Текст книги "Заложник"

32

Второе событие, которым был отмечен этот день, произошло на Арбате, куда Валерия Владимировна сумела-таки вытащить из дома Ирину Генриховну буквально на десять – пятнадцать минуточек… Поболтать о том о сем, выпить по чашечке отличного кофе все в той же «Праге» и… разбежаться, подобно лучшим подругам, как это нынче принято.

– Ты чего-нибудь, вообще, поняла из вчерашнего? – таков был первый вопрос Леры.

– А что конкретно тебя волнует, дорогая? – удивленно подняла брови Ирина, давно уже прошедшая школу мужа. – Тема-то понятная. Шурик по просьбе Игоря роет, говорит, будто что-то уже нарыл. Он же у меня с виду такой разгильдяйский, а как возьмется… Э-э, подруга, до воды обязательно докопается. Это у них присказка такая. У него, у Кости Меркулова, у Славки Грязнова, который в МУРе начальником… А теперь, не поверишь, и молодежь переняла, та, что в «Глории» работает, это агентство такое, Славка его в свое время организовал. Мы, говорят, зря колодцы не роем, но, коли начали копать, будет вам водичка… Смешные. Совсем взрослые люди, а ведут себя иногда просто как дети.

Валерия слушала, делая вид, что ей безумно интересна болтовня Ирины, а сама явно томилась невысказанными вопросами.

– А он тебе чего-нибудь говорил про свои находки? Ты ж понимаешь, я тоже заинтересована в этом деле. И Игорь. Он так переживает… нет никаких сил смотреть… Коллеги там пытаются как-то помочь, организовать, но ты же представляешь? А тут еще банковские их проблемы! Словом, навалилось…

– Сочувствую, – проникновенно сказала Ирина, но тему продолжать не стала.

– Слушай, Ир, а может, не надо ничего больше ворошить? Нашли же кого-то… кто виноват, я имею в виду, – быстро поправилась она, ожидающе глядя в глаза «подруге».

– Я в этих проблемах… извини… Но ты же сама сказала: «кого-то». А разве это правильно? Так ведь и нас с тобой можно привлечь…

– Да брось ты! Понимаешь ведь, о чем я говорю… Кого он хоть подозревает, известно?

– Ха! – усмехнулась Ирина. – Да, так он тебе и сказал! Больше десятка лет женаты, а за все годы, пока дело не закончит, слова из него не вытянешь! Такой характер, подруга.

Нет, Валерия не заметила иронии. Продолжала гнуть свое:

– Я чего, собственно, подумала? Мужики наши вчера хмурые вернулись, ты сама видела. И разговор больше не возникал, не клеился. Сема куда-то исчез… Я вот и хотела сказать… Если Саша согласится перейти на нашу фирму, может, не стоит начинать с каких-то там обострений?

– А что, – максимально серьезно отреагировала Ирина, – ты думаешь, что он подозревает кого-то из ваших? Да ты что? Это ж кем надо быть?! Я про Свету, понимаешь?

– Ну так он же и не говорит ничего! – все-таки сорвалась маленько Валерия. – Что угодно можно подумать! Ну, предположим, скажут тебе, причем ответственные люди, что ты в чем-то виновата. В убийстве, к примеру! А ты – ни сном ни духом! Каково тебе будет оправдываться? А если ты не виновата, тогда как?

– А зачем же оправдываться, когда ты ни в чем не виновата? Тебя ж никто не обвиняет! Лера, я, наверное, чего-то не понимаю.

– Да это я просто объяснить не могу, – озабоченно сказала Валерия. – Но я тебя очень прошу, пожалуйста, скажи ему, чтоб он не проявлял эту… активность.

Она теперь старательно прятала свой взгляд.

– А почему бы тебе самой это ему не сказать? У вас же, насколько мне кажется, вполне доверительные отношения. Или только кажется? – Валерия молчала. – Да пусть тот же Игорь скажет! Он же – лицо заинтересованное в первую очередь! Я считаю, если он хочет прекратить расследование, пусть так прямо и заявит. Шурику, думаешь, очень охота нервы трепать? Или у него более важных дел нету? Да вон, взять хоть того же погибшего летчика. Думаешь, там меньше проблем? Там, подруга, такие силы схватились! Самого Президента втянули! Кто, полагаешь, Шурке задание дал? А вот сам и дал!

