Текст книги "Жунькины байки. Сетевые записки"

Разговор по телефону

У мужа на работе, есть несколько сотрудников-арабов, живущих на территориях, но которым разрешено работать в Израиле. Всем известно, что у арабов прекрасные оливковые сады, а так же отличное оливковое масло, сделанное для себя. Две недели назад, я обнаружила, что запасы оливкового масла, растаяли. Муж сделал заказ одному из сотрудников, который, обещал купить масло у соседа, у которого есть маслобойня, и привезти нам литров 10. Проходит день, проходит неделя, масла нет. Сын ругается, на растительном масле не желает делать яичницу, по ночам. Я пилю мужа, муж выясняет отношения с поставщиком. Бесполезно. Масла нет. Я плюнула, и купила в в магазине. Конечно, и выжимка не та, и качество не то, но что делать. Вчера звоню мужу, он не слова не объясняя, дает трубку поставщику – арабу.

Он: – Привет, Дженни, как дела, как ты себя чувствуешь, у тебя хороший муж, ты знаешь?

Я: – Привет, мотек (потому что понятия не имею, как его зовут) спасибо, все в порядке, хорошо, да я знаю!

Он: – А ты говоришь на арабском?

Я: – А ты говоришь по-русски?

Он: – Да, я знаю несколько слов.

Я: – Ха, так я тоже говорю на арабском, – среагировала я, и выдала ему скороговоркой, но с ошибками и акцентом):

– Собак аль хер, дир баллак, кус охта, кус эмек, ана ареф, ана курди, хайде-хайде, мейдан Тахрир, шукран!

Кто не понял, перевожу, по индийски это звучит, как «Хинди-руси, пхай-пхай», что в переводе на русский означает, по-порядку:

– Добрый день, обрати внимание, твою сестру, твою мать, я знаю, я курд, давай вперед, площадь Тахрир, спасибо!

Поставщик выслушал и в ответ, произнес одно русское слов:

– Физда.

С ударением на букву и.

– Кто? – возмутилась я.

– Физда, физда, хорошо-то, – ответил араб.

– Что хорошо-то, – возмутилась я, – кто физда?

– А кто кус охта, кус эмек, собака и курд? – возмутился поставщик.

– Не ты, это я тебе знание своего арабского показываю, я ведь правильно все сказала?

– Физда, – согласился араб.

– Кто?

– Не ты, кус охта и кус эмек, это физда! – объяснил мне араб. А то я без него не знала!

В общем мы друг друга поняли. Он красиво говорил по-русски, я так же красиво по-арабски. Правда, потом, он высказал мужу свое «Фи». Сказал, что интеллигентная женщина не должна произносить такие слова вслух. Муж пообещал, что я больше не буду!

– Картошка, физдуй немножко, – согласился араб по-русски.

Мафиозо

Две минуты назад, звонит мне сосед мой, местный мафиози и спрашивает:

– Дженни, это ваша машина красненькая стоит во дворе?

– Наша, – отвечаю, – мест на стоянке не было с утра, муж во дворе машину поставил, а что?

– Да, нет, ничего страшного, просто мы хотели шины проколоть, решил на всякий случай узнать, это ваша машина или нет.

Анекдот из жизни

Израиль. Тель-Авив. Жара. 40 градусов в тени.

По улице ходит мужичок, в вязаной шапке и в свитере. в резиновых сапогах и в шарфе а-ля Остап Ибрагимович.

На него никто не обращает внимание, израильтянам по фиг, кто во что одет. Нашелся один умник и спрашивает мужичка в шапке:

– Слушай, друг, тебе не холодно?

Тот невозмутимо отвечает:

– Нет, почему мне должно быть холодно, сорок градусов тепла же.

Финики

Вчера, супермаркет:

– Моя госпожа! (это меня имеют ввиду), а что это у тебя такое, в упаковке? Финики, да? Финики? – старушка, не говорящая по– русски, проявила русское любопытство, разглядывая мой товар, приготовленный к оплате.

