Текст книги "Дама с рубинами. Совиный дом (сборник)"
Автор книги: Евгения Марлитт
Жанр: Зарубежные любовные романы, Любовные романы
Возрастные ограничения: +12
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)
Герцогиня в упор смотрела на Клодину. В комнате повисло молчание…
– Бедный человек! Я думала, что и тебе так будет хорошо, – сказала она скорее для себя. – Нет, этого не будет! – Потом громче добавила: – Какая путаница! Ты любишь Лотаря, а он… Бедная маленькая принцесса!
– Элиза! – воскликнула Клодина, и губы ее задрожали. – Я ведь не хочу лишать его счастья, что ты обо мне подумала? Никогда! Никогда! Если любишь меня, – поспешно продолжала она, – возврати ему от моего имени свободу, я знаю, что ты будешь говорить с ним об этом.
– Завтра, – сказала герцогиня.
– Так отдай ему это! – Она сдернула с пальца обручальное кольцо. – Здесь счастье принцессы, возьми его и позволь мне идти своей дорогой, одинокой и далекой от всего, что может напоминать мне о нем!
Клодина встала и пошла к двери.
– Клодина, – позвала ее слабым голосом герцогиня, держа кольцо в худой руке. – Дина, не уходи так от меня! Кто несчастнее из нас двоих? Помоги мне лучше, чтобы вышло хоть немного хорошего из всей этой ситуации.
Клодина вернулась.
– Что я должна сделать? – покорно спросила она.
Герцогиня попросила воды, потом велела Клодине принести шкатулку, открыла ее и подала молодой девушке лист бумаги.
– Вот список вещей, я хочу, чтобы их раздали после моей смерти. Спрячь его – это копия, подлинная бумага у герцога.
– Ты не должна так волноваться, Элиза!
– Я буду спокойна, когда приведу все дела в порядок, Дина. Прочти вслух, не пропустила ли я чего-нибудь. Никто не должен думать, что я забыла его.
Клодина начала читать дрожащим голосом. Иногда слезы мешали ей – все было с такой нежностью, с таким вниманием продумано, все свидетельствовало об удивительном расположении герцогини к людям…
«Моей дорогой Клодине принадлежит вуаль из брюссельских кружев, которую я надевала к венцу…»
Расстроенное лицо молодой девушки покраснело. Она знала, о чем думала герцогиня, когда писала это.
– Возьми ее назад! Возьми ее назад! – зарыдала она и опустилась на колени около постели.
– О, как плохо, как все плохо, – сказала герцогиня. – И ты, и он несчастливы. Вы, самые дорогие для меня люди!
Клодина поцеловала горячие руки больной и поспешно вышла из комнаты.
Горе неподъемной тяжестью навалилось на нее. Она выплакалась в зимнем саду, под пальмами и магнолиями. Тихий плеск фонтана немного приглушил ее отчаяние, и через несколько минут Клодина уже овладела собой настолько, что смогла пойти пожелать герцогине спокойной ночи. Когда она бесшумно отодвинула шелковый полог, больная дремала. Вокруг рта ее собралась горестная складка.
В приемной Клодина встретила доктора, он приветливо поздоровался с ней.
– Неужели конец так близок? – спросила девушка. Он дружески протянул ей руку.
– Пока есть дыхание, есть и надежда, фрейлейн. Но по медицинским показаниям жизнь ее высочества скоро погаснет как свеча: она просто заснет от истощения.
Клодина невольно указала ему на свою руку.
– Господин советник…
– Ах, милостивая госпожа, – сказал растроганный врач, – это уже не поможет. Здесь, – он указал на грудь, – все кончено. – Я иду к герцогу, чтобы сообщить ему о состоянии ее высочества, – тихо продолжил он, идя рядом с молодой девушкой по коридору. – Его высочество получил неприятное известие. Вы, верно, уже знаете? Пальмер исчез и произвел большое смятение.
– Он поехал прошлой ночью во Франкфурт, – сказала изумленная Клодина. – Я видела его на вокзале в Вэрбурге и подумала, что он едет на встречу с их высочествами.
– Этот плут уже давно пересек границу, – проговорил доктор. – Почему вы решили, что он поехал на встречу?
– Я слышала, как он говорил об этом с фрау фон Берг.
Клодина замолчала: удивительное происшествие вдруг стало ей понятно.
