Текст книги "Лираэль"

И Николас – тоже, внезапно осознал юноша. Ему необходимо отыскать Николаса, спасти своего друга прежде, чем тот попадет в беду, потому что никто другой этого не сделает.

Внезапно Сэм преисполнился решимости: он задался целью – и дальше этого предпочитал не заглядывать. Его друг в опасности; нужно поспешить ему на помощь. Он отлучится от «Книги мертвых» и от разнообразных придворных обязанностей всего-то на пару недель. Наверняка он очень быстро отыщет Ника – и доставит его в безопасное место, тем более если возьмет с собой полдюжины королевских стражников. Как уверяла Сабриэль, столкнуться с мертвыми сейчас вероятность невелика, при весеннем-то половодье.

Где-то в глубине души тихий внутренний голос подсказывал: то, что задумал Сэмет, – это на самом деле бегство. Но паренек заглушил этот голос, сосредоточившись на мыслях более важных, и даже не оглянулся на шкафы, в которых хранились книга и колокольцы.

Приняв решение, Сэм задумался о том, как его осуществить. Он знал: Эллимир ни за что его не отпустит. Так что необходимо отпроситься у отца, а это значит – встать надо до рассвета, чтобы застать Оселка в гардеробной.

Глава двадцать седьмая
Сэм принимает решение

Вопреки всем своим благим намерениям, Сэм проспал – и пропустил отъезд Оселка из дворца. Надеясь нагнать его в Южных вратах, он сбежал вниз по склону Дворцового холма и промчался по широкой, обсаженной деревьями Звездной аллее, названной так потому, что брусчатка мостовой была инкрустирована крохотными металлическими солнцами. Рядом с ним бежали двое телохранителей, с легкостью выдерживая темп, невзирая на тяжеленные кольчуги, шлемы и сапоги.

Сэм уже завидел впереди замыкающие ряды отцовского эскорта, когда взревели трубы и над толпой раздались ликующие крики. Юноша вспрыгнул на телегу, что застряла посреди дороги, и поглядел вдаль над морем голов. И успел увидеть, как отец его проехал через высокие врата Белизаэра: алый с золотом плащ развевался за его плечами и над крупом лошади, рассветное солнце высветило корону, служившую основанием шлема, – а в следующий миг всадник скрылся в тени арки.

Королевские стражники – четыре десятка высоких и статных мужчин и женщин – ехали впереди и позади короля; сквозь вертикальные прорези в ало-золотых сюрко ярко сверкали кольчуги. Сэм знал: завтра стражники продолжат путь на север, сопровождая кого-то, одетого так же, как Оселок. А настоящий король полетит на юг, в Анцельстьерр, вместе с Сабриэль, чтобы попытаться предотвратить гибель двухсот тысяч невинных человек.

Последний из стражников уже пересек врата, а Сэм все глядел вслед отряду. Движение на северной дороге возобновилось: люди, лошади, телеги, ослики, тележки и тачки, нищие… все текли мимо нескончаемым потоком, но Сэмет ничего не замечал.

Отца он упустил, и теперь ему придется все решать самому.

И даже когда Сэмет перешел на середину дороги и зашагал «против течения» – навстречу толпе, спешащей из города, взгляд его оставался все таким же отсутствующим. Только присутствие двух дюжих стражников, создающих вокруг принца пустое пространство, уберегло его от несчастного случая.

Впервые задумавшись о том, что надо отыскать Николаса, Сэмет уже не мог избавиться от этой мысли. В подлинности письма он не сомневался. А он, Сэм, единственный, кто знает Ника настолько хорошо, что сумеет его отыскать, единственный, кто связан с ним узами дружбы, необходимыми, чтобы сработала поисковая магия.

Сэм – единственный, кто сможет спасти Ника от неведомого зла, что набирает силу вокруг Красного озера.

Но это значит, что Сэму придется покинуть Белизаэр и временно сложить с себя свои обязанности. Парнишка знал: Эллимир ни за что ему этого не разрешит.

