тот еще «бесконечно поклонялся» красоте женщин. Он с восторгом говорил о глазах молодой баронессы, и женщина гордилась этим всю жизнь. Можно было и теперь прочесть в ее дневнике: «Молодой Гете, друг герцогини, ухаживал за всеми хорошенькими женщинами и мне сказал несколько любезных слов относительно моих глаз». Складки платья до сих пор сохраняли легкий запах индийского нарда[15]15
  Ароматическая трава, родственная валериане.


[Закрыть] – любимых духов того богатого мыслью и духовной жизнью времени.

Красота Клодины, должно быть, совершенно околдовала его высочество, потому что герцог уже четверть часа стоял перед девушкой, которая держала рукой складки платья и смотрела мимо него, явно ища повода, чтобы сбежать. Все стояли в отдалении от них, как будто давая герцогу возможность побеседовать с ней наедине.

Хотя присутствующие шутили, болтали и, казалось, занимались только друг другом, все взоры были устремлены на красавицу, столь явно окруженную герцогской милостью и поклонением. Принцесса Елена, одетая в костюм гречанки и собирающаяся танцевать кадриль с адъютантом герцога, заметила это с тайной радостью. Она так энергично повернула свою темную головку, что монеты на голубой бархатной шапочке сверкнули и зазвенели. Должна же она была взглянуть, как барон относится к подобному у всех на глазах! Он только что стоял возле дерева с бокалом охлажденного шампанского в руках и чокался с двумя или тремя мужчинами, но теперь исчез. Елена быстро обернулась в сторону, где стояла Клодина, и губы ее сжались: Лотарь приближался к кузине.

– Извините, ваше высочество! Ее высочество герцогиня желает поговорить с фрейлейн фон Герольд. Смею проводить вас, кузина?

Герцог быстро провел рукой по бороде: он только что начал подробное обсуждение туалетов и причесок и с явным неудовольствием вынужден был остановиться. Клодина низко поклонилась и положила кончики пальцев на руку Лотаря, который медленно повел ее к палатке герцогини.

– Подойдите на минуту к герцогине, чтобы не обратили внимания, – спокойно сказал он. – Потом…

Она остановилась и посмотрела в его неподвижное лицо.

– Я думала, что ее высочество желает меня видеть…

– Нет, – спокойно возразил он. – Я видел только, что вы стоите как на иголках и сотни любопытных глаз устремлены на вас. Вообще, – продолжал он, – раз я вижу вас сегодня вечером, то всего охотнее буду любоваться вами вблизи герцогини. Думаю, что белокурая красавица рядом с андалузской составят самую прелестную картинку вечера. Доставьте нам это удовольствие!

Она сняла свою руку с его руки. Облегчение, доставленное ей его приглашением, перешло в горячее возмущение, но она не успела возразить, так как уже стояла перед герцогиней.

– Клодина, – сказала, протягивая ей кончики пальцев, – почему вы не танцуете? Мне бы хотелось видеть вас в этой кадрили. Кажется, в этом каре нет четвертой пары. Господин фон Герольд, прошу!

Клодина не могла отказаться и машинально взяла его за руку, все поспешно дали место хозяину и его даме. Лотарь молчал. Они представляли собой отличную пару, самую красивую и самую молчаливую среди танцующих.

Небесно-голубая юбка принцессы с шумом скользила мимо Клодины. Та едва подавала ей свою ледяную, дрожащую руку, но Клодина ничего не замечала. Она только раз взглянула в лицо принцессы и заметила на нем выражение величайшего презрения. Черные глаза Елены, казалось, пронизывали ее насквозь.

Клодине это было неприятно; она вопросительно посмотрела на ротмистра, составляющего пару с принцессой, тот ответил выразительным взглядом, полным упрека. Она гордо откинула голову и, едва кадриль кончилась, спросила Лотаря, подавшего ей руку:

– Где Беата?

– В доме, – ответил он.

Она поблагодарила и поспешила туда. В большом вестибюле ради больной герцогини был накрыт стол для немногих избранных. Сквозь широко открытые двери виднелся освещенный сад, стол был окружен целой оранжереей растений. Стены были красиво задрапированы драгоценными тканями Иоахима вперемешку с гербами и флагами, ступени лестницы устилали прекрасные ковры.

Прозаичная Беата великолепно украсила помещение. Она стояла перед столом и в который раз повторяла наставления полудюжине лакеев. Клодина улыбнулась послушанию этих людей крестьянке, в одежду которой нарядилась сегодня строгая хозяйка дома. Она радостно всплеснула руками, увидев Клодину.