– Моя госпожа (это она, госпожа), это вареная красная свекла, – вежливо отвечаю я старушке.

– А что ты с ней делаешь?

– Можно холодный борщ, можно винегрет, можно шубу, можно различные салаты.

– Что есть шуба? Что есть боршт? Что есть винегрет?

Приходится объяснять, что есть что у этих странных русских.

– Ты смотри, какая красота, какие вкусные вещи, оказывается можно приготовить из этих фиников, – радуется старушка…

А пожрать?

Решили мы куда-нибудь поехать, на несколько дней. Когда-нибудь, через пару недель. Тела бренные утешить горячими источниками, да едой обильной, желательно вечерней, чтоб прямо на месте, не рыская в поисках ресторанов и забегаловок, можно было бы утробу набить и спать завалиться.

Недосып, переработки, вкалывание на ниве домашнего хозяйство, и вечный кот под моим одеялом, двадцатиградусный холод декабря, срочно требуют компенсации.

Нашла я подходящее местечко на сайте подходящего местечка, все хорошо и прекрасно, теплое озеро, внутренний подогреваемый бассейн, спа, и рыба в пруду.

Но вот только про ужины ничего не написано. Дала мужу маленькое, но очень ответственное поручение, позвонить в киббуц, и узнать, а не подают ли они ужин на ужин? Муж позвонил, но служащий, ответивший на звонок, про ужин ничего не знал, не ведал, и обещал перезвонить, минут через надцать, когда все выяснит у своего начальства.

И действительно, минут через надцать раздался звонок. Это звонил мой зубной врач пригласить меня на просмотр захватывающего фильма, под названием «Жунькины зубки».

То есть на профилактический осмотр. Муж, в полной уверенности, что звонит служащий из киббуца, не стал слушать длительное восточное вступление моего врача, о здоровье, о мире, и вообще о том, что слышно, а напрямую спросил служащего, не будет ли после процедур ужин?

Врач удивился и осторожно намекнул, что он вообще-то после процедур ужин клиентам не подает, и максимум, на что мы можем рассчитывать, это на кофе, в приемной.

Мужу это предложение не понравилось, он сказал, что, если нет ужина, то и суда нет.

То есть мы не приедем, и не осчастливим своим присутствием столь учтивое заведение. Врач понял, что не может терять постоянных клиентов, которые уже два года кормят его и его семью, и предложил компромисс, что он принесет из дома сэндвич и накормит мужа…

Мужу предложение не очень понравилось, потому что обещанный сэндвич был один!

Спустя пару минут он понял, что голос в трубке, больно знакомый, и он его где-то слышал не раз.

Начал перебирать в уме, всех служащих киббуца в котором ни разу не был, но споткнувшись на первом, опять напрямую спросил собеседника, кто он такой?

– Врач ваш, – засмеявшись, ответил врач наш. Вечером того же дня, мы сидели в приемной.

– Кофе хотите? – предложил нам доктор Муаяд…

– А что ужина у тебя так и нет? – хором ответили мы…

И засмеявшись все втроем, дружно вошли в кабинет, осматривать мои зубки. Вопрос куда поехать на три дня зимой, где купаться в теплой джакузи, и что жрать на ужин пока остался открытым.

День яйца

Говорят, что сегодня день яйца. Ну, пусть будет день яйца. Одного! Меня, вон тоже в детстве, мама кормила яйцом, глазуньей.

Боже мой, я эту гадость скользкую, до сих пор не ем, оно, яйцо, в виде глазуньи, противно всему моему существу.

Но тогда, в шесть лет, я не могла оформить свое отношение к яйцу, в правильные слова, и потому только сразу ревела, стоило маме подсунуть мне эту гадость. Ревела и плевалась.

Мама очень огорчалась. Мама хотела, чтоб я была толстой и здоровой, а я не хотела ради красоты и толстоты, жрать эту дрянь, под названием глазунья. Но и маму огорчать тоже не хотелось.