Эти мысли и всевозможные их вариации вихрем проносились в его голове, пока принц вместе с телохранителями проходил под одним из гигантских акведуков, питающих город чистейшей талой водой. Акведуки превосходно зарекомендовали себя и в другом отношении. Стремительно текущая вода служила надежной преградой для мертвых, особенно во времена двухвекового междуцарствия.

Слыша над головой глухой рев воды, Сэмет вспомнил и об этом – и ощутил болезненный укол совести. Это ведь ему полагается стать оплотом против мертвых!

Принц вышел из прохладной тени акведука и зашагал по Звездной аллее; дальше начинался утомительный подъем вверх по серпантинной Королевской дороге, что подводила к Дворцовому холму. Эллимир наверняка уже ждет его во дворце: им обоим нынче утром предстоит участвовать в заседании суда малых сессий. Такая спокойная и невозмутимая в своей судейской черно-белой мантии, с жезлом из слоновой кости и жезлом из черного янтаря, что использовался для заклинания правды. Принцесса здорово разозлится при виде брата, вспотевшего, грязного, несообразно одетого и неподготовленного: его жезлы куда-то запропастились, хотя Сэм смутно подозревал, что, возможно, они закатились под кровать.

Суд малых сессий. Обязанности, связанные с проведением празднеств. Теннисные ракетки. «Книга мертвых». Все это грозило захлестнуть его гигантской темной волной – и поглотить беднягу.

– Нет, – прошептал Сэм, остановившись так резко, что оба телохранителя едва в него не врезались. – Я уйду. Уйду сегодня же ночью.

– Что вы сказали, сэр? – спросила Тонин, младшая из двух телохранителей. Она была ровесницей Эллимир, и девушки дружили с самого детства. Тонин почти всегда приставляли к принцу во время его редких выходов в город, и Сэмет не сомневался, что Тонин докладывает принцессе о каждом его шаге.

– Мм, пустяки, Тонин, – покачал головой Сэмет. – Всего лишь размышляю вслух. Наверное, просто не привык вставать до рассвета.

Тонин и второй телохранитель обменялись за его спиной не слишком-то снисходительными взглядами. Они-то каждый день вставали засветло!

Все трое поднялись на холм и вошли в прохладный, примыкающий к западному крылу дворца внутренний двор с фонтаном. Сэм, разумеется, никак не мог прочесть мыслей своих телохранителей, но он заметил, какими взглядами те обменялись, и заподозрил, что в их глазах он очень далек от идеального принца. Судя по всему, большинство горожан разделяли это мнение. И до чего же унизительно сознавать это тому, кто еще недавно был гордостью своей школы в Анцельстьерре! Там-то Сэм блистал везде, где отличиться считалось хорошим тоном! В крикете летом, в регби зимой. Он был первым учеником по химии и во всех прочих предметах тоже преуспел едва ли не лучше всех! А здесь у него ровным счетом ничего не получалось должным образом.

Телохранители оставили принца у входа в его личные покои, но Сэм не спешил облачаться в судейскую мантию и даже шага не сделал в направлении таза и кувшина с водой в облицованном плиткой алькове, что служил ему ванной комнатой. Дворец некогда сгорел в пожаре и теперь был восстановлен сколь можно более экономично; в нем не проложили систему паропроводов и не провели горячей воды, как в доме Абхорсена или на леднике Клэйр. Сэм планировал встроить такую систему, тем более что глубоко под Дворцовым холмом еще сохранялись остатки былых сооружений; но у принца не нашлось времени изучить как следует магию и механику, необходимые для таких работ.

– Я уйду, – повторил он, обращаясь к фреске на стене, изображающей отрадную сцену сбора урожая. И тут же добавил: – Единственный вопрос – как? – Но жнецы не удостоили его ответом, равно как и поселяне с вилами.

Сэм прошелся по комнате взад-вперед. Помещение было небольшим, так что он сделал двадцать кругов, прежде чем решился; ровно в этот момент он оказался перед серебряным зеркалом, что висело на стене справа от его простенькой железной кровати.

