Текст книги "На крестцах. Драматические хроники из времен царя Ивана IV Грозного"

Иван. То он, видно, про изменника Курбского доносит! Спроси его, Пушкин, что делается в Ливонии? (Пушкин говорит с перебежчиком по-польски.)

Пушкин. Он говорит, в Ливонии междоусобица. Магистр Ливонского ордена враждует с рижским архиепископом, города тянутся к Ганзе, городские вельможи не желают повиноваться ни Ордену, ни архиепископу, литовские и финские жители враждебны немцам. Однако союз с Речью Посполитой все может изменить и укрепить власть.

Малюта. Надобно поспешить, чтоб того не случилось. (Перебежчику.) Иди, ты более не потребен! (Перебежчик уходит.)

Иван. От Литвы и от немцев у нас пошло всякое разорение, грехов ради наших. Простой народ ливонский, теснимый романским духовенством, смотрит на меня как на защитника православия. Надобно большую войну за истинную веру.

Малюта. По твоему, государь, велению, к балтийскому побережью двинуты конные массы с Волги, из Ногай и с Терека. На расстоянии каждых четырех-пяти верст уже обстроены ямские дворы с большими помещениями для лошадей. Обозы телег и саней с порохом и свинцом направлены к западной границе.

Иван. Меня слишком долго удерживали от военного вмешательства, однако в случае раннего выступления можно предупредить раздел Ливонии между Польшей и Швецией. Ливония – не самостоятельная страна, давняя наша вотчина. У меня, государя, право господствовать над Русью. Киев, Смоленск, Полоцк – все то вотчины от московских правителей, происходящих от Мономаха. Нагой, посольскому приказу надо все то указать, по летописям и архивным извлечениям, а также по неоспоримым крепким нашим преданиям.

Нагой. Исполним, государь!

Иван (ходит). Ливонской войной войдем мы в европейскую историю. Ныне Ливония – одна из частей распадающейся Германской империи. То малое подобие Германии, со своими самовластными лютерскими да латинскими епископами, большим и мелким рыцарством, самовольными городами, бунтующим крестьянством. Такие страны, слабо сплоченные государственные тела, неминуемо должны стать жертвой завоевательных движений государств новых, опирающихся на господство одной главной народности. Выход к морю нужен России, особенно портовые ливонские города Балтики – Нарва, Ревель, Гаспаль, Рига! Такие замыслы были еще у моего деда, великого князя Ивана Третьего. Прежде всего он хотел устранить посредничество ганзейцев и завести прямую торговлю с Европой. Но не надо упускать и иных выгод завоевания: доходность богатого и населенного края, возможность вывоза из страны умелых работников, знающих свои ремесла. Уж дед мой, великий князь Иван, в войне с Орденом сильно налег на захват живой добычи, переселяя, на манер древних персов, Синахорета али Навуходоносора, пленных ливонцев в глубь Московии. Ливонию же надо сделать русским краем. Подобраны ли ливонским городам русские названия?

Сафоний. Подобрали для многих, как ты велел. (Берет бумагу.) Ревель зовется Колыванью, Нарва – Рогодивом, Венден – Кесью, Мариенбург – Алистом, Нейшлос – Сыренском, Вайсштадт – Белый Камень, Нейгауз – Новгородский, Тольберт – Толщебор, Засвеген – Истивин, Розитген – Резицы, Лаузен – Лужи.

Иван (возбужденно). Так возвратится к нам наша русская вотчина. Однак то лишь начало величия Руси. Знаю, в Европе на наш царский титул смотрят искоса, говорят, что дарован он нам Византией. Правда, после женитьбы деда моего Ивана Третьего с греческой царевной мы в Москве сами любили настаивать на перенесении титула из Византии. Однак ныне, из покорения Казани и Астрахани, а также ливонского покорения, московская дипломатия должна извлечь новый довод для оправдания перед западными державами моего царского титула. Надобно изменить доводы, говорить сначала о царском звании Владимира Святого, который на иконах писан царем, потом сослаться на титул и права Мономаха и, наконец, настаивать на том, что по взятии Казанского царства и покорении Ливонии я, Иван Четвертый, сам стал царем. И потому я начал войну за обладание Ливонией. Война ливонская становится делом моей жизни. (Входит слуга, говорит что-то на ухо Малюте.)