– Право, дорогая, – воскликнула Беата, – ты чудо как хороша в своей одежде с того света! И как сохранилось платье прабабушки – даже серебро не потемнело!

Она похлопала кузину по щечке, поцеловала и, указывая на сверкающий стол, спросила:

– Хорошо ли, Клодинхен? С места ее высочества лучше всего будет виден фейерверк. Ты будешь сидеть немного ниже; эти двенадцать приборов предназначены для принцесс и их кавалеров. Остальные разместятся за маленькими столиками в зале и в саду, как их устроит судьба – там стоят корзинки с билетами, я послушалась твоего совета.

– Прошу тебя, Беата, не сажай меня за герцогский стол, я лучше где-нибудь в другом месте.

– Чтобы твоя герцогиня целый вечер дулась на меня? Нет, дорогая, этого не будет, съешь уж кислое яблоко. Кто станет твоим кавалером, я не знаю. Теперь извини, мне надо еще зайти к экономке.

– Беата! – воскликнула Клодина и хотела схватить крестьянку за белоснежный рукав, но та уже исчезла за ковром, который сегодня отделял вестибюль от коридора.

Оставшись в одиночестве, Клодина нерешительно направилась к выходу, остановилась на площадке и посмотрела в сад. Она всего охотнее сейчас, даже в тоненьких туфельках, пошла бы по уединенной дорожке леса, которая ведет в мирный, отделенный от света Совиный дом.

В саду раздавались звуки вальса, а у нее было так горько на душе! Будучи невиновной, она все-таки была смущена. Клодина знала, что герцог взял назад свой отказ, потому что проезд великого герцога, с которым он должен был встретиться на ближайшей станции, не состоялся. Но она заметила на лицах всех странное выражение: заискивающее, любопытное, нескромное. Все были так предупредительны, отступали, когда подходил герцог, а барон увел ее от него так невежливо, так не по-рыцарски… Она сжала губы, улыбка исчезла, уступив место обычному горделивому выражению. Вдруг она подняла голову: странный звук, возникший среди музыки, заставил ее прислушаться. Откуда он шел, из дома или из сада? Звук походил на крик испуганного животного. Но вот это уже детский плач, и он определенно доносится откуда-то сверху… Клодина быстро поднялась наверх, пробежала широкий коридор и вошла в открытую дверь, откуда неслись жалобные крики. Розовый свет качающегося фонаря слабо освещал комнату. Сначала Клодина увидела только ковер, на котором в беспорядке были разбросаны детские игрушки, и пустую кроватку с раздвинутым пологом. Комната казалась пустой, но плач смолк при ее появлении. Клодина внимательно осмотрела все вокруг, сделала еще шаг и оцепенела от ужаса: в широко открытом окне, но не на подоконнике, а на внешнем карнизе, сидел ребенок! Длинное платьице спутало ножки. Вероятно, девочке было страшно – она сидела спиной к пустоте и широко открытыми глазами смотрела на вошедшую незнакомую даму. При малейшем движении ребенок неминуемо должен был свалиться вниз.

Девушка неподвижно замерла на секунду, даже шелковое платье ее перестало шуршать, мысли молниеносно проносились в голове: испугается ли ребенок, если она подойдет? Что делать? «Милосердный Боже, помоги мне!» – прошептала она. Она постаралась улыбнуться, сорвала с руки браслет и начала размахивать им, привлекая внимание девочки и подходя все ближе и ближе. Клодина схватила одной рукой подол длинного платьица. Раздался слабый крик, головка малютки откинулась назад, но другой рукой девушка успела подхватить ребенка. Ноги отказались служить ей, дрожащие колени подогнулись, и она опустилась вместе с малышкой на ковер. Держа на руках девочку, молчаливую и испуганную, она без сил оперлась головой о ножку стола, голубые глаза ее словно потухли на белом как мел лице. Кто-то опустился рядом с ней на колени, такой же испуганный и дрожащий, как она, горячие губы прижались к ее рукам и к лицу ребенка.

– Лотарь! – проговорила она дрожащим голосом и вскочила. Он взял ребенка, отнес в постель и подошел к ней. Она выпрямилась и хотела пройти мимо.

– Клодина, – произнес прерывистый голос, и барон загородил ей дорогу.

– Чуть не опоздала, – сказала она и попробовала улыбнуться, но ее бледное лицо еще больше исказилось.

Лотарь взял ее за руку и подвел к кроватке – малютка сидела и улыбалась. Он поднял девочку и поднес ее личико к бледной щеке молодой девушки.