– Я буду не я, – объявил он. – Принц Сэмет пусть остается здесь. А я стану просто Сэм, Странник, который возвращается к своему отряду после того, как излечился от недуга в Белизаэре.

Паренек поулыбался, рассматривая себя в стекле. Из зеркальных глубин на него глядел принц Сэмет в роскошном ало-золотом жилете, слегка взмокшей белой полотняной рубашке, коричневых замшевых бриджах и в сапогах до колен с золочеными каблуками. А над всем этим придворным великолепием красовалась очень даже симпатичная физиономия: эти черты со временем обретут эффектную выразительность, хотя Сэм, конечно, ни о чем таком не подозревал. Лицо это слишком уж по-мальчишески открытое, решил принц; ему недостает суровой опытности. Шрам или сломанный нос были бы очень уместны.

Глядя на свое отражение, Сэм одновременно зачерпывал из бесконечного потока Хартии, выбирал знак здесь, символ там и мысленно нанизывал их в цепочку. Удерживая их вместе, Сэм начертил последний, заключительный знак Хартии указательным пальцем прямо у себя перед глазами, и все знаки выпорхнули и повисли в воздухе сверкающим созвездием магических символов.

Сэмет внимательно осмотрел их, еще раз проверил заклятие – и вошел прямо в мерцающий узор. Знаки разгорались ярче, касаясь его кожи, вспыхивали от знака Хартии на его челе, растекались прожилками золотого огня по его лицу.

Вот пламя достигло его глаз, и юноша зажмурился, не обращая внимания на легкое пощипывание под веками и внезапное желание чихнуть. Он постоял так минуту-другую, пока покалывание не прекратилось. И только тогда издал громогласное «ааапчхи!», жадно вдохнул – и открыл глаза.

Из зеркала на него смотрел некто в такой же одежде и точно так же сложенный. Но лицо разительно изменилось. Сэм Странник немного напоминал принца Сэмета, но был несколькими годами старше, с аккуратно подбритыми усами и бородкой клинышком. Волосы изменили цвет, сделались светлее, прямее и куда длиннее на затылке.

Вот так оно лучше. Намного лучше. Сэмет – нет, Сэм – подмигнул своему отражению и принялся переодеваться. Лучше всего подойдут старые охотничьи кожаные штаны и несколько рубашек и кальсон попроще. А в городе он купит плащ. И коня. И меч, ведь взять с собою заколдованный Хартией клинок, подаренный матерью на шестнадцатилетие, никак не получится. Слишком уж он узнаваем, а обманные чары на него не наведешь.

Но зато он сможет прихватить с собою кое-какие вещицы своей работы.

Сэм разулся и выкопал из сундука изрядно поношенные, но крепкие сапожищи из черной телячьей кожи с голенищами до бедра.

А подумав о башенной мастерской, Сэмет поневоле вспомнил о «Книге мертвых». Нет уж, вот ее он точно с собой не возьмет. Сбегает быстренько наверх, прихватит самое необходимое, в том числе небольшой запас золотых ноблей и серебряных денье, и – только его и видели!

Но в этом обличье он в мастерскую подняться никак не сможет. Кроме того, надо придумать какую-нибудь хитрость, чтобы усыпить подозрения Эллимир, иначе его догонят и вернут. Силой, по всей вероятности, потому что для стражи приказ Эллимир значит куда больше, чем его слова.

Сэм вздохнул и присел на постель с сапогами в руках. Похоже, бегство – нет-нет, спасательная экспедиция! – потребует куда бо́льших приготовлений, нежели ему казалось. Надо будет создать себе с помощью магии Хартии более или менее убедительного двойника – временный фантом – и придумать ситуацию, в которой Эллимир не станет подходить к нему слишком близко.

Например, можно соврать, что ему по ходу работы с «Книгой мертвых» нужно заняться чем-нибудь таким, что требует затвориться в мастерской дня на три; тем самым он опередит на это время поисковый отряд. Не то чтобы Сэм совсем отказался от миссии Абхорсена, нет-нет! Просто ему нужна передышка, убеждал себя юноша, а спасти Николаса куда важнее, чем три недели занятий, ведь он с легкостью наверстает их по возвращении.

