Текст книги "Жунькины байки. Сетевые записки"

Она

После долгих лет совместной жизни, он решил с ней расстаться. Он долго взвешивал, боролся с искушением все оставить как есть, но разум и его доводы победили. Да и как же иначе. Она же уже не та, что была двадцать лет назад. Она уже стара и можно сказать, разваливается. Развалюха. Некоторые уже в сорок развалюхи, а эта в пятьдесят.

То крышу у нее сносит, периодически, то из трубы капает. Ну, вы же понимаете. Он знал, что через полгода, он с ней расстанется. Уйдет и захлопнет за собой дверь. И больше никогда не вернется. Никогда. Грустно.

Прощаться всегда грустно, тем более, что она, какая-никакая, но своя. Своя в доску, милая, простая, правда неухоженная. Правда, в начале совместного бытия, Он за ней ухаживал. Даже деньгами сорил. То тряпочку ей какую купит. То цепочку. Да и на косметику денег не жалел.

Своя до такой степени, что он знал все ее тайны и секреты. Вот никто не знал, а он знал.

Хотя, конечно, и он бывал жесток по отношению к ней. Стучал иногда, даже молотком замахивался, даже иногда бил. Ему многое в ней не нравилось, и поначалу, он даже пытался поломать ее, подчинить себе, перестроить под себя. Он даже купил ей новую кухню! Но каждый раз все трещало по швам.

И поэтому Он решил найти себе другую. А что было делать? Та, другая, как мечта, недостижимая пока и высокая. Высокая мечта. Та, другая и моложе, намного моложе этой, нынешней. И красивее, однозначно. Можно даже сказать, что современнее. Да, можно сказать.

И родственникам его, другая очень понравилась, когда они ее увидели впервые. Родственники даже очень настаивали, чтоб он ее взял. Если бы не формальности, он бы взял ее уже сегодня. Но надо было набраться терпения и ждать.

Правда он понимал, что она будет требовать денег, и он будет долго и тяжело работать, чтоб обеспечить ее всем необходимым. И даже в ней, такой притягательной и пока не его, было много недостатков, даже ее нужно было ломать и подстраивать под себя, как любую из них. Потому что он у нее не первый. Нет.

Это тот, первый, сделал ее такой, какая она сейчас. Под себя. Он так же понимал, что еще много лет, она будет привлекать его своим внутренним содержанием и внешним видом. Правда, над внутренним содержанием надо еще трудиться и трудиться, оттачивать и доводить до совершенства. И неизвестно будут ли на это силы.

Думать об этом не хотелось. Как и прощаться со своим прошлым. Сколько хороших минут, провели они с той, с кем через пару месяцев придется расстаться. Как они согревали друг друга дождливыми осенними вечерами.

Он ее. А она его. И еще. Куда бы он от нее не уходил, он всегда возвращался к ней. Иногда с подарками, иногда с продуктами. А иногда и с цветами.

Она же, еще и не подозревала, что он уходит, и забирает с собой всех, которого она так ждала каждый день, с распахнутым сердцем. Она еще не знала, что он ее уже продал другому. Она еще не знала, что через полгода, в ней будут жить совсем другие люди.

А он будет жить совсем в другой квартире.

Утро

Хорошо… Утро. Тишина кругом. У соседей трава зеленей, конечно. Но зато собачки громче лают. В соседнем участке плещется в бассейне малышня. Кругом деревья, цветы и кустики. Кузя гоняется за птичками.

Деревня, ну! На девятом этаже дуплекса!

Новая купюра

Новая пятидесятишекелевая купюра, выдаваемая банкоматом, вызывает у израильтян священный трепет и гордость за свою страну, рождающую знаменитых поэтов черниховских.

