Текст книги "Умная пуля"

Глава 2
«Узбекистан»

Турецкий приоткрыл дверь в коридор и внезапно увидел пробегающего мимо человека. Он резко выбросил руку вперед и, схватив его за плечо, остановил. А через секунду втащил в кабинет и захлопнул дверь.

Перед помощником генерального прокурора стоял начальник Следственного управления Казанский. В свое время Турецкому пришлось достаточно натерпеться от его интриг. Сейчас же, когда он стал над Казанским, тот, оказывается, не прекратил своих делишек. Лицо у задержанного было таким, словно ему собирались набить морду.

Несмотря на то что Турецкому именно этого и хотелось больше всего, он подавил желание и произнес:

– Чтобы завтра Ямпишева и Сухоглинкина близко не было в следственной части. А тебя, если еще раз за какой-нибудь гадостью поймаю, просто размажу по стене.

В этот момент зазвонил местный телефон. Александр Борисович поднял трубку и сделал жест рукой. Обрадовавшись, что его уже отпускают, Казанский выскользнул за дверь. Докладывал дежурный с проходной:

– К вам ломится посетитель бомжеподобного вида, без документов. Смеет утверждать, что вы будете ему рады. Спуститесь или вызвать наряд?

– Бегу!

Увидев осунувшегося, небритого, с разбитыми губами и синяками под глазами Поремского, Турецкий едва не задохнулся. Обнял его и поволок с собой.

– Ну, рассказывай! – произнес Турецкий, наливая в стакан чай…

Курбатов издалека увидел, что бесплатно припарковаться, как днем, возможности нет. Несколько свободных мест были у желтых стен ресторана. Он поставил автомобиль. Мужчина в зеленом костюме подскочил и, записав время на бумажку, просунул ее под дворник. Александр вошел. Его встретила насмешливым взглядом та же девица. Она решительно подошла и произнесла:

– Если вы ходите по ресторанам для того, чтобы, просмотрев меню, сбежать, то у нас вы сегодня уже были.

– У вас хорошая память! Просто утром была тренировка. Теперь я собираюсь, – наклонившись, Курбатов перешел на шепот: – Заказать, поесть, а уже после – исчезнуть.

– У нас такое не проходит, – серьезно ответила девушка. – Вас немедленно задержит охрана.

– Вы меня плохо знаете, – улыбнулся Курбатов. – Я смогу.

– Даже не пытайтесь, – прозвучал совет.

– Давайте поспорим, я напою и накормлю трех человек, при этом не заплатив ни копейки?

– На что спорим? – осторожно поинтересовалась девушка.

– Вас как зовут? – спросил Курбатов.

– Эльвира.

– Эльвирочка, танец живота в прейскурант входит?

– Нет.

– Вы его для меня станцуете?

– Если вам такое удастся? – улыбнулась она. – Я сделаю стриптиз на столе!

– Тогда выбираю кабинет, – сказал Курбатов. – Такое зрелище не для всего зала.

Александр прошел зал. За ним располагались отдельные кабинеты. Навстречу ему вышел мужчина. Слегка поклонившись, предложил:

– Вам кабинет?

– Я с Турецким.

– А, тогда пойдемте. Для вас всегда есть свободный.

Расположившись в кабинете, Курбатов откинулся на спинку удобного кресла. Появился официант:

– Заказывать будете?

– Я подожду друзей. А пока принесите мне апельсинового сока. Граммов шестьсот.

Официант исчез. Но через минуту возник с графином, наполненным желтой жидкостью, и со стаканом с соломинкой. Поставил все на стол. Александр, подивившись такой метеоритной быстроте исполнения желаний клиента, не смог не пошутить:

– Ты что, бегал собирать апельсины, а затем сам выдавливал?

Растерявшийся официант с подобострастием поглядел на недовольного господина и произнес:

– Я больше не буду. Не жалуйтесь администратору.

Курбатов его благосклонно отпустил. Вскоре подтянулся Елагин. Александр обрадовался новой жертве. Рюрик, осматривая интерьер, произнес:

– Мне здесь нравится. Классное место. Словно апартаменты какого-нибудь бухарского эмира.