И вот однажды, я нашла выход… Мама, по-прежнему, каждый вечер кормила меня глазуньей, но я уже не устраивала истерику. Вначале, я съедала сосиску, чтоб потом отдать должное яйцу. Мама, видя, что я ем, спокойно покидала кухню. Мир и благодушие, даже счастье царили в семье.

– Гетта, Женька начала есть яйца! – рассказывала мама своей сестре, моей тете.

Гетта радовалась вместе с мамой. Я толстела и здоровела.…

Однажды, мама решила сделать на кухне генеральную уборку. И отодвинула кухонный шкафчик, с посудой.

За шкафом, на полу, мирно лежала вся глазунья, которую я выбрасывала, в тот момент, когда мама выходила из кухни…

Нет, меня не били!

Позвони мне, позвони!

Никогда еще в жизни, она не ждала звонка от мужчины, с таким нетерпением как от него. Она ходила по квартире, нет, не ходила, металась, с тоской поглядывая на телефон.

Второй телефон мобильный, был постоянно включен, что не случалось с ней последние пять лет. Обычно она мобильный выключала, когда знала. что все, кто могут по нему позвонить, уже дома. Рядом с ней.

Она металась по квартире, а телефона молчали, оба, два, как партизаны на допросе. Она даже напевала песенку из кинофильма «Карнавал»:

– Позвони мне, позвони, позвони мне ради бога.

Но он не звонил. И это было обидно, потому что прежде, чем расстаться с ней позавчера, он во-первых назвал ее милой. А во-вторых спросил, согласна ли она. Хочет ли?

Она не колеблясь, сказала, что согласна. И вот, пожалуйста, прошло три дня, а он не звонит.

Даже после ее согласия, не звонит. Коварный. Уговорил ее, яркими красками расписывая будущее, соблазняя немыслимыми перспективами.

И если в начале, когда она шла к нему на свидание, она еще сомневалась, соглашаться ей или нет, то после его сказочной россыпи слов и комплиментов в ее адрес, она сомневаться перестала и решилась сказать: да!

Хотя ее согласие, в корне бы поменяло ее теперешнюю жизнь, привычный мерный распорядок дня, дневной сон, ночные чтения. От всего этого пришлось бы отказаться, ради него. Правда он намекнул, что у него на примете есть другая, даже две, но он все же отдает предпочтение ей, уж чертовски хороша ее улыбка, и манеры.

Тогда она не обратила внимание на его слова, считая себя, как всегда вне конкуренции. Тем более, что она видела ту, вторую, о которой он говорил.

Видимо, коварный искуситель назначил им обеим свидание в одно и тоже время, но она пришла раньше, а та, вторая, невзрачная, угрюмая, опоздала. Она попрощалась с ним за руку, уходя. И он сказал, что позвонит. Разве можно верить мужчинам?

Он так и не позвонил. И она поняла, что ее место служащей, в ведущей компании страны, ей никогда не достанется.

Он не принял ее на работу. Коварный.

Хрусталик

Вадим, мойщик моего подъезда, которым я управдомлю, пришел на работу в солнцезащитных очках.

– Что случилось, Вадим?

– Да вот, операцию сделали, новый хрусталик в глаз вставили. А ты, Женя, почему такая красивая сегодня? Куда-то идешь?

Женя поглядела на себя со стороны. Домашний халат. Вязаные носочки. Взъерошенная прическа. Тапочки. Глаза еще не проснулись. Одного совсем нет.

– Да нет, Вадим,  это тебе новый хрусталик в глаз вставили.

Барух ха-шем

Раньше Барух был Борисом. Но с приездом в Израиль, решил сразу стать израильтянином, и поэтому пошел в Министерство внутренних дел и запросто поменял имя.

Оно ему очень нравилось, потому что было все время на слуху.

На его, Борином слуху.

И хотя он еще плохо понимал иврит, но все же сумел выучить такое красивое слово: «шем», что значит имя.

И постоянно его слух улавливал:

– Барух-а-шем, барух-а-шем, – это проходящие мимо люди в черных халатах, радовались и приветствовали его, Бориса. Так и говорили:

– Барух-это имя!