– Вот видишь, – укорила Валерия, – а говоришь, что ничего не знаешь о его делах…

– Господи, о чем ты?.. – махнула рукой Ирина. – Это ж не он мне рассказал, дождешься, как же! А Костя, который был у Президента, он зам генерального прокурора, как скажет, так и будет… По-моему, он тоже в курсе этого подлого убийства. Шурик ведь по своему желанию не имеет права заниматься посторонними расследованиями, порядок у них такой. Вот видишь, даже если бы я и могла тебе помочь, то не знаю как. Шурку в таких вещах лучше не трогать, не злить. А то он поднимает все свои связи, и тогда… Нет, не советую…

На том «подруги» и расстались, поговорив еще пяток минут ни о чем – о погоде, о скором начале учебного года… Тут Валерия спохватилась, видимо, запамятовала, что школьников в ее семье больше нет. Понурилась, с тем и распрощались.

Пробежав по магазинам, Ирина села в троллейбус, идущий на Комсомольский проспект, и через двадцать минут была дома.

Турецкий внимательно выслушал «доклад» жены об очень любопытном разговоре, ведя машину уже в Москву. Прижал трубку плечом к уху и слушал, благо милиции на пути следования не наблюдалось.

33

Александр Борисович довез Платонова до его конторы, а сам отправился на Большую Дмитровку, в собственное «присутствие». Хотел ввести Костю в курс проделанной работы, а заодно посоветоваться по поводу довольно грязных деталей, коими обрастало, казалось бы, не такое уж и запутанное дело об убийстве девушки.

Что касается первого вопроса, то ему показалось, что сегодняшняя встреча с Найденовым практически решила главную проблему, ради которой Александр Борисович и был задействован. Кремль интересовался позицией аварийной комиссии? Он получит «добро». Валерию Леонидовичу хотелось верить. Когда обещает прохвост, на его обещании можно сразу либо чуть погодя поставить крест. А когда обещает человек, пусть и не испытывающий по твоему адресу, мягко выражаясь, положительных эмоций, но человек определенно честный, вот тут уже можно быть уверенным, что слово его не заржавеет. И еще очень понравилась реакция Найденова по поводу встречи Турецкого со старейшим испытателем России, ставшим легендой при жизни. Не исключено, что сыграл свою роль и нестандартный ответ следователя по существу их беседы с Сан Санычем. В общем, тут, считал Турецкий, лично ему можно ставить точку. Что же касается уголовного дела, возбужденного областной прокуратурой, то для чего тогда Платон, который друг? Виновные-то ведь все равно отыщутся. Но главное – на Мазаеве больше не будет и тени подозрений. А если они у кого-то вдруг возникнут? Тогда можно сослаться на старую непреложную истину: «Победителей не судят!» Ну а захотят, пусть попробуют… Если совести достанет…

А вот с делом вокруг Игоря?.. Александр Борисович не оговаривался, обозначая проблему именно так. Конечно, Игорь был сейчас главным объектом внимания всех его окружающих, которые теперь уже, видимо, знают, на кого собирается грешить Турецкий. А это их категорически не устраивает. Нашли ведь уже козла отпущения? Так чего с ним церемониться? Был бы еще кем-то там! А здесь уголовник в прошлом, насильник и убийца – в настоящем. Чего надо этому Турецкому? Они бы, вероятно, давно надавили на свалившегося им на голову «друга детства», но им сильно мешает заявление Залесского, которое находится в частном сыскном агентстве, мать их… Наверняка происки все того же Турецкого! Значит, надо заставить Игоря Валентиновича отказаться от своего заявления, прекратить частное расследование. А он почему-то молчит и не телится.

Вот так и понимал ситуацию Александр Борисович. Как видел и то, что Игорь определенно ведет какую-то свою игру, и расследование ему нужно – вполне ведь и такое можно предположить – для того, чтобы постоянно иметь в руках кнут. Если не удавку. Чего, вероятно, и опасаются его коллеги.

А подтверждением этому может служить недавний разговор с Игорем, когда он сказал, что Светка «покинула» его жизнь. То есть она как бы растворилась в небытии, оставив боль, но не больше. А болеть некогда, ибо у тебя в руках огромное дело, и любой факт, даже трагический, настоящий профи обязательно постарается обратить себе на пользу. Так, во всяком случае, можно было оценить случайную наверняка откровенность банкира. Почему случайную? А по той простой причине, что в тот момент никого ближе Турецкого рядом с ним не было, вот он и приоткрыл на миг душу… К сожалению ли, нет ли, но логично.