Малюта. Государь, принц Магнус приехал, как ты велел.

Иван. Ливонский король явился, пусть идет для разговора. Я, милые мои, так уверен в успехе, что теперь решил изменить свою политику относительно Магнуса. Мой голдовик был промежуточным звеном между основными русскими землями и прибалтийским берегом. По новому договору Магнусу я отдаю земли к северу от реки Аа, тогда как область между Аа и Двиной оставляю за собой.

Малюта. Государь, Магнус, недовольный тем, пытается действовать самостоятельно и стал захватывать города на свой риск. Он взял Коккенгаузен, Венден и хочет взять Вольмар.

Иван. Наглец! Я хоть величал его королем, но сего короля надобно держать в черном теле.

Магнус (входит и кланяется кивком). Я, король Ливонии Магнус Первый, приветствую тебя, великий государь Московский Иван Четвертый!

Иван. Король Ливонии Магнус Первый, кто позволил тебе захватывать города на свой риск?

Магнус. Государь Московский Иван Четвертый, пора уже дать мне все мое королевство во владение!

Иван (со злой усмешкой). Если ты, король, недоволен Кесью, то есть Венденом и другими городами, которые тебе даны, то поди в свои земли Езель, да и в Датскую землю – за море. А нам тебя имати нечего. Разве что в Казань тебя сослати? (Смех.) То лучше только пойдешь за море, а мы, с Божьей помощью, очистим свою отчину, Лифляндскую землю, и тем себя обережем.

Магнус. Государь Московский, ливонцы сделали выбор в мою пользу, потому я хочу от твоих русских воевод не беспокоить моих верноподданных.

Иван. Ты хочешь сказать, что ливонцы выбрали между мной, царем, и тобой, нанятым авантюристом. Остановились на тебе?

Магнус. Ты публично признал меня королем Ливонии, потому я начал действовать самовольно. Я хочу создать себе положение настоящего короля.

Малюта. Оттого, государь, он без всяких приказаний твоих, великого государя, занял Коккенгаузен, Аммераден, Линдверден, Роннебург и хочет занять Вольмар.

Магнус. Все те города сдались мне добровольно, чтоб не попасть к русским воеводам. Государь, твои русские завоеватели не знают никакой пощады, страну жгут и разоряют немилосердно, избивают стариков, молодежь увозят в плен. Государь, идет двадцатый год адской, неслыханной войны. У твоих воевод забыты все средства привлечь расположение чужеземного населения, осталась одна мысль – о завладении территорией хотя бы с остатками народа. Перед опустошительным, ужасным налетом твоей, царь, русско-татарской армии все никнет, все бежит в отчаянном страхе.

Малюта. Государь, принц Магнус повторяет слова католических немцев в Ливонии, Литве и русских областях, находящихся под владычеством Польши. Наши воеводы делают все, что возможно, чтоб навести страх на Польшу.

Иван. Я назвал тебя, Магнус, своим голдовником и союзником, а помыслю, не заподозрить ли тебя в тайном соглашении с Польшей. (Кричит.) Наглец! Не хочешь ли в Казань? А то ступай себе за море! Забыл, что принял ливонскую корону от меня?

Магнус. Принимая ливонскую корону, я надеялся на твою царскую щедрость! Слишком мало твоей царской щедрости и великодушия!

Иван (гневно). Тебе мало? Глупец, я тебя принял в свою семью, одел, обул, а ты восстаешь против меня! Я выдал за тебя свою племянницу Марью Владимировну, я торжественно отпраздновал свадьбу, я тебя щедро наградил!

Магнус. Приданое, пять бочек золота и прочее, так и остались только лишь обещанием. Мне же, датскому принцу и ливонскому королю, пришлось удовлетвориться очень скромным уделом.