И даже если Эллимир попросит Клэйр выяснить, где он, трех дней форы окажется более чем достаточно. Предположим, что три дня спустя принцесса поймет, что случилось, и пошлет вестового сокола к Клэйрам; ответят они никак не раньше чем дня через два. То есть в общем и целом Сэм выигрывает целых пять дней.

А к тому времени он проделает уже полпути к Закраю. Ну хорошо, четверть пути… Юноша мучительно пытался вспомнить, где именно находится этот захолустный городишко на Красном озере. Надо будет еще разжиться картой и посмотреть в последнем выпуске «Наиполезнейшего путеводителя», где там по дороге можно остановиться на ночь.

«Однако сколько всего еще предстоит сделать до отъезда», – подумал Сэм, роняя сапоги на пол и снова подходя к зеркалу. Для начала следует развеять обманную личину. Еще не хватало, чтобы его арестовали собственные телохранители!

И кто бы мог подумать, что подготовиться к приключению так трудно?!

Сэм хмуро принялся развеивать чары Хартии, придавшие ему иной облик; знак за знаком осыпались, выскальзывали из-под его руки и падали обратно в Хартию. Как только с этим делом будет покончено, он поднимется к себе в башенную мастерскую и начнет собираться. Если, конечно, Эллимир не перехватит его по дороге и не утащит за собою на суд малых сессий.

Глава двадцать восьмая
Сэм Странник

Но Эллимир, конечно же, перехватила брата – и весь остаток дня Сэм проторчал в зале суда. Выносили приговор воришке, который пытался изворачиваться и врать, несмотря на то что под заклинанием правды физиономия его желтела все ярче с каждым новым словом лжи. Разбирался спор о недвижимости, в котором быстро установить истину не представлялось возможным, поскольку все изначально задействованные в этом деле стороны давным-давно умерли. Затем без долгих проволочек осудили несколько мелких преступников: эти сразу же во всем признались, надеясь, что если суд обойдется без заклинания правды, то посмотрит на них более снисходительно. И наконец, один из адвокатов произнес длинную, занудную речь, как выяснилось, совершенно не имеющую отношения к делу, потому что вся она основывалась на правовой норме, отмененной более двадцати лет назад – в ходе реформ Оселка.

Тем вечером, однако, никакие официальные обязанности принца не отвлекали, хотя за ужином Эллимир снова усадила рядом с Сэмом очередную младшую сестричку кого-то из тысячи своих друзей. К несказанному удивлению принцессы, Сэм вдруг сделался и общителен, и разговорчив, так что впоследствии юная красавица неизменно вставала на его защиту, когда другие девушки порицали принца за равнодушие и холодность.

После ужина Сэм сообщил сестре, что следующие три дня намерен посвятить занятиям и хочет изучить заклинание, требующее полного сосредоточения. Еду и воду ему будут приносить из кухни, а он запрется у себя в спальне, и беспокоить его ни в коем случае нельзя. Эллимир восприняла это заявление на удивление благодушно, отчего Сэм почувствовал себя крайне неуютно. И вместе с тем в груди его нарастало радостное возбуждение, и даже долгие часы, затраченные на создание самой простенькой фантомной копии самого себя, ничуть не притушили волнующего предвкушения. Сэм закончил работу, когда уже пробило полночь, и, если смотреть от двери, фантом выглядел в точности как принц, хотя с других ракурсов казался совершенно плоским. А если к нему обращались, фантом умел прокричать: «Отстаньте!» и «Я очень занят!», убедительно имитируя голос принца.

Создав фантом, Сэм поднялся в мастерскую и забрал всю свою наличность, а также и несколько своих поделок, которые, как ему казалось, могли бы пригодиться в дороге. В шкафы он даже не заглянул: они так и остались стоять по углам, точно всем своим видом выражающие неодобрение часовые.