Полученная в банкомате банкнота, тут же фотографируется и выставляется в социальных сетях, с гордой надписью: я– —Л—е—н—и—н—а– —в—и—д—е—л– глядите, граждане, что мне машинка выдала. Тем, кому банкомат такую банкноту не выдал, завидуют молча, по-мужски сжав зубы и фиги в кармане. Обладатели зеленой купюры не спешат с ней расстаться и приобрести на нее полторы пачки сигарет, или не долитую бутылку водки.

Нет! Они ее хранят в тумбочке, перед сном доставая, любуясь на портрет, и перечитывая томик Черниховского. Они не могут пустить ее в оборот.

Уж лучше остаться без без нужного продукта, но не допустить хождение новенькой купюры по рукам. Уже на банкноте рассмотрены все черточки и трещинки, знаком каждый водяной знак, каждый листик и рубашка писателя, но обладатели купюры, по праву гордятся правом первообладателя!

Вот товарищи, великая сила искусства!

Никакого удовольствия!

Вообще, всегда это получается по-разному? Иногда, конечно короче, иногда длиннее, иногда быстрее, иногда дольше. Но кто там считает эти минуты? Но за все время, что мы знакомы, еще никогда не выходило совсем одинаково. Похоже, да. Но все, равно, через некоторое время вглядываясь в себя, понимаешь, что нет, он опять испортил все удовольствие своей спешкой.

И куда спешить, спрашивается? Я понимаю, конечно, что я у него не одна. Таких, как я у него может, десять в день. А что такое, собственно?

Нет, десять, пожалуй, многовато, на десять у него никаких сил не хватит, даже при хорошем потенциале и рук. Попробуй весь день в стойке стоять!

А еще и языком работать надо, комплименты говорить. А вот восемь баб в самый раз.

В день. Вот и спешит человек, удовлетворить каждую. Потому что неудовлетворенная баба, сами понимаете, подружкам-соседкам растреплется, что он ни на что не годен, не угодил ей, и прости, прощай тогда будущее.

Никто его не захочет! Мы с ним встречаемся обычно раз в месяц, а то и в полтора. Мне больше не надо. И каждый раз, надеешься на чудо.

Потому что у самой меня для этого дела есть все данные.

Хорошие данные. Он сам говорил. А может комплимент? Да нет, и другие говорили.

В день встречи с ним, уже после всего, чувствуешь себя отлично, удовольствие от содеянного, на роже написано, даже прохожие оглядываются. А вот на следующий день уже чувствуешь, не то, что-то.

А через неделю две, удовлетворение проходит. Глядишь, тут криво, там косо, тут вылезло, там скукожилось. Нет, чтоб волосинка к волосинке, как в первый день. Придется опять заказывать очередь к парикмахеру.

Полтора месяца прошло. И хотя у меня с детства отличные волосы, все говорят, никакого удовольствия от стрижки не остается?

Зарядка для похудения «Дверная»

Возьмите десять домашних дверей высотой два двадцать и одно моющее средство для окон. Выбрали дверь, которая вам кажется наиболее загрязненной. Разделили одну сторону двери, на три равные части: верх, середина и низ. Разумеется, мысленно разделили. Не пилой. Побрызгали верхнюю часть двери моющим средством. Взяли сухую тряпочку или бумажную бумагу.

Потянулись вверх на цыпочках.

И сверху вниз до середины прямыми движениями руки трем поверхность. Потянулись вверх, потерли. Вверх, потерли. Опять побрызгали. Вверх на цыпочках. Раз, два, три.

Ровно одну минуту. Побрызгали середину двери таким же макаром.

Трем слева направо, повертывая бедрами. Туда – сюда, трем, сюда – туда, трем.

Слева направо. Справо налево. Ровно одну минуту. Переходим к нижней части двери.

Побрызгали моющим средством для окон. Взяли тряпочку и снизу вверх до середины. Нагибаемся и трем. Снизу вверх. Снизу вверх. До полного высыхания средства.

Ровно одну минуту. Проверяем наличие пятен и полос. Если таковы имеются, повторяем упражнение один раз, увеличивая силу трения тряпки по поверхности.