Типа, Чемберлен, это голова!

Барух Чемберленом не был, иврит давался с трудом, и поэтому он решил начать новую жизнь, в новой стране, зарабатывая себе на жизнь горбом.

На пятый день пребывания в стране, Барух устроился грузчиком на холодильный завод, и перетаскивал на своем горбу холодильники «Амкор». И однажды, то ли горб не выдержал, то ли ремень, державший холодильник на спине протерся, только упал холодильник с Баруховой спины, на пол упал, на заводской пол.

Но заводик был старенький, пол дощатый не выдержал падения холодильника и раскололся. Тут же прибежало холодильное начальство, и начало искать виноватых.

Так и спрашивало у всех: ми ашем? И у Баруха спросило: ми ашем, мол?

Барух справедливо решил, что его спрашивают, как его, Баруха имя. Его, правда, при приеме на работу спросили: «ма шем», но наверное, сейчас просто забыли, из-за аварии.

– Ми ашем? – повторило начальство, почему-то грозно.

И Борис, гордо выпрямившись честно сказал:

– Ми ашем? Барух -а-шем!

– Кто виноват? – спросили Бориса.

– Как твое имя? – понял Борис.

– Барух мое имя – сказал Борис, так думая.

– Барух-а-шем: слава богу – ответил Борис на самом деле.

11
  * Барух-а-шем – благословен господь (слава богу)
  ** Ми ашем – кто виноват?
  *** Ма шем – как твое имя?


[Закрыть]

О, шит!

– А, – услышал Кузьма Кузьмич ночью, спавший со своей женой, в маленькой гостинице Чехии. Эта гостиница была самой маленькой в Европе. Ну, или почти самой маленькой. Всего 3 метра восемьдесят сантиметров в длину.

– А, ах, – вскрикнули.

Кузьма Кузьмич и не спал почти, до обратного рейса самолета, оставалось всего несколько часов. Не до сна.

А тут еще эти странные звуки.

– О, о, а, – тембр голоса нарастал. Такое ощущение, что кричала женщина.

Кузьма Кузьмич покосился на жену, жена храпела.

Но не кричала. Но звук был совсем рядом. Возможно в соседней комнате.

В соседней комнате спала дочь, только позавчера вышедшая замуж.

Именно для этого Кузьма Кузьмич и прилетел в Чехию, чтоб выдать дочь замуж. «О, господи», – пронеслось в мозгу, – «что этот мерзавец с ней делает? Бьет, пытает? Ах, сволочь. Не успели пожениться, как он уже руки распускает. Ну я ему сейчас…»

Кузьма Кузьмич, как был одетым в одну майку без трусов, так и подорвался с кровати и бросился на выручку дочери. Долго бился в соседнюю дверь, в два часа ночи.

Прибежала администрация гостиницы, удивленно посмотрела на нижнюю мужскую часть, так же бившуюся в дверь, и ничего не сказав, пошла вызывать психиатрическую помощь.

Молодых в номере не оказалось. Они спокойно пили пиво в одном из ночных ресторанчиков Праги.

Кузьма Кузьмич, вернулся в номер, и решил претвориться глухонемым.

– А, – сказали рядом. Проснулась жена.

– О,о о о, – всхлипнули рядом.

Муж продолжал притворяться глухонемым. Он не знал, что происходит.

– О, шит, – сказали по английски, – шит!

– Кого-то бьют. Или даже режут. Ишь, как орет. Может полицию вызвать?

– Не вмешивайся, – сказала жена, – у нас самолет через час, не хочу опаздывать. И зевнув, проворчала:

– закрой окно, сквозит.

Сделав шаг в майке, к окну, муж увидел распахнутое окно еще одной маленькой гостиницы, примыкавшей впритык. В окне горел свет, и мелькала тень ног.

– Шит, – закричали из окна.

Муж по-русски выругался: – кончайте уже.