– Поблагодари сама, – сказал он взволнованным голосом. – Твой отец не смеет этого сделать.

Клодина видела, как дрожали его руки, державшие ребенка. Она поцеловала малышку.

– Я очень сердилась на себя, – холодно сказала она, – что все-таки приняла ваше приглашение, кузен. Теперь я могу простить себе это.

Наступило молчание. Дитя радостно схватило звезду диадемы, украшавшей светлые волосы Клодины, и ей пришлось наклонить голову, чтобы разжать кулачки девочки. Во дворе с шумом взвилась ракета – сигнал к началу ужина. Музыка, смех, разговоры ворвались в комнату, ярко-красный огонь осветил окно.

Клодина подошла к зеркалу, чтобы поправить растрепавшиеся локоны. Она не видела страдальческого взгляда темных мужских глаз, следивших за ней, как не заметила и изящной фигурки в голубой шелковой юбке, которая на мгновение появилась в дверях, чтобы тотчас поспешно убежать, словно увидела нечто ужасное в полутемной комнате, тогда как это была прелестнейшая картина, достойная кисти художника: стройная девушка рядом с красивым мужчиной, держащим на руках маленькую девчушку.

– Я скажу, чтобы пришла нянька, – сказала, выходя, Клодина. – Предприимчивая малютка может еще раз выбраться из постельки.

В это мгновение появилась не беззаботная няня, а фрау фон Берг.

– Будьте добры остаться здесь, фрау фон Берг, пока не придет няня, которую вы так прекрасно наставляете. Мне, видите ли, вовсе не хочется, чтобы малютка снова подверглась опасности вывалиться из окна, что чуть было не случилось только что. – Он сказал это спокойно, но с сарказмом.

Клодина быстро пошла по коридору. Она не могла видеть в высшей степени пораженное лицо красивой итальянки, которая, услыхав от принцессы Елены несколько полных отчаяния слов, решила под предлогом своих обязанностей тоже заглянуть в детскую. Клодина дошла до конца коридора, когда ее догнал Лотарь. Они вместе сошли с лестницы, ведущей в вестибюль. На мгновение все стоявшие там залюбовались стройной женской фигурой в старинной одежде на устланной драгоценными коврами лестнице.

– Волшебно! Обворожительно! – произнес герцог, но взор его омрачился.

Герцогиня делала Клодине знаки своим букетом из гранатовых цветов.

– Клодина, – сказала она, когда та подошла к ней. – Мы решили тоже тянуть жребий: почему бы мне и герцогу не довериться на этот раз судьбе? Нашей любезной хозяйке пришлось поспешно бросить в вазу бумажки и с нашими именами.

Когда графиня Морслебен в костюме рококо с кокетливым книксеном подошла к герцогине и подала ей серебряную вазу с маленькими, свернутыми в трубочку записками, она смело протянула свою тонкую руку и взяла одну из них. Принцесса Текла отказалась. Рука принцессы Елены задрожала, когда вынимала записку. Графиня Морслебен, казалось, не заметила Клодины и хотела пройти мимо, но герцогиня с улыбкой дотронулась до ее плеча, и она вынуждена была остановиться.

– Дорогая Клодина, – сказала высокопоставленная женщина, – что вам даст судьба?

И Клодина также взяла записку.

– Подождите читать! – воскликнула герцогиня, которую чрезвычайно забавляла эта игра.

Ее большие темные глаза весело блестели, она слегка опиралась на руку Клодины.

– Посмотри, Клодина, – тихо сказала она, – с каким любопытством кавалеры смотрят на дам. Мне кажется, что даже Адальберт с некоторым страхом глядит на мою добрую Катценштейн. Как она смешна в костюме госпожи советницы Гете!

Напудренная белая голова хорошенькой фрейлины мелькнула в толпе, она подняла пустую вазу вверх, и в то же мгновение зазвучала увертюра из «Сна в летнюю ночь». Дамы должны были пригласить предназначенных им судьбой кавалеров к столу – так распорядилась принцесса Елена. К мягким звукам примешивался шум разворачиваемых бумажек, смех и возгласы становились все громче. Глаза ее высочества заблестели – на ее записке стояло имя юного застенчивого лейтенанта.

– Ну, Клодина? – спросила она, взглянув на бумажку подруги, и воскликнула: – О, его высочество!

Клодина побледнела, записка задрожала в ее руке.