Но когда Сэм наконец-то улегся спать, шкафы привиделись ему во сне. Ему снилось, будто он снова поднимается по лестнице, отпирает дверцы, достает бандольер с колокольцами, открывает книгу и прочитывает слова, которые вспыхивают огнем, и подхватывают его, и влекут его в Смерть, и сбрасывают в ледяную реку, и дыхания не хватает…

Сэм проснулся: он метался на постели так, что простыни сбились и закрутились вокруг его шеи, перекрывая поток воздуха. Паренек в панике принялся отбиваться – но наконец понял, где он, и неистово колотящееся сердце понемногу начало успокаиваться. Где-то вдалеке пробили часы; им вторили крики ночной стражи: «Все спокойно!» Было четыре утра. Сэм проспал всего-навсего три часа, однако он знал: это все время, что ему отпущено. Пора наводить обманную личину. Пора Сэму Страннику трогаться в путь.

В предрассветной темноте Сэм выскользнул из дворца. Повеяло утренней прохладой. Наведя с помощью магии Хартии чары безмолвия и невидимости, принц украдкой спустился по лестнице, проскользнул мимо караульного поста в юго-западном внутреннем дворе и по круто уходящему вниз коридору пробрался в сады. Он ловко ускользнул от стражей, что неуклюже топтались среди роз на нижней террасе, и вышел сквозь подземный проход, запертый посредством стали и заговора. К счастью, юноша стащил ключ от замка, а дверь признала его по знаку Хартии.

Оказавшись в проулке, что выводил на Королевскую дорогу, Сэм перебросил через плечо свои на удивление тяжелые переметные сумы и задумался, не следовало ли ему еще во дворце заново перебрать все вещи и оставить ненужное, а то сумы того и гляди грозили лопнуть по швам. Но что он мог выложить? Он же взял только самое необходимое: плащ, чистые рубашки, штаны и нижнее белье; швейный набор, несколько брусков мыла и туалетные принадлежности, а заодно и бритву, в которой, признаться, не слишком нуждался; томик «Наиполезнейшего путеводителя», запас серных спичек, тапочки, два золотых брусочка; квадратный кусок клеенки, что при необходимости сможет сойти за импровизированную палатку, бутылку бренди, кусок солонины, буханку хлеба, три имбирных кекса и еще несколько вещиц собственного изготовления. А в придачу к содержимому переметных сум у него только и было что широкополая шляпа, поясной кошель и довольно-таки неказистый кинжал. Первой остановкой Сэма станет центральный рынок: там он купит меч. А потом отправится на конную ярмарку на Анстирово поле и подыщет себе скакуна.

Выйдя из проулка на Королевскую дорогу и влившись в стремительно нарастающий поток мужчин, женщин, детей, собак, лошадей, мулов, телег, нищих и невесть чего, Сэм разом воспрял духом; подобного настроения он не испытывал уже много лет. Это радостное предвкушение он знавал разве что ребенком, в преддверии нежданного праздника. Свобода от всякой ответственности внезапно даровала ему право развлечься на всю катушку: бегать, кричать, хохотать…

Сэм и в самом деле рассмеялся – этак побасистее, в соответствии с новым образом. Смех прозвучал неестественно, вроде сдавленного бульканья, но Сэма это не озаботило. Подкрутив новенькие, созданные магией Хартии усики, он ускорил шаг. Вперед, навстречу приключениям – конечно же, только того ради, чтобы спасти Николаса.

Три часа спустя его предрассветный бодрый энтузиазм по большей части иссяк. Личина Странника служила превосходной маскировкой, но торговцев и барышников к себе не располагала. Странники считались покупателями не из лучших, наличных денег у них обычно не водилось, они предпочитали бартер: расплачивались товаром либо услугами.

А еще день выдался не по сезону теплым, даже для поздней весны. Так что покупка меча на людном рынке оказалась не самым приятным делом: парнишка вспотел и каждая секунда казалась ему часом.