Если полос нет, переходим ко второй стороне двери. Итак, на одну дверь ровно шесть минут.

Как было сказано выше, берем десять дверей. Шестьдесят минут приседаний, потягивания на цырлах и кручения попой. И так каждый день! В целях экономии моющих средств и избежания протирания двери до дыр, можно использовать просто сухую тряпочку.

Ухаживания

Мне тут подружки сказали, что я вся какая-то неухоженная. А это, сказали подружки, просто недопустимо. Надо себя любить и за собой ухаживать.

Ну, я и решила за собой ухаживать. Первым делом, с утра пораньше, побежала и купила себе ромашку. Говорят, ромашка, просто кладезь для ухаживающих за собой. И с ней чай говорят, надо пить. Поставила букетик в вазу. Сижу любуюсь цветочками, чаёк попиваю, за собой ухаживаю. Потом решила конфет купить. Ухаживать, так ухаживать. Говорят, что есть такой конфетно – цветочный период, когда женщина вся прямо расцветает. Еще хорошо, говорят, шоколадные обертывания делать.

Ну, раз надо, так надо. Купила много-много шоколадных конфет, в обертках. Сижу, конфетки ем, чаек попиваю, на цветочки в вазе смотрю, обертки от конфет рассматриваю, как картинки.

Потом решила сводить себя в ресторан, чего уж мелочиться. Говорят, китайская суша, она для организма очень пользительна, от нее, от суши, все тело сушится же.

Не знали, что ли? Съешь сушу и тело станет сушенным, как вобла. То есть стройным, как кипарис. Пришла в ресторан, заказала сушу, с собой, чтоб завернули. Потому что обертки, они же для ухаживания за собой первым делом идут. Мне сушу завернули, как просила, пришла домой, развернула, на обертку попой села, целлюлит уменьшаю, чай пью с конфетами, цветочки ромашки нюхаю.

Вспомнила про апельсины, пока на обертке попой сидела и фантики разглаживала. Говорят, при целлюлите апельсины самое то, я точно знаю. В интернете вычитала. Кожа апельсинов и кожа целлюлита – они братья же. Сбегала я на рынок, к грузину, который вахнул при виде меня, уже такой ухоженной, и продал мне один килограмм апельсин по цене двух, со скидкой.

Я из апельсин сок выдавила, сижу, сок пью, чаем запиваю, конфетки ем, ромашки нюхаю… Вижу, что прямо бабочка стала, а не гусеница.

Прямо летаю вся, крыльями машу. Вот до чего ухаживания довели. Правы были мои подружки. А такую бабочку, каждый обидеть сможет.

Надо бы уберечь от обидчиков всяких. Решила я, после долгих ухаживаний, на себе жениться, и чтоб никто не позарился на ум, и красоту, чтоб не обидел ненароком.

Вот, документы в ЗАГС подали, сижу попой на обертке от суши, пью чай, цветочки нюхаю, сок через соломинку дую, руку своей суженной глажу, жду, когда дату свадьбы назначат.

От печали до радости… Или семь кругов мыслей

Электрическая плитка вдруг решила не работать. Как раз в тот момент, когда на сковородку, была уложена, заботливо укутанная в муку, рыба.

Нет, это не рецепт. Это психологическое исследование! Итак, плита не включилась, лампочка не зажглась, ни под одной конфоркой.

– 2016 год, – тут же начал валить все на високосный год человек.

Известно же, что именно, в високосном году все электроприборы идут на бесхаим (кладбище)! Потом началось проводится следствие и поиск виновных. Кто в последний раз и когда, включал печку, кто и что жарил, и не забыл ли выключить прибор. Виновные были быстро найдены и понесли заслуженную кару в виде крика:

– это ты во всем виноват / а!

Потом были вознесены хвалы богу, что слава ему, в доме имеется мультиварка, микроволновка и Овен Тостер.