– Я здесь обычно ужинаю со своей девушкой, а красотка на входе исполняет на столе танец живота, постепенно снимая одежду, – похвалился Курбатов.

– Надо как-нибудь тоже заехать, – произнес Елагин, раскрывая меню.

– Мы решили отметить в крутом месте, – сказал Курбатов, изучая реакцию друга. – Выпивка моя. А закуску каждый оплачивает сам.

Улыбка на лице Рюрика куда-то исчезла. Он растерянно посмотрел на собеседника и попросил:

– Саш, ты мне денег можешь одолжить немного?

– И остаться в такой день голодным?

– Блин, может, у Борисыча перехвачу? – расстроился Рюрик.

В этот момент появился Турецкий, рядом с ним был сам Володя Поремский, со слегка разукрашенным синяками и царапинами лицом, но отпаренный и выспавшийся. Курбатов с Елагиным радостно бросились его обнимать.

– Володька! Ну как ты, рассказывай!

– Потом, – хлопнув в ладони, произнес Турецкий.

На звук мгновенно появился официант. Он подобострастно наклонился и уставился на Курбатова.

– Тебя как зовут? – спросил Турецкий.

– Махмуд.

– Вот скажи, Махмуд, что ты так смотришь? Ты здесь недавно?

– Да.

– Откуда родом будешь?

– Ахангаран. Почти Ташкент.

– Знаешь, сходи к Ашурали Ибрагимовичу и скажи, что клиент пришел. Турецкий, почти Путин.

Когда официант удалился, Турецкий объяснил:

– Ашурали – это типа старший менеджер. Сейчас увидите разряд обслуживания. Здесь даже старина Питер забывает о своих бутербродах. Раньше старшим зала был Мухтар из Самарканда, с ним на подхвате две московские девочки Машка и Лилька. Так вот однажды у Мухтара случился день рождения, и девочки решили его поздравить. Скажите, что можно подарить человеку по имени Мухтар?

– Что угодно, кроме собаки, – произнес Порем–ский.

– Именно. Девочки фильма не видели. А он был постарше и вырос под постоянные насмешки. Когда они приволокли овчаренка, Мухтар чуть инсульт не получил. Потом все бегали, пытались пристроить щенка. Вот был душа компании. Рот не давал открыть.

– А сейчас он где?

– Кафе свое на ВДНХ открыл, «Ласточка».

– А девочки?

– Где-то учатся, работают. Переросли.

Неожиданно циновка откинулась, и официанты начали вносить и расставлять блюда. Затем появился низкорослый упитанный человек в смокинге и тюбетейке.

– Вай, кого я вижу! Александр Борисович, вас так давно не было!

– Рад тебя видеть, Ашурали Ибрагимович. Как дела? Как здоровье? Как жена? Как дети? Сын сестры поступил?

– Спасибо, хорошо. Нет, бестолковый он. Пусть на рынке торгует. Вам как обычно?

– Конечно. Самса, как на Алайском, есть?

– Для тебя всегда есть!

Узбек убежал. Иронично настроенный Курбатов развернулся вполоборота к Турецкому и произнес:

– Вы забыли справиться о здоровье осла его племянника и упомянуть о мудрости пророка!

– Саша, мы понимаем твое настроение, но надо знать меру. Не забывай, что мы в гостях.

Появился Махмуд. Он быстренько расставил пиалы и кейсайки. Поставил распространяющий запах полынной свежести чайник. Турецкий с видом знатока уверенно плеснул всем по полчашки зеленого напитка и первым пригубил:

– Если хочешь, чтобы завтра желудок не жаловался на сегодняшнее чрезмерное возлияние и чревоугодие, попользуй его сначала горячим зеленым чаем. Проверено веками.

– Александр Борисович, – произнес Поремский, – мусульмане не пили спиртного.

– Между прочим, узбеки были крещеными к тому времени, не буду загружать вас датами, когда хан Узбек увел часть татарского племени в Среднюю Азию, – счел нужным внести историческую справку Рюрик. – И в ислам они переходили чуть ли не два столетия. Это единственный восточный народ, у которого национальная одежда с открытым глубоким вырезом. Для того чтобы было видно, не носит ли крестик.