– Странный случай! – прошептал сзади них тихий голос. Герцогиня медленно обернулась и холодным взглядом окинула с головы до ног принцессу Елену. Беззаботная радость исчезла из ее глаз. Она молча взяла Клодину за руку и пошла с ней через толпу, которая почтительно расступилась.

– Вот, мой друг, – обратилась герцогиня к мужу, стоявшему с Пальмером, – дама, назначенная тебе судьбой. Господин фон Пальмер, приведите ко мне лейтенанта фон Вальдгауза – я вынула записку с его именем.

Пальмер побежал. Герцогиня, с улыбкой пряча лицо в гранатовый букет, стояла рядом с его высочеством и Клодиной. К ней с глубоким поклоном подошел задыхающийся и густо покрасневший молодой офицер. Через несколько секунд оживленная толпа разместилась вокруг столов; широким потоком молодость, красота и роскошь разливались по саду из вестибюля, где под пурпурным балдахином сидела герцогиня со своим кавалером. Герцог, стоя рядом с Клодиной, обернулся к саду и указал на темные липы.

– Здесь, в комнате, душно, – сказал он.

Взглянув на милое лицо, полное горестного смущения, он произнес:

– Ради бога, милостивая государыня! Вы что думаете? Я не разбойник и не нищий, и я дал вам слово. Не отказывайте мне в этой невинной радости.

Она машинально сошла с ним по ступеням лестницы к одному из столиков, на котором было всего четыре прибора. Длинный розовый шлейф, светящийся в лучах луны, лежал на траве, выдавая ее присутствие, сама она стояла в тени за своим стулом. Барон спускался с лестницы со своей дамой, молодой и добродушной женой ландрата фон Н., на его лице было мучительное беспокойство. Он как буря понесся к столу герцога. Хорошенькая женщина, закутанная в зеленый газ, перевитый жемчугом и белыми лилиями, с трудом поспевала за ним.

– Ее высочество приказала, – сказал он.

Барон перевел дух, подавая стул своей даме, и сделал знак лакею, разносившему угощения.

Маленькой принцессе достался Пальмер. Она сидела за столом ее высочества, так же как и принцесса Текла. Герцогиня со своего места могла видеть столик, за которым ужинал ее супруг. Четыре фигуры, сидевшие там, были освещены рембрандтовским золотистым светом. Ее высочество взяла бокал шампанского и выпила, кивнув герцогу. Барон Лотарь взошел на ступени и произнес тост за их высочества, затем герцог провозгласил тост за здоровье дам.

Глаза принцессы Елены с истинно демоническим выражением, не отрываясь, смотрели на стол под липами. Там, казалось, было очень весело: звучный смех герцога ясно доносился до ее ушей. Иногда она обращала свое бледное лицо к герцогине и с удовольствием замечала, что та тоже не отводила взора от этой группы. В глазах ее был вопрос, хотя губы улыбались и она казалась такой веселой, какой давно не была. За большим столом также царило оживление. Фрау Катценштейн, сидевшая рядом с молодым юнкером, развлекала всех своим сухим юмором. Во время десерта, когда по саду рассыпались снопы ракет, принцесса Елена, попросив своего кавалера поменяться с ней местами, села рядом с ее высочеством. Пальмер сделал это весьма охотно, тем более что герцогиня за все время ужина не сказала ему ни слова, всецело занятая своим юным кавалером. Маленькая принцесса сначала молчала. Несмотря на безумную ревность, сердце ее начинало усиленно биться при мысли о том, что она собиралась сделать. Вопреки всякому этикету, она несколько раз выпила по целому бокалу шампанского, которое Пальмер незаметно подливал ей. В голове своенравной принцессы был страшный сумбур. Она снова взглянула вниз – в это мгновение вспыхнул бенгальский огонь и осветил ненавистную особу, сидевшую рядом с бароном. Они не говорили друг с другом, но он повернулся к ней, как бы желая насладиться видом прекрасной девушки, освещенной ярким светом. Кровь бросилась принцессе в голову, разгоряченную вином.

– Ваше высочество, – прошептала она, наклонившись к герцогине, которая только что взялась за букет и веер. – Ваше высочество, Елизавета, вы слишком доверчивы!

Неужели герцогиня не слышала? Она медленно, с надменным видом встала. Знак заканчивать ужин был дан, стулья отодвинулись, и в саду вспыхнула монограмма «А.Е.» под герцогской короной.

Все снова направились в сад танцевать.