Иван. Я отдал тебе город Киркгаус, остальные ты должен был еще выслужить! Выслужить деньги и корону, которые тебя соблазнили!

Магнус. Великий московский царь, я стараюсь выслужить. Если ты подкрепишь мои немецкие войска отрядом татар, то я оставлю сравнительно хорошие защищенные шведские владения и направлю все свои усилия на Польскую область, чтоб принудить к сдаче замок Салис и угрожать Пернау и Риге. А явился я к тебе ради миролюбивых переговоров.

Иван. Ты, фальшивый король, явился вести на равных переговоры со мной, Божьим помазником?! Ты действуешь точно во сне! Тем неприятнее твое пробуждение! В тебе я боле не нуждаюсь и тебе не верю! Все те города и замки возьму сам. Отныне твоим эфемерным королевством будет лачуга! (Смех.) Короля ливонского к ногам моим! (Малюта хватает Магнуса и швыряет его к ногам царя.) Запереть короля Магнуса в лачуге и продержать его на соломе несколько дней! Немцев из свиты, приехавших к нам, высечь! (Магнуса уволакивают.) Помыслим, не обвинить ли Магнуса в измене, сношениях с курляндским герцогом и поляками. (Ходит.) Он мой вассал, голдовник, нарушил тут, в Пскове, соглашение. Надобно ему пригрозить ссылкой в Казань.

Нагой. Государь, не надо бы слишком сильно наказывать датского принца! То не понравится Дании. Датский флот поддерживает Гданьск, восставший против Батория.

Иван. Сначала накажу Магнуса за дерзость, потом помилую. Габсбург и даже римские курии поддерживают недовольных против Батория внутри Польши. Видя во мне страшного соседа, польские вельможи старались подольше занять меня обещаниями короны, которую вовсе не намерены были мне вручать, а вручили Баторию. Чем же Баторий лучше Магнуса? Я царь, и Баторию продиктую мои условия мира, как продиктовал Магнусу. С Польшей можно не считаться.

Нагой. Истинно, государь! Новый король занят своим упрочением на престоле.

Малюта. Усидит ли? Пятьдесят тысяч русских с крупными орудиями снова появились под Ревелем, а в Ливонии Батория полководец Радзивилл не имеет и двухсот лошадей. Ждет ассигновки в три тысячи форинтов, и напрасно. Крымская орда опустошает Польшу, и нет у Батория против нее силы.

Иван. Осведомленный обо всем том, я, царь, решил не терять времени, и первая задача – разгромить шведов в Эстляндии. Потом можно направить внимание и на поляков.

Нагой. Государь, но и Россия ныне крайне разорена. Сможем ли мы воспользоваться затруднительным положением Речи Посполитой, чтоб закончить войну одним ударом? Не попытаться ли вновь использовать дипломатию для навязывания плана раздела?

Малюта. Переговоры лишь затянут дело. Надобно, государь, спешить, пока в Ливонии разложение, воспользоваться минутой и идти к морю.

Иван. Так и сделаем! Все колеса, рычаги, проводы действуют точно и отчетливо. Имея сильное, благоустроенное войско, воевод искусных на поле брани, я без труда надеюсь управиться со всеми соперниками. Кто может противостоять нам? Изнеженное рыцарство? Рыцари давно уж утратили добродетели своих предков, живут в великолепных замках, утопают в роскоши, проводят дни в веселье, ссорятся друг с другом. Они в непримиримой вражде со своими лютерскими епископами и не слушают своих гермейстеров. Дух воинского братства в сих рыцарях исчез, его заменил раздор, мужество уступило изнеженности нравов, пороки так глубоко вкоренились, что дряхлый Ливонский орден не может существовать независимо и, по примеру Тевтонского, должен ныне признать покровительство одного из государей: русского, польского али шведского. Я лишь решил предупредить совместников.

Малюта. Быстрей, государь, надобно послать войска для завоевания!