Наконец стол был сервирован. Турецкий потер руки и произнес:

– Сашок, давай за твою «ласточку». Чтобы скорей на корпусе появилась первая звезда.

– Знаешь, Борисович, а меня сегодня сделали.

– Что? В самом деле? Баба? – обрадовался Турецкий.

– Ощущение, будто девственность потерял, – понуро констатировал свое состояние Курбатов.

– Не грусти. Иногда маленькое поражение приносит большую победу. Она сейчас небось локти кусает от того, как тебя унизила, и готова на все, чтоб загладить рубец на твоем сердце.

Выпили. Курбатов подхватил самсу. Откусил половину. Пару раз прожевав, проглотил. Затем другую. Ее он смаковал немного дольше. Задумался и спросил:

– Борисыч, я что-то съел. Но никак не могу понять что?

– Вай, дорогой! – воскликнул Турецкий. – Это был кусочек курдюка.

– Дай-ка еще.

Он схватил очередной пирожок. И снова изобразил удивление и восторг.

– Странное ощущение. Ничего подобного не испытывал.

– Ты не останавливайся, – посоветовал Турецкий. – Сейчас Ашурали исполнит для тебя «Песнь о курдюке». Ашурали!

– Он не может, – ответил стоявший в ожидании приказаний человек. – В банк отъехал.

– Тогда ты. Знаешь ли, брат Махмуд, что такое курдюк?

– Курдюк? – протянул узбек. – Бараний жоп!

– Иди мой свои тарельки! – махнув рукой, воскликнул Турецкий. – Или нет. Тащи сюда дутар и тюбетейку. Сам исполню.

Махмуд с удивлением поглядел на голубоглазого Турецкого и побежал за реквизитом. Через пару минут принес. Протягивая головной убор и инструмент, произнес:

– Дутар не оказалось. Домбра!

– А нам после третьей все равно!

Турецкий надел на макушку тюбетейку. Прижал у груди народный инструмент и, начав отбивать ритм по струнам, запел:

– Ты-тыр-ты-тыр-дын ты-тыр дын. О-о-о! Описать курдючного барана невозможно. Его надо видеть! – перешел он на тягучую прозу под монотонный аккомпанемент. – Представь, баран, у которого сзади больше, чем впереди. Некоторые так отъедают курдюк, что не в силах передвигаться. Тогда ему приспосабливают самокат на подшипниках. Курдючный баран по сво–ему строению ближе не к барану, а скорей к верблюду. В курдюке он делает запас питательных веществ на долгие переходы. Баран может питаться содержимым курдюка два месяца. Его кладут во все блюда. Шашлык. Лагман. Манты. Узбечата сосут вместо соски. Однажды поехал на рыбалку в предгорья. Резко похолодало. Выпал снег. Бегают детишки с голыми писюнами босиком по снегу, а на шее кусочек курдюка болтается на нитке. И не болеют.

– Еще в восьмидесятые годы девятнадцатого столетия слово «баран» было девизом освоения земель Туркестана. Баран с курдюком в два пуда стоил рубль, в то время как машинист паровоза получал восемьдесят, а кондуктор шестьдесят рублей в месяц, – поделился исторической справкой Рюрик. – Я еще подумал, в каком это месте он находится.

– Тогда за курдюк! – предложил Поремский.

Выпили. Закусили треугольными пирожками из слоеного теста. Но теперь все были в курсе относительно полезных свойств курдючного жира. Ели не спеша, основательно пережевывая и многозначительно улыбаясь.

– Ну, мужики, видел бы кто вас сейчас! Просто тайная вечеря! – произнес Турецкий.

– Картина Ван Гога: «Едоки бараньева жопа», – опять вставил Курбатов.

– Ладно, есть предложение, – произнес Турецкий.

– Обсудить предварительные результаты на трезвую голову, – догадался Рюрик.

– Выпить, пока не остыла закусь! – парировал Турецкий. – Запомни, к делу мы перейдем все равно.

– Володя, а ты пьешь? – растерянно спросил Курбатов. – Может, не стоит переводить продукты?

– Да я лучше завтра весь день болеть буду, но сегодня душа погреется.

На столе появилось новое дымящееся блюдо.

– Махмуд, скажи, как это называется? – проэкзаменовал официанта Александр.

– Манты.