В окне пригласили присоединиться. Тогда, типа, быстрее кончат. И погасили свет.

Чем там занимались, до сих пор осталось тайной, мелькавших в тени ног.

Выбери меня!

Иду сегодня мимо школы, на автобусную остановку иду, чтоб на работу ехать.

А в школе уже выборы вовсю идут. И агитаторы, с листовками стоят. И тишина. И никого. В смысле людей, кроме меня, никого. И все мне своих избранников суют.

А один агитатор, даже избраницу сунул. И восхищенно так спрашивает, глядя на портрет избраницы народной:

– Ну, скажи, геверет (геверет, это я, по– еврейски) разве она не хороша? Разве есть кто умнее, честнее, красивее ее?

– Есть! – ответила геверет Жуня, – это я!

И пошла себе гордо помахивая хвостиком. Агитатор долго переваривал услышанное. Наверное, он из семейства жирафов, высоченный такой. Потом, переварив, воскликнул:

– А ты молодец! Ты знаешь? Ты молодец. В следующем году тебя выберем!

Автобус

По дороге домой, была встречена автобусным шлагбаумом. А все потому что, что хотела сократить путь к кровати. Если идти правильно, и в обход, никаких шлагбаумов нет. Шлагбаум стоял гордо-неприступно, опустив свои ресницы.

Пока я раздумывала, на сколько сантиметров к земле мне надо согнуться, чтоб пролезть в межпространственную дырку, и еще желательно так, чтоб потом я смогла разогнуться, пока я раздумывала, как будет выглядеть кругленькая тетя, почти ползущая по земле, шлагбаум вдруг проснулся, встрепенулся, и распахнул предо мной свои врата.

Для автобусов которые.

Вывод: я – автобус.

Землетрясение 1977

Румынско-Молдавско-Карпатское землетрясение марта 1977 года, отголоснулось в Днепропетровске.

Мама меня одела со скоростью, с которой одевался тогда солдат-новобранец, то есть за сорок пять секунд.

За сорок пять секунд я была одета в пальто поверх ночной пижамы, в сапоги на босу ногу, и в шарфик.

Одетая, я стояла у входной двери нашей квартиры, и ждала судьбоносного решения нашего соседа дяди Толи Борисенко, о том, бежать нам, или не бежать.

Дядя Толя Борисенко, думал долго, все шестьдесят секунд, пока землетрясение не закончилось. Но приказ дал: всем бежать. Мы подождали, пока оделись дядя Толик, его жена Людмила Сергеевна, его дочки Вика и Таня, и побежали все вместе.

Чтоб не скучно было. Пока мы бежали со второго этажа во двор, вдруг вспомнили про Марика, про кота. Вернулись за котом. Потом вспомнили про папу.

Но папы дома не было. Он был, наверное на работе. Наконец, мы выбежали во двор, где уже было много таких беженцев, и стали гулять во дворе, обсуждая полет рюмок в серванте, и крен книг. И тут появился папа, под шофе и под мухой, одновременно…

Он шел, пошатываясь, синхронно с земной осью.

– Боря, где ты был во время землетрясения? Тебя, Боря, трясло? – спросили папу соседи и родственники.

– Землетрясение? Какое землетрясение? – встрепенулся папа, – нет никакого землетрясения. Меня просто шатает от выпитого, – сказал папа и икнул.

Черный перец

Габриэль был новый репатриант. И как каждый уважающий себя репатриант, работал механиком на заводе. В те годы, все работали механиками. Это было лучше и престижнее, чем работать охранниками.

На заводе была бесплатная столовая, и даже горячая вода с душем. И полный пансион, как в лучшем санатории.

При желании можно было даже домой не ездить, ночевать на рабочем месте каких-то пару часов.

Скрутись комочком на стульчике, в комнате заседаний. И спи отдыхай. Заводская жизнь текла спокойно, но малооплачиваемо. Зачем платить, когда три раза кормят, поят и моют?

И вот один раз, Габриэль не выдержал, и решился, хотя долго тужился, решился подойти к начальнику и попросить немножко добавки на немножечко покушать.