Иван. Не для завоевания, а для наказания Ливонии как мятежной области. Ливонцы для меня – не военные враги, а мятежники, и я буду поступать с ними как с русскими мятежниками. Укрепленные города и замки один за другим должны сдаваться, или они испытают все бедствия приступа.

Малюта. Государь милостивый, редкий из них сможет выдержать осаду. Все бежит или признает власть русских.

Иван. Баторий должен будет признать мою власть над Ливонией, и наглость его получит отповедь в моем послании. (Уходит в сопровождении свиты.)

Занавес

Сцена 56

Псков. Царь пишет письмо Баторию, предупреждает его против Курбского, вспоминает обиды своего раннего правления. Приказывает заложить Ивангород в устье Нарвы

Сцена 57

Поле под Вольмаром. Идет осада города. Царь приказывает кормить себя тем же, что и войско

Сцена 58

Площадь во взятом Вольмаре. Царь издевается перед польскими и орденскими пленными. Хвастается, что завоевана почти вся Ливония. Получает письмо от Екатерины Ягеллонки. Распалившись, убивает ребенка молодой вдовы и ее тоже. Приказывает утопить всех иудеев, перебить монахов, выгнать литовцев-католиков и протестантов и поселить в их дома православных

Сцена 59

Вольмар, замок. Царь диктует письмо Курбскому, хвалится своими успехами

Сцена 60

Поле под замком Пайда. Слышна орудийная канонада и ружейная стрельба

Царь Иван (смотрит в брахиоскоп – оптическую трубу). Успехи и цели приблизились, вся Ливония в моей власти – от Нарова до Северной Двины. Непокорны лишь Рига, Ревель да Курляндское герцогство. Заняты крепости Вольмар, Динабург, Коккенхаузен, Венден и множество мелких замков. Победное мое шествие произвело впечатление на ливонских дворян. Много замков ныне сдалось без сопротивления. А чего ж мелкий замок Пайда, по-немецки Виссенштейн, с пригородами не сдается?

Малюта. Государь милостивый, тут в Пайде скопилось много перебежчиков, изменников, которые не ждут от тебя добра. Также и шведский немец на помощь своих надеется.

Мстиславский. Истинно так, государь милостивый. От воеводы Шереметьева получено сейчас донесение. (Читает.) «Государю Великому, царю и великому князю…»

Иван (сердито перебивает). Читай сущее.

Мстиславский (читает). «Немцы через рубеж перелезли после того, как на рубеже много с народом ссорились. И немцы, приходя, почали села жечь и детей боярских улавливать и гостей. И себе многих задержали и не отпустили, и сына боярского на кол горлом посадили».

Царь Иван. Король шведский Юхан преступил крестоцелование и перемирие порушил.

Мстиславский (читает). «Король Юхан прислал войска к Орешку, а по городу из наряда били, а ночью Петр Петров-воевода на них вылезал и многих побил, и пошли немцы от Орешка».

Иван (обрадованно). При добрых воеводах и война хороша. Надо бы отписать об отпущении наших добрых воевод к шведскому рубежу.

Мстиславский. Уж сделано, государь. Пишет Шереметьев. (Читает.) «И пошли полки к Выбору, а немцы шли от Стекольна, от короля. И встретились с немцы и побили наголову и полон взяли бесчисленно и вышли на Карельский рубеж, дал Бог, со всеми людьми».

Иван (радостно). Воеводам да ратникам за победу награду золотом выдать. Да объявить, что царь-государь Богу хвалу воздал, что милосердный Бог отомстил кровь христианскую неповинную. (Крестится.) Надо и тут скорей, в Пайде, кончать с немцами да изменниками, перебежчиками. Мстиславский, отчего мало стреляете по замку ядрами огненными?

Мстиславский. Не можем то делать, государь, пушки неподходящие. А велики пушки еще на вежи не поставлены.

Иван (гневно). Как, неподходящие? Где пушечный воевода князь Репнин?

Репнин. Тут я государь милостивый.

Иван. Сколько у тебя пушек?