Ситуация сложилась, конечно, непростая. И теперь, недовольные возможными действиями, но больше пока «выступлениями» Турецкого, господа банкиры, опасения которых вполне понятны, пробуют найти к нему подходы. Не заботясь о том, что о них станут думать посторонние. Воистину, если деньги являются для кого-то богом, что же остается на долю дьявола?..

Итак, Игорь не хочет прекращать расследования. Кнут и удавка – образ красивый, но, не исключено, несколько надуманный. А если рассуждать, не усложняя проблемы? Если представить себе, что Игорь Валентинович Залесский, номинальный, скажем так, глава банковской ассоциации, решил стать фактическим ее хозяином? Почему бы нет? И он воспользовался неожиданной, пусть и трагической, но все равно удачно подвернувшейся возможностью исполнить свое желание. А те отлично понимают и сопротивляются, используя любые рычаги – от интриги и шантажа до… убийства? Как же раньше-то ему не пришло в голову?! Жажда все большей власти, как правило, диктует отчаянные решения. И если Игорь будет продолжать переть танком, с ним может случиться несчастье…

Или Игоря они предпочтут оставить в покое, а в целях профилактики попытаются безвременно потерять «друга детства»? Ну, это уж дудки, господа… Однако, если судить по «сладкой парочке», Семе Рывкину и Арсену Ичигаеву, угроз не миновать. Уговаривать они не умеют и не любят, значит, надо исходить из привычных для них методов. Тем более что «купить» они уже пробовали, довольно грубо намекая на круг единомышленников, в котором ждут не дождутся прибытия господина Турецкого. Обломилось у них. Каковы же будут ближайшие их действия? Анонимные угрозы? На Ирку уже надавили – безрезультатно. На самого Турецкого нажимать – бесполезно, это им понятно, пока существует заявление Игоря. Отзовет – другое дело. Александр Борисович, пожалуй, не станет возражать. «Отступного» ему не надо, а заниматься этой мерзостью – удовольствие невеликое. В конце концов, хозяин – барин. Пусть платит сыщикам за проделанную ими работу и катится на все четыре стороны. Со всеми своими детско-юношескими воспоминаниями, проблемами, желаниями и прочим дерьмом…

Вот на этом, окончательном для себя решении Александр Борисович и остановился. Зачем ломать голову, когда это абсолютно никому не нужно и, более того, чревато?

Он поставил машину на служебную стоянку и сразу поднялся в приемную Меркулова.

– У себя? – спросил у Клавдии Сергеевны, доверительно наклонившись к ней через стол.

– А где ж ему быть? – игриво ответила вопросом на вопрос секретарша. – Он же не как некоторые, что шляются невесть где в рабочее время…

– Ах, Клавдия! – тяжко вздохнул Турецкий. – Если бы ты только знала, до какой степени несправедлива к своему постоянному и верному поклоннику! Господи, объясни же ей… – Он вскинул глаза к потолку, но Клавдия легко опустила его на грешную землю:

– Нечего, нечего… Все свои обещания забыл? А Константин Дмитриевич уже дважды интересовался и велел немедленно, как придешь, явиться к нему. Я тебе записку оставила.

– Во-первых, я еще не был у себя и, соответственно, не читал записки. А во-вторых, являются черти во сне, а наш брат служащий, он прибывает. Заруби на носу, красавица моя ненаглядная, у-у-у, что я с тобой однажды сделаю!

– Босяк… – Клавдия сладко потянулась и снова стала серьезной. – Иди, он пока один.

– Ну наконец-то, – сказал Костя, махнув ему рукой. – Иди садись и докладывай. Чего делается?

Турецкий, расставляя акценты на главных, по его мнению, аспектах той информации, которой уже владел, рассказал о проделанной работе. В настоящий момент он считал, что задание, полученное им из президентского окружения, выполнено. Вопрос ведь ставился так: не кто конкретно виноват, а виноват ли погибший пилот? Исходя из этого задачу можно считать решенной. Если требуется оформить документально, то почему бы и нет, хотя Александр Борисович в этом большой необходимости не видел. Формальность тут ни к чему. А прокурорское расследование пусть движется своим чередом, параллельно с ведомственным, и в итоге однажды будут расставлены все точки над «i». Когда это случится, неизвестно, а Кремль, надо полагать, давно уже в нетерпении. Так что можно докладывать. Если Меркулов согласится с точкой зрения старшего следователя…

Этакого ерша запустил под конец Александр Борисович и стал ждать реакцию Кости. Но тот молчал, покачивая головой – не то соглашаясь, не то в чем-то сомневаясь.