В него же была перегружена, заботливо укутанная в муку рыба.

Потом начались поиски выхода из ситуации и входа в ближайший к дому магазин электротоваров, на предмет покупки новой печки. Потому что деньги, которые у нас есть, это время, которого у нас нет и в ближайшую неделю совсем не будет.

Потом пошли фантазии, на предмет покупки нового Овена Тостера красного цвета, раз уж пошла такая пьянка и все равно придется покупать новую плиту.

Индукционную? Или такую же, как эта, но подороже, эта вон и двух лет не протянула, сдохла, наверное.

О том, чтоб отремонтировать старую, мыслей даже не возникало. Зато возникла мысль проверить розетку.

К розетке была поднесена настольная лампа, которая тоже не загорелась. Значит, перегорел провод в стене? Но это надо разбивать стену, вытаскивать старый провод, заменять новым? Электрик? Но когда? Времени абсолютно нет. Да и грязищи будет, если стенку рубить, кафель опять же…

Проклятье! … Провод, провод! Стоп, ладно, он выходит из стены, а входит-то в удлинитель?

Или нет? Когда в доме живет инженер Кулибин, провод может выходить откуда угодно и входить в неизвестно куда. Методом дедукции и индукции, было найдено место входа, и оно это место, просто отошло. От сердца прямо тоже отошло.

То есть отлегло. Плитка включилась, лампочка зажглась, стенка с кафелем взвелась на свое место, новый тостер овен остался стоять на прилавке ближайшего магазина, вместе с новой не индукционной плитой, виноватые оправданы и високосный год тут не в теме!

Рыба вернулась в сковородку! И все эти переживания заняли ровно одну минуту. А, казалось, целую жизнь прожил…

Дуня и Гаврилыч

Дуня вышла замуж за Гаврилыча, чтоб было кому стакан воды подать перед смертью. Ночью Гаврилычу стало плохо, все съеденное вчера рвалось наружу. Кряхтя и окая, Дуня подала мужу стакан воды. А он, после утреннего рассола, остался жив.

И зачем тогда замуж выходила, спрашивается?

Дуня и Лавъер

Ночью Дуня спала из рук вон плохо. Поэтому, проснувшись, первым делом пошла немножечко покушать. Но не успела она засунуть булку с колбасой за обе щеки, как раздался телефоный звонок ее мобильного. Заметьте, ее. Поскольку номер был абсолютно незнакомым, Дуня, особо не церемонясь, набитым за обе щеки ртом, сказала на древнееврейском языке:

– Шалом!

По ту сторону трубки заверещали на древнерусском:

– Здравствуйте, меня зовут Светлана…

Дуня только было хотела придуриться, что твоя моя не понимай, как этой самой Светланой была названа фамилия ее семьи. Сердце тревожно забилось в девичьей груди Дуни, сами понимаете, в какое время живем, кругом война, бешеные мясники по улицам бегают, автомобили опять же, наводнения всякие, цунами, землетрясения, обвал шекеля. С испугу Дуня перешла на русский, и мертвым голосом (за щеками булка, вы же помните), прошептала:

– Да…

– Здравствуйте, еще раз, я Светлана, а вас как зовут, а Евгения можно, а вы его жена?, – не останавливаясь, одним махом всех побивахом, выпалила тетка.

Сердце Дуни вернулось на место, а вместе с ним и умение быстро соображать.

– Марфа Васильевна я, – сказала Дуня, – нет, я не жена Евгения, я ихняя домработница, из деревни приехавшая, барина позвать не могу, почивает.

– Марфа Васильевна, а еще кроме Вас, кто-то дома есть?

Вот скажите, у ней, у Светланы этой, ум вообще есть? Звонит на мобильный, а спрашивает, есть ли кто дома?