Конная ярмарка оказалась еще хуже: мухи тучами роились в воздухе, лезли в глаза и рты, равно докучая и людям, и животным. Неудивительно, что много веков назад король Анстир распорядился перенести конную ярмарку за три мили от города. За годы междуцарствия ярмарка вымерла, а вот теперь, в царствование Оселка, снова начала разрастаться. Сегодня постоянные конюшни, загоны и аукционные ринги занимали добрую квадратную милю, а на пастбищах, примыкающих к ярмарке как таковой, паслись еще лошади. Разумеется, подобрать себе подходящего скакуна среди такого разнообразия было делом небыстрым, а за коней получше приходилось вступать в торг с конкурентами. На ярмарку съезжались со всего королевства; являлись даже варвары с Севера – особенно в это время года.

Невзирая на толпу, мух и жесткую конкуренцию, Сэмет из обоих закупочных испытаний вышел с победой. На поясе его висел простой, но надежный меч-полуторник; обмотанная акульей кожей рукоять на ощупь казалась приятно шершавой – парнишка то и дело постукивал по ней пальцем. За ним брела немного нервная гнедая кобылка; поводья успешно обуздывали все ее неврозы. Впрочем, она казалась выносливой и крепкой, стоила недорого и внимания к себе не привлекала. Сэм прикинул, не назвать ее Тонин в честь самой нелюбимой своей телохранительницы, но решил, что это мальчишество и злопамятность. Предыдущий владелец называл лошадь Капусткой – неизвестно почему, – ну, пусть так и будет.

Оставив позади толпы и вонь конной ярмарки, Сэм сел верхом и осторожно двинулся вперед, пробираясь сквозь непрекращающийся поток движения, огибая телеги и разносчиков, осликов с пустыми вьючными корзинами, бредущих из города, и осликов, нагруженных доверху и бредущих в город, артели рабочих, переукладывающих камень мостовой, и всевозможных путников неопределенного вида. Неподалеку от города его нагнал королевский гонец верхом на чистокровном вороном скакуне, за которого ожесточенно торговались бы на ярмарке, а позже – четверо стражников: мчать так, как они, можно, только зная, что свежие лошади ждут их на каждой придорожной почтовой станции. Оба раза Сэм сутулился и надвигал шляпу пониже, несмотря на то что обманная личина еще держалась.

С помощью «Наиполезнейшего путеводителя» Сэм уже выяснил, где сделает первую остановку. Он проедет Узким трактом по перешейку, что соединяет Белизаэр с материком, потому что другого пути не было. Оттуда по главной дороге поскачет на юг, в Орхайр. Сэм прикидывал, не двинуться ли на запад, в Синдл, а оттуда к реке Раттерлин и там сесть на корабль до Квайрра. Но в «Наиполезнейшем путеводителе» упоминался замечательный постоялый двор в Квайрре, где подают знаменитого заливного угря. Сэм это блюдо просто обожал и не видел, почему бы ему не добраться до Закрая сколь можно более комфортным образом.

Не то чтобы путь после Квайрра сулил много комфорта. Вдоль восточного побережья почти до самого его конца пролегал Великий Южный тракт, но Закрай находился в противоположной части страны, на западном побережье. Так что рано или поздно ему придется свернуть на запад. Может, он даже сойдет с так называемых королевских трактов и от Орхайра срежет путь по бездорожью, если, конечно, отыщет проселочные тропы в нужном направлении. Вот только не следовало забывать о весеннем половодье. На королевских трактах высились надежные мосты, чего о проселочных дорогах не скажешь, а броды через реки наверняка сейчас сделались непроходимы.

Как бы то ни было, это все в будущем; обо всем этом успеется подумать уже после Орхайра. До города два дня пути, если скакать, нигде особо не задерживаясь; о следующем отрезке дороги Сэм поразмыслит в седле или нынче же вечером, расположившись на ночлег в какой-нибудь гостинице.

Но когда Сэмет наконец добрался до деревни и постоялого двора, достаточно далекого от Белизаэра, чтобы там заночевать, ему меньше всего хотелось думать о продолжении пути. Он проехал всего-навсего семь лиг, но солнце уже садилось, а паренек совсем выдохся. Накануне ночью он толком не выспался, а ягодицы и бедра недвусмысленно напоминали ему, что в верховой езде принц не упражнялся почти всю зиму.