– Это типа большого пельменя? – высказал догадку Курбатов.

– Типа большого пельменя это у тебя уши, – снова взял инициативу Турецкий. – А манты? Махмуд, расскажи нам про манты.

– Едят их руками.

– Иди, Махмуд. Иди. Нет в тебе любви к своему делу. Рассказывать буду я. Ртом их едят. А еще ртом рассказывают байки, чтоб девушки слушали. Тут одну водил через день сюда и каждый раз повторял одну и ту же историю. Она каждый раз так удивлялась, что убила меня окончательно. Я понял, что ничего мы о них, о женщинах, не знаем.

– Борисович, такое ощущение, что ты отвлекся. Начал с мантов, а сбился на женщин, – произнес начавший приходить в себя после пережитого кошмара Поремский.

– Ну молодежь! Ничего вы не понимаете. Я плавно подвожу к тому, что настоящие манты может делать только мужчина.

– Странные ассоциации возникают в связи с услышанным, – усомнился Курбатов. – Он чем их делает?

– Так вот, если ты мужчина, – не обратив внимания на реплику, продолжал Турецкий, – то сначала совершаешь намаз. Затем снимаешь головной убор и повязываешь на голову бандану. Затем идешь в стадо и выбираешь самого жирного барашка.

– Борисович, давай сразу к мясу. Я же знаю, сколько длится разделка, – перебил начальника Курбатов.

– Уболтал. Итак, берешь вырезку свежего белого барашка. Придерживаешь мясо нежно, как чужую невесту. В другую руку берешь нож печак. Держишь его так твердо, словно собираешься делать себе обрезание. Настоящий печак режет шелк на весу после того, как им порубили моток колючей проволоки. Затем режешь мясо на ровные квадратики по полсантиметра. Затем много лука, тоже на квадратики. И наконец, курдюк!

– Опять курдюк?!

– Его кладут даже в чай. Затем все посыпаешь специями, солишь и мешаешь. Тесто, как на пельмени, но замешивается на весу. Это надо видеть. Описать невозможно. Можно попытаться станцевать балет, но не стоит. Тонким блином раскатал и порезал. Все. Лепи – и в мантышницу, на пар. А ты говоришь – пельмень!

– И этим произведением искусства мы будем сейчас закусывать? – удивился Елагин.

Наконец, когда блюдо и графинчик с водкой были практически опустошены, а следователи довольно откинулись на удобных креслах, Турецкий произнес:

– Вот теперь, Рюрик, давай. Какие у тебя выводы?

– Оружие убийства академика изготовлено из редкой стали американского производства СРМ-15. Суперпрочная, но недолговечная. Клинок режет практически все, кроме алмаза. Однако процесс кристаллизации наступает незамедлительно, и через пять лет клинок внезапно рассыпается. Ранее она считалась неактуальной и существовала лишь теоретически. Лабораторные образцы оказались недолговечными.

В Штатах только в этом году было принято решение о выпуске. Кортиками из нее решили оснащать морпех. Современные технологии позволяют быстро производить значительное количество ножей, которые после окончания контракта можно оставлять как сувениры… Каким-то образом несколько килограммов ее попали к нам. Тульский умелец Анатольич, по заказу некоего Копылова Сергея Ивановича, погонялово Атаман, сделал несколько ножей. Атаман же интересовался, способен ли самородок собрать некое техническое устройство по чертежам. Анатольич пошел на контакт. При появлении Атамана сбросит мне на мобильник сообщение. Относительно пистолета в арсенале начата негласная ревизия. Но там сам черт ногу сломит. Такой бардак. Результатов можно и не дождаться… Племянник Жбановского, люто ненавидевший дядюшку, исчез. На картине изображен академик со смертью. Форма клинка косы красноречиво говорит о том, что он знал орудие убийства. В его мастерской я обнаружил комплект инструмента по дереву из той же стали. Моя версия: племянник «заказал» дядюшку. Атаман опасная личность и, по некоторым данным, содержит лагерь, где тренирует малолетних киллеров.

– Владимир, давай теперь ты, – предложил Турецкий.