– Они подходят друг другу, – засмеялся доктор. – Но я все-таки расскажу герцогу. Завтра мы получим известие, что и она уехала так же скоропалительно. Не годится злорадствовать, но я не могу удержаться от этого по отношению к ее светлости принцессе Текле: она удивительно покровительствовала этой даме… Спокойной ночи, фрейлейн!
Предсказание доктора исполнилось. На другой день в замке узнали, что фрау фон Берг внезапно исчезла. Она не оставила после себя ни смятения, ни беспорядка, только связку писем герцогине и письмо его высочеству. Но ангел-хранитель, стоявший у дверей в лице фрейлины Катценштейн, решил, что этот пакет не годится для ее высочества и передал его герцогу. Старая фрейлина вошла к герцогу в то время, как он со вздувшимися от гнева жилами на лбу разбирал ворох бумаг; в комнате находился и обер-полицмейстер.
Герцог подумал, что фрау фон Катценштейн пришла сообщить ему о состоянии здоровья ее высочества. Вместо этого она передала ему перевязанную голубой ленточкой пачку писем, на верхнем из них был адрес фрау фон Берг, надписанный рукой его высочества.
Герцог побледнел.
– И это должно было быть передано герцогине? – спросил он сдавленным от бешенства голосом, посмотрев на свидетельство своей шумной юности, того времени, когда он охотно бывал у господ фон Берг, ужинал и играл в баккара в их голубой кокетливой гостиной.
Эта женщина, которая отравила последние дни умирающей своей подлостью, стремилась потревожить и ее последние часы!
– Благодарю вас, милостивая государыня, – сказал герцог фрейлине. Он бросил в камин письма, а затем и другие бумаги, после чего невольно вытер пальцы батистовым платком.
– Дайте плуту убежать, господин фон Шмидт, – сказал он презрительно, затем любезно раскланялся с полицмейстером.
Когда тот удалился, герцог взволнованно заходил по комнате.
Маленькая записка осталась на полу около камина, герцог заметил ее и поднял. Она была написана знакомым почерком Пальмера.
«Вчера вечером, – прочел герцог, – я должен был передать прелестной Клодине записку от герцога; я выкрал ее, помогая ей садиться в экипаж. Посылаю этот ценный листочек в ваше распоряжение. Но, дорогая моя, сумейте подложить мину столь искусно, чтобы умная и дружески расположенная к нам особа взлетела на воздух».
– Так Пальмер виновен и в этом!
Герцог горько усмехнулся и подумал о пылком чернокудром существе, в руки которого вложили фитиль от мины. Мина взорвалась, первая жертва лежала там, наверху, а преступники скрылись…
Этот хитрый человек умел с улыбкой обманывать так, как до сих пор не случалось ни при одном дворе. Каждый дворцовый слуга требовал жалованье за несколько месяцев, всем поставщикам ничего не платили два года. Чиновники герцога с большим трудом смогли выяснить, сколько задолжал Пальмер. Герцогское казначейство заполнилось кредиторами, как только об исчезновении мошенника стало известно.
Герцог гневно рассмеялся, узнав подробности. Очень аккуратная в денежных расчетах герцогиня-мать была возмущена, когда ей пришлось во второй раз заплатить за ландо, но еще большее возмущение вызвала мысль, что она спокойно ездила в нем мимо фабриканта, столь часто покорно просившего Паль-мера об уплате долга.
Вся резиденция негодовала, все желали Пальмеру тюрьмы и виселицы, но такие хищные птицы обычно не попадают в силки.
Клодина узнала обо всем от горничной, но это почти не возбудило в ней интереса. Она думала только о том, как решится ее судьба в наступающем дне. Известие о здоровье герцогини не было тревожным: она проспала несколько часов, но пока не выразила желания видеть подругу.
Клодина стояла у окна, глядя на серое ноябрьское небо. Снег шел, не переставая, все было так мрачно, так мертво, что сердце сжималось от тоски. Вдруг лицо девушки вспыхнуло: во двор въехала карета и остановилась у подъезда флигеля, в котором жила герцогиня.
Комната Клодины находилась в среднем здании, где были расположены парадные комнаты, так что она могла видеть, кто вышел из кареты.
Это был он – высокая фигура Лотаря исчезла за входной дверью. Он приехал, чтобы сообщить ее высочеству свой ответ!
Невыносимое волнение переполнило душу Клодины, и она вынуждена была прислониться к стене возле окна. Зачем пустые надежды все еще смущали ее сердце? Каждое слово, услышанное ею от него с тех пор, как они впервые встретились в нейгаузском саду, когда она пришла сообщить Беате о находке воска, было оскорбительным и жестоким, резало ее сердце как острый нож. Повсюду, где мог, он выказывал недоверие и пренебрежение к ней. Он не любит ее, нет, нет!