Репнин. За время нынешнего похода имеем двести пушек, а чуть ли не половина – железокованые орудия. Они непрочны. Да ядра надобно к калибру подгонять, и не точны они до гладкости. Особо же огненные ядра, раскаленные али обмазанные горючим составом…

Иван (гневно). Что же у нас делается. Малюта? Надобно все арсеналы проглядеть, кузнечные и литейные избы, нет ли там измены, а истинно виновных казнить. Пушечный воевода князь Репнин будет тебе в помощь, как в деле понимающий.

Малюта. Исполним, государь.

Иван. У нас тут не Польша. Мы с изменами круто должны поступить. То Баторий шатко сидит на польском троне и без серьезного войска. Мы измену выведем.

Малюта. Как прежде, государь, выводили, так и ныне. Тут, в Пайде, особо много скопилось перебежчиков. Я со сторожевым полком вперед пойду, для перехвата.

Иван. Иди, Малюта, да не щади их, слуг Сатаны, Иудиных потомков. Деньги Иудины им дадены наперед от рубля и более. Тот, собака, давний изменник Курбский, который был принят нами в Думе не за свои достоинства, а по нашей милости, изменнически выдал наши замыслы по ливонской войне. Также поносил нас, нашу царицу и наших детей. Сколько ж ему заплачено?

Малюта. Предательство Курбского щедро оплачено королевским золотом. Курбский выдал всех ливонских сторонников Москвы, с которыми сам прежде вел от твоего, государь, имени переговоры и назвал имена наших московских шпигов при королевском дворе. Воеводской казны из Юрьева вывезти не успел, бежал шибко. Однако появился за границей с мешком золота. В пограничном ливонском замке Гельмей, среди гельмейских немцев, которые обыскали его, был наш шпиг. То донес! В кошельке Курбского нашли огромную сумму в иностранной монете: тридцать дукатов, триста золотых, пятьсот серебряных талеров и всего сорок четыре московских рубля.

Иван (гневно). Так оплачивается христианская кровь в иноземной монете. До конца надобно расследовать эти злодейства да прочие подобные порушения крестоцелования!

Малюта. Уж расследуем до конца, государь милостивый. И крестное целование будет на тебе, король Юхан, и на твоих державцах также, и на твоих прислужниках изменных, и кровь старых и молодых прольется от тебя, Юхана, короля, и твоих державцев и прислужников, а не от нашего справедливого государя. (Уходит.)

Иван. Мстиславский, сколько на Пайду войска послано?

Мстиславский. Пять тысяч послано войска, государь. Не хватает.

Иван (сердито). А чего не хватает?

Мстиславский. Множество оставлено гарнизонами в крепостях, в Нарове, Гапсале, Вендене, Миттау и многих других укрепленных городах у Восточного моря, также для охраны и перевоза снаряжения через реки и озера.

Иван. При умелых воеводах войска хватает.

Мстиславский. Государь, не закончив войну с Швецией, начали мы наступление в Польской Ливонии, теперь, не окончив в Польской Ливонии, починаем в Эстляндии. Несмотря на усилия, удалось собрать двадцать тысяч дворян и стрельцов. С такими силами, государь. нельзя осаждать Ригу, а можно лишь брать небольшие крепости и мелкие замки, потеснив ливонские гарнизоны на северо-восток от Двины. И то, государь, нынешний успех непрочен, если против Москвы станут все претенденты на ливонское наследство.

Иван (гневно). Я тебя, Мстиславский, сделал главным воеводой, так гляди мне, чтобы не стряслось как с Девлет-Гиреевым набегом, когда Москву отдал. На сей раз как бы не заплатил головой со товарищи.

Мстиславский. Мы, воеводы. государь милостивый, ради тебя да отечества живота не пожалеем.

Иван. Поменьше бы измен, то всю Ливонию скоро возьмем. Сотворится то, весь Герман ради случая наш будет. (Слышна усиливающаяся канонада.)