– Давай поступим с тобой так, – решился он. – Мне тоже кажется, что Михаил Александрович не станет на формальную позицию. Но если это вдруг случится, ты сможешь быстро оформить показания этих товарищей?

– А почему же нет? О Сан Саныче даже и не говорю, а Найденов? Прочитает его показания и сам, уверен, для благого дела поддержит. Щетинкин у меня есть. Немало интересного собрал и Платон. Но станут ли они все это читать? Костя, им же грамотный и четкий вывод нужен. Чтоб они не сомневались. И размером – не более странички печатного текста. Сам же прекрасно знаешь. Если желаешь, я напишу, а потом мы все поставим свои автографы. С указаниями должностей и высоких заслуг перед обществом.

Сказал и поморщился: ну вечно ты суешь свой нос, Турецкий, куда не надо! Мало у тебя забот?

Естественно, Костя сразу ухватился за эту мысль.

– Молодец, это именно то, что нам надо! Давай садись, и чтоб до конца дня я мог посмотреть. А ты тем временем созванивайся и завтра с утра занимайся исключительно этими автографами.

Турецкому оставалось лишь развести руками. Известно же, что инициатива наказуема. Нет, надо каждый раз проверять банальную истину на собственном горбу…

– Да, еще спросить хотел, – остановил его Костя уже в дверях. – А что там с убийством той девочки? Ну, дочки твоего приятеля-банкира? При мне Вячеслав как-то обмолвился, будто дела на мази, да?

– Там, Костя, такие игры начались! Сплошная грязь! Надо бы обыски проводить, поскольку имеются серьезные улики, а следователь, извини за выражение, продажная сука…

– Фу-у, Саня! – Меркулова прямо-таки перекосило. – Ну-ка, вернись и сядь. Давай в двух словах…

Пришлось вернуться на место и рассказывать. Костя не перебивал, но и слушал, казалось, вполуха, явно размышляя о чем-то постороннем. Но когда Турецкий закончил, сказал решительно:

– Значит, поступишь следующим образом. Пусть наш Дениска на основании заявления этого твоего Залесского, как потерпевшего, срочно заводит розыскное дело. Все протоколы, акты экспертиз, вещественные доказательства, словом, все, что у вас наработано, оформить в установленном порядке. Я позвоню в областную прокуратуру Маневичу и предложу ему ознакомиться и взять под личный контроль. А ты кончай с этой… бодягой, да?

– Примерно, – засмеялся Александр Борисович.

– Все, – категорическим тоном заявил Меркулов, – свободен, не мешай работать!

В общем, это, конечно, выход, думал Турецкий, направляясь в свой кабинет. Разумеется, нельзя оставлять убийство безнаказанным. Но желательно при этом, чтоб и невиновные тоже не пострадали. А господа из Солнечного твердо уверены, что цель в данном случае, как, вероятно, и в принципе, действительно оправдывает средства к ее достижению. Надо бы их разубедить…

Все, больше ничего постороннего! Так приказал он сам себе и плотно уселся перед чистым листом бумаги. Сперва – план, тезисы, потом – сжатый текст и – краткое резюме. Оно вроде бы и не трудно, но ведь именно краткость называется сестрой таланта? Значит, придется блеснуть, никуда не денешься… А вот когда все уляжется на бумаге, можно будет сесть к монитору компьютера. Хорошая штука, но думать мешает. На бумаге все-таки виден ход мысли, а там хорошо бабки подбивать. Хотя, скорее всего, это чисто возрастное. Стареем, брат Турецкий…

За окном стали надвигаться сумерки. Турецкий словно очнулся и взглянул в нижний правый угол экрана монитора, на время, и едва не схватился за голову: восьмой час! Костя же наверняка ушел! Нет, он бы, конечно, позвонил и отпустил что-нибудь язвительное, вроде того, что, мол, языком болтать мы все мастера, а как до текста… Текст, кстати, был на экране. Александр Борисович подчищал формулировки.

Он позвонил Меркулову. Костя сам взял трубку, значит, Клавдия уже отчалила.