Лишь однажды сердце забилось в нелепом наплыве счастья: в ту темную летнюю ночь, когда он приезжал посмотреть на ее окно. Но это сладкое мгновение было коротким и не повторялось более. Последовало быстрое отрезвление: это просто военная привычка – он осматривал, все ли в порядке и не грозит ли опасность чести его имени.
Клодина отошла от окна к столу, который был накрыт к завтраку. Она взяла маленький графинчик и, хотя не любила вина, налила себе немного, потому что чувствовала сильную слабость.
Легкий стук в дверь заставил ее поставить стакан, не отпив вина.
– Войдите, – сказала она так тихо, что невозможно было расслышать за дверью.
Фрейлина Катценштейн все же отворила дверь и с серьезным видом переступила порог, в руках у нее была коробка, завернутая в белую бумагу.
– Моя милая Герольд! – сердечно сказала она. – Ее высочество только что поручила мне передать вам это.
Она поставила коробку на стол и подошла ближе к Клодине.
– Герцогиня ожидает вас через полчаса, – она пожала руку девушки. – Извините, что не посижу у вас, но я не могу оставить больную.
– Как ее самочувствие? – произнесла Клодина дрожащими губами.
– Она сегодня не жалуется и говорит, что ей дышится легче и свободней, – сказала старая фрейлина, еще не отдышавшись от подъема по лестнице.
– Ах, вам и самой трудно, – рассеянно заметила Клодина, но Катценштейн уже выходила из двери.
Девушка не думала о коробке. Через полчаса она узнает, взял ли он ее кольцо, ей должны были сказать правду.
Она начала беспокойно ходить по комнате, хотя еле держалась на ногах.
Подойдя к окну, Клодина услышала крик стражи: «Вперед!» и герцог выехал на санях, за ним следовало еще двое саней – вероятно, он старался убежать от гнева и забот. Она тоже почувствовала потребность сойти вниз, в парк, чтобы освежиться на морозном воздухе, утомиться до здоровой усталости, которая поможет найти сон и забытье.
Машинально она остановилась перед коробкой, присланной герцогиней. Это был, вероятно, подарок из путешествия: высокопоставленная женщина никогда не забывала о приятных сувенирах для своих приближенных.
Клодина приподняла бумагу – скоро надо будет пойти вниз и поблагодарить, но ведь нужно знать, за что. В обитой голубым шелком шкатулке на дорогих кружевах лежала цветущая ветка мирта, на которую было надето ее обручальное кольцо.
Порывисто дыша, бледная, девушка вдруг очутилась на лестнице. Она пробежала коридор, но только перед комнатой герцогини почувствовала, что больше не в силах держаться на ногах. В приемной стояли доктор и старая фрейлина, которая указала на дверь, приложив палец к губам.
– Ее высочество уснула, – тихо сказала она.
Клодина как во сне вошла в так называемый рабочий кабинет герцогини. Это была маленькая комната со стенами из драгоценного дерева, покрытого резьбой. В ней стояли темные дубовые книжные шкафы, бюсты Гете, Шекспира и Байрона на высоких резных подставках, двери и окна обрамляли тяжелые драпри.
В этот серый день здесь было почти темно. Через одну из приподнятых портьер виднелся зимний сад, и в нем, освещенный лившимся сквозь стеклянные стены светом, был Лотарь.
Он стоял спиной к двери и, по-видимому, с интересом разглядывал куст желтых роз.
Клодина невольно отступила в тень высокого книжного шкафа, чтобы он не увидел ее; она не могла и не хотела встречаться с ним теперь. Чувствуя сильное сердцебиение, она вжалась в угол.
Девушка не хотела брать кольцо, которое казалось ей даром сострадания, – ведь он не взял его, чтобы не нарушить своего слова, и она не могла, не должна была принимать его назад.
Вдруг Клодина торопливо огляделась, нет ли возможности убежать, так как послышался жесткий голос принцессы Теклы.
– Ну, барон, – говорила она, – наконец-то вас можно увидеть. Знаете ли, я сердита на вас – вы до сих пор не появились у нас.
– Это не совсем справедливо, ваша светлость. У меня тут было много дел, и, кроме того, не принято наносить визиты в день своей свадьбы.