– Нет, никого дома нет. А что хозяевам передать? В смысле хозяину Евгению? И кто вы такая? – голосом ревнивой жены подозрительно спросила Марфа Васильевна…

– Я из комапнии Лавъер, Евгений приглашается на мероприятие, на котором ему вручат бесплатный подарок, – затарахтела просветленным голосом тетка.

Ага, все понятно, очередной розыгрыш мышеловкиного сыра. Тут в Дуне проснулась мать, и она сменив милость на гнев, сказала в трубку, прожевав, наконец, колбасу с булкой:

– Быстро вычеркнула нас из списка клиентов.

– Нет! – вдруг взъерепилась Свелана Лавъеровна, – это только Евгений может решать, а не его домработница, дайте мне Евгения!

– Ага, сейчас! Сейчас я пойду будить ребенка и дам его тебе!

– Ты кто такая? Ты домработница, почему за хозяев решаешь? – орала трубка голосом компании Лавъер. И плевалась в Дунину сторону. Ну, как же, как же, быдло посмело голос подать.

– Светлана, назови мне свой рабочий номер, имя начальника твоего отдела! Жаловаться на тебя буду! – Марфа Васильевна решила поиграть в деловую колбасу. Компания Лавъер отключилась. А Дуне осталось только внести номер в «Черный список». Что и было сделано с превеликим удовольствием. Оставленный на столе бутерброд, был утащен котом и съеден.

Юбка с запахом

Дочка попросила купить ей юбку с запахом.

Просьба дочки – это же святое. Поехала в торговый центр.

Захожу в бутик и спрашиваю:

– Есть ли у вас юбки с запахом?

– Нет, – отвечают продавцы, – они уже не в тренде.

Но я не поверила, как это не в тренде. Что, все не в тренде?

Должна же быть одна, хоть одна, но с каким никаким запахом. И стала нюхать каждую юбку. Нюхала долго. До приезда санитаров.

Спасательный круг

Мы недавно ездили на озеро. Озеро довольно глубокое, глубина примерно три-четыре метра. Без подручных средств в воду не залезешь. Вернее залезть залезешь, а вот дна все равно не будет. Так как я могу проплыть два метра на спине, только при осознавании, что в любой момент могу встать на ноги, муж решил купить мне плавательный круг. Пришел в детский магазин, где эти самые круги продают, и поинтересовался, есть ли у них такой товар.

– Вам для мальчика, для девочки? – спросила продавец.

– Для девочки, – ответил муж. И добавил, что девочка у него немного полновата, весит 65 кг, и круг требуется большего радиуса-диаметра, чем обычный.

– Нет проблем, – ответила продавец.

– Сколько лет ребенку?

– Пятьдесят, – глазом не моргнув, честно сказал заботливый папаша. От хохота, в магазине лопнуло два круга и одна витрина…

Хирургия

– Алло, приемный покой?

Говорит секретарь хирургии «алеф», я по поводу больного «N». Мы его по ошибке выписали, верните его к нам обратно. Мы ему живот не зашили!

Дай мне яд.

Яд на иврите – рука. То есть левая рука – левый яд, правая рука – правый яд. Понятно, да?

Несколько лет назад, молодая семья репатриантов из Израиля приехала на свою доисторическую Родину в Одессу, навестить друзей. С ними была маленькая девочка, лет трех, которая родилась уже в Израиле и говорила на смеси русского и иврита, как и все дети, рожденные тут в русских семьях.

И вот идут они по улице, наверное по Дерибассовской, потому что я другой улицы в Одессе не знаю. Девочка балуется, мама нервничает, не Тель-Авив все же, опасно баловаться. Мама девочку ругает, потом отходит от нее, обиженно.

Девочка на всю Дерибассовскую орет: «Мамочка, я больше не буду! Дай мне яд!»

Что подумали одесситы, мне не ведомо.