Начальник пошел в столовую и принес хлеб. Габриэль понял, что с ним каши не сваришь, и решил пойти пообедать самостоятельно. В столовой, на столе, стояли приборы, солонка и перечница.

Габриэль взял себе супу, посолил и хотел поперчить. Но перечница в его руках, вдруг раскрылась, старая была перечница, перец вывалился в суп, попутно обрызгав и самого Габриэля, и его нос.

От такого обилия перца на носу, нос распух и начал извергать вулкан. Одновременно с носом, глаза стали мокрыми и печальными.

И слезы потекли по мужественному лицу Габриэля. У него была аллергия на черный молотый перец в глазах и в носу. В этот момент, в столовую, за хлебом, для другого просителя денежной надбавки на покушать, зашел начальник Амос. Увидел Габриэля всего в слезах, ласково спросил, что, вус***, трапылось****? Габриэль рыдая сказал, что дома кушать нечего, эйн, как говорят, ма лээхоль**, и что он решил самоубиться, потому что и зарплату не повышают, и жизнь хара*, и жить хара*. Начальник, хороший, наивный Амос, принял все за чистую монету, все перечные слезы, принял за плач души, и тут же повысил зарплату Габриэлю, на целый шекель.

22
  Хара* – дерьмо (иврит);  Эйн ма лээхоль** – нечего есть.(иврит); Вус***– что (идиш); Трапылось **** – случилось (укр.)


[Закрыть]

Мышь

Сижу за компьютером. Мышкой вожу себе по коврику.

Глянь, а мышь вся потемнела, посерела, к рукам липнет, что чужие деньги. И решила я их отмыть. То есть ее, мышь компьютерную.

Мышей купать нельзя, они воду вообще не уважают, от воды могут испортиться и перестать фурычить.

Я вспомнила, что у меня есть чудо-средство для мытья всего. Называется «побрызгай и потри».

Пошла на кухню за моющим средством и чудо-тряпочкой, которая выглядит, как бумага, а чистит, как ватка. На кухню, Карл! От салона, где живет мышь, до кухни, где-то метра три, по прямой. Пришла на кухню, стою думаю, что же я тут забыла? Ага, вспомнила.

Я же пить хотела. Попила. Пошла назад в салон. Взялась за мышь, вспомнила, что хотела ее помыть. Пошла на кухню. На кухне, стою думаю, что же я хотела? Увидела орешки. Поклевала. В тазик насыпала, с собой в салон утащила. Съев тазик орешков, увидела грязную мышку. Вспомнила, что собиралась сделать. Пошла на кухню. Забыла.

Полезла в холодильник, чтоб вспомнить. Сделала себе три бутерброда с окороком, положила огурчик, разрезала, смазала солью. Редисочку, опять же. Пять штук. Штук десять помидорчиков шерри, очищенных от шкурки и чесночком пересыпанных.

О чем это я? Кто просил рецепт шерри, девочки? Ах, да. Простите. Положила все это великолепие в тазик, добавила графин воды, в салон утащила. Жрать! Взгляд упал на мышь. Стукнула себя по лбу, старая склеротичка. Пошла на кухню. Вспомнила. Вспомнила, что посуду не отнесла помыть. Я же точно помню, что хотела, что-то вымыть.

Вернулась в салон. Взяла тазик от бутербродов и тазик от орехов. Поставила в раковину. Вымыла.

Пока мыла, захотелось что-то сладенького заесть.

А нет ничего. Быстро сделала торт. Значит так, девочки, пишите рецепт, кто просил рецепт торта? 3 яйца, пачка масла, стакан сахара…

Что, какая мышь? Ах, мышь. Вспомнила. Спасибо. Так вот, девочки… Торт сделала. Пока он в духовке пекся, съела пару порций мороженного. Ну, йогуртов еще парочку. Захватив с собой хороший шмат торта, пошла в салон, к компьютеру. Взгляд упал на мышь. А, черт с ней, завтра вымою…