Текст книги "Умная пуля"

Глава 4
Соль жизни

Поремский подъехал к аэропорту Шереметьево-2. Зашел в отделение милиции. Стоявший у входа милиционер, скользнув взглядом по лицу со следами побоев, насторожился. Владимир подошел и, предъявив служебное удостоверение, представился.

– Слушаю вас, – изменил отношение служитель правопорядка.

– Такое дело. В начале мая вам в отделение были сданы две личности со стволом и ножом, хотелось бы узнать, куда их отправили? – тряхнув соломенными волосами, спросил Владимир.

Милиционер предложил следовать за ним.

– Так. Сейчас, – пробормотал он, сев за стол и начав листать толстый журнал. – Вот. Отпустили.

– Как отпустили? – изумился Поремский.

– Они предъявили паспорта, из которых следовало, что им по пятнадцать лет.

– Что? Им по пятнадцать? Я не ослышался? Ну и дальше?

– Писатель от своего заявления тогда отказался. А за ношение огнестрельного и холодного оружия наказание следует с шестнадцати.

– Где вещдоки и их паспорта? – спросил Порем–ский.

– У нас. Мы сделали запрос по месту жительства для передачи дел в комиссию по делам несовершеннолетних. Пока молчат.

– Хорошо. Я все забираю в Генпрокуратуру. Подготовьте передаточную ведомость, – проворчал Владимир. – Но вообще полезно иногда головой думать. Здоровый двадцатилетний жлоб, судя по наколкам, трижды судимый, взят при попытке ограбления с огнестрельным оружием. Предъявляет фальшивую писульку, из которой следует, что он ходит в детский садик. Что делают наши доблестные органы? Ему грозят пальчиком и отпускают под честное слово домой, в углу постоять! А может, вы не так тупы, как кажетесь? В наше время глупость щедро проплачивается.

Чтобы не таскаться с уликами по городу весь день, Поремский забежал в Следственное управление Генеральной прокуратуры. После сдачи оружия и паспортов на экспертизу заскочил к Турецкому.

– Ну, есть чем обрадовать? – спросил тот.

– Скорей есть чем удивить! – ответил, наклонив голову и практически спрятав глаза под неподдающимися прямыми волосами, Поремский. – Судя по документам, им по… пятнадцать лет.

– Да брось, у меня дочь тринадцатилетняя. Ты видел. Этих пятнадцатилетних приходится выметать из квартиры каждый день. По развитию как раз на два года и отстают от девок.

– Мне кажется, тут нечисто. А у вас есть что?

– Да. Взгляни. – Турецкий протянул несколько фотографий.

– Это кто? – растерянно спросил Поремский.

– Это подозреваемый в деле профессора Волобу–ева. По крайней мере, на портфеле найдены его пальчики. А анализ химического состава ушной серы на руках профессора показал, что она из его ушей. Тем более ухо у парня действительно слегка надорвано. Опять же, несколько волос, прилипших к руке убитого, огненно-рыжего цвета, как у парня. Однако допросить его невозможно. Больной пребывает в состоянии овоща. Его сильно разнесло. Не может говорить, сидит на энтеральном питании. И, похоже, из-за обширнейшего отека подавлен мозг. Сейчас ситуация стабилизировалась. Есть надежда, что, когда полегчает, сознание к нему вернется.

– Борисыч, но за ним уже должна начаться охота. Кроме того, едва придя в себя, он попытается сбежать или покончить с собой.

– Он переведен в госпиталь МВД. У палаты вы–ставлена охрана. Ребята проинструктированы относительно опасности, – успокоил Турецкий. – И вот что я думаю, может статься, что он останется нашей последней ниточкой к Атаману. Если не выйдет из комы, придется давать заметку с фотографией в желтую прессу и ловить «на живца».

– Ну, я полетел как раз общаться с представителями желтой прессы, – вставая, произнес Поремский. – Когда-нибудь открывал газетенку «Соль жизни»?

– Нет, а что?

– Дрянь редкостная! – раскладывая на столе цветные листы, покрытые обнаженными телами, скривился Владимир. – Наш Елагин же в ней прославился! Комок к горлу подступает. Я, честно говоря, пожалел, что мы вернули орудие труда господину Белобокину. Вот его последнее интервью с начальником кафедры диетологии института Востока. В статье, претендующей на серьезный научный обзор, ученый советует домашним хозяйкам не жарить домашних тараканов в микроволновой печи по той причине, что насекомые просто лопаются и их останки трудно соскребать со стенок. А вот, слушай: «Господин Польский, почитатели экзотической кухни часто жалуются на боли в желудке и ухудшение самочувствия после потребления насекомых неизвестного происхождения». Ответ: «Нашей стране предстоит долгий путь до признания ее цивилизованной. Поверьте, ни в одной восточной культуре не используются такие варварские методы борьбы с домашними животными, как ядохимикаты. Поймите, они не враги нам. Они нас не ненавидят. Тараканы просто попутчики по жизни. А пришедших от соседей рекомендую выдерживать в стеклянной банке с солью две недели для вывода ядов».

– Хватит, – поморщился Турецкий. – Отваливай отсюда со своими мерзостями. У меня обед скоро.

Поремский покинул кабинет начальника. Вынул телефон и выбрал из памяти номер Елагина.

– Да, слушаю, – прозвучал ответ.

– Рюрик, у тебя название газеты «Соль жизни» никаких отрицательных эмоций не вызывает? – поинтересовался Поремский. – А то я вынужден нанести туда дружеский визит. Может, надо кого пристрелить?

– Володя, встретишь Вербовскую, не убивай ее. Она моя! – усмехнулся Елагин.

Поремский вошел в душное, несмотря на вращающиеся на потолке пропеллеры, помещение. Остановился, выискивая знакомое лицо.

Редакция газеты «Соль жизни» представляла собой огромный офис, разделенный прозрачными перегородками на звуконепроницаемые отсеки, в которых сидели и неустанно били по клавиатурам наборщицы, верстальщики, корректоры и редакторы. Между ними сновали различного рода менеджеры.

Над редакцией возвышалась небольшая надстройка, откуда тянуло запахом хорошего кофе. Там, скрытый за тонированным стеклом, наблюдал за процессом, потягивая чашечку напитка, сам главный редактор и владелец издания господин Иванов. Армянин с азербайджанской фамилией, подписывающийся русским псевдонимом, в редакторы газеты вышел из поваров. Поэтому и издание представляло собой невероятную смесь из острых приправ, экзотических блюд и прочих ингредиентов. И ничего, находились люди, которые это кушали!

Разглядев свидетеля, Поремский двинулся по лабиринту проходов. Успешный журналист Белобокин обладал такой роскошью, как персональное рабочее место. Большинство его коллег не имели и этого. Сейчас он работал над статьей о грибах-мутантах, селившихся в человеческой печени и мозге. Статья должна была выйти в вечернем выпуске. А пока получалось не совсем правдоподобно, поэтому он недовольно оторвался от материала.

– Вы меня узнаете? – спросил стоявший перед ним высокий молодой человек с копной прямых платиновых волос.

– Вы тот юноша, что меня сильно выручил! – вздохнул Белобокин, поняв, что отпираться бессмысленно.

Он быстро провернул в голове возможные причины, заставившие прийти молодого человека. Конечно, следовало в аэропорту, когда ему вернули компьютер стоимостью в три тысячи долларов, предложить вознаграждение. Но тогда ста долларов было жалко. Сейчас же за неразглашение он готов был заплатить и тысячу. Дело в том, что ноутбук был редакционный. Придя на следующий день к шефу со следами побоев на лице, журналист рассказал, как его ограбили. Иванов лишь махнул рукой. Он привык к разбитым фотоаппаратам и камерам, перевернутым автомобилям, побитым журналистам. Острота газеты требовала материальных жертв.

– О, у вас новый аппарат! – отметил Поремский, разглядывая чудо японской техники. – У меня к вам пара вопросов. Вы тех дебилов ведь встречаете не впервые. Вы их знаете?

– В первый раз видел! – испугался Белобокин. – А почему это вас так интересует?

– Извините, не представился. Следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Порем–ский, – произнес Владимир, изучая странную реакцию нервно заерзавшего на стуле Белобокина. – А они дали показания, что вас знают давно. Уже грабили. Предупреждали. Но вы не послушались.

– К чему тогда весь этот спектакль? – развел руками Белобокин. – Вы же знаете все.

– Спектакль, положим, в нашем случае разыгрывается не мной, а вами. Чего вы боитесь?

Чего может бояться журналист? Белобокин вспомнил времена своей голодной, шакальей юности, когда он с такой же сворой циничных подонков конкурирующих изданий несся туда, где пахло свежей кровью. Еще не остыл труп, а репортаж со своей версией был готов. Он врывался в квартиры глядевших безумными глазами родителей и делал снимки жертвы прямо в гробу. Умудрялся скрытой камерой снимать уголовников, выпивающих с депутатами, и загулявших с любовниками звезд.

Делалось это, конечно, не в угоду искусству, а исключительно из-за весьма неплохих гонораров. Однажды Белобокина, младшего редактора нищего отдела «краденых новостей», за отсутствием под рукой журналистов высоко оплачиваемого отдела «расследований и криминальной хроники» послали на громкую разборку. Восемь трупов из трех известных криминальных сообществ были изрешечены автоматными очередями. Вот тогда он, сделав несколько снимков, впервые столкнулся с настоящей братвой. Бритый наголо «шкаф» подошел, на секунду задумался: убить или забрать оптику. Белобокин, быстро сообразив, вскрыл фотоаппарат и начал вытаскивать, засвечивая, пленку. Бугай, потеряв интерес, отошел. Белобокин впервые наделал прямо в штаны. Однако, отбежав на несколько метров, присел, выхватил блокнот и принялся покрывать его текстами. Были исписаны даже те страницы, которые планировалось вырвать и хорошенько помять. Репортаж был признан статьей года. После него журналист вознесся. Однако эта странная зависимость осталась.

Вот и сейчас при слове «прокуратура» ему срочно потребовалось в туалет. Да еще зазвонил телефон. На проводе был вездесущий шеф:

– Что это у тебя за посетитель?

– Шеф, – прикрыв рукой трубку, шепнул Белобокин, – следователь, «важняк» из Генпрокуратуры.

– Молодец, – похвалил Иванов, – потом ко мне заведи.

– Без проблем, – ответил, кладя трубку, журналист. Затем обратился к следователю: – Вы можете гарантировать, что обстоятельства того контакта не станут достоянием гласности?

– Боже! Вы тут совсем помешались на компроматах, – вздохнул Владимир. – Все, что вы скажете, будет использовано только с целью задержания особо опасных преступников. Расскажите подробно, где, при каких обстоятельствах и когда вы с нападавшими ранее контактировали?

– Полтора месяца назад я зашел в туалет стадиона «Динамо». Ворвались эти двое. Забрали старенький личный ноутбук и пригрозили, чтобы я там больше не появлялся.

– Были ли в их облике какие-нибудь особенности?

– Да нет. Одеты, как все фанаты «Спартака», – ответил Белобокин.

– Часто вы посещали сие заведение до ограбления?

– Почти каждый день.

– У вас что, диарея?

– Вроде того, – оглядываясь, кивнул головой Белобокин. – Я сейчас отбегу. С вами очень хочет побеседовать главный редактор. Это там, видите затемненное стекло? Прошу, ни слова об обстоятельствах нашего знакомства.

– Ладно. Не волнуйтесь, – успокоил его Владимир. – Да. Небольшая личная просьба. У вас еще работает такая активная девушка, Юлия Вербовская?

– А! – усмехнулся Белобокин. – Она пользуется спросом. Но для вас сделаем.

– Мне бы кабинетик отдельный! – высказал пожелание следователь.

– Без проблем. Вот там, – указал в сторону нескольких дверей Белобокин, – кабины для переговоров. Подождите пару минут. Она зайдет.

Поремский вошел в кабину размерами чуть больше телефонной будки и уселся на один из двух стульев. Через несколько минут дверь отворилась. Вошла чуть настороженная девушка. Из-за скромных размеров кабинета обстановка мгновенно стала интимной. Воздух наполнился всеми оттенками ароматов ее косметики. Владимир скользнул взглядом по огромным карим глазам, чуть заметной россыпи веснушек, остренькому подбородку и задержался на шнуровке в районе декольте. Репортерша, видимо, спешила и теперь глубоко дышала. При каждом вдохе невольно создавалось ощущение, что тесемки лопнут и ее женское естество вырвется наружу…

Владимир тряхнул головой, снимая наваждение, и произнес:

– Вам сказали, кто я?

– Нет, – ответила она.

– Я представитель Генеральной прокуратуры. Вот мои документы, – протягивая удостоверение, представился Поремский. – Репортаж со свиньей, в котором все вывернуто наизнанку, – ваша работа?

– Да! – по-боевому вспыхнув, ответила девушка.

– Не радуйтесь, – ровным тоном продолжил Поремский. – Скандала не будет. Я просто иду сейчас к вашему генеральному и беру его за одно место по результатам финансовой проверки. А в качестве откупного выдвигаю требование об увольнении журналистки Вербовской за непрофессионализм…

– Так ведь он же сам приказал! – надув губки, воскликнула Юлия. – И человека указал, которого необходимо подставить!

– Спасибо, – откинулся на спинку стула Владимир. – Вы мне очень помогли. О нашем разговоре, естественно, никто не узнает. Можете спокойно идти ковыряться в грязном белье.

– Знаете, на вашем месте я бы сильно не задавалась, – успокоившись, произнесла девушка. – Вам по роду службы приходится ковыряться не в меньшем дерьме!

– Значит, мы похожи и можем найти общий язык? – спросил Владимир, с трудом отрываясь от бюста и поднимая взгляд на уровень глаз.

– Не сомневайтесь, мы его найдем!

Владимир поднялся по прорезиненной лестнице с удобными пластиковыми перилами к двери с надписью золотыми буквами: «Главный редактор». Дважды стукнув, отворил дверь. В царящем прохладном полумраке сидел хорошо упитанный, гладко выбритый мужчина.

– Садитесь, – предложил Иванов. – Кофе, коньяк?

Поремский, отрицательно мотнув головой, утонул в мягком кресле. Редактор, оглядев его, удовлетворенно откинулся назад.

– Молодой человек, у меня к вам небольшое предложение. Вы по долгу службы владеете информацией. А мы за ней ведем охоту. Я прекрасно понимаю, что вам ее не на блюдечке приносят. И мне не требуются секретные материалы по ведущемуся следствию. Но есть открытая информация, ценность которой лишь в ее оперативности. А вам лишние деньги не помешают.

– И что, многие соглашаются?

– А вы посмотрите, кто на месте преступления оказывается раньше?

– Ну это милиция, – произнес, понимающе кивнув, Поремский. – А по нашему ведомству у вас в штате кто-то тоже есть?

– И даже очень высокие чины, – самодовольно улыбнулся редактор.

– Знаете, я недавно в Генеральной прокуратуре. Всех порядков, принятых в столице, не знаю. Пожалуй, посоветуюсь с начальством.

– Ни в коем случае! – возразил Иванов. – Во-первых, вам не разрешат. А если и позволят, то львиную долю прибыли заберет себе начальство. Кто стоит над вами?

– О, вы владеете информацией относительно нашей иерархии? Фамилия Казанский ни о чем не говорит?

– Начальник Следственного управления? Смело идите к нему и беседуйте на эту тему. Больше тридцати процентов гонорара не уступайте, впрочем, мы можем договориться, и я сам буду выплачивать ему. А ваш доход останется покрыт тайной.

– Точно? Я ничем не рискую?

– Да! С господином Казанским у нас взаимовыгодное сотрудничество уже несколько лет, – быстро затараторил Иванов. – Мы не только получаем от него информацию, но и сами ее поставляем, участвуем в спец–операциях: прикрытие и провокации.

– Недавно у нас шумели по поводу одной вашей статьи! Подозреваю, что без согласования с Казанским она не прошла бы.

– Вы очень проницательны. Чистой воды заказ! Ну что, по рукам?

– Простите, но дальнейший разговор перспектив не имеет. Я пойду, – произнес, вставая, Поремский.

– Ну что же, – вздохнул главный редактор, – надеюсь, с Белобокиным вы в хороших отношениях…

Поремский вернулся в Генеральную прокуратуру. Турецкого он застал сидящим на углу стола и разговаривающим по местному телефону. Тот кивнул Владимиру на кресло и продолжил:

– Ладно. Сам заскочу. Да, еще одна просьба. Три гильзы для отчета нужны Клавдии Сергеевне.

На другом конце провода задали вопрос, и Турецкий охотно пояснил:

– Участвовала в задержании. Прикрывала меня огнем. А ты не знал? Ну сам занеси. Ей будет приятно. Заверни во что-нибудь и не ори открытым текстом. А так намекни, мол, слышали, как вы отличились на той неделе ночью.

Александр Борисович нажал отбой и пояснил:

– Идиотизм. Мало того что требуют отчет по каждому выстрелу, так им и гильзы сдай! Представляешь: идет задержание, перестрелка, погоня, и опер, как последний кретин, бросается за гильзой после каждого выстрела! Хорошо, тут у одного дядюшка комендант полигона. Так он всю прокуратуру снабжает!

– Борисыч, у меня есть кой-какая информация. Сначала по мелочи. Помнишь, в газетенке Рюрика и всю Генпрокуратуру с нехорошим продуктом мешали? Провокация по заказу Казанского!

– Сдается мне, что и все остальное не случайность. Что ж, будем давить гадину твердой рукой Меркулова. А теперь давай о главном.

Поремский поделился информацией, добытой у Белобокина. Турецкий немного задумался и произнес:

– Фанаты «Спартака» – это странное сообщество со своей иерархией. Если наши друзья вхожи в него, то, думаю, занимают определенное место. Надо внедрять своего человека, но не знаю кого. Ребят много, однако чужака не примут. Необходимо годами тусоваться, чтобы войти в боевую дружину.

– Есть у меня один раздолбай, – произнес Поремский. – После моего ухода его тоже из училища выперли. Вовка Мовчан, кликуха у него Зека.

– Сидел? – сразу спросил Турецкий.

– Сидел, – кивнул Поремский.

– Надежный человек?

– Абсолютно ненадежный. Принципов никаких. Асоциальный тип. Продает с легкостью Иуды. Меня подставлял запросто. У него словно шило в одном месте. Мужику уже за тридцать, а все скачет, словно чертик. Жить ему, видите ли, скучно.

– И ты ему веришь?

– Как бы это объяснить? Да. До того момента, пока опасность будет щекотать нервы.

– Какая статья?

– Ну, там целый букет. Бзик у него на почве футбола. Кроме спортивных газет ничего не читает. Вечно тусуется среди фанатов. Так вот, как-то после матча в Питере стащил мента из оцепления с лошади и скакал, размахивая знаменем «Зенита», по набережным. Ему инкриминировали нападение на должностное лицо при исполнении служебных обязанностей, злостное хулиганство, угон транспорта, жестокое обращение с животными. Отсидел восемь месяцев. Успел нахвататься. Организовал чемпионат между колониями Северо-Запада. Погонялово в блатном мире Футболист. Сейчас живет в Москве.

– Ну поехали посмотрим твоего уникума, – заинтересовался Турецкий.

…Служебный автомобиль остановился у белой девятиэтажки на углу Панферова и Вавилова. Мовчан жил на шестом этаже. Поэтому следователи, не сговариваясь, проигнорировали лифт. В пролете между третьим и четвертым этажами Турецкий спросил:

– Сколько иголок валялось в подъезде?

– Шесть. Запах какой-то дряни из второй квартиры.

– Надо связаться со Славкой, – сам себе дал задание Турецкий. – Пусть пробьет по базе.

Дверь открыла миловидная девушка с огромными глазами. Поремский спросил:

– Вы меня не помните? В прошлом году заезжал.

– А, Володя из училища? Это вы тогда его из милиции вытащили?

– Да-да. Мы к Владимиру.

– Заходите, – ответила она. – А Вовы нет.

– А где его можно найти? – поинтересовался Турецкий, оглядывая квартиру, напоминавшую спортивную раздевалку.

– Где можно найти человека, помешанного на футболе? Представляете? Выходила замуж, думала: «Ну, любит футбол. С кем не бывает. Сходит разок-другой на матч, посмотрит по телику, почитает свой „Спорт-экспресс“. Оказалось, футбол – это диагноз. Патология полнейшая. Вот смотрите.

Она распахнула дверь в комнату. Турецкому и Поремскому открылась поистине грандиозная картина. Все стены были увешаны знаменами, шапочками, шарфиками, прочей атрибутикой различных футбольных клубов. В углу были свалены альбомы, где он был сфотографирован со многими известными футболистами. Открытый шкаф являл изобилие спортивной формы. Пол украшали штук двадцать мячей, а с потолка вместо люстры свешивалась бронзовая бутса.

– Вообще он же питерский, – стала старательно объяснять жена. – Болеет за «Зенит», но когда играют другие, то надевает униформу команды, за которую решает болеть только по ему одному ведомым признакам. Сегодня он против «Динамо», завтра – за. А это!

Она выдвинула ящик стола. Он доверху был набит документами, удостоверяющими, что он журналист, тренер, запасной игрок молодежной сборной…

– Фальшивки? – догадался Поремский.

– Половина подлинники, – ответила жена. – Здесь только то, что не забрал с собой.

– Извините, когда он вернется? – поинтересовался Турецкий.

– Не знаю. Последний раз я очень сильно разозлилась и выгнала его. Ладно, когда просыпаюсь вся в синяках. Ему, видите ли, приснилось, что играл в футбол, и он меня всю испинал. Но позавчера ночью он вскочил с диким криком и схватился за сердце. Я проснулась и, испугавшись, спросила: «Что случилось?» – «Ужасный сон. Сначала мне приснилось, что умер Славка Симаков, потом умерла твоя мать. А затем самое ужасное». Я ору: «Что, не тяни!» – «Зенит» – проиграл». Ну и можно с таким жить?

– Да… Ладно, еще раз простите за беспокойство. Мы пойдем.

Спускаясь, Турецкий спросил:

– А на что он живет? Не похоже, чтобы парень трудился.

– Папаша, бывший генерал, хорошо сидит. Гостиницу Дома офицеров приватизировал. Вот и отстегивает сыночку на жизнь.

Турецкий взглянул на часы и произнес:

– Сегодня матч века. «Зенит» – «Спартак» в девятнадцать. Питерцы – народ крутой. Так что наши друзья там наверняка будут.

– Я думаю, мне надо слегка замаскироваться, – предложил Поремский.

– Логично. У меня есть в театре Вахтангова хорошая знакомая. Замаскирует, родная мать не узнает.

Следователи приехали на Арбат и направились к театру. Вся маскировка заняла пятнадцать минут. Опытная визажистка, взглянув на Поремского, протянула ему черный парик и наложила слой искусственного загара.

Выйдя на улицу в новом обличии, Поремский предложил:

– Александр Борисович, здесь недалеко Рюрик работает. Пока есть время, давай заскочим на Сивцев Вражек. Может, что прояснилось.

Предложение было принято. Они направились к переулку, ведущему к Институту медицинских и биологических препаратов. Зашли в арку. Неожиданно мимо прошли два милиционера, ведя избитого, грязного человека с заломленными назад руками. Из обуви на одной ноге у него был домашний тапочек. Другая шлепала по асфальту беззащитной ступней. Едва они скрылись, Поремский крикнул:

– За мной!

И понесся по переулкам. Турецкий не отставал. Они взлетели по лестнице на четвертый этаж. Поремский толкнул дверь. Она открылась. Зашли в квартиру. Там никого не было, лишь в беспорядке разбросанные вещи командировочного. Владимир пояснил:

– Та самая квартира. Меня здесь обули, когда приехал. Они работают бригадой. Сдают жилье приезжим. Затем, имея комплект ключей и инсценируя мелкую кражу, выманивают человека. Здесь его берут менты и сажают для выяснения личности в кутузку. Когда я вернулся сюда в прошлый раз, то не обнаружил ничего, кроме засады. Еле ушел. Теперь понимаю, как они узнали.

– Тогда есть резон подождать, – загорелся Турецкий. – Я на площадку. Ты здесь. Двоим не спрятаться.

– Если честно, и одному проблематично, – озираясь, произнес Поремский.

– Ну, давай! – выскакивая, пожелал Турецкий.

Владимир стал за плотную штору. Дверь распахнулась. Вошли, судя по голосам, трое. Они начали методично просматривать вещи, рассуждая, что из них можно сдать. Ждать больше не было смысла. Поремский резко сорвал штору. Она упала. Обернувшиеся на шум, бандиты увидели высокого спортивного брюнета с лицом, покрытым ровным бронзовым загаром. В руке отливал вороненой сталью пистолет. Красавчик заорал:

– Уголовный розыск! Всем на пол!

Стоявший у входа член преступной группировки в милицейской форме бросился бежать, но неожиданно влетел обратно в комнату и первым рухнул на пол. Остальные тут же медленно опустились. Милиционер очнулся и изумленно уставился на Владимира:

– Я при исполнении.

– Уже нет, – произнес Поремский. – Я же говорил тебе, что твоя звезда закатилась.

– Постой, я тебя где-то видел. Ах, так это ты? Замаскировался! – узнал его сержант. – Да ты знаешь, что ты в розыске?

– Я уже нашелся, – произнес Поремский, показывая корочку.

Турецкий, проверив затяжку ремня на руках последнего бандита, вынул телефон:

– Алло, Слава? Готовь пузырь… Конечно, за повышение раскрываемости преступлений… записывай адрес и присылай своих орлов. А то у нас времени мало. Дело одно есть… Нет, бутылку с ними не надо. Сам как-нибудь привезешь…

К Рюрику они уже не успевали. До начала матча было два часа. Самое подходящее время для друзей. Сев в автомобиль, Поремский с Турецким поехали в сторону стадиона «Динамо».

Несмотря на то что на матч их привел исключительно служебный интерес, в кармане у Александра Борисовича лежало два билета на трибуну ВИП. Поэтому стояла задача: максимально быстро найти Мовчана, желательно кого-нибудь из «знакомых» Поремского и потом успеть на свои места. Ведь может же так случиться, что любимая команда именно сегодня будет в звездном ударе и наконец доставит своей игрой истинное удовольствие. И никакой опыт, подсказывающий, что в течение последних десятилетий ничего, кроме разочарования, она не приносила, здесь не советчик.

Сначала Поремский увидел одного из своих мучителей по лагерю. Указав на него Турецкому, пошел разыскивать Мовчана. Своего друга он увидел среди шумной разномастной толпы. Тот пытался перекричать всех, споря о прогнозах на матч. Поремский подошел и произнес:

– Вова, я Поремский. Не делай удивленное лицо. Пойдем поговорим.

Мовчан прекратил спор. Молча вынул пачку сигарет. Затянулся и отошел в сторонку.

– Привет, – с интересом произнес Мовчан. – У тебя что, конспиративная встреча?

– Вроде того. Минутку подожди. – Набрав номер, спросил: – Борисыч, ты где?

– Палатки у выхода из метро в сторону аэровокзала.

Вскоре Поремский с Мовчаном присоединились к Турецкому. Он, медленно развернувшись, кивком дал понять направление наблюдения. Скользнув взглядом, Поремский узнал в распивавших водку на поваленном стволе дерева нескольких человек. И произнес, обращаясь к Мовчану:

– Вот ту компанию сфотографировал?

– Да.

– Пойдем пивка пососем. Знакомьтесь. Это мой шеф Александр Борисович, а это Владимир, мой училищный друг.

Когда отошли подальше, Мовчан спросил:

– Что, банду Антона пасете?

– Знаешь их? – спросил Турецкий.

– Его бригада всегда на выезде работает, – жуя сорванную травинку, ответил Мовчан. – Большой авторитет.

– А войти в доверие слабо? – подмигнул Поремский.

– Как два пальца об асфальт, – не моргнув, парировал Мовчан.

– У тебя есть проблемы? – поинтересовался Поремский.

– Так, по мелочам. У кого их нет.

– Помощь нужна?

– Сам разберусь, хотя за банду Антона попрошу об одной небольшой услуге. Загранпаспорт получить поможешь. Не могу даже в Польшу на футбол съездить.

– Считай, что он у тебя уже в кармане, – ответил Турецкий. – Так, держи на память зажигалку. Здесь на ручке зеркальная накладка. За ней объектив цифрового фотоаппарата. Каждое высекание искры – фото. Можно сделать триста штук. А вот эта клепка – клавиша диктофона. Восемь часов разговора в формате МР-3. И главное, это очень опасно для жизни.

– Вот это по мне! Когда еще представится случай немного развлечься и знать, что родное государство все спишет.

– Ты это, сильно не увлекайся, – встревожился Поремский. – Знаю я твои выходки!