– Пошел снимать показания у госпожи Жбанов–ской. Однако ее не оказалось. Там проходила веселая вечеринка, при ближайшем рассмотрении оказавшаяся наркотическим притоном в классическом виде. Правил балом, естественно, племянничек, которому неожиданно свалились хорошие деньги. Я тоже обратил внимание на необычную косу. Но главное, этот клинок я видел. Помните нашу встречу в аэропорту? – обратился к Турецкому Владимир.

– Интересно! Такого поворота я не ожидал. Что же ты не сказал раньше? Парень сидит, дожидается, когда его попросят вывести на Атамана…

– Нигде он не сидит. Это он меня на вечеринке и узнал. Всадили мне какой-то дряни. Затем в бессознательном виде был доставлен в лагерь, замаскированный под дачи. В первый день на мне отрабатывали удары ногами. А вчера устроили игру «Бегущий человек» с боевыми игрушками типа ТТ и армейских минометов.

– Ничего себе! – воскликнул Рюрик. – Как же ты выбрался?

– Я быстро бегаю. Короче, устроил пожар и смотался. Не знаю, там ли они еще. Вряд ли. Старшой у них хитер. Морду мы с Борисычем воспроизвели. Вот.

Поремский вынул листок с фотороботом.

– Я связывался с Грязновым, – произнес Турецкий, выкладывая на стол фотографии. – Копылов Сергей Иванович, судим за преднамеренное убийство. А вчера километров десять западнее Чехова выгорел дачный поселок. Естественно, все обитатели исчезли. Вдоль забора уже найдено несколько захоронений. Сейчас там работает бригада местной прокуратуры. Если что нароют, нам сообщат немедленно.

– Так ведь разные люди! – воскликнул Курбатов. – Этот ваш Атаман вылитый китаец, а здесь рязанская морда!

– Быть может, действительно произошла подмена. Такое не раз случалось, – кивнул Турецкий. – Теперь ваша очередь, Александр-второй.

– Предварительные результаты таковы: в институте в режиме совершеннейшей секретности, такой, что даже грифа секретности не присваивалось, практически на факультативной основе разрабатывалось новейшее оружие. Пуля, способная передвигаться по заранее прописанной траектории, а при определенных условиях находить цель сама. Чертежи были только в двух экземплярах. Один из них пропал вместе с чемоданчиком академика. Другой был у соавтора разработки Степанова. Сейчас ученый на нашей служебной квартире, под охраной, чертежи и лазерные диски, вместе с устройством для программирования пули, в сейфе у Александра Борисовича. Профессор Чабанов о разработке не знал, однако тоже нечист на руку. В блокноте академика последняя запись знаете какая? «Дал Чабанову двести долларов США, до понедельника», дата и время девятнадцать ноль-ноль. Когда же я попросил описать последний день Жбановского, как-то про долг стыдливо забыл. Нехорошо, правда? А быть может, он и не собирался отдавать? Тогда серьезнее. Далее, вчера с территории был похищен опытный образец оружия. Правда, без мозгов Степанова и программ он недее–способен, но основной мотив налицо. А в режимную зону автомобиль был запущен по команде Чабанова! И еще. Профессор Волобуев курировал разработку вещества, на которое реагировала пуля.

– По Волобуеву предварительные результаты такие, – произнес Турецкий. – Стрелял низкорослый человек: карлик или ребенок. Три пули вошли в ногу прямо, две в живот и три в грудь, когда профессор упал на колени. Рост метр сорок. Вероятно, жертва узнала убийцу либо догадалась о намерениях. Между ними завязалась драка. Правая рука профессора обильно полита кровью второй группы со следами ушной серы и несколькими волосами рыжего цвета. Похоже, Волобуев смог нанести убийце серьезную травму. Искать надо рыжего карлика или подростка с наполовину оторванным ухом. Володя, такого не встречал?

– Нет.

– Теперь я еще кое-что расскажу, – произнес Турецкий. – Саша, час назад на меня с информацией вы–шли ребята с «наружки». Я вообще давно живу, много видел, но не перестаю каждый раз поражаться разнообразию человеческих отношений. Удивительно, как это людям удается договариваться.

– Александр Борисович, философствования на нетрезвую голову вредны для пищеварения, – сказал Курбатов.

– Некоторым, для поддержания тела в форме, они, наоборот, показаны. Наш уважаемый заслуженный профессор Чабанов, хотя это его право, живет с…

– Обезьяной! – воскликнул Курбатов.

Поремский сделал красноречивый жест, повертев пальцем у виска.

– Какой обезьяной? – недоумевая, спросил Турецкий.

– Для гориллы мелковато. Пожалуй, орангутанг, – уверенно сделал прикидку Курбатов.

– Саш, не нравится мне твое сегодняшнее перевозбуждение. Как-то неадекватно ты сегодня воспринимаешь действительность, – произнес Турецкий. – Наблюдение зафиксировало гомосексуальный контакт между профессором Чабановым и Туром!

– А это кто? – полюбопытствовал Курбатов. – Шимпанзе?

– Родной племянник убиенного академика Жбановского! – пояснил Поремский.

– Ох е..! – не сдержавшись, воскликнул Курбатов. – Дайте переварить, слишком много эмоций!

– Предварительно картина выглядит следующим образом, – начал рассуждения Елагин. – Чабанов и Тур входят в сговор и «заказывают» некоему Атаману, имеющему банду киллеров, убийство академика Жбановского.

– А мне больше по душе версия о том, что про разработку нового оружия узнает некая сила, – возразил Поремский. – Она ведет охоту за образцом, материалами и убирает изобретателей. Тогда сюда вписывается и Волобуев. Не цэрэушные ли шалости?

– Ладно, с тонкостями разберемся после, – предложил Турецкий. – Сейчас действуем так: Сашок, ты с утра в Мытищи и организуешь со знакомыми тебе ребятами полную прослушку квартиры Чабанова и его кабинета.

– А ордерок на это имеется? – поинтересовался Курбатов.

Турецкий вздохнул, посмотрел на него своими голубыми глазами и, вынув из портфеля папку, молча раскрыл ее. Вытащил бланк ордера с печатью и начал заполнять его.

– Что ордер? – прокомментировал Курбатов, слегка переиначив крылатую фразу графа Монте-Кристо. – У меня всегда с собой есть ордер!

– А что вы еще умеете? – задал вопрос Поремский.

– Все, – многозначительно произнес Турецкий. – Продаю индульгенции, отпускаю грехи прелюбодеяния, спаиваю жаждущих, только мертвых не берусь воскрешать… Рюрик, давай сюда аппарат. Я уже дал задание Грязнову. Для нас в пятнадцатиминутной готовности вертолет и группа захвата. Возьмешь все материалы по Волобуеву и попытайся выяснить, кто мог проявлять интерес к его работам. Володя, с утра давай в Шере–метьево. Выясни, как ушли те двое, нами задержанные, кто хлопотал и так далее. И еще один момент. Помнишь бумагомараку? А ведь он не в первый раз с ними встречался!

Когда основные направления были определены, у Турецкого зазвонил телефон.

– Саня, интересная для твоего дела информация поступила, – радостно оповестил Грязнов. – В Филатовскую доставили рыжего, мальчонку, покусанного крысенком. Парнишку раздуло словно бочку. А когда медики сделали анализ, у него обнаружилась аллергия на вещество, находящееся еще в стадии испытания в Институте медицинских и биологических препаратов имени Марасевича. Курировал испытания и разработку зверски убиенный низкорослым преступником профессор Волобуев!

– Слава! Целую тебя в твою светлую тонзуру! – радостно вскричал Турецкий.

Когда застолье подходило к концу, Курбатов вынул телефон и, выйдя из кабинета, произнес несколько слов.

Попрощавшись с хозяевами ресторана, следователи, слегка пошатываясь, вышли. Оглядевшись, Курбатов быстро попрощался и пошел к дороге. Возле него резко затормозила сиреневая иномарка. Сидевшая за рулем девица приоткрыла дверцу. Александр сел и умчался.

– Во дает! – восторженно произнес Рюрик.

Турецкий за его спиной вынул из бумажника купюру и незаметно отдал подошедшему Ашурали. Играть они в эту игру стали еще в стародавние времена, когда хитрый узбек предложил существенную скидку взамен подпольной расплаты. Криминальные структуры, выяснив, что ресторанчик под «крышей» прокуратуры, рэкетом его обкладывать побоялись.