– Ну? – с римской прямотой отозвался Костя, будто наперед знал, кто звонит.

– Я в принципе готов.

– Растянулся, однако, твой принцип… Вали сюда.

Турецкий включил принтер, вывел пару экземпляров текста, который занял полторы страницы, ничего страшного, и отправился к Меркулову.

Вошел, положил перед ним на стол текст, а второй экземпляр стал еще раз просматривать сам. Костя прочитал, вернулся к началу, что-то себе отметил на отдельном листочке. Наконец снял очки и потер глаза кулаками, смешно и по-детски.

– Думаю, нормально, – оценил работу подчиненного. – Не зря, полагаю, старался. Дело за малым. Они подпишут? Ты уверен?

– Костя, в чем человек может быть абсолютно уверен? Надеюсь, так будет вернее.

– Мне тоже хочется надеяться, иначе вся эта твоя… – Он как-то не очень уважительно ткнул карандашом в текст. – Иначе получится, зря старался? А хорошо ли это, как часто повторяет твоя Ирина?

– Ссылки неуместны, Константин Дмитрич, – независимым тоном заявил Турецкий.

– Ишь ты, какие мы!.. Ладно, молодец, с утра займись, а во второй половине дня, возможно, мы с тобой вместе съездим на Старую площадь. Вдруг возникнут вопросы, зачем же мне дублировать специалиста, верно? Рюмочку хочешь? Или ты за рулем?

– За рулем, но рюмочку все равно хочу. Мне легче тачку бросить, нежели отказаться от лестного предложения любимого шефа.

– Ишь, как излагать-то научились! На ключ, возьми в сейфе. А у Клавдии я видел что-то вроде безе. Знаешь, что это такое?

– Костя, ты просто невозможный эротоман! – рассмеялся Турецкий. – Это ж придумать такое! Славке рассказать, так он собственными слюнями подавится…

– А в чем дело? – ожидая подвоха, нахмурился Меркулов.

– Про твою Клавдию, Костенька, точнее, чем ты, не скажешь! Именно безе! Со сливками, с вареньем, с повидлом там, сладкая такая… Да она вся – одно сплошное безе! Как же я-то до сих пор не замечал? Нет, зря ты в свое время перестал работать «на земле», глаз у тебя… Да-а-а… Ладно, пойду гляну, может, у нее действительно найдется, чего в клюв бросить…

Уговорив полбутылки коньяку под Клавдино безе, они спустились в вестибюль, где Костя взял с Александра слово, что тот не сядет сегодня за руль. Предложил даже подвезти к дому. Но Турецкий отказался, сославшись на то, что совсем забыл, а надо бы подняться к себе и прихватить на завтра кое-какие документы. Костя уехал.

Александр Борисович и в самом деле поднялся в свой кабинет, где попутно выключил компьютер, демонстрировавший на экране постоянно повторяющиеся тайны подводного царства. Машинально взглянул на мобильник, который выключил еще днем, чтоб не мешал работать, и решил, что теперь-то уж его можно включить.

И эта зараза, будто ждала момента, сразу заиграла-запиликала.

– Турецкий слушает, – не соображая, что он говорит, противным голосом сказал Александр Борисович. Ну интересно, а кто еще может отвечать по его личной «трубе»?

– Саша, я подъезжаю к Москве и минут через тридцать буду у себя. Надо срочно увидеться.

Вот так, спокойно, категорично, полагая, что никаких вопросов или там возражений не последует. Вера делает успехи.

– Что-то экстраординарное? – на всякий случай осведомился Турецкий, не имея ни малейшего желания мчаться к Белорусскому вокзалу, то есть пилить через весь центр, в состоянии пусть и легкого, но все же подпития.

– Именно. Жду. Да, и учти, за тобой могут следить.

И короткие гудки.

«Наверное, надо», – подумал он и тут же нашел решение. Позвонил Денису.

– Можешь мне сделать личное одолжение? – начал без предисловий.

– Тебе, дядь Сань, что угодно, – засмеялся Грязнов-младший. – Кого надо срочно выследить?

– Я к тебе сейчас подъеду, кое о чем проинформирую. Я с Костей имел беседу по нашему делу. А ты мне обеспечь, пожалуйста, на пару часиков кого-нибудь из своих ребят. Чтоб за руль посадить, а то у меня не все в порядке со свежим дыханием и есть необходимость немного покататься по Москве.

– Приезжай, организуем.