К тому времени как он увидел раскачивающуюся вывеску с названием гостиницы – «Пес-хохотун», у путешественника сил осталось только на то, чтобы дать на чай конюху и попросить позаботиться о Капустке, после чего Сэм рухнул на постель в лучшей комнате, что только нашлась во всем заведении.

За ночь он несколько раз просыпался: первый раз – чтобы сбросить сапоги, второй раз – чтобы облегчиться в ночной горшок со сломанной крышкой, заботливо предоставленный гостиницей. В третий раз Сэма разбудил настойчивый стук в дверь и первые лучи солнца, просочившиеся сквозь ставни.

– Кто там еще? – простонал Сэмет, сполз с кровати и принялся натягивать сапоги. Все суставы словно одеревенели; юноша чувствовал себя совершенно разбитым, не в последнюю очередь оттого, что спал в одежде, насквозь провонявшей лошадиным потом. – Завтрак, что ли?

Стук повторился. Ворча, Сэм побрел к двери, ожидая увидеть ухмыляющегося деревенского дурачка, этакого бестолкового увальня с подносом в руках. Вместо того ему навстречу шагнули два широкоплечих деревенских констебля с ало-золотыми кушаками поверх кожаных панцирей.

Первый, старший из двух, с суровым лицом и седыми, коротко стриженными волосами, явно привык командовать. А еще у него на лбу красовался знак Хартии, в отличие от младшего его помощника.

– Сержант Кьюк и констебль Теп, – сообщил седовласый блюститель порядка и вошел в комнату, грубо оттолкнув Сэмета. Его помощник тоже протиснулся внутрь, проворно захлопнул за собою дверь и задвинул засов.

– Что вам угодно? – зевнул Сэм. Он не собирался грубить, но ему даже в голову не могло прийти, что констебли заинтересовались лично им и постучались в его дверь намеренно, а не по ошибке. Его предшествующее знакомство с деревенскими констеблями сводилось к тому, что Сэмет видел их подразделения на параде или инспектировал какой-нибудь пост вместе с отцом.

– Поговорить надо, – заявил сержант Кьюк, подходя к Сэму вплотную. От блюстителя порядка несло чесноком, а на щеках и подбородке, где он совсем недавно соскребал щетину, просматривались свежие царапины. – Давайте-ка начнем с вашего имени и звания.

– Меня зовут Сэм. Я – Странник, – отвечал Сэмет, не сводя глаз с констебля. А тот отошел в угол комнаты и теперь рассматривал его меч, прислоненный к переметным сумам. Незадачливый путешественник впервые ощутил легкое беспокойство. А ведь эти констебли не такие уж олухи, как ему казалось. Чего доброго, дознаются, кто он такой.

– Нечасто увидишь, чтобы Странник останавливался на постоялом дворе, да еще и лучшую комнату занимал, – проговорил констебль, отворачиваясь от Сэмовых переметных сум и меча. – А уж чтобы давал конюху на чай серебряный денье – и подавно.

– Нечасто увидишь, чтобы конь Странника не имел ни клейма, ни клановых знаков в гриве, – подхватил сержант, как будто Сэма рядом не было. – И не бывает Странников без клановых татуировок. Интересно, найдем ли мы хоть одну на этом пареньке, если его осмотрим. Но думаю, мы начнем с его тюков, Теп. Не отыщется ли что-нибудь, что подскажет нам, кто перед нами.

– Вы не имеете права! – возмутился Сэм. Он шагнул к констеблю и тут же резко остановился: острая сталь кольнула его сквозь рубашку чуть выше живота. Юноша опустил взгляд: рука сержанта Кьюка крепко сжимала кинжал.

– Ты можешь сам рассказать нам, кто ты такой и что задумал, – предложил сержант.

– Да не ваше дело! – вознегодовал Сэм, презрительно встряхнув головой. При этом встрепанные волосы откинулись назад, открыв взгляду знак Хартии.