Гонец (вбегает). Государь милостивый, воевода Скуратов просил передать: ертаул[21]21
  Ертаул – передовой отряд, переды, авангард; разведочный отряд (стар.).


[Закрыть] уж на половине горы к замку.

Иван (смотрит в оптическую трубу). Хорошо идет ертаул со сторожевым Малютиным полком. А крепость стоит, словно пустая, словно нет даже людей, и даже ни один человеческий голос не раздается из нее.

Богдан Бельский. Видно, воевода немецкий в страхе сбежал в лес от нашего великого войска. (Смех.) Пока воеводу того искать будут, не перекусить ли, государь милостивый? Вот полоток гусиный, половинка копченой гусятины.

Иван (берет копченую гусятину, ест и смотрит в трубу). Немцы в страхе заперлись в замке. Велеть надобно, чтоб белый флаг вывесили, тогда, может, милостиво прощу. (Жует гусятину.)

Сафоний (диктует подьячим). «Рано, после Божественной службы, поднялись войска со своим благочестивым царем из стана и, развернув хоругви христианские, стройно и благочинно пошли на вражескую крепость».

Вольский. Государь милостивый, вот вино – двойное али боярское. Какое изволите?

Иван. Давай двойное, покрепче. (Берет у Бельского чашу, пьет.) В Польше у Батория королевская власть в жалком положении, денежные дела в расстройстве, буйное шляхетство диктует королю условия. Я, царь Иван, знаю то. (Бельский наливает новую чашку – царь пьет.) Бельский, ты переймешь у Афанасия Нагого иные дела по Посольскому приказу. Ты племянник Малюты, тебе я верю.

Бельский. Низко челом бью, государь, за милость твою. А милость твою оправдаю.

Иван. Напишешь Баторию: наших великих государей вольное царское самодержавство не как ваше убогое королевство. Что ты, если посаженный государь, а не вотчинный. Как тебе захотели паны, так тебе жалованье государево и дали. Я, царь Иван Васильевич, полон пренебрежения к выборной королевской власти, польской и шведской. (Бельский наливает, царь пьет.) Баторий шатко сидит на польском троне. Я продиктую ему условия мира. Ввиду того прикажу отпустить на родину польских пленных. И чтоб перед отъездом самые знатные были приглашены ко мне на царский пир и щедро одарены шубами и кубками. (Смотрит в трубу.) Немцы знамя вывесили на высокую башню. Сдаются уж.

Мстиславский (смотрит в трубу). Нет, государь, то не белое знамя, а шведское королевское. (Сильная канонада.)

Иван (гневно). Перебежчики, изменники, видно, наговорили немцам про свирепость московских людей, потому стреляют в нас. За то я, царь, приказываю взять замок приступом и осуждаю на избиение всех жителей Пайды с пригородами. Поляков же одарю милостию, тем внесу раскол меж польским и шведским королями. Через пленных передать Баторию, чтоб король посольство свое прислал, и дался б король на мою государеву волю во всем, да про то велеть им сказать королю, какова моя государева рука высокая. Ты, Бельский, племянник Малютин, тем займешься. Не век тебе лишь кравчим быть.

Бельский. С превеликой радостью, милостивый государь. (Слышен сильный взрыв.)

Иван. Что-то стряслось.

Мстиславский. Государь, замок взорвался.

Второй гонец (вбегает). Государь великий, все сидевшие в замке не видели возможности устоять против русских и сами взорвали себя на воздух.

Иван (гневно). То наказание Господне. Бог сие совершил всего нашего воинства страданиями и молитвою. Наградить наше воинство и, прежде всего, воеводу Григория Лукьяновича Скуратова за великий подвиг.

Второй гонец. Государь великий, воевода Григорий Скуратов при взятии замка Пайда убит наповал шведской пулей. (Воины вносят мертвого Малюту.)

Бельский. Дядюшко! (Падает перед мертвым на колени, плачет.)