Дед Пипень

Дед Пипень был стар. Ему вот-вот должно было стукнуть сто лет. И эту дату он собирался отпраздновать с помпой. А потом уже и умереть. С той же помпой. Но поскольку помпа, из-за почтенного возраста могла произойти в любой миг, Пипень договорился с Минькой, сыном своим, что Минька, каждое утро будет ему звонить в семь часов утра.

И если дед на звонок не ответит, то значит он, Пипень, уже помер. Дед Пипень жил один, в доме каменном, имел деньги, приходящую прислугу и Миньку, сына своего, тоже старичка, но помоложе. Договор Минька выполнял как положено, каждое утро и отцу звонил, дед бодрым голосом отвечал, что все в порядке, жив еще курилка. И вот однажды утром, Пипень на звонок не ответил.

– Умер, – понял Минька.

А надо сказать, что понял Минька это на работе, он хоть и был старичком, но продолжал работать под началом начальника. Ему, начальнику, Минька и сказал, что папа Пипень на звонки не отвечает, наверное он умер, значит Минька сейчас поедет к папе в дом его каменный и проверит самолично, состояние покойника.

По дороге домой Минька позвонил супружнице своей, бабе Мане, страдающей проблемами интимного характера, позвонил в семь пятнадцать, когда баба Маня еще спала, разметав по кровати свои груди. Позвонил и сообщил, что батька помер! От страха баба Маня тут же наделала в памперсы, и стала собираться к деду Пипеню, неоднократно повторяя действия с памперсом.

Надо сказать, что в голове у Мани мелькнула мысль, что не может Пипень умереть, как ангел, во сне, потому что не ангел он вовсе, а своенравный старик.

Потом мелькнула мыcль, что слава богу, не нужно стирать Пипенево грязное бельишко, которое Маня раз в неделю брала у деда на предмет постирать, потому что больше некому было взять на себя эту почетную обязанность. А теперь, можно это бельишко выбросить в ближайший мусорник. Но решила не торопиться, и подождать, как развернутся события.

Потом мелькнула мысль о наследстве, но тут же пропала, потому что Пипень, хоть и хвастался, что у него есть денежки в чулочках, но никому их никогда не показывал, и уже тем более не собирался оставлять в наследство. Так же была мысль о похоронах, о поминках, о месте на кладбище, об угощении для гостей, которые придут в гости, выразить соболезнование. Поскольку Маня обладала быстротой мышления, обо всем этом, она думала быстро, не зацикливаясь ни на одной мысли.

Пока Маня, периодически меняя на себе памперсы, обо всем этом размышляла, приехал удравший с работы Минька и стал сигналить под домом в машине, вызывая Маню телефоном. От тревоги и спешки, Маня еще пару раз запачкала памперсы. Минька продолжал названивать и кричать на Маню, обвиняя ее в том, что она хочет, чтоб он тоже умер, ожидая ее в горячей машине! Наконец в конец запачканная Маня и полужаренный Миня, примчались к дому Пипеня со своим входным ключом. Маня заходить не решилась, не потому что боялась мертвых стариков, а потому что забыла надушиться перед входом.

Минька открыл дверь своим ключом, зашел и увидел деда Пипеня голым. Голый дед сидел за столом и ел свою манную кашу, запивая пивом. Пиф-паф, ой-ё-ёй, оказался он живой. Оказывается, из телефонного аппарата, просто выпал шнур, и поэтому он, аппарат, звонил про себя, тихо, вовнутрь, а дед Пипень, никаких звонков не слышал. И поэтому не отвечал.

Пришлось Мане стирать дедово белье, а заодно и свое, как миленькой. Похороны отложились на неопределенное время, еда для гостей вернулась обратно в магазин. Место на кладбище затянулось землей. Гипотетическое наследство, обратно вернулось в чулочки. А Минька на работу. На работе, за это время, начальство залезло в Минькино личное дело, прочло имя папы и написало соболезнование семье и близким покойного. И только голый Минькин папа, пребывал в счастливом неведении о том, что с ним только что приключилось.