– Позовите принцессу Елену, – сказала герцогиня своему кавалеру, войдя в палатку и надевая легкую накидку, как будто почувствовала озноб. Она больше не владела собой и велела подать карету. Но герцог продолжал разговаривать с Клодиной под липами. Принцесса Елена быстро подошла к палатке, лицо ее выражало отчаянное упрямство.

– Пожалуйста, объяснитесь яснее, кузина, – громко сказала герцогиня, сделав фрау фон Катценштейн знак удалиться.

Они были одни в розовом полумраке маленькой палатки, перед которой шумел бал под лунным светом.

– Ваше высочество, – страстно сказала девушка, – я не могу видеть, как вас обманывают!

– Кто обманывает меня?

Еще раз благородство и доброта одержали победу в сердце Елены. Она смотрела на эту с трудом дышавшую женщину и знала, что следующее слово убьет ее.

– Нет, ничего, – проговорила она. – Позвольте мне уйти, Елизавета, отошлите меня!

– Кто обманывает меня? – настойчиво повторила герцогиня, напрягая все свои силы.

Принцесса сложила руки и обернулась к Клодине, которая все еще стояла с герцогом. Взгляд герцогини устремился в ту же сторону, лицо ее страшно побледнело.

– Я не понимаю, – холодно сказала она.

Принцессе казалось, что ее сердце бьется о медальон, в котором она носила письмо герцога.

– Ваше высочество не хочет понять! – прошептала она. – Ваше высочество закрывает глаза!

Она подняла все еще сложенные руки и прижала их к голубой кофточке: перед ней снова предстала сцена в полутемной детской.

– Клодина фон Герольд, – произнесла она, но не закончила – герцогиня пошатнулась, Елена вскрикнула от испуга, поддержала ее, но через мгновение герцогиня снова овладела собой.

– Кажется, душная и сырая ночь вызывает лихорадку, – сказала она с улыбкой на бледных губах. – Ложитесь спать и выпейте лимонада, кузина, вы говорите, как безумная. Позовите ко мне фрейлейн фон Герольд, милая Катценштейн, – обратилась она к фрейлине, которая озабоченно вглядывалась в лицо герцогини.

Когда девушка подошла, она ласково и громко, так что стоявшие у палатки слышали, что они с ней на «ты», сказала:

– Доведи меня до кареты, Дина, и не забудь, что завтра тебе придется ухаживать за больной. Боюсь, этот прекрасный праздник истощил мои силы.

Она оперлась на руку Клодины и в сопровождении герцога, Лотаря и свиты пошла к тому месту, где стояли экипажи, любезно раскланиваясь на все стороны, но не обратив внимания на поклон принцессы Елены. Когда Клодина вернулась назад вместе с Лотарем, в ее руках был гранатовый букет герцогини.

– Спокойной ночи, Беата, я еду домой.

– Какой странной была при прощании герцогиня, – сказала Беата, провожая Клодину по боковой аллее к карете. – Она смотрела на тебя так проницательно, точно хотела заглянуть в самую глубину твоей души, и вместе с тем виновато. Есть что-то детское в этой женщине. Как мило она передала тебе из кареты букет, сказав: «Моя дорогая Клодина», как будто не могла достаточно выразить свою любовь к тебе.

– Мы очень любим друг друга, – просто ответила Клодина.

Принцесса Елена продолжала танцевать.

«В полнейшем безумии», – подумала фрау фон Берг, которая вернулась в сад, излив свой гнев на голову старой няньки. Черные глаза маленькой принцессы блестели от слез, а сама она смеялась и сжимала в кулаке ручку веера из слоновой кости. Потом, не в силах больше сдерживать внутреннее волнение, убежала в темноту под деревья, бросилась на скамейку и прижала горящее лицо к холодному камню. Фрау фон Берг остановилась перед ней с мрачным лицом.

– Боже мой, – сказала она, – если бы кто-нибудь сейчас видел вашу светлость!

– Барон идет? – спросила девушка и поспешно вытерла глаза. Берг улыбнулась.

– О нет, он говорит с ландратом Бессером о страховании от огня.

– Вы видели, Алиса, Герольд получила от ее высочества букет при прощании. Это было, – принцесса истерически захохотала, – результатом моих дружеских предостережений.

Фрау фон Берг продолжала улыбаться.

– Извините, ваша светлость, герцогиня не могла поступить иначе! На основании простого слова благородное существо не оттолкнет своего друга. Я думала, вы лучше знаете ее высочество. Ведь вы и сами так настойчиво требовали доказательств…

Принцесса закрыла уши руками, показывая, что не хочет больше слушать.

– Доказательства, – повторила фон Берг. – Доказательства, ваша светлость!