Иван (с печалью). Прощай, Малюта. Ты был верный пес господина. Тобой окончилась дружина моя, которая славу мне, царю, добывала, а от иных были ненавидимы. Угождали во всем мне, царю, так что их грех на мне. Прости меня, Господи. (Крестится. Все крестятся.) Ты, Малюта, запомнишься палачом кровавым, мне же был крестным братом. Тем служил царю и имел звание моего слуги. Царем же слуга зовется по Божьей милости, и царство ему дается по Божьей воле. Из того следует, что и Богу ты служил по-своему. И Бог тебя за грехи простит. (Крестится. Все крестятся.) Мы ж возвеличим Господа и прославим Мать Его за то, что избавил Господь меня, царя, и раба моего Малюту Скуратова и все наше воинство от латынского и лютеранского этого мучения. Аминь.

Архиепископ Леонид. В сием темном месте, в запустении, мерзости, свету твоему истинному возвыситься против скверного Лютера и его приспешников. Аминь. (Все молятся.)

Крики воинов. Слава государю! Слава!

Иван. Ратники мои! Народ православный! И вас милостью Своею посетил Бог! Не отринул вас от православной веры, и подобает вам прославлять Троицу Святую – Отца, Сына и Святаго Духа. Моим повелением, а вашим делом взята в большинстве своем Ливония. Все это я совершил Божьим повелением, а не своим желанием. Если Бог с нами, кто против нас?

Крики воинов. Слава! Слава! Слава государю!

Сафоний (диктует подьячему). И воскликнули все люди единогласно, будто одними устами говорили: «О, по Божьей мудрости, владыке, многие лета, государю, нашему царю. Ивану Васильевичу».

Иван. За верность одариваю я, царь, за измену – казню. Царские дарения не отдаются назад. Остаются они с Малютою. Однак отныне ты, Богдан Яковлевич Бельский, племянник Малютин, вместе с зятем Малютиным Годуновым будете царю первыми любимцами и спать будете в моей опочивальне.

Бельский. Верой и правдой служить тебе буду, как служил родимый мой дядюшка. (Низко кланяется и целует царю руку.)

Иван. А сейчас очистить едину улицу, мертвых поснести от главных ворот, чтоб мне въехать в город Пайду. Рядом со мной будет ехать Богдан Яковлевич Бельский.

Крики. Многие лета царю благочестивому и победителю варварскому!

Крики воинов. Слава! Слава!

Бельский. Ратники! Надобно вычистить город от множества трупия мертвых, чтоб государь въехал. (Уходит, распоряжаясь.)

Иван. Выбрал я, царь и князь, воевод. Кого мне оставить после себя в Ливонии? Большому боярину и воеводе Мстиславскому царевым моим местом в Ливонии управлять велю. Так и Шереметьеву и Шуйскому.

Мстиславский. Исполним, государь милостивый.

Иван. Я с Богданом Бельским пойду к Москве. Оттуда в Слободу. Сам пойду Двиной на судах. А конно не пойду берегом. На берегу Двины смердеж трупный.

Архиепископ Леонид. Умножи, всемилосердный Бог, лет живота его, государева, что избавил нас от таковых змий ядовитых. От них же, злых, сколько лет православные страдали.

Иван. За страдания наши православные наказать тех змий сурово избиением. Ратным людям по моему царскому приказанию изнасиловать всех женщин и девиц. Так отомстим за христианскую кровь. Я же ныне пойду в походную полотняную церковь памяти особо почитаемых в Москве святых Михаила Архангела, Сергия Радонежского и святой Екатерины молиться прилежно о победе своего воинства об избавлении от варварского нахождения. Ливонские магистры, князья и все ливонские люди много лет через наше жалование нам изменяли и христианство расхищали и многие города и села. Богом дарованные нам, нашей Руси державы попленяли, и в тех городах церквам святым было разорение, и не имеющее числа крови христианской пролилось, и в плен расхищены и рассеяны по лицу всей земли, грехов ради наших, наипаче моих согрешений. Ныне же пришло им возмездие Божие, а мне Божье прощение. (Крестится и уходит.)

Занавес

Конец пятого действия