Кьюк предупредительно вскрикнул, и кинжал тотчас же переместился к Сэмовой шее, а его правую руку заломили за спину. Больше всех опасностей, вместе взятых, констебли опасались носителя ложного или искаженного знака Хартии, ибо им мог быть только адепт Свободной магии, или некромант, или некая тварь, принявшая человеческий облик.

Одновременно Теп открыл переметную суму и вынул оттуда темный кожаный бандольер с семью цилиндрическими футлярами, что постепенно увеличивались в размере: самый маленький был с крохотную склянку, а седьмой – с небольшой кувшинчик. Из футляров торчали рукояти из потемневшего красного дерева; при одном взгляде на них не приходилось сомневаться, что там внутри. Те самые колокольцы, что Сабриэль прислала Сэмету. Колокольцы, которые он запер в шкафу в своей мастерской и, уж конечно, с собою не брал.

– Колокольцы! – воскликнул Теп, испуганно роняя их на пол и отскакивая, как будто вытащил из сумы целое гнездо извивающихся змей. Знаков Хартии, плотным слоем покрывавших и бандольер, и рукояти, он просто не заметил.

– Некромант, – прошептал Кьюк. В голосе его отчетливо прозвучал страх; Сэм почувствовал, как железная хватка ослабла, а кинжал отодвинулся от горла – сжимавшая его рука непроизвольно задрожала.

В это самое мгновение Сэмет нарисовал в сознании два знака Хартии, выловив их из бесконечного потока, как опытный рыбак выбирает в блескучей стайке рыб свою добычу. Он позволил знакам влиться в дыхание – и резко выдохнул их, одновременно бросившись ничком на землю.

Один из знаков попал в цель, поразив Тепа внезапной слепотой. Но Кьюк, должно быть, и сам немного владел магией Хартии: он отвел чары общим заградительным заклинанием, два знака столкнулись друг с другом, вспыхнули и рассыпались каскадом искр.

Не успел Сэм подняться, как Кьюк вонзил ему кинжал глубоко в ногу, чуть выше колена.

Сэм заорал, и крик этот слился с воплями Тепа, что на ощупь передвигался по комнате, и с еще более громким призывом Кьюка: «Некромант! На помощь!» Того гляди, к нему сбегутся все констебли в радиусе нескольких миль и все стражники, которым довелось проезжать по дороге мимо. Подоспеют и неравнодушные местные жители. Те, что похрабрее, ведь слово «некромант» прозвучало весьма отчетливо.

На долю секунды накатил болевой шок, а затем сознание словно треснуло по швам, и Сэм инстинктивно сделал то, чему его учили на случай покушения на его жизнь. Нарисовав в мыслях несколько знаков Хартии, он дал им разрастись в глотке – и проревел заклинание Смерти, поражающее всех, кто находится в комнате и ничем не защищен.

Знаки слетели с губ раскаленной добела искрой и с ужасающей силой обрушились на двух констеблей. А в следующую секунду все стихло: Кьюк и Теп повалились на пол, точно марионетки с оборванными ниточками.

Сэм с трудом поднялся на ноги; сквозь боль медленно пробивалось осознание содеянного. Он убил двух подданных своего отца… своих собственных подданных. Которые всего-навсего выполняли свою работу. Работу, взяться за которую он, Сэм, побоялся. Они защищали людей от некромантов и Свободной магии и всего такого…

Дальше он предпочел не думать. Боль усиливалась, и Сэм знал: надо выбираться. Парень в панике схватил переметные сумы, запихнул внутрь треклятые колокольцы, препоясался мечом и вышел из комнаты.

Сэм сам не помнил, как ему удалось спуститься по лестнице, но мгновение спустя он оказался в общем зале; люди, в ужасе уставившись на него, расступились по сторонам. Принц обвел зал диким, отчаянным взглядом и прохромал к выходу, оставляя на полу кровавые следы.

И вот он уже на конюшне, седлает Капустку, а та широко раздувает ноздри и закатывает глаза, испугавшись запаха человеческой крови. Сэм машинально успокоил ее, бессознательно совершая нужные движения руками.