– День свадьбы? – со смехом воскликнула старуха. – Я нахожу, что вы выбрали странное время для шуток: герцогиня смертельно больна! Действительно, Лотарь, вы иногда очень странны. Разве вы не знаете, что герцогиня в любую минуту может умереть?
– Я, ваша светлость, очень далек от шуток. Я сам потрясен известием о пожелании герцогини, чтобы наше венчание состоялось сегодня, если, конечно, моя невеста согласится.
– Желаю счастья, барон! Но почему же вашей невесте не соглашаться? – насмешливо спросила принцесса. – Она так быстро согласилась на помолвку, за которой, конечно же, должно последовать и венчание. Впрочем, что за странный каприз со стороны ее высочества?
– Странный? Неужели так странно желание ее высочества увидеть, что счастье двух людей обеспечено, что они достигли пристани и избежали всех мелей и скал, которые угрожали им до свадьбы? Признаюсь, что не нахожу это странным и с благодарностью принимаю такой каприз.
– Вы раньше не нуждались в защите, Герольд. С каких это пор чувствуете вы себя таким слабым? Ведь вы сумели добиться моего согласия, когда я отказала вам в руке своей дочери? Давно ли вы стали бояться сильнейшего, скажем лучше, могущественнейшего, или…
– Я не боюсь честных врагов, – медленно сказал Лотарь, и каждое его слово звучало уничтожающе. – Ваша светлость, вероятно, знает из басни, что лев всегда великодушен. Его я не боюсь как противника, а боюсь змей, которые подползают, крадучись, и отравляют своим ядом невинных. Я не могу оградить свою будущую жену от злых наговоров, пока не обвенчаюсь с ней, потому что мне приходится бороться здесь неравным оружием. Несмотря на мою продолжительную жизнь при дворе, интриги чужды мне, я так же не в силах разобраться в них, как в шумерской клинописи, и боюсь, ваша светлость, что никогда не научусь этому, несмотря на самые блестящие примеры.
Принцесса сделала вид, что не поняла его, и продолжила прерванную речь.
– Или, – повторила она, – вы не будете уверены в верности своей невесты, пока она не будет связана клятвой?
– Ваша светлость, вы отчасти правы, – вежливо ответил он. – Я не боюсь за верность и постоянство моей невесты, но меня волнует, простит ли она мне, что я так дерзко стал на ее пути и почти насильственно вырвал ее согласие.
Старая принцесса сухо рассмеялась.
– Можно подумать, милый барон, что, если ваша невеста не простит вас, вы лишите себя жизни или сделаете еще что-либо ужасное.
– Лишить себя жизни? Нет! У меня есть дочь, которой она принадлежит, но я буду несчастным, одиноким человеком, ваша светлость, потому что я бесконечно люблю свою невесту.
Клодина вышла из-за шкафа. Она увидела принцессу в черной мантилье, и ей показалось, что пальма закачалась над головой. Лицо покраснело от неприятного изумления и пришлось схватиться за выточенную львиную голову, потому что голос ее светлости сказал с неописуемым презрением:
– Ваша любовь, барон, не гарантирует мне достоинств будущей мачехи моей внучки.
– Вероятно, – резко возразил он, – ваша светлость еще раз желает услышать от меня, что я требую права заниматься воспитанием Леони для себя одного. За то, как оно будет идти, я с радостью беру ответственность на себя. Та, которая станет матерью ребенка, в моих глазах благороднейшее существо в мире! Никогда ее мысли не сходили с пути, указанного честью и высокой нравственностью. Моя невеста из любви к больной подруге могла забыть, что тысячи завистливых и злобных языков осуждают и ложно объясняют ее поведение, – это еще более возвышает ее в моих глазах. Оставаться достойной уважения в свете, желающем уничтожить тебя, твердо держаться того, что считаешь своим долгом, зная, что все иначе трактуют твое поведение, исполнять добровольные обязанности, налагаемые дружбой, в которой все сомневаются, – для этого требуются необычайная душевная чистота и твердость духа – качества, которые я до сих пор напрасно…
– Лотарь! – воскликнула Клодина.
Стеклянный купол зашатался перед ее глазами, ей казалось, что пол уходит из-под ног, и в тот же миг она почувствовала себя в его объятиях.
– Клодина! – услышала девушка его голос.
– Не будь так резок, – прошептала она, – не будь так резок. Тяжело знать, что другие сердятся, если ты так счастлив…
Они были одни. Клодина смотрела на него своими прекрасными, блестящими от слез глазами.
– Молчи, – сказала она, закрывая ему рот своей рукой. – Молчи, Лотарь, сейчас не время предаваться счастью. Наверху царит смерть…
– Но ты не будешь противиться желанию умирающей? – неуверенно спросил он.
– Не буду.
– И мы поедем домой, в наш тихий Нейгауз, Клодина?
– Нет, о нет, – категорически возразила она. – Я не уйду от нее, так сильно страдавшей из-за меня, пока она жива. Я теперь ничего не боюсь, потому что знаю, что ты мне веришь и не сомневаешься во мне. Поезжай пока путешествовать, я еще раз даю тебе отпуск, и когда ты вернешься, когда мое сердце будет в состоянии снова радоваться, когда я буду считать себя вправе быть счастливой, – тогда я приду к тебе…
Глава 28
Вечером в комнатах герцогини состоялась свадьба. Об этом знали все в замке, от фрейлины до судомойки.
Все знали, что молодой муж уехал тотчас же после венчания, а фрау Клодина Герольд фон Нейгауз заняла место у постели больной.
Герцогиня была сегодня очень слаба. Она присутствовала при обряде венчания и сама дрожащими руками приколола вуаль к прекрасным белокурым волосам невесты. Его высочество, герцогиня-мать и фрау фон Катценштейн были свидетелями. Молодые простились в их присутствии. Рядом с Клодиной в ногах постели герцогини сидела маленькая принцесса, и у обеих были заплаканные глаза.
После венчания герцогине стало хуже, и доктор отправился к герцогу, чтобы подготовить его к неизбежному…
Наступила ночь. Облака разорвались, и звезды смотрели на покрытую снегом землю.
В комнате принцев свет ночника падал на головы спящих детей – они ничего не подозревали. Кроме них, никто не спал в эту ночь. Окна замка светились в темноте…
В приемной ходил взад-вперед герцог, иногда заглядывая в комнату своей супруги. Потом он услышал тихий голос:
– Адальберт, Клодина уехала?
Молодая женщина бесшумно пододвинулась к постели.
– Ты еще тут? – спросила больная.
– Оставь меня у себя, Элиза, – попросила Клодина. – Лотарь должен закончить разные дела, прежде чем я перееду в Нейгауз.
Герцогиня слабо улыбнулась.
– Ты ведь не умеешь лгать, я знаю, почему ты осталась. Бедное дитя! Какая грустная свадьба! Адальберт, – проговорила она с трудом, – здесь ли Елена?
Принцесса подошла и остановилась рядом с Клодиной.
– Подайте друг другу руки, – попросила герцогиня.
Принцесса Елена схватила руку Клодины.
– Простите меня, – сказала она и тихо заплакала.
– А теперь позовите Адальберта, – потребовала больная.
Он подошел, сел на край ее постели, и она ответила на его страстную мольбу о прощении горячим и безмолвным пожатием руки.
– Если бы я могла жить, чтобы утешить тебя, мой бедный друг! – прошептала она. – Я знаю, как тяжело отрекаться от чего-нибудь. Но они любят друг друга, а ты остаешься таким одиноким. Ах, если бы это было в моей власти, как бы ты был счастлив!
– Не говори так, – сказал он, – я буду несчастлив, если ты оставишь меня, моя Лизель.
– Скажи еще раз «моя Лизель», – попросила больная, взглянув на него, и в угасающих глазах ее снова вспыхнул огонь любви.
– Моя Лизель! – прошептал он дрожащим голосом.
– Ну иди, Адальберт, я хочу спать, я так устала. Поцелуй детей… Иди, – повторила она и задремала.
Клодина некоторое время наблюдала за ее спокойным сном. Лишь на минуту усталость смежила ей веки, лишь на минуту…
Она проснулась – герцогиня лежала со странным выражением покоя на лице. Клодина схватила ее руку и ужаснулась: рука была холодна.
– Элиза, Элиза! Открой глаза, проснись!
Герцогиня никого не слышала более.
Принцесса с рыданием опустилась на колени у изголовья кровати. Все пришли – герцог, доктор, фрейлина.
Было тихо, страшно тихо в роскошных покоях.
Потом все вышли, остались только герцог и Клодина.
Они сидели у постели умершей, а из окна доносился колокольный звон, возвещавший о том, что герцогиня заснула вечным сном. Оба самых дорогих для покойницы человека сидели у ее смертного ложа…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.