Текст книги "Крайняя необходимость"

3

Женщина лежала на заднем сиденье «Москвича» и тихо подвывала. У левой распахнутой дверцы на коленях – муж, целует в лоб, успокаивает, у правой – тоже на коленях – Сергей, Татьяна, перевесившись с переднего сиденья, держит женщину за руку, отчитывает, не сварливо, а скорее ободряюще:

– Ну что же вы до последнего дотянули? Надо же было раньше... Ну ничего...

Стремительные роды. До больницы не доехали, «скорую» вызвали гаишники, рядом с постом которых тормознул незадачливый супруг. Сергей осмотрел роженицу: переносить, госпитализировать поздно – головка уже показалась. А помощь специалистов нужна! Просто необходима. Пуповина обвилась вокруг шеи ребенка. Малейшее промедление – и малыш задохнется. Татьяна, сообразив, что к чему, встревоженно сводит брови, но матери о трудностях знать не обязательно, ей и без того нелегко, и Татьяна журит и успокаивает, уговаривает дышать, а сама подает одноразовый скальпель. Надрез, еще надрез, показались плечики, осторожно, быстро, но без суеты, Сергей распутывает петли пульсирующей пуповины, освобождает головку, выдергивает малыша. Он молчит. Это очень плохо, что он молчит. Сергей, забыв о фонендоскопе, прикладывает ухо к его маленькой скользкой груди, слушает сердце. Бьется. Бьется! Переворачивает, хлопает мальчика по сморщенной попке, и тот взрывается возмущенным ревом.

Сергей оборачивает ребенка пеленкой и кладет на грудь матери. У нее по щекам ручьями текут слезы, и при этом она абсолютно блаженно улыбается.

– Доктор!.. – Новоиспеченный отец нарезает широкие круги вокруг машины, безуспешно пытается прикурить дрожащими пальцами, выбрасывает сигареты, срывается на бег, замирает, бросается к Сергею, трясет руку. – Ну ты!.. Да я!.. Ну сын! Сын, господи, доктор!..

Мальчик морщится, кряхтит, недовольно шлепает губами. Мальчик живет.

Ради таких вот дел Сергей, окончив аспирантуру, не остался ассистентом на кафедре, а уехал в соседние Химки – подальше от столичных благ и возможностей. Он хотел настоящего дела, хотел понюхать пороху. И теперь с наслаждением вдыхал его терпкую гарь, впитывал, вбирал, наполнялся ею до последней клеточки.

4

– Женщина, шестидесяти семи лет, бытовая травма, возможно, перелом ноги, острые боли в области живота, слабость, головокружение. – Диспетчер по рации продиктовала адрес.

Водитель Коля тяжело вздохнул и включил мотор:

– Последний клиент на сегодня?

– Скорее всего, последний. – Врач бригады Михаил Иванович Ступин взглянул на часы, было начало восьмого вечера – до конца смены меньше часа.

Фельдшер Марья Яковлевна заглянула в чемоданчик с медикаментами. Ну перевязочных материалов хватит... А если у старушки что-то серьезное? Если перелом шейки бедра, что в таком возрасте обычное дело? А вдруг еще внутреннее кровоизлияние? Чем тогда ее спасать? Аптечка хронически недоукомплектована – нет средств.

Ехать было недалеко. Через десять минут Марья Яковлевна вслед за доктором Ступиным поднималась по заплеванным бетонным ступенькам на четвертый этаж. Лестница узкая, перила высокие, на площадках не развернуться – вдвоем с Михаилом Ивановичем не снести. Михаил Иванович был уже в возрасте – пятьдесят шесть, ненамного моложе самой Марьи Яковлевны. Им ли за такую работу хвататься? Тут санитары нужны. Молодые, здоровые. Санитаров не дают, придется звать Колю на помощь. А если старушка пудов десять весит?.. Может, кто-то из родственников есть. Или соседи помогут...

Михаил Иванович позвонил. Дверь открыл мужчина. Марья Яковлевна и не разобрала, молодой он или не очень, – на площадке и в прихожей свет не горел. Судя по голосу, нестарый.

– Извините, лампочка перегорела, – сказал мужчина. Голос подрагивал. «За бабушку волнуется, – подумала Марья Яковлевна, – внук, наверное». – Проходите вперед, там направо – ванная, руки можно помыть...

Доктор в сопровождении мужчины прошел вперед направо, послышался звук тупого удара, звякнуло стекло. «Споткнулся, наверное, – подумала Марья Яковлевна, – совсем люди стыд потеряли, врачей вызывают, чтобы они тут себе головы порасшибали, хоть бы свечку зажгли, если уж лампочку вкрутить некогда». Она задержалась в прихожей: снимать обувь, предложат тапочки? В каждом доме свои порядки: где-то тряпку под ноги сунут туфли вытереть, где-то так позволят проходить, пусть хоть дождь на дворе, хоть снег, где-то и тапочки дадут, и чаю потом нальют, и шоколадку в карман сунут или несколько рублей – люди разные. Но тут, похоже, о чистоте никто особо не заботится. В маленькой прихожей было душно, пахло плесенью, пылью и еще чем-то странным.

– Где больная? – крикнула Марья Яковлевна в темноту.

– Сейчас, сейчас, – отозвался внук. Из ванной слышался плеск воды.

Глаза Марьи Яковлевны понемногу привыкли к темноте. Она различала уже проем двери в комнату, а напротив еще один проем – дверь во вторую. Стандартная планировка, двухкомнатная хрущоба, направо за туалетом с ванной – кухня, только что ж у них нигде свет не горит, все, что ли, лампочки перегорели?..

Мужчина, которого Марья Яковлевна так и не разглядела, махнул рукой:

– Сюда вот проходите.

Она сделала шаг вперед и вдруг почувствовала у себя над ухом жаркое несвежее дыхание, и что-то противно холодное коснулось ее шеи под самым подбородком. Она просто обмерла от страха, а мужчина подтолкнул ее вперед и дрожащим шепотом приказал:

– Вываливай все из чемоданчика на стол.

«Какой стол? – пронеслось в голове Марьи Яковлевны. – Темно же, не видно ничего». И тут вспыхнул свет, неприятно резанув по глазам, а взгляду Марьи Яковлевны предстала совершенно пустая комната с ободранными обоями и покоробившимся паркетом. В углу стоял обеденный стол с разноцветными пятнами по темной полировке, посреди комнаты – трехногая табуретка, на ней телефон и больше вообще ничего не было. Теперь стало понятно, почему свет был выключен. Они бы увидели все это с порога и даже входить бы не стали – никакая бабушка шестидесяти семи лет в такой халупе жить не может, разве что запойная пьяница...

Марья Яковлевна медленно направилась к столу. Большой хлебный нож мелко дрожал, больно давя на шею. Его сжимала дурнопахнущая волосатая рука. Марья Яковлевна наконец сообразила, чем это пахнет рука и вообще вся квартира: конопля!.. Курили, видно, давно, только этот дурман долго не выветривается. Краем глаза она заметила торчащие из ванной ботинки доктора Ступина. Они не шевелились. Тут и у Марьи Яковлевны ноги подкосились, и все оборвалось внутри: неужто убил?!!

– Вываливай все! Вываливай! – подталкивал ее «внук», голос его вибрировал от нетерпения.

Она открыла чемоданчик, перевернула над столом, высыпались перевязочные пакеты, одноразовые шприцы, жалобно звякнули пузырьки и ампулы. «Внук» оттолкнул ее, бросил нож и принялся лихорадочно копаться в куче медикаментов.

Бежать бы!.. Бежать что есть мочи, кричать, звать на помощь! И входная дверь не заперта, и вечер уже, все соседи с работы повозвращались, кто-нибудь да выйдет!.. Но ноги словно налились свинцом, словно приросли к полу, грудь сжимало, перед глазами поплыла серая пелена. И глаза закрылись...

Она очнулась оттого, что наркоман бесцеремонно тряс ее за плечо. Она лежала на грязном полу, а вокруг валялись разодранные бинты, раздавленные пузырьки и ампулы.

– Где остальные лекарства?! – Наркоман орал на нее, бешено вращая глазами. – Где? В машине оставила?!

– Нету больше ничего, – с трудом выговорила Марья Яковлевна.

– Врешь, сука! – Он навис над ней и тряс, схватившись за лацканы халата так, что отлетели пуговицы. – Не смей мне врать! Вы же к бабке ехали с переломами, где обезболивающие?!

– Там... новокаин...

– Какой, мать твою, новокаин?! Где лазикс, промедол, морфин, калипсол, седуксен, реланиум, хоть что-нибудь? Где???

– Нету, – Марье Яковлевне было тяжело дышать, сердце то замирало, то начинало бешено колотиться в самом горле. – Нам не выдают такого. В больнице нет средств на такие медикаменты...

– М-мммм!!! – взвыл наркоман, схватил нож и стал целить им Марье Яковлевне в лицо. – Ты врешь, сука, врешь! Я сам по телевизору слышал, что вас теперь нормально финансируют. У тебя в аптечке должно быть девяносто шесть наименований препаратов, девяносто шесть!!! Где?

Он схватил ее за руку и буквально волоком потащил на кухню. Поднял, швырнул на подоконник, распахнул перед носом окно. Сзади под лопатку уперся нож.

– Зови своего водилу, сука! А пикнешь хоть что-то лишнее, прирежу и вышвырну прямо на твою гребаную машину!

– Коля! – крикнула в окно Марья Яковлевна.

– Громче, – рявкнул наркоман.

Она завопила изо всех сил:

– Коля!!!

Наконец водитель выглянул из машины. Она махнула ему призывно рукой, чтобы поднимался. Предупредить его она могла только страшным выражением лица, но на улице настолько сгустились сумерки, что Коля наверняка видел только ее силуэт на фоне освещенного окна.

– С носилками? – прокричал водитель.

Она отрицательно махнула рукой: может, это его насторожит? Он удивится, зачем ему подниматься, если носилки не нужны? Заподозрит что-то неладное, сообщит диспетчеру, что оставляет машину, потому что нужна его помощь в транспортировке больного, а когда через пять минут они не доложатся, куда везут пострадавшую и с каким предварительным диагнозом, заволнуются уже в диспетчерской, начнут проверять, подключат милицию...

Но бедный Коля спросить-то спросил, но даже не глянул, что она ему махала. Привычно взял носилки и побрел в подъезд.

Наркоман сунул нож за пояс, бросился к раковине, под которой валялась груда мусора: пустые бутылки, засаленные газеты, заплесневевшие корки хлеба. Он схватил пивную бутылку, наполнил ее водой, отыскал в мусоре почти непогнутую крышку, заткнул горлышко. Его движения с каждой минутой становились все более лихорадочными, его колотило, на лбу и шее обильно выступил пот. Очевидно, он уже много часов был без дозы. Господи, молодой же еще, мелькнуло в голове у Марьи Яковлевны, худой, небритый, круги под глазами, всего-то лет тридцать ему от силы, а уже конченый человек.

Потом он обхватил Марью Яковлевну сзади за шею, вытолкал впереди себя снова в прихожую. На этот раз свет он там включил, а в комнатах и на кухне снова выключил. На лестнице совсем рядом слышалось шумное дыхание Коли.

– Пикнешь – и я его убью, – предупредил наркоман, затыкая ей рот своей левой ладонью. Они притаились за дверью.

– Марья Яковлевна, я принес...

Коля, доверчивый и наивный, шагнул в прихожую и тут же получил бутылкой по голове. Носилки шлепнулись на пол, а он на носилки.

Наркоман запер дверь, затащил бесчувственного Колю в туалет, запихнув предварительно поглубже ноги доктора Ступина, туалет тоже запер на щеколду, а еще засунул в ручку ножку от одинокой табуретки. Марья Яковлевна с ужасом ожидала, что же будет дальше. Он позвонит по «03» или в милицию и потребует наркотики в обмен на жизнь заложников?..

И тут зазвонил телефон. Это было более чем неожиданно, это было словно в кино. Время будто остановилось. Телефон дребезжал, как старый будильник в кастрюле. Наркоман испуганно заметался по комнате, начал орать на Марью Яковлевну:

– Сейчас придушу тебя, сука, сейчас придушу! – Как будто это она была виновата в том, что звонки не прекращались.

Но вместо того чтобы придушить, он ее связал. Принесенными ею же стерильными бинтами он спеленал ей руки, сунул в рот клок ваты и тоже примотал, чтобы она не смогла вытолкнуть его языком. На этом перевязочные материалы закончились, он сбегал на кухню, приволок обгорелое с краев полотенце и примотал ее связанные руки к батарее.

А телефон, умолкнув на минуту, зазвонил с новой силой. Наркоман несколько раз обежал вокруг него, рыча, как раненый зверь, и ломая руки. Пот крупными каплями скатывался с его лба. Тем не менее он не вырвал с корнем шнур из розетки и не разбил аппарат. Он вдруг остановился, протяжно выдохнул, взял трубку и ответил почти спокойно:

– Слушаю. – Почти минуту он слушал, все больше и больше овладевая собой, и, когда заговорил, на том конце провода так и не поняли, даже не заподозрили, что говорят с ненормальным. – Да. Да, вызывали. Уже уехали. Да. Оказали помощь. Да, и госпитализировать. Я не знаю. Нет, номер больницы я не спросил. Не за что. А что-то случилось?.. Да. До свидания.

Но этот недолгий разговор стоил ему последних оставшихся сил. Он прислонился к стене и, отключившись, сполз на пол.

5

Бригада Ступина не появилась на вечерней пятиминутке у главврача. В принципе ничего экстраординарного в этом не было бы – ну задержались на вызове, передадут смену чуть позже. Не было бы, если бы они, как положено, доложили диспетчеру, где они, чем заняты и когда планируют закончить. А рация в машине Ступина упорно молчала.

Бригада Великанова, которая должна была сменить бригаду Ступина, расположилась в комнате отдыха. Татьяна уткнулась в детектив, Прохорыч, как всегда, терзал карманный тетрис. Сергей пытался читать об антибактериальной терапии синусита, но не читалось. Он закрыл книжку и пошел в диспетчерскую.

– От Ступина ничего не слышно?

– Ничего по-прежнему, – ответила диспетчер Леночка. – Может, рация сломалась? Вот пытаюсь дозвониться по последнему вызову.

Ей ответили, она спросила: была ли бригада, уехала ли? Положила трубку и растерянно пожала плечами:

– Говорит, оказали первую помощь и увезли на госпитализацию.

– Кто говорит?

– Ну внук. Тот, который вызов делал час назад.

– Хорошо, тогда обзвони приемные покои. Кто нас сегодня принимает?

– Вторая и тринадцатая... – Леночка взялась звонить, но ни в горбольницу № 2, ни в № 3 бригада Ступина больную не доставляла. – Неужели они в аварию попали?!

– Ленка! – возмутился Сергей. – Когда случается авария, первым делом люди звонят в «скорую». Тебе звонили, сообщали об аварии?

– Не-ет... Но тогда где же они пропали?!

– Адрес мне давай – последнего вызова. И если они объявятся, позвони на мой мобильный.

Диспетчер записала ему на клочке бумаги адрес.

Сергей выехал за ворота станции «Скорой помощи» и прикинул, куда лучше вначале ехать: на адрес или по принимающим больницам. Решил вначале на адрес, а там расспросить, куда поехала «скорая» – лето, вечером во дворе наверняка полно людей, кто-нибудь да обратил внимание.

Каково же было его удивление, когда он обнаружил родную «Газель» у подъезда того самого дома номер шесть по Юбилейной улице, куда и была вызвана бригада Ступина. Машина стояла с погашенными фарами, водителя в кабине не было. Сергей поднял голову, посчитал окна – квартира тридцать шесть, по идее, во втором подъезде на четвертом этаже слева. Странно: окна темные...

На лавочке никого, Сергей обернулся, у кого бы спросить. Заметил на детской площадке парнишку лет тринадцати с собакой. Парнишка сказал, что гуляет только полчаса, и машина так и стояла, когда он вышел, никто в кабине не сидел. Сергей с мобильного перезвонил в диспетчерскую, сообщил, что обнаружил пустую машину. Взволнованная Леночка пообещала тут же доложить главврачу и предположила:

– А может, там по соседству еще один несчастный случай – и их туда позвали?..

– И они потащились все втроем с водителем – и женщину с травмой с собой понесли? Делай что я тебе сказал...

6

Водитель Коля, очнувшись, долго не мог сообразить, где он и что с ним. Кругом была кромешная тьма. Он чувствовал, что лежит на чем-то холодном, ощупал рукой – вроде кафель. Ноги задраны выше головы, а голова болит!.. Он потрогал влажную шишку на затылке, лизнул пальцы – соленое, видно кровь. Попытался вспомнить, что же было-то? Восстанавливать пришлось издалека. Значит, они пообедали... потом ездили на аппендицит, потом на астму, потом проглоченная булавка... Ага, и бабка с бытовой травмой. Точно, Яковлевна ему махнула, чтобы нес носилки, а тут его кто-то по голове как жахнет!.. Или нет? Или его раньше ударили? Да нет, как же тогда Яковлевна рукой махала?!

Вдруг рядом что-то зашевелилось, и Коля почувствовал у себя на лице чьи-то пальцы.

– Что?! Кто?! – завопил он в испуге, попытался вскочить, но только ударился головой и ушиб локоть.

– Николай...

– Михаил Иванович? – выдохнул Коля с облегчением. – И вы тут? А я это... фиг знает что подумал... темень, а потом шевелится что-то!..

– С тобой все в порядке? Ты не ранен?

– Ну не знаю... голова только, а так ничего... – Он изловчился, достал из заднего кармана брюк зажигалку. Желтый огонек осветил их мрачное узилище. Ноги у Коли лежали на крышке унитаза, голова упиралась в дверь. Михаил Иванович забился в узкую щель между раковиной и ванной. – А Марья Яковлевна?

– Здесь ее точно нет, – ответил доктор, растирая ушибленную шею. – Меня позвали мыть руки, а потом ударили, и дальше я ни черта не помню. Очнулся вот, услышал, что рядом кто-то дышит... Слава богу, это ты. Или, наоборот, не слава богу. Сам выбирай, в общем.

Коля вздохнул:

– А меня бутылкой, наверное. Кстати, а кто это нас так, бабка, что ли, шестидесяти семи лет?

– Меня – какой-то молодой человек. Возможно, родственник...

Коля осторожно поднялся. Немного мутило, но ничего, терпеть можно, а стошнит – унитаз рядом. Приложил ухо к двери, в квартире стояла абсолютная тишина. Подергал за ручку – заперто с той стороны.

– Дверь выбивать бесполезно, – вздохнул он. – Тут не разбежаться, да и открывается она внутрь. У меня, правда, ножик есть перочинный, а дерево старое, можно попробовать вокруг шпингалета поковырять...

Михаил Иванович ничего не ответил. Коля снова щелкнул зажигалкой:

– Тут еще где-то стояк должен быть водопроводный и канализационный, можно постучать соседям. Вы азбуку Морзе знаете, Михал Иваныч?

– Нет, – отозвался доктор. – И соседи, думаю, ее тоже не знают.

– А зачем он нас все-таки запер?

– Это хороший вопрос.

– Во! Знаю, придумал! Давайте слив в раковине заткнем, воду откроем, зальем соседей снизу. А мы с вами в ванну залезем – и даже ноги не промокнут. Соседи прибегут, начнут в дверь ломиться, тут мы заорем. А если он не откроет, они милицию вызовут и слесаря из ЖЭКа, чтобы дверь ломал, тогда нас все равно освободят.

Воодушевленный своей гениальной идеей, Коля содрал с себя рубашку и взялся затыкать ею отверстие в раковине.

– А если из-за этого пострадает или даже погибнет Марья Яковлевна? – охладил его пыл доктор Ступин.

– Ну а что же делать? – растерялся Коля. – Надо же как-то выбираться? Не сидеть же здесь вечно? Мы с голоду умрем. Меня жена дома ждет. С ужином...

7

Сергей взбежал по лестнице. По дороге лихорадочно соображал, что же, собственно, могло произойти?!

Дверь в квартиру № 36 была не просто закрыта – заперта. Если бы водитель только-только поднялся... Ну можно же предположить, что произошла какая-то ошибка, родственник старушки что-то напутал или по глупости неудачно пошутил и Ступин с коллегами еще там? Можно даже забыть про неосвещенные окна – светомаскировка, глухие шторы, например?.. Так вот, если бы водитель только вошел и сейчас должны выносить носилки с больной, то зачем бы стали запирать дверь? В хрущевках такие прихожие, что двоим не разминуться... Сергей уже занес палец над кнопкой звонка, но потом внезапно передумал, решил вначале поговорить с соседями.

– Кто там? – раздался из-за двери квартиры напротив подозрительный женский голос, а в дверном глазке мигнул на долю секунды свет.

– Откройте, пожалуйста, – попросил Сергей.

– А вы кто?

– Я врач «скорой помощи». Вашей соседке вызвали «скорую»...

– Какой это соседке?

– Может, вы все-таки откроете?

– А почему вы не в белом халате?

– Потому что я сейчас не на дежурстве. Вернее, на дежурстве, но не в той бригаде, которая приехала на вызов...

– Что вы мне голову морочите!

– Я не морочу вам голову. Два часа назад из квартиры напротив вызвали «скорую». Бытовая травма, женщина шестидесяти семи лет... – Сергей начинал терять терпение. А по ту сторону двери его, похоже, уже потеряли. Тетка оторвалась от глазка и фыркнула, удаляясь:

– Нет у нас тут никакой женщины шестидесяти семи лет! А если не уйдете, сейчас же вызову милицию!

– Вызывайте, – сказал Сергей. – Обязательно вызывайте.

Он поднялся этажом выше и позвонил в квартиру, расположенную над тридцать шестой. Открыли. Мужик, типичный работяга, с простоватым лицом и большими руками, майка и спортивные штаны припорошены какой-то мелкой стружкой.

– Добрый вечер, я врач «скорой помощи»... – начал Сергей.

Мужик недовольно хмыкнул:

– Что, не дается?

– Кто? – не понял Сергей.

– Так вы милицию вызывайте. Только я вам не помощник, сразу говорю, я туда не пойду, пырнет еще...

– Кто пырнет?!

– Как – кто? Наркоман из тридцать шестой. Вы же к нему приехали? К нему. А что тогда дурачка из себя строите?

– Подождите, – попросил Сергей. – Два часа назад был вызов к пожилой женщине с бытовой травмой. Приехала бригада и исчезла. Диспетчеру по телефону сказали, что бригада женщину забрала для госпитализации. Тем не менее машина пустая стоит под подъездом, в квартире свет не горит...

– А-а! – вскинул руки мужик. – Так прописана, правда, пенсионерка – баба Аня. Только она в деревне живет, а обретается там наркоман этот проклятый. То ли снимает он у нее, то ли родственник ей какой-то...

– Значит, наркоман?

– Самый настоящий. Никакого житья от него нет. Как начнет варить свое зелье, весь дом провоняет. Уже и в милицию жаловались, и забирали его, и на принудительное лечение оформляли... Только вздохнем спокойно, а он через неделю опять возвращается – и за старое. А ваши оттуда не выходили. Я еще подумал, траванулся он, промывают или реанимируют. Грешно, конечно, но лучше б уж не отходили его...

– Вы уверены, что не выходили? – переспросил Сергей.

– Так я бы увидел, – мужик поманил его в глубь квартиры, провел на балкон, – я тут как раз раму шкурил.

– Как же это? – машинально спросил Сергей словоохотливого мужика и тут же пожалел. – Темно же, вечер давно.

– Нормально. Гладкость дерева – она все равно больше на ощупь важна. А когда светло – некогда: пока с работы доедешь, пока поужинать, в выходные – на огород надо, вот и ремонтируюсь по ночам. Ваши приехали, я как раз только начал, у жены еще спросил: к кому бы это «скорая»? А через какое-то время слышу – кричит фельдшерица из окна под нами. «Коля», – кричит. Тут и шофер, значит, с носилками пошел.

– Давно?

– Час, не меньше. Видно, он их там всех и порешил. В милицию звонить надо...

Сергей перегнулся через перила, попытался заглянуть на нижний балкон, но открыта балконная дверь или закрыта – так и не увидел.

– У вас веревка надежная есть? – спросил у мужика.

– Трос автомобильный. А что это вы надумали? Пятый этаж все-таки...

– Я думаю, что если приедет милиция и начнет ломать дверь, то ваш наркоман точно всех порешит, – объяснил Сергей.

– Он не мой, – возразил обиженно мужик. – А вы убьетесь – кто отвечать будет?

– Не убьюсь. Несите трос.

– Ладно, вы сами этого хотели. Только у меня жена свидетель, что я вас отговаривал. И в милицию я тоже потом позвоню.

Трос привязали к батарее, обмотали для верности еще вокруг перил, Сергей обвязал себя за талию и начал спускаться. Собственно, трос нужен был только в качестве страховки. Он перелез через перила, стал ногами на железные рогульки, подставки для возможных ящиков с цветами (но никаких цветов и ящиков не было), потом перехватился за рогульки руками и повис. Его роста как раз хватило, чтобы достать носками ботинок до перил нижнего балкона. Дальше можно было просто спрыгнуть, но, чтобы не издавать лишнего шума, Сергей, придерживаясь за трос, спустился очень аккуратно.

Он освободился от троса, прижался лицом к стеклу, но не разглядел ничего, кроме бесформенного светлого пятна под подоконником. Дверь, слава богу, не была заперта на щеколду и с чуть слышным скрипом открылась. Сделав всего один шаг, Сергей присел, осторожно ощупал то, что казалось с балкона просто светлым пятном. Вздохнул с облегчением.

Марья Яковлевна. Жива. Руки привязаны к батарее. Сергей размотал узел, вглядываясь при этом в темноту комнаты. Впереди, судя по очертаниям, темнел стол, а чуть в стороне – нечто отдаленно напоминающее скрючившегося на полу человека. Водитель? Врач? Наркоман?.. Марья Яковлевна ткнула в сторону тени связанными еще руками и вскрикнула. Может, она и не хотела, но получилось очень громко. Тень резко распрямилась и метнулась вон из комнаты. Сергей бросился следом, споткнулся о телефон, тот противно дзинькнул. А наркоман был уже на кухне, рвал на себя окно, лез на подоконник.

Сергей сбил его с ног, повалил на пол, насел сверху. Сопротивлялся наркоман отчаянно. Рычал, выворачивался, брызгал слюной, колотил Сергея по спине коленями. Вспыхнул свет – Марья Яковлевна, срывая зубами бинты с запястий, примчалась на помощь:

– Связать его нужно!

– Я справлюсь, – отмахнулся Сергей.

И действительно справился – наркоман был и слабее физически, и полностью деморализован нежданным вторжением. Но что это такое?! В небритом перекошенном лице наркомана мелькнуло что-то до боли знакомое.

– Лешка? – Сергей не верил своим глазам.

– Может, слезешь с меня?

– Маркелов, это действительно ты?

Марья Яковлевна вышла, в коридоре послышалась возня, влетел разъяренный водитель Коля.

– Где этот урод?! – Сзади его с трудом держал доктор Ступин.

– Коллеги, – попросил Сергей, – пожалуйста, оставьте нас на несколько минут, позвоните в диспетчерскую, там волнуются.

– Может, психиатрическую машину вызвать?.. – предложил Ступин.

Наконец их оставили в покое. Сергей медленно отпустил руки Маркелова, поднялся, помог ему сесть:

– Ты как здесь?

– А ты?

– Я врач. На «скорой». Вот должны были сменить эту бригаду... – Странно было видеть Лешку таким. Он остался в памяти затюканным, унылым, беспомощным, а тут – просто зверь. Был бы он таким в школе... Жизнь – странная штука.

Маркелов вдруг почему-то оживился:

– Слушай, Великанов, если ты врач, у тебя же есть, наверное, что-нибудь? Очень нужно, понимаешь?

– Понимаю. Но наркотиков у меня нет. А если бы и были, не дал бы.

– Ну хоть денег дай... по старой дружбе. Тут за углом можно дозу взять...

– Лечиться тебе надо.

– Да пошел ты!.. – Он привалился спиной к стене и закрыл глаза. – Все такие умные, блин... поздно уже советы давать, раньше надо было...

Через несколько минут в квартиру вломились целых два наряда милиции, и хотя Маркелов уже не сопротивлялся, его скрутили и увезли в отделение. Но этих нескольких минут Лешке хватило, чтобы изложить вкратце невеселые события последних пятнадцати лет.

После того злополучного взрыва в школе родители отправили его с глаз долой к бабушке, сюда – в Химки. Даже они тогда не поверили, что он ни в чем не виноват. Маркелов пошел работать на завод учеником слесаря, в вечерней школе получил аттестат за восемь классов. Потом ПТУ, учился на лаборанта. С химией было все тип-топ, закончил с отличием, мог бы и в институт в принципе... Только еще в ПТУ начал для себя и друзей варганить всякие порошочки-таблеточки. Слабенькие, можно сказать и не наркотики даже, не круче травки. Но не заметил, как сам на это дело подсел. Чуть в тюрягу не упекли за изготовление – доказать не смогли, отправили на принудительное лечение, а там, в лечебнице, попробовал героин... Раз-другой. И пошло-поехало...

Вот такая вышла невеселая история. Маркелов был осужден на пять лет содержания в колонии общего режима по трем статьям: незаконное лишение свободы, причинение вреда здоровью и хулиганство. А что с ним происходило на зоне